Я оставил Лёху ожидать возвращения нашего дровосека, а сам отправился ко второй броне, где также шел процесс обустройства. Ведь маскироваться и забазироваться следовало не только нашей половине группы. А потому контроль должен был осуществляться за всем личным составом. Но на второй броне тоже всё проходило в нормальном темпе, да ещё и под бдительным присмотром товарища парторга. Составлять конкуренцию майору Болотскому мне вовсе не хотелось, и потому я решил быстренько ретироваться обратно. Тем более что все работы вокруг второй БМПешки почти подошли к своему завершению.
- Абдулла!
Уже отойдя метров на десять от второй брони, я вспомнил указание Веселкова относительно высоко задранной пушки. Ведь старый пенёк Лёнька так сюда и не добрался. На мой повторный крик из башни осторожно высунулась голова азербайджанца-наводчика, которому я и передал командирский приказ. Абдуллаев молча кивнул мне в ответ и тут же скрылся из виду. Судя по повышенным мерам предосторожности, Абдулле страшно не хотелось попасться на глаза партийного организатора, который мог организовать для наводчика-дембеля какую-нибудь работёнку. Поэтому рядовой Абдуллаев тихонько отсиживался внутри родной башни. А тут я… Однако всё прошло вполне нормально. Командирский приказ я ему передал, а он его принял…
И приказание старшего лейтенанта Веселкова сразу же стало выполняться. Спустя несколько мгновений ствол скорострельного орудия начал быстро опускаться. Только у дембеля Абдуллаева на это ушло в три-четыре раза меньше времени, чем у дембелька Тетюкина…
На нашей днёвке все работы по благоустройству уже были закончены. Мы пообедали всухомятку, запивая консервы простой водой. Затем командир группы дал команду на дневной отдых, и мы дружно завалились спать. Ведь солнце ещё не успело добраться до своего зенита, и у нас имелось в запасе не больше двух часов до этого момента. Поскольку потом уже самому не захочется спать на такой жаре. По этой уважительной причине нам и следовало поторопиться, чтобы набраться сил для всенощного бдения.
Уже укладываясь на свой спальник, я вдруг заметил появление нового обитателя нашей днёвки.
- Смирнов! - удивлённо окликнул я механика-водителя со второй БМПешки. - А ты чего здесь?
А шустрый Вовочка уже втискивал своё щупленькое тельце в небольшой просвет между лежащими на брезенте богатырями дневного сна. И всё же он постарался объяснить своё присутствие на, в общем-то, чужой территории очень доходчиво…
- Алик! - возмущался скороговоркой Смирнов. - Я сегодня полночи на фишке отдежурил вместе с Абдуллой! Сейчас работал как Папа Карло! И хотел отоспаться… А ты знаешь, что этот майор придумал?
- Чего? - насторожился я.
- Он там сейчас политинформацию со всеми проводит! - со всем своим накопившимся возмущением заявил Володя. - Представляешь?! Пацаны спать хотят, а этот замполит заставляет их читать газету "Правда"! Чтобы они изучили материалы пленума Це Ка КПСС…
У меня от изумления буквально вытянулось лицо… И всё же я сначала не поверил маленькому механу…
- Да не может быть?! - воскликнул я.
- А ты сходи туда! - самым наглым тоном предложил Смирнов. - Он и тебя заставит изучать. Ты сходи-сходи!..
Однако у меня такого желания, естественно, не появилось. И лично идти в такую даль, чтобы убедиться в правдивости смирновских утверждений, мне не очень-то хотелось.
- А где он столько газет набрал? - полюбопытствовал Лёха Шпетный, даже не подняв своей головы. - Чтобы каждому раздать.
Юркий Вова Смирнов аж взвился от нового приступа возмущения…
- Да он столько газет с собой взял, что на всю группу хватит! - заявил он, словно предостерегая всех нас о надвигающейся опасности. - Это же замполит! И все газеты у него разные! То есть одна пачка "Правды" за один день, вторая - за другой… И так далее…
- Об-балдеть! - пробормотал я, пребывая в большой растерянности.
