Вера сразу почувствовала перемену в настроении лужа и ответила ему улыбкой, открывшей ее белые зубы.
- Ты мой хороший, - провела она рукой по его лбу и волосам. - Мне казалось, что твой рейс тянется бесконечно. А теперь мне хорошо… Хочешь чаю?
- Да, - ответил он, не подумав.
Няня уже спала, и они вдвоем стали кипятить чай, хотя обоим не хотелось пить.
- Верочка, ты знаешь Птаху? Юру, Юрия Васильевича?
- Да, - недоумевая, ответила Вера, разливая чай. - Ты о нем часто говорил.
Полковский рассказал ей все, что произошло, не утаив и о вспышке Мезенцева.
- Мне так хочется поднять юношу, - закончил он, - помочь ему, увидеть его счастливым. Ведь в нем так много творческих сил.
- Конечно, Андрюша, надо помочь.
- Я попытаюсь примирить их. Правда, это странная роль для капитана, но это между нами.
- Родной мой, не стыдись доброты, - сказала Вера, сжав ладонями его лицо и близко глядя ему в глаза. - Могу ли я быть чем-нибудь полезной?
- Да, - подумав, ответил Полковский. - Но при Юре и Лоре не показывай вида, что ты знаешь, в чем дело.
Перед сном Полковский вспомнил:
- Да, Верочка, Мезенцев обед заказал на воскресенье.
4
Дни, когда Полковский был на берегу, проходили в радостном труде и отдыхе.
Он вставал в шесть утра, на цыпочках ходил по коврам спальни, чтобы не разбудить Веру, сладко спавшую с откинутой в сторону голой рукой, потом принимал холодный душ и, свежий, бодрый, садился за письменный стол. Няня Даша приносила ему чай и бесшумно исчезала из комнаты.
В доме все просыпались в восемь. В столовой раздавались голоса Иринки, Вити. Няня Даша накрывала к завтраку.
В восемь Вера стучала к Полковскому:
- Можно, Андрюша?
Иринка с шумом влетала в комнату и взбиралась колени к отцу. Полковский обнимал жену и детей. Барс тоже лез с объятиями. Потом шли завтракать. За столом Иринка всегда говорила что-то забавное.
- Папа, правда лешие и русалки это старинные соображения?
Без четверти девять Витя надевал куртку, брал школьный ранец и говорил:
- До свиданья, папа.
- Счастливо, сынок.
Барс, виляя хвостом, провожал мальчика до дверей и возвращался прямо в комнату Полковского, где тот уже сидел за столом и писал.
Вера и Иринка уходили гулять, и в доме становилось тихо. В открытое окно, выходящее во двор, склонялась ветка акации. Изредка прощебечет ласточка, глухо донесется уличный шум. На столе - карты, книги, вычисления, записки, которые ветер слегка приподнимал. Но Полковский уже ничего не замечал: ни аромата акаций, ни теплого утреннего воздуха. Он погружался в свою лоцию Черного моря, описывал течения, подводные камни, рельеф берегов; и когда ему удавалось хорошо описать какую-нибудь бухточку, он откидывался на спинку кресла и от удовольствия потирал руки.
В двенадцать часов щелкал замок входной двери и звонкий голос Иринки возвещал о возвращении Веры. В доме снова начиналась милая возня. Полковский уже не работал, а прислушивался к голосам девочки, жены и чувствовал, как сердце его наполнялось радостью и эта радость разливалась по всему телу.
Барс просыпался, потягивался, лапой открывал дверь и с сознанием выполненного долга покидал хозяина.
Друзья Полковского в управлении пароходства знали, что когда Полковский на берегу, он до двенадцати дня пишет лоцию, и старались в это время не мешать ему. Только Володя ни с чем не считался. Это был молодой штурман дальнего плавания, стройный, беззаботный, который умел потешно дурачиться, страстно спорить, быть преданным и любил выпить. Он был хорошим другом семьи Полковского, и в доме его все любили.
Он приходил когда ему вздумается, наполняя дом шумом и суетой.
- Где Андрюша?
- Он пишет, - говорила Вера, взяв его за руки и преграждая дорогу в комнату Полковского.
Володя строил гримасы:
- Так уж поздороваться нельзя? Никто его у вас не отберет. И вообще, Вера, если бы я вас не любил, я бы сказал, что вы ужасная эгоистка!
Он потешно щурил глаза и целовал ей руку.
- Не надо, Володя, - конфузилась Вера, - я вас просила, не надо.
- Ну, Верочка, только взглянуть. Я его три недели не видел.
- Володя, у меня хороший портвейн!
- Не заговаривайте зубы, Вера!
Вера отворачивалась:
- Идите.
- Она уже обиделась. Нежная мадам, - говорил Володя и на цыпочках входил в комнату Полковского.
Спустя немного Вера слышала, как из комнаты мужа раздавались взрывы смеха, шарканье стульев, урчанье Барса и голос Володи:
- Тянем по стопочке, а?
Через минуту он с сияющим лицом появлялся в гостиной и становился против Веры, молитвенно сложив руки. Барс следовал за ним по пятам.
- Где же портвейн, Вера?
Вера притворно дулась:
- Нет, не дам.
Он падал перед ней на одно колено и торжественно, точно собираясь произнести клятву, подымал руку:
- Последнее одолженье - и я ваш раб!
Барс в дружеском излиянии клал ему лапу на плечо, и поза Володи и Барса была очень смешной. Вера вспоминала, как когда-то Володя хотел приласкать овчарку, а та его укусила. Он две недели сердился на нее, гнал от себя, потом они подружились.
- Вы невозможный, Володя, - смеялась Вера и, поднявшись на цыпочки, отыскивала портвейн на верхней полке буфета.
Прижав бутылку к груди и посылая Вере воздушные поцелуи, Володя скрывался. А еще через минуту из комнаты мужа доносился его голос:
- Ваше здоровье, Верочка!
Через час он прощался, гримасничал и делал реверанс. Вера, опираясь о плечо мужа, смеялась и говорила:
- Володя, когда вы остепенитесь? Вам уже двадцать семь лет.
- Когда женюсь на такой, как вы.
- С вашими манерами - никогда.
Вдруг он становился серьезным, пристально смотрел на Веру и говорил:
- Вера, когда вы бросите Андрея - вот моя рука, а сердце здесь.
- Володя, ты законченный негодяй! - улыбался Андрей и крепче обнимал жену.
Вера и Андрей смеялись, а он делал невинное лицо.
Сегодня Володя пришел позже обычного. Сначала они шутили, смеялись, а потом Андрей спросил:
- Как у тебя с назначеньем?
Володя сразу сделался серьезным и как-то поник.
Два года назад Володя окончил институт, плавал штурманом, но во время сильного шторма в Тихом океане был ранен и теперь заканчивал лечение и ждал назначения. Он страдал из-за того, что не мог идти в плавание, и проклинал свою рану, которая, как ему казалось, давно зажила. Но врачи придерживались иного мнения. А Мезенцев не поддавался на уговоры. Когда Володе напоминали о плавании, он расстраивался. Однажды из-за этого он даже поссорился с Петром Акимовичем. Как-то вечером Вера в шутку спросила:
- Володя, какой ваш идеал?
- Быть мировым штурманом, - ответил он.
Петр Акимович усмехнулся:
- Сидя на берегу, этого легче достигнуть.
После этого Полковскому пришлось мирить их…
- Я уж, наверное, сгнию на берегу, - мрачно ответил Володя.
- Не говорите глупости, - сказала Вера и взяла его за руку.
Володя грустно покачал головой и, помолчав немного, прижал ее руку к губам.
- Спасибо, Вера.
- Хочешь, я переговорю с Мезенцевым? - участливо сказал Полковский.
- Нет, спасибо. Ты очень добр, Андрюша… Все же когда-нибудь эти докторишки меня отпустят, - уже бодрее сказал он.
- Разумеется. Зачем же ты расстраиваешься?
Когда он ушел, Полковский сказал:
- Он умный и славный.
- Не знаю, - ответила Вера, - Но он добрый, а это главное.
- Ты права, родная.
Вера посмотрела в лицо мужа, провела рукой по его волосам, и вдруг поцеловала в губы.
- А ты добрее всех.
5
"Евпаторию" поставили в док на ремонт. Теперь у Полковского было много свободного времени. Он советовал Вере переехать на дачу в Аркадию; но Вера напомнила, что пока не решится дело с Птахой, нельзя покидать городскую квартиру.
- Да и далеко тебе будет на завод, в библиотеки.
Полковского тронули участие жены и забота, которой она окружала его.
- Зачем же ты будешь сама томиться и томить детей в городе?
Вера подошла к нему и взъерошила его волосы.
- С тобой томиться?
- Спасибо, Вера, - ответил он, сжав ее руки.
Полковский не стал ждать случая, который помог бы ему примирить молодых людей. На следующее утро он пошел в пароходство и, не заходя к Мезенцеву, направился к начальнику конструкторского отдела, своему старому приятелю Петру Акимовичу, отличному инженеру-кораблестроителю.
Тепло поздоровавшись, рассказав о рейсе, о ремонте "Евпатории", Полковский заговорил о том, что его интересовало.
- Мне нужен конструктор. У меня есть идея, хочу ее разработать, но дело упирается в расчеты.
- А я не в силах сделать это? - с обидой спросил Петр Акимович.
- Зачем я буду отрывать тебя по пустякам? Простой расчет, который любой инженер может сделать, - сказал Андрей.
- Кого же тебе дать? - в раздумье произнес Петр Акимович, положив палец на губу и глядя на выключатель.
Полковский с любопытством смотрел на белое лицо Петра Акимовича с острым, как клюв, носом и думал, что за своим столом, заваленным чертежами, Петр Акимович кажется совеем другим, чем у него в доме. При виде Веры в его глазах появлялось что-то доброе, робкое. Он начинал говорить о литературе; убеждал, например, что Эдгар По лучше Анатоля Франса. Под конец выяснялось, что он имел в виду не Франса, а Киплинга. Потом Петр Акимович вовсе запутывался и спрашивал:
- Вам не скучно, Вера Ивановна?
Подавляя зевок, Вера уверяла, что нет, а он конфузился, краснел и умолкал. Полковский жалел его и старался переводить разговор на проектирование кораблей.
У себя в кабинете он казался уверенным, спокойным.
Полковский вдруг подумал: "А что если он назовет не Лору? Вот так история будет!" - и поглядел на, него с легким беспокойством.
Петр Акимович рассуждал вслух:
- Старова? Ничего, способная девушка, хороший конструктор.
Полковский пристально смотрел в его лицо, ожидая решения; и когда Петр Акимович сказал: "Можно Лору Старову", - Андрей покраснел; ему стало неловко и показалось, что он надул своего ничего не подозревающего товарища. Андрей хотел сказать "хорошо", но произнес "безразлично".
Петр Акимович нажал кнопку и, когда в дверях показался секретарь, велел пригласить Старову.
Минуты через три вошла высокая стройная девушка с красивыми темно-каштановыми волосами, большими глазами и ямочкой на подбородке.
Она слегка кивнула Полковскому и вопросительно взглянула на Петра Акимовича.
- Лора, вы знакомы, надеюсь? Капитану Полковскому нужен помощник. Ведь вы знаете, что у него всегда на судне что-то изобретают.
- Пожалуйста, я к вашим услугам, - серьезно ответила девушка.
Полковский немного замялся, потом сказал:
- Не зайдете ли вы ко мне домой завтра в час дня? Я вам расскажу и покажу в чем дело.
Он боялся, что она откажется, что ее удивит предложение, но девушка согласилась.
Поговорив еще немного с Петром Акимовичем и пригласив его в воскресенье на дачу, Полковский поехