2
В большой комнате, расположенной на верхнем этаже отеля "Бристоль" в Осло, сидели за круглым столом трое мужчин. Время едва перевалило за полдень, однако в комнате было темновато. В дальнем от окна углу лампа отбрасывала на потолок круг янтарного света, но все остальное было погружено в сумрак.
Комната была частью самого большого номера в отеле, реквизированном новым рейхскомиссаром Норвегии Йозефом Тербовеном. Впрочем, ничто в ней не указывало на то, что ее занимает немец, обладающий наибольшей в стране властью: здесь не было ни флагов, ни портретов Гитлера, ни армии подчиненных.
Рейхсамтсляйтер Ганс-Вильгельм Шейдт перевел взгляд с рейхскомиссара на того, кто сидел рядом с ним. И сразу же почувствовал, как в нем нарастает неприязнь. Норвежец был человеком отнюдь не симпатичным. Лоб его покрывали капельки пота, которые он то и дело стирал ладонью. Толстое лицо с округлым носом, узкими губами и с глазами, которые, когда он говорил, бегали из стороны в сторону.
И какую же чушь он нес! За последнюю неделю Шейдт слышал ее множество раз: о том, что он, Видкун Квислинг, уже долгие годы является истинным другом Германии; что он возглавляет единственную в Норвегии политическую партию, способную успешно править страной. Норвежский народ миролюбив, военные действия необходимо прекратить. Он поможет установить в стране мир и сделает так, что Норвегия станет ревностным союзником Германии. Как основатель и вождь Национальной партии, он сможет управлять Норвегией и сейчас, и в последующие годы.
Такова, во всяком случае, была краткая суть его болтовни, ибо Квислинг не принадлежал к числу людей, способных, получив возможность говорить, вместить хоть какую-нибудь свою мысль в одно предложение. Интересно, какое впечатление сложилось о нем у рейхскомиссара? - подумал Шейдт и снова взглянул на сидевшего напротив него некрупного, худощавого мужчину.
Большей противоположности Квислингу и придумать было невозможно. Тербовен выглядел безупречно. Светлые волосы, образующие на лбу острый мысок, и безукоризненно зачесанные назад. Золотые, аккуратно сидящие на носу очки, узкие глаза, которые сейчас словно пронизывали норвежца. Превосходно сшитый черный двубортный костюм, отполированные до зеркального блеска туфли, белая сорочка с накрахмаленными манжетами. Тербовен словно источал уверенность, властность и способность контролировать любую ситуацию. Такова была партийная норма, заученная Шейдтом назубок: ты должен и выглядеть лучшим из лучших, и ощущать себя таким.
Тербовен поднял перед собой ладонь.
- Прошу вас, герр Квислинг, остановитесь. На мгновение. - Он закрыл глаза, словно погрузившись в глубокие размышления, а затем произнес: - Все сказанное вами, возможно, и верно, однако как нам быть с королем, который, следует отметить, относится к вашим политическим целям с открытым презрением?
Квислинг поерзал в кресле.
- Положение, в котором оказался король, внушает ему страх, - сказал он. - Именно поэтому его необходимо схватить и возвратить в Осло. Я уверен, что при небольшом нажиме он согласится сотрудничать с нами во благо Норвегии.
- Я, вероятно, не удивлю вас, герр Квислинг, если скажу, что не отношусь к числу больших поклонников короля.
- После того как король открыто выступит в поддержку Национальной партии, Норвегия обратится в друга и союзника, в котором так нуждается Германия, - сказал Квислинг. - До тех же пор, пока король Хокон остается на свободе, в Норвегии всегда будет существовать противодействующее Германии Сопротивление. Вы должны найти его. И не только его, герр рейхскомиссар, совершенно необходимо, чтобы вы нашли также золотой запас страны и драгоценности короны. Убегая из столицы, король и прежнее правительство прихватили их с собой.
- Что же, герр Квислинг, спасибо, - сказал Тербовен. - А теперь позвольте пожелать вам спокойной ночи.
Он встал, знаком приказал Шейдту остаться и провел Квислинга к двери. Шейдт смотрел, как он пожимает норвежцу руку. Проделано это было великолепно: Тербовен выглядел холодным, властным, но в то же самое время и любезным. Противником он может быть устрашающим, вдруг сообразил Шейдт.
А сейчас он и был противником. Шейдт понимал, что собственная его судьба висит на волоске, однако он не добрался бы до верхушки партийной иерархии, если бы не научился всегда держать в рукаве кое-что про запас. Тербовен обладал в Норвегии огромной властью - властью, подорвать которую Шейдт и не надеялся. Однако Шейдту отводилась здесь собственная роль.
Когда Квислинг удалился, рейхскомиссар подошел к окну.
- На меня он большого впечатления не произвел, - сказал Тербовен. - А между тем вы выступаете за то, чтобы сохранить за ним пост премьер-министра.
Шейдт остался сидеть за столом.
- Я никогда не видел в нем ничего, кроме послушной марионетки, - сказал он. - Однако следует помнить о том, что Квислинг всегда проявлял по отношению к Германии последовательную лояльность и что фюрер это хорошо осознает.
Тербовен неторопливо вернулся к столу и снова сел.
- А что король? Квислинг прав относительно него?
- По моему мнению, - осторожно произнес Шейдт, - он прав.
- А насчет золотого запаса и драгоценностей?
- Сопротивление нуждается в средствах. Так что - да, он прав и в этом. - Шейдт поерзал в кресле. Не пора ли ему открыть свои карты?
- У вас есть еще информация, герр Шейдт, не так ли?
Бог свидетель, подумал Шейдт, он очень хорош.
- Золотой запас и драгоценности короны находятся сейчас не у короля, - наконец сказал он. - Это больше пятидесяти тонн золота. Боюсь, мы потеряли его след: когда норвежское правительство бежало из Осло, мы действовали недостаточно расторопно. Однако я не сомневаюсь, что рано или поздно будет предпринята попытка вывезти золото из страны - вот тогда мы им и завладеем. У нас полное превосходство в воздухе, норвежцам нечего и надеяться на то, что они смогут переместить пятьдесят тонн золота и остаться незамеченными.
- Похоже, вы в этом совершенно уверены.
- Это всего лишь вопрос времени. И терпения. Впрочем, некоторые драгоценности короны, и очень значительные, находятся сейчас в руках небольшого отряда королевских гвардейцев, возглавляемого неким полковником Педером Гулбрандом, и вот за этим отрядом мы следуем по пятам.
- Почему эти люди не сопровождают короля?
- Они его сопровождали. Однако им пришлось вернуться в Осло, чтобы забрать одного человека. Представляющего даже большую ценность, чем золото.
Тербовен заморгал. Проняло наконец-то, подумал Шейдт.
- Вы не хотите назвать мне имя этого человека? - неторопливо осведомился Тербовен.
- В имени его мы пока не уверены, - солгал Шейдт, - но его знания стоят дороже золота.
- Не стоит играть со мной в шарады, герр Шейдт, - сказал Тербовен.
Шейдт сделал глубокий вдох. Сердце его колотилось. Сохраняй спокойствие, приказал он себе.
- Герр рейхскомиссар, - произнес он, - я прошу, чтобы вы поручили мне поимку этого человека и поверили, что, схватив его, мы оба заслужим вечную благодарность фюрера.
- Что вы предпринимаете для его захвата?
- Мы контролируем ситуацию, герр рейхскомиссар.
- Вы ведь знаете, я могу арестовать вас и подвергнуть пыткам.
- Да, - ответил Шейдт, - но тогда вы потеряете моего информатора.
Тербовен встал.
- Очень хорошо. Я даю вам неделю, герр Шейдт. И надеюсь, что вы, ради вашего же блага, сможете доставить мне все, что имеет значение, - этого человека, информацию, которой он располагает, и драгоценности. Неделя, герр Шейдт, вот все, что у вас есть.
Получив на прощание крепкое рукопожатие рейхскомиссара, Шейдт вышел из комнаты. Боже мой, думал он, неделя. Но я должен найти его. Насколько трудным это может быть? Ему оставалось только молиться, чтобы его агент оказался не хуже, чем производимое им впечатление.
Сержант Джек Таннер добрался со своим отрядом до горного плато, раскинувшегося примерно в 2000 футах над долиной. Воздух здесь был намного холоднее, чем внизу, однако Таннер знал: пока светит солнце, опасность замерзнуть им не грозит. Его гораздо больше заботила глубина снежного покрова, в некоторых местах доходившего до пояса. Затем Сайкс обнаружил что-то вроде тропы для перегона скота, снег на ней был примят совсем недавно, и Таннер приказал своим людям идти по следу, тянувшемуся, насколько он мог судить, в южном направлении.
Велев рядовым Беллу и Кершоу отправиться вперед на разведку, он приказал остальным разбиться на тройки и двигаться за ними по обеим сторонам тропы.
Теперь плато начало понемногу подниматься вверх. До вершины Балбергкампа отсюда было не больше мили, на востоке же земля шла под уклон, который сменялся новым подъемом. Таннер остановился, внимательно оглядел окрестный ландшафт. Здесь было так тихо. Нигде никакого движения. Лишь время от времени снизу, из долины долетал грохот взрыва.
Ни единого признака присутствия врага он не видел. Лейтенант Дингуолл не мог сказать ему, одеты ли немецкие "горные стрелки" в защитные белые костюмы и есть ли у них лыжи. И лейтенант наверняка хорошо понимал, как мало подходит форма его солдат для ведения боевых действий в покрытых снегом горах.
Горы казались совершенно пустыми. Таннер начинал думать, что слухи о вражеских "горных стрелках" всего только слухи. На вершине Балбергкампа росли деревья, хоть и редкие, и Таннер решил подняться туда. Если где-то здесь засел враг, оттуда его наверняка удастся увидеть. До вершины оставалось не больше ста ярдов, когда Таннер различил легкое гудение самолетных двигателей. Услышали его и все остальные.
"Мессершмитт" появился, взревев, словно бы из ниоткуда, прямо по курсу движения отряда. Он летел так низко, что казалось, будто до него можно дотянуться рукой. Рев его моторов разорвал тишину. Таннер закричал своим солдатам, чтобы они распластались по снегу, но было слишком поздно. Двухмоторный самолет уже открыл огонь из носового пулемета и пушки. Таннер услышал, как над его головой свистят пули. Что-то звонко ударило в каску. Он закрыл глаза и вжался телом в землю.
Через две - может быть, три - секунды все закончилось. Страшная летающая машина исчезла. Кто-то из солдат закричал, призывая Таннера. Он встал. Кричал Кершоу, один из двух посланных им на разведку бойцов.
- Господи! - воскликнул он, сидя в снегу и глядя на что-то, лежавшее перед ним.
- Успокойся, Кершоу! - крикнул Таннер. Теперь стрельба доносилась с севера. "Мессершмитт" поливал огнем кого-то еще.
- Гордон ранен, сержант, - крикнул рядовой Макаллистер.
Таннер повернулся к Сайксу:
- Иди к Гордону. А я займусь Кершоу.
Приближаясь к сидевшему в снегу Кершоу, Таннер различил лежавшую перед ним темно-красную массу. Снаряд ударил Кейта Гарраби чуть ниже груди, разорвав его надвое. Пепельно-бледный Кершоу словно врос в снег над его останками.
Таннер закрыл глаза Гарраби, протянул Кершоу руку:
- Пошли. Вставай.
Кершоу подчинился.
К Таннеру подлетел рядовой Белл.
- Быстрее, сержант, - попросил он. - Горди очень плох.
Таннер бегом устремился за ним. Сайкс сидел рядом с рядовым Дрейпером на корточках, прижимая перевязочные пакеты к двум его ранам - на груди и на руке.
- Дай мне еще пакеты, - сказал Таннер, вытаскивая из карманов брюк собственные. Он расстегнул куртку Дрейпера, распорол штык-ножом его гимнастерку, рубашку, нижнюю рубашку.
По лицу Дрейпера катились слезы, он дрожал.
- Помогите мне, - с трудом выговорил он. - Я не хочу умирать.
- Все будет хорошо, - сказал Таннер, вдавливая вату в пулевое отверстие на груди Дрейпера. И, повернувшись к Сайксу, прибавил: - Стэн, нажми здесь. Быстрее - он ничего не почувствует. У него сильный шок.
Глаза Дрейпера были наполнены страхом, на губах пузырилась пена, ноги подергивались.
- Спокойнее, Горди, спокойнее. Все будет хорошо, - сказал Таннер, понимая, конечно, что хорошо ничего уже не будет. Ноги Дрейпера вдруг замерли, голова упала на плечо.
- Проклятье! - рявкнул Таннер и ударил кулаком по снегу. Потом он встал и окинул взглядом горы, на которых так и не появилось ни одного солдата - ни чужого, ни своего.
- Стэн, возьми трех парней, похороните Гордона и Кейта.
Сайкс кивнул.
- Потом мы вернемся к нашему батальону.
Пилоту редко удается попасть в находящуюся на земле живую мишень. Скорость полета высока, времени на то, чтобы прицелиться, практически не остается, а если мишень вдруг бросается в сторону от линии огня, отреагировать на это пилот не успевает.
Однако сегодня лейтенант Франц Майдель был доволен результатами своих усилий. Увидеть отряд британских солдат он никак не ожидал. Трехсекундный обстрел наверняка не был безрезультатным.
Майдель полетел дальше и увидел еще пятерых. Эти походили на солдат норвежских. Он обстрелял и их. Потом он вернулся назад, чтобы полюбоваться плодами своих трудов, и, пройдя над снегом на бреющем полете, различил кровавый след. Отлично, подумал он и сказал:
- Думаю, мы можем возвращаться домой, Рейке.
Сержант Таннер слышал, как "мессершмитт" обстрелял кого-то, но кого именно, выяснять не стал. Ему было приказано определить, нет ли в этих местах немецких "горных стрелков", а не разбираться в чьих-то еще неприятностях.
И потому, забравшись на вершину Балбергкампа и не увидев с нее никаких частей неприятеля, он приказал своему совсем уже павшему духом отряду возвращаться назад. Они пошли по своим же следам и, когда внизу показались позиции йоркширских рейнджеров, Таннер понял: там, в долине, что-то неладно. Сайкс тоже заметил это.
- Если наши парни все еще внизу, сержант, - сказал он, - почему не слышно стрельбы? Похоже, они оттуда смотались.
Таннер вытащил из болтавшейся у него на бедре сумки "Олдис" и, прикрыв его ладонью, чтобы никто не смог заметить снизу отблеск, поднес прицел к правому глазу.
- Я что-то никого там не вижу. Похоже, самолеты и артиллерия фрицев заставили наших отступить.
- Эти позиции с самого начала были безнадежными, - сказал Сайкс.
Таннер вернул прицел в сумку.
- Проклятье, - вполголоса выругался он.
Лейтенант Дингуолл говорил о стоявшей на несколько миль севернее деревушке Треттен, однако добраться до нее по глубокому снегу его людям, почти ничего не евшим и проведшим четыре дня и ночи практически без сна, будет непросто.
Из долины донесся треск выстрелов.
- Идем на север, - сказал он. - Будем возвращаться по нашим следам.
Солдат его слова явно не обрадовали.
- Не хотите попасть к фрицам в плен, значит, нужно уходить отсюда. И если у кого-то остались припасы, съешьте их сейчас.
Отсутствие еды беспокоило Таннера больше всего остального, именно об этом он и думал, когда его отряд выступил в обратный путь. Пока что солдаты не жалуются, они притихли, оглушенные гибелью Гарраби и Дрейпера.
Он подумал о том, не стоит ли объяснить им, что первая утрата - всегда самая тяжелая. Потом человек привыкает к таким вещам, и даже когда в двух шагах от него гибнет близкий друг, воспринимает это не так трагически. Однако время для подобных разговоров было упущено. Да к тому же скоро они и сами все поймут.
Из лежавшей внизу долины все еще доносились звуки боя. Таннер достал карту, которую дал ему Дингуолл. Если верить ей, река Логен протекала к югу от деревни Ойер. И хотя отряд двигался, Таннер знал, что теперь они находятся за линией фронта. Все, что ему требовалось, это хотя бы недолгое прекращение огня. Если они обгонят немцев, то смогут воссоединиться со своим батальоном.
Мысли его снова вернулись к пустому желудку. Но тут Таннер увидел, как Сайкс поднял вверх руку. Таннер послал капрала и Макаллистера вперед, и теперь они припали к земле ярдах в пятидесяти от него. Приказав остальным солдатам остановиться, он, пригнувшись, подобрался к своему авангарду.
- Что там? - шепотом спросил он.
- По-моему, я видел кого-то за той скалой, - ответил Сайкс, указав на выход скальной породы, находившийся ярдах в ста впереди. Таннер молча подал остальному отряду знак - подтянуться к нему. Первыми оказались трое солдат пулеметного расчета.
- Приготовь "брен" к бою, Дан, - шепотом приказал он капралу Эрвуду, а затем повернулся к Макаллистеру: - Мак, беги вон к тому дереву, оттуда прикроешь меня, я побегу к следующему. А после я тебя прикрою. Идет? А ты, Дан, будешь прикрывать нас обоих - стрелять, если что, из "брена".
Макаллистер набрал в грудь побольше воздуха и побежал. Таннер последовал за ним. Кто бы ни укрывался за скалой, если за ней вообще кто-нибудь укрывался, никаких попыток остановить их не предпринял. Они перебежками продвигались вперед, пока Таннер не увидел на снегу следы и пятна крови.
- Там точно кто-то есть, - прошептал он Макаллистеру. - Жди здесь.
Осторожно ступая, Таннер направился к скале. Из-за скалы доносились голоса, едва слышные, так что понять, о чем там идет разговор, было невозможно. Повесив на плечо "энфилд", Таннер начал взбираться на скалу. А поднявшись по ее южной стороне на самый верх, снял винтовку с плеча, передернул затвор и осторожно взглянул вниз.
Он увидел троих мужчин, двое из них были в серо-голубой норвежской форме. Справа - молодой, светловолосый офицер, слева - мужчина намного старше его, в армейской шинели, под которой, впрочем, различалось гражданское платье. В центре - еще один державшийся за бок офицер.
- Похоже, у вас неприятности, - сказал Таннер. Все трое вздрогнули и подняли глаза вверх. - Кто вы такие?
- Я - полковник Королевской гвардии Его Величества Педер Гулбранд, - хрипло ответил офицер постарше.
Таннер заметил еще чьи-то следы.
- А это чьи? - спросил он.
- Лейтенанта Ларсена, - по-английски, хоть и с сильным акцентом, ответил офицер помоложе. - Он пошел искать место, в котором мы сможем укрыться. Полковнику нужна помощь.
Таннер спустился со скалы.
- Я и мои люди - солдаты пятого батальона полка Собственных Его Величества Йоркширских рейнджеров, - сказал он. - Стало быть, мы с вами - союзники. Сержант Таннер.
- Лейтенант Нильсен, - представился светловолосый офицер.
Таннер повернулся к полковнику:
- Сильно ранены?
- Ему пробило бок щепой, - ответил Нильсен. - Большая потеря крови. Немец по нам промахнулся, однако пуля разбила ствол дерева, и щепа ударила в полковника.
- Я видел, как он вас обстреливал, - сказал Таннер и, вытащив из кармана брюк перевязочный пакет, опустился рядом с Гулбрандом на колени. - С нами ему повезло больше. Двое убитых.
- Сожалею, - сказал Нильсен.
Таннер услышал какое-то постукивание и, обернувшись, увидел, что штатский держит в каждой руке по камушку и бьет ими один о другой. Вид у него был изнуренный.
- А вы кто? - спросил Таннер.
- Человек, которого мы сопровождаем, - хрипло сообщил Гулбранд, не дав штатскому ответить.
Таннер кивнул. "Не хочешь говорить. Ладно. Это не мое дело".
- Щепа застряла у вас в боку? - спросил он.
- Да.
Гулбранд, поморщившись, приподнял гимнастерку. Таннер осмотрел рану. Из бока полковника торчал конец щепы.
- Что скажете? - спросил Гулбранд. Английский его был почти безупречен.