- Вот и я говорю! - подтвердил залётный наш гость. - Там сейчас каждый читает свой кусок выступления Михал Сергеича Горбачёва, чтобы выучить наизусть! Замполит дал всем по газете и распределил, кому что изучать. А через полчаса он будет всех по очереди опрашивать. Один говорит, а все остальные слушают. Красота, да и только! А я спать хочу! Вот я и пришёл сюда…
На несколько минут воцарилась всеобщая тишина. Может быть, каждый неспящий разведчик усиленно обдумывал незавидную участь наших соседей… Или же пытался уснуть во что бы то ни стало… Ведь после смирновских новостей… И спать-то не захочется.
И тут совершенно внезапно послышался строгий голос Веселкова:
- Зарипов! Что там у вас? Чего это Смирнов тут делает?
Как оказалось, командир группы тоже не спал, а значит, всё слышал. Или же проснулся от наших разговоров.
Я подошел к Весёлому и вкратце пересказал ему последние события на второй броне.
- Товарищ старшнант, надо что-то делать, - добавил я уже от себя. - Если люди днём не будут отсыпаться, то они могут ночью на фишке уснуть. Сами же понимаете!
Командир поморщился как от надоевшей зубной боли, но так ничего и не сказал. Зато вздохнул… видать, для принятия решения следует всё хорошенько обдумать.
Я только-только улёгся на своё место, как неожиданно появился ещё один беглец из вражеского плена. Если первым оттуда удрал механик-водитель, то вторым - его наводчик-оператор…
- Смирнов! - со смехом говорил Абдулла. - Ти куда пропал? Я пошёл тебя искать, а ты тут уже спишь.
Спрашивать азербайджанца о чём-либо ещё уже не имело никакого смысла. Потому что немым доказательством случившегося со второй бронёй несчастья являлась "Правда". Эта партийная газета, свёрнутая в трубочку и всё ещё зажатая в смуглой руке наводчика, подтверждала всю правдивость смирновских слов.
- Абдулла, а ты уже выучил?
Смелый и даже нахальный тон Вовчика Смирнова ещё больше развеселил загорелого наводчика.
- Я по-русски могу хорошо говорить. - утверждающе говорил Абдуллаев. - Считать умею ещё лучше… А вот читать наизусть!.. Этого я не умею…
За время всего этого диалога азербайджанец уже успел отодвинуть от края сонные тела и быстро улечься на освободившемся месте. Через пять минут вся днёвка уже спала.
Больше перебежчиков на нашу сторону не было, и все бойцы второй подгруппы ходили оставшийся день как сонные мухи. А разбросанные ветерком там и сям беленькие газетные листы не только свидетельствовали о проведённой товарищем майором занятии по политическому информированию советских солдат в боевых условиях, но ещё и самым непосредственным образом демаскировали всю нашу группу. То есть выдавали всем желающим отличнейшую визуальную информацию как о появлении в афганской пустыне целого подразделения военизированных читателей советской газеты "Правда", так и о точнейшем местоположении этой кучки оголтелых шурави-фанатиков… Прямо-таки балдеющих от изучения печатного органа Це Ка КПСС…
Ну, а если неугомонный афганский ветер донесёт эти слова, то есть листы "Правды" аж до иранской границы или же пакистанских пределов!.. Тогда о нас узнали бы не только местные моджахеды, ни бельмеса не понимающие русского языка… Но и везде сующие нос западные репортёры… Вернее, о политически образованных солдатах боевой советской разведгруппы… Которые аж за пятьсот километров приехали в самый центр афганской пустыни Регистан и именно в этом месте решили устроить "коллективные читки" самой передовой газеты всего мира, то есть "Правды"!.. Да ещё и с дотошным изучением материалов апрельского пленума Центрального Комитета!.. Со скрупулезным конспектированием и неподдельно заинтересованным обсуждением только что прочитанного текста всем нашим солдатским сообществом!.. В политическом азарте позабыв практически обо всём и совершенно побросав оружие и боевую технику… То эти репортёры-журналисты попросту сошли бы с ума!.. И огромной толпой ринулись бы в самый эпицентр Регистана!.. Наняв проводниками всё тех же вооружённых до зубов душманов!.. Ну, чтоб дорогу показывали, да от диких зверей охраняли… И понеслись бы в нашу сторону караваны, караваны и караваны… Ведь ради газетной сенсации они готовы на всё!.. А тут тако-ое!..
И, абсолютно ни о чём не подозревая, наша славная РГ Љ613 принялась бы трудиться круглосуточно… Не покладая рук и почти не разгибаясь, мы долбили бы эти караваны… Так и хлынувшие сплошным потоком со всех сторон. А мы их всё долбим и долбим!.. Красота!.. Ну, радисты слегка отвлекались бы от столь увлекательнейшего занятия, периодически отстукивая срочные телеграммы о дополнительных поставках оружия, боеприпасов и сухого пайка… И Веселкова наградили бы именно здесь!.. Ведь лететь аж в Кремль ради получения Звезды Героя… Нет!.. Ему явно не до таких мелочей… Когда боевая страда только-только началась… Ну, и мы - скромные труженики афганской войны… Лишь на минутку отрывались бы от своих родных прикладов… Чтобы устало смахнуть горячий пот со лба и в очередной раз подставить грудь для следующего ордена… А потом… Снова к автомату или пулемёту…
Однако столь заманчивым перспективам не суждено было сбыться! Наш командир конечно же скромно согласился "бы" и на медаль Золотая Звезда, и на орден Ленина… Но ведь пропавших пропадом репортёров станут разыскивать… И советскому МИДу уже в который раз придётся объясняться со всем миром по поводу демократически настроенного Афганистана. С его всепоглощающими пустынями, коварными душманами и доблестными советскими солдатами…
- Нет-нет-нет и ещё раз нет!
Именно так сказал бы наш командир. Ведь он никогда бы не захотел оказаться в центре всеобщего внимания. Когда не только советская пресса… Но и весь цивилизованный мир, затаив дыхание, обратил всё своё внимание на него лично. И наш скромняга-военачальник стал старательно сворачивать только что развернувшиеся радужные перспективы: отказался от своих наград и повышений по службе, Свернул в трубочку наши представления на ордена и медали, лишил всё командование шестого батальона таких результатов боевых действий… Ну, о газетных сенсациях не могло быть и речи… И вообще!.. Самым последним пунктиком был полный и окончательный разгром местной "избы-читальни"!
Вот именно так… Всё и пошло прахом!.. Одним словом… Таким тяжким и столь трудно выговариваемым… После сердитых указаний старшего лейтенанта Веселкова все разбросанные ветром газеты были собраны, сложены в одну стопку и торжественно возвращены их первоначальному обладателю. Суровый майор Болотский с подобающим достоинством принял ценный дар… И припрятал его в глубине десанта. Видать, до лучших времён.
Лично я в этом сборе разлетевшихся газет не участвовал. Просто в это время была именно моя очередь дежурить на фишке. И когда всё закончилось полной победой Весёлого, я принялся опять изучать близлежащие окрестности… Совершенно пустынные и поэтому абсолютно неинтересные… Но солдатская служба требовала своё… И я вновь шарил бдительным взглядом по кустам и барханам.
Наш наблюдательный пост ещё прошедшим вечером был оборудован как на вершине нашего холма, так и по всем правилам военного искусства. Вчера в надвигающихся сумерках трое солдат-"добровольцев" выкопали квадратную яму два на два метра и глубиной сантиметров в шестьдесят. Внутри этого укрытия могли находиться двое наблюдателей, причём непременно в сидячем положении. Но не абы как, а именно таким образом, что над оставшейся снаружи поверхностью вершины холма возвышалось лишь две головы. Ну, может быть ещё и плечи. И из этого квадратного окопчика всю ночь велось наблюдение за окружавшей нас пустыней. А уже сегодня утром поверх фишки был натянут кусок маскировочной сети, который скрывал любознательных советских разведчиков от посторонних взглядов и спасал наших же бойцов от жгучего афганского солнца.
А сейчас было три часа дня, и безжалостное светило палило очень уж нещадно. Под плотной тяжёлой масксетью было жарко и душно. С четырёх сторон ямы имелось по достаточно широкой щели, но они нас совершенно не спасали. Через них было удобно вести наблюдение в мощный бинокль Б-12. И близлежащая местность оказывалась как на ладони. Но вот относительно свежий воздух… Сквозь имеющиеся смотровые щели он не поступал абсолютно. И ничего с этим поделать было нельзя. А потому наша каторжная вахта продолжалась и продолжалась…
На фишке я находился вместе с Юлдашевым Бахтиёром. У него имелся свой Б-12, и он наблюдал на юг и запад. А я смотрел, стало быть, на север и восток. Именно так показывал старенький компас Адрианова, если он, конечно, не врал… Не сам Адрианов, который много лет назад придумал этот прибор определения сторон света и азимута на нужные ориентиры. Он-то был совершенно ни при чём. Если не врал сам компас. Который уже столько времени служит верой и правдой нашим войскам спецназначения. А ещё у нас имелись часы с электронным циферблатом. И время они отсчитывали очень даже точно. Но так медленно…
Но мы всё наблюдали и наблюдали. А проклятые караваны никак не желали проходить мимо нашей фишки. Ни на дальности прямого выстрела, ни даже в зоне прямой видимости. По всем направлениям наблюдалось одно и то же: бескрайнее зеленоватое море саксаульной растительности и песчаные гребни барханов. Ни вьючных животных, ни автотранспортной техники, ни даже тракторов с тележками… Ни-че-го…
Вот если бы хоть что-то подозрительное оказалось бы в зоне нашей скрытной видимости, и мы очень своевременно обнаружили это самое "нечто"… То вот тогда бы и началась военная потеха с автоматно-пулемётной стрельбой по самодвижущимся целям. В случае острой необходимости можно было бы даже две наши пушки выкатить на прямую наводку. И тогда радиус поражения увеличился до четырёх километров. И злодейский враг неминуемо бы пал… А потом досмотрен… Но, увы… Подходящих целей не наблюдалось абсолютно. Может быть, мы забрались в самую непроходимую часть афганской пустыни. Или же во всём виновата проклятая жарища… Будь она не ладна…
Несмотря ни на что, боевое и скрытое наблюдение продолжалось. А время хоть и шло… Но так медленно-медленно.
"Тоже… Будь оно не ладно".
Вечером, когда солнце уже коснулось горизонта, мы расселись в своём солдатском кругу, чтобы поужинать и попить горячего чаю. Из-за дневной жары от супа решительно отказались практически все и сейчас мы намеревались побаловаться только чайком. Но непременно с мясными консервами. Ведь от подкрашенного заваркой кипяточка много сил не прибавится.
Кто-то принёс большую картонную коробку, в которой были свалены все наши консервы, и теперь каждый выбирал себе еду по своему вкусу. Однако… Несмотря на кажущееся изобилие банок, выбор оказался не таким уж и большим - всего-то в трёх наименованиях. Фарш сосисочный, завтрак туриста и некий паштет. Ведь нам выдали не сухой паёк Љ9: "горно-летний" или "горно-зимний", где чего только не имелось… На эту апрельскую войну всей первой роте всучили сухпай номером пять, в худосочной коробке которого спокойно умещалось три мясные консервы-таблетки и одна сплющенная баночка сгущенного молока. И вес у них у всех был практически одинаковый - от ста грамм и до ста двадцати пяти грамм в брутто-неттовом исчислении. Три маленькие шоколадки по двадцать пять грамм, конечно же, нас радовали, только вот они являлись слабым утешением всеобщей скудости пятого сухпайка. Помимо всего вышеперечисленного "богатства", в нём имелся ещё тот самый пакетик армейского сухого супа с вермишелью. Она была спрессована для военной конспирации в виде звёздочек. Эта "залегендированная" вермишелька дополнялась якобы мясом, предварительно сваренным и уж затем пропущенным через мясорубку, да так и засушенным. Военный продукт быстрого приготовления также оснащался бледненькими волокнами морковки и микроскопическими кусочками свекольного оттенка. Такой суп, сваренный в общем казанке и на открытом огне, был очень даже вкусным. Только вот для хорошего его качества требовалось засыпать не суточную норму, то есть один пакет на каждого едока, а целых два. Если же в наличии не имелось никакой тушёнки, то и все три… И тогда армейский суп получался вполне отменным. Единственной загвоздкой было то, что на приготовление этого супа требовалось много дров. Ведь огонь надо было поддерживать в течение хотя бы часа. Да и воды на него уходило больше четырёх с половиной литров на один пятилитровый казанок, что, в общем-то, создавало дополнительные проблемы в пустынной нашей местности.
И поэтому мы довольствовались самым неприхотливым ужином. Его "гвоздём" был ароматный чай, вскипячённый в армейском чайнике за несколько минут при помощи разрубленного на кружочки сигнального огня. К горячему напитку любой желающий мог добавить либо сгущённое молоко, достав его из своего персонального рюкзака. Либо хранящиеся там же заветные шоколадки. Оба сладких продукта представляли собой личную заначку разведчика. Тогда как вся остальная законсервированная еда ещё в Лашкарёвке была свалена в одну общую кучу.
Вот именно эту коробку с мясными консервами сейчас и принесли к нашей плащ-палатке. И тут же начался небольшой ажиотаж. Ведь полагалось взять себе на ужин только одну банку. И вот тут-то было очень важно не допустить непростительнейшую ошибку при своём выборе. Самым классным из всех трёх консервированных мясопродуктов по вполне законному праву считался сосисочный фарш, который имел нежно-розовый цвет, упругую консистенцию и отличный вкус. Завтрак туриста представлял собой обычный кусок тушеной говядины, только вот явно пересоленной и чересчур поперчённой. После него очень уж хотелось выпить холодной водицы, с которой у нас опять возникали существенные ограничения в количестве потребления на одну душу населения разведгруппы Љ613.
Ну, и на третьем месте нашей солдатской классификации находился военный паштет, добротно изготовленный на каком-то молдавском мясокомбинате, как это утверждали всезнающие шутники-острословы. По причине большой любви к винограду, под который были отданы все поля, у тамошних крестьян наблюдался острый дефицит лугов и всевозможных пастбищ, где и могли бы вволю резвиться сытые Бурёнки и Зорьки. А поскольку местное животноводство являлось далеко не самой процветающей отраслью местной экономики, то и о перевыполнении готового плана по сдаче государству мяса в Молдавии не могло быть и речи… Тут уж хотя бы дотянуться до отведённой им квоты по изничтожению колхозных коровёнок и бычков… Именно поэтому в мясные консервы предприимчивыми умельцами закладывалось практически всё, что когда-либо принадлежало несчастной животинке. Требуха и прочие субпродукты шли на это благое дело в наипервейшую очередь. Не были обделены казённым вниманием как костный мозг из трубчатых залежей ценнейшего диетического сырья, так и драгоценнейшее содержимое черепушек невинно убиенных крупнорогатых созданий. Только вот обычное мясо куда-то испарялось и в жестяные баночки никак не попадало. И в результате всех этих злоключений в Советскую Армию поступал так называемый паштет, обладавший как очень уж рыхлой консистенцией, так и неопределёнными вкусом, цветом и запахом.