Тропка вывела к кустам бузины. Вот и столб. Обходя вокруг него, Павел, как старому знакомому, подмигнул имени пана Казимира, выбитому на камне. Тихо, маятно от жары, вьется в тени мелкая мошкара, обещая и далее устойчивое тепло и сухое, без проливных дождей, лето. Хорошо бы сейчас просто погулять по роще, побродить между деревьев, позагорать на солнышке, подставив ему белую после зимы спину, ощутить босой ступней податливость чуть влажной лесной земли, покрытой роскошным ковром разнотравья!
Устроившись в тенечке под кустом, Семенов стал ждать, когда появится Ярослав, часто поглядывая на дорогу: не пылит ли по ней уже знакомая темная машина?
Томашевич пришел пешком - пограничник заметал его высокую фигуру еще издали. Словак шел по обочине, помахивая прутиком и сшибая пыль с листьев придорожных деревьев. Пилотка засунута за пояс, воротник расстегнут.
- Добрый день, - дождавшись, пока Томашевич поравняется с кустами, окликнул его Семенов. - Отчего вы сегодня не на машине?
- Здравствуйте, - словак легко перепрыгнул через кювет и пожал руку Павлу Романовичу. - Не получилось. Авто я нашел в условленном месте, и оно оказалось в полной сохранности. В благодарность получил увольнение в город.
- Какие новости? - увлекая механика подальше от дороги, поинтересовался пограничник. От того, что сумел узнать Ярослав, сейчас многое зависит. Но словак тоже не Господь Бог.
- Вылет послезавтра, в одиннадцать по местному времени.
- Точно?
- Приказано подготовить к этому времени самолет, - пожал широченными плечами Томашевич. - Я сам слышал и еще говорил с немецкими механиками: они часто просят помочь, а я никогда не отказываю. Вчера вечером мы сидели за картами, и один из них проболтался, что эсэсман не полетит.
- Вон даже как! - легонько присвистнул Семенов. - Зачем же тогда срочно готовят машину? Кто же полетит? И что такое вдруг произошло с оберфюрером?
- Заболел, - усмехнулся словак. - Не знаю чем, но говорят, серьезно. Приказал отправить офицера связи.
- Как? - насторожился Павел Романович. - Именно офицера связи? Откуда тот?
- Тоже оттуда, - сплюнул механик. - Он уже приезжал: такой лупоглазый, в форме ваффенэсэс. Говорили с командованием, а я его видел только издали.
Офицер связи - это что-то новенкое! Почему Отто Бергер вдруг заболел: очередной тактический ход, не хочет улетать в Берлин, оставив здесь свою операцию незавершенной? Похоже. Значит, он доверит секретные бумаги эсэсовскому офицеру спецсвязи, который доставит их в Берлин, а сам останется, чтобы полностью контролировать ситуацию? Или так оберфюрером было задумано заранее?
- Не могут ли прислать самолет из Берлина или заменить машину здесь, на аэродроме? - покусывая травинку, задумчиво спросил Семенов. - Бывает у них такое или нет? Вдруг им чего не понравится и они изменят свои планы?
Словак отрицательно помотал головой - нет, такого он еще не видел, чтобы немцы без видимых причин отменяли ранее данные распоряжения и приказы. Это для них из ряда вон выходящие случаи, признаки сбоя в работе хорошо отлаженной и запущенной на полный ход военной машины, приученной к беспрекословному повиновению и четкому выполнению приказов.
- К подготовленному к полету в Берлин самолету сможешь подобраться? - продолжал допытываться Павел Романович. - Его, наверное, охраняют?
- Да, выставили часовых. Но подбираться мне не нужно, пан Казимир, - Томашевич назвал пограничника по псевдониму, придуманному им на их первой встрече. - Я буду участвовать в подготовке машины и проверке двигателей перед полетом. Подойду свободно. Что нужно?
- Самолет транспортный? - уточнил Семенов.
- Двухмоторный, - подтвердил механик. - Полетят еще несколько вызванных в Берлин офицеров и отпускники.
- Увольнение в город дали свободно? - не унимался разведчик. - Ничего подозрительного на аэродроме не заметно? Может, неожиданно новые люди появились? Что сегодня собираешься делать в Немеже?
Ярослав наморщил лоб, раздумывая над вопросами, почесал темя и обезоруживающе улыбнулся:
- Насчет чужих я не специалист, никого не замечал. Если служба безопасности и роет, то от нас это скрывают. Увольнение дали без задержек. Мой начальник ценит работу с автомобилем, поэтому по-своему старается отблагодарить. Что же насчет города, то хотел зайти в парикмахерскую к Нине.
- Нины нет, - быстро сказал Павел Романович. - Ходить туда не надо ни в коем случае. Это приказ. Погуляй, загляни в казино для солдат, в общем, веди себя, как обычно поступают немцы, получившие увольнение. Ясно?
- Понял, - вздохнул Томашевич, - Да, чуть не забыл самое главное: я узнал маршрут. Удалось случайно, даже не надеялся, а расспрашивать опасался. Когда возились у машины, готовя ее к полету, - это был другой самолет, не транспортный, - у противоположного борта остановились немецкие пилоты. Они вообще не считают нас за людей, а на территории аэродрома чувствуют себя в полной безопасности. Так вот, один жаловался другому, что придется лететь над Немежской пущей, а в ней прячутся партизаны. Второй засмеялся и ответил, что у лесных бандитов нет зениток, а на ином маршруте потребуется прикрытие, которого не получишь, поскольку большую часть истребителей уже отправили ближе к фронту. Когда они уходили, я узнал со спины Ганса Лемке, пилота транспортника. Он хороший летчик, опытный.
- Сколько времени ему придется тянуть до пущи?
- Пока взлетит, пока ляжет на курс, - начал прикидывать словак, - минут тридцать. Машина тяжелая, скорость не так велика, поэтому через полчаса полетит как раз над лесом.
Семенов достал из-за пазухи небольшую плоскую коробку. Открыв ее, передвинул стрелки часового механизма, закрыл крышку и протянул мину механику:
- Сможешь пронести и поставить? Включить надо здесь, перед тем, как прикрепишь к самолету. Она магнитная, - предупредил Павел Романович, - лучше всего в мотор, так, чтобы не мог дальше тянуть на одном и не спланировал. Получится?
- Попробую, - убирая мину в карман брюк, пообещал Томашевич. - Пан Казимир хочет, чтобы машина упала в лес, я понимаю. Но что потом немцы сделают со мной?
- Сможешь выйти с аэродрома? Поставить мину перед вылетом транспортника Лемке и выйти за ворота? На аэродроме мы при всем желании ничем не сможем тебе помочь.
- Выйти? Если не будут стоять на постах эсэсманы, то выйду.
- За поворотом лесной дороги увидишь телегу с хворостом. Скажешь вознице, что ты давно не видел Казимира. Он ответит предложением помочь встретиться. Дальше можешь полностью положиться на него.
- Значит, лес? - поежился словак. - Вы обещали, что там я не стану пленным.
- Помню, - успокоил его Семенов. - Как другие словаки?
- Плюются, но служат. И мало нас, - горько вздохнул механик. - Им тоже надо помочь.
- Подумаем над этим, - прощаясь, пообещал разведчик. - Ну, удачи! Не забудь, что я говорил.
Проходя мимо столба с фигурой Божьей Матери, он подумал, что неизвестный скульптор сделал ее, взяв за модель простую белорусскую крестьянку, вышедшую на порог своей хаты с ребенком на руках. Наверное, каждая мать - богиня, особенно для своих детей, рожденных и выпестованных ею…
Так и кажется, что сейчас пересадит каменная мадонна своего сынка с одной руки на другую и, козырьком приставив к глазам ладонь, поглядит в небо, на кружащих над хатами аистов - птиц счастья и мира.
Но только давным-давно не видно в этих краях аистов. Улетели…
* * *
Побродив, как обычно, по городу и вновь не обнаружив за собой слежки, Волков зашел в дешевое кафе для гражданских лиц, пристроился с кружкой отдающего водой пива и бледным пирожком с ливером за высоким столиком с мраморной крышкой, отхлебнул противный напиток и меланхолично начал жевать пирожок.
Странно, неужели Бергер и Бютцов дали ему полную волю в перемещениях по Немежу и не интересуются, где он бывает и что делает? Такое не исключено, поскольку они наверняка уверены, что город ими заперт очень прочно и, как ни старайся чужой разведчик, выйти из него он все равно не сумеет.
А посему - гуляй пока, а когда придет время, поговорим? Нет, ни Бютцов, ни Бергер, ни тем более местный начальник СС и полиции Лиден на такое не пойдут - нет гарантий взять его живым и, следовательно, нет гарантий получения нужных сведений. Даже если вдруг и захватят, то опять же нет гарантий, что смогут "разговорить" на допросах, поэтому они наверняка что-то придумали, дабы не пугать его наружным наблюдением и не настораживать раньше времени.
В том, что о пребывании здесь его и Павла стало известно врагу, Антон был полностью уверен, - иначе не появилась бы вдруг Анна, неизвестно куда пропавшая после передачи копирки, не погибла бы при выходе из города Нина, на взяли бы под наблюдение Семенова после посещения им сапожника, да и черный автомобиль, встреченный на улочке рядом с костелом, никак не шел из головы. Опять же, Осип Герасимович рассказал о назойливом любопытстве чиновников адресного стола и отдела жилой площади городской управы, которое они вдруг начали проявлять по отношению к владельцам домов и квартиросъемщикам. Ищут, несомненно! И ищут не только и не столько чиновники управы.
Что бы он сам придумал в подобной ситуации, когда в маленьком городке бродит неизвестно где известный ему человек, делая круг за кругом по улицам и находя пристанище в пока не выявленном месте. А надо знать, где он бывает, с кем встречается, чего ищет…
Ну, при условии, что ты здесь практически полный хозяин, а территория ограничена, можно попробовать выставить скрытые посты наблюдения в ключевых точках и сопоставлять их данные - волей-неволей, а наблюдателей Антону никак не миновать. Возможно, Бергер и компания так и поступили? Кто им мешает посадить своих людей на бирже труда, в доме напротив парикмахерский - если они заранее выследили Нину, - на железнодорожной станции, у костелов, на рынке и даже здесь, в этой забегаловке?
За несколько дней прорисуются маршруты движения по городку, выявятся точки, где объект бывает чаще, и тогда можно покумекать, раскинуть сеть иначе, затягивая узелки на горле противника, выявляя места его ночлега - улицы-то все наперечет! Так или иначе будешь топтаться на пятачке дважды в день - утром и вечером, когда выходишь с явки и когда возвращаешься. Вот и попался!
Мрачная картинка. Пожалуй, пора завязывать здесь, если все пойдет как надо. Завязывать и выбираться из западни, постаравшись не ободрать бока до крови, которой так жаждет господин оберфюрер.
Дожевав пирожок, Волков закурил дешевую сигарету и, прихлебывая бодяжное пиво, осмотрел зал. В дальнем углу стоял светловолосый парень в голубой рубахе с закатанными по локоть рукавами и тонкой вязаной безрукавке, с вышитыми на груди белыми оленями. Именно так должен быть одет его сегодняшний провожатый. Что ж, потихоньку допьем пивко и отправимся следом за парнем, приняв необходимые мере предосторожности.
Выйдя на улицу, Антон прищурился от бьющего в глаза солнца и походкой бездельника направился к базарной площади, зацепившись взглядом за мелькавшую впереди светловолосую голову. Пусть отойдет подальше, не надо, чтобы возможный наблюдатель мог связать их воедино.
Заметив двор, в который свернул его незнакомый проводник, Волков вошел за ним следом в подворотню. Выйдя из нее - темной, давно не крашенной, с облупившимися стенами, обнажившими под отвалившейся штукатуркой тонкие перекрестья планок дранки, - он увидел, что парень скрылся за дощатой дверью павильона общественной уборной. Хорошо, направимся туда, это так естественно после пива.
В туалете после яркого света показалось темновато, но две доски, раздвинутые в задней стенке и как бы приглашавшие пролезть в образовавшееся отверстие, сразу бросились в глаза. Недолго думая, Волков выглянул в дыру, убедился, что она выводит в соседний двор, и вылез, аккуратно поставив доски на место.
Голубая рубашка маячила теперь между домами, в узком проходе, где едва можно протиснуться бочком, да и то рискуя испачкать одежду о стены. Значит, туда?
Щель между домами привела в третий двор, а провожатый уже шагал по переулку и, перейдя его, входил под своды следующей подворотни. Сзади никого, впереди, кроме незнакомого провожатого, тоже. Надо отдать ему должное: маршрут продуман, они почти не выходят на улицы и двигаются по таким закоулкам, где заплутает любой немецкий наружник, вздумавший за ними увязаться. И что еще порадовало Антона - за ними практически невозможно наблюдать из окон домов: все подворотни и дворы глухие. Если Бергер и Бютцов действительно понатыкали везде стационарные посты наблюдения, то сегодня те немного смогут сообщить своим хозяевам.
Провожатый ждал у полуоткрытой двери, ведущей в подвал. Увидев, что Волков подходит ближе, он скрылся за дверью, предупредительно оставив ее нараспашку. Поняв это как приглашение, Антон спустился по выщербленным каменным ступеням и очутился в длинном сводчатом коридоре, слабо освещенном высоко расположенными полукруглыми окнами, выходившими на неизвестную улочку. Окна были прорублены почти вровень с тротуаром и за пыльными стеклами мелькали ноги редких прохожих.
Далеко впереди виднелась еще одна дверь - тоже призывно полуоткрытая. Добравшись до нее, Волков оказался на обычной лестнице жилого дома. Провожатый ждал на площадке. Открыв своим ключом дверь квартиры, он пропустил Антона внутрь полутемной прихожей, заставленной старой мебелью и, так и не сказав ни слова, вышел.
Дрогнули занавески, прикрывавшие вход в комнаты, и появилась пожилая женщина в простом черном платье. Гладко зачесанные назад седые волосы, прихваченные гребенкой, меховые тапочки на ногах, приветливая улыбка, гостеприимный жест, приглашающий неожиданного гостя пройти в гостиную.
- Пан Осип говорил о вас, - усаживая Волкова за ширмой, на которой извивались линялые китайские драконы, сказала хозяйка. - Я обещала помочь и нашла нужного человека. Мне казалось значительно лучше, если вы вообще не увидите друг друга, поэтому здесь ширма. Пан должен правильно понять: мы живем в оккупации. Кофе? Правда, должна извиниться перед паном, могу предложить только желудевый.
- Спасибо, - Антои опустился в кресло с вышитой подушечкой на сиденье, а хозяйка вышла на кухню.
Устраиваясь поудобнее, майор повертел головой, разглядывая убранство комнаты. Пара недурных копий картин на религиозные сюжеты, засохшие цветы в высокой узкой вазе синего стекла, поставленные посреди овального стола, покрытого вязаной скатертью. Диван, цветастый коврик на стене, оба, давно потерявшие первоначальный цвет, шкаф с книгами в темных переплетах, на которых давно стерлась позолота и невозможно прочесть названия. Вот так живет пани экономка.
Когда Осип Герасимович предложил использовать для решения некоторых вопросов ксендза одного из костелов, Волков сначала отнесся к этому с некоторой долей недоверия. Нет, ему, конечно, приходилось иметь дело с католическими священниками, но чем здесь, в Немеже, может помочь русским разведчикам местный пробст?
Как оказалось, цепочка длинная и сложная - жена Осипа хорошо знала подругу экономки пана ксендза. Соблюдая целибат - обет безбрачия, - тот не мог жениться, но имел много лет экономку, являвшуюся, по сути, его женой и матерью его детей. Хозяин явки ручался за порядочность и патриотизм ксендза и его экономки и через ее подругу договорился о том, чтобы они помогли.
Среди прихожанок костела оказалась одна пожилая женщина, много лет работавшая в замке еще при богатых до сумасшествия польских князьях. Поскольку она прекрасно ориентировалась в замковом хозяйстве - достаточно сложном и запутанном, - немцы ее не выгнали. Отличаясь набожностью и умением держать язык за зубами - иначе ей не удалось бы столько лет состоять на службе при князьях, не любивших разглашения своих дел: амурных или политических, финансовых или семейных, - бывшая княжеская служанка, пришедшая на исповедь, услышала от пана ксендза несколько странную просьбу, но твердо обещалась ее исполнить.
И вот сейчас Антон сидит в гостиной экономки и ожидает прихода старой служанки, разговаривать с которой ему придется через ширму. Но это ничего: в шелке множество мелких дырочек, и он увидит собеседницу, а вот она не сможет потом узнать говорившего с ней человека.
"Тайны мадридского двора, - усмехнулся Волков, - княжеские служанки, ксендзы, ширмы, экономки. Рассказал бы кто, я ни за что не поверил бы… А Осип Герасимович молодец, четко организовал свидание".
- Прошем пана, - хозяйка поставила перед ним маленькую чашечку с желудевым кофе. Отхлебнув, Антон почувствовал горьковато-приторную сладость сахарина.
- О, это Катаржина, - услышав слабый звонок в передней, поднялась с дивана хозяйка. - Пусть пан остается на месте. Я посажу ее у стола.
Вернулась она с рослой старухой - по-крестьянски ширококостной и крепко сбитой, несмотря на тепло, покрытой широким клетчатым платком. Присев на стул, Катаржина положила перед собой завернутый в плотную бумагу пакет.
- Что это? - наливая ей кофе, поинтересовалась экономка.
- Пан ксендз просил, - старуха с благодарностью взяла чашку и отодвинула сверток от себя. - Мне скоро возвращаться, немецкие паны очень не любят, когда я долго отсутствую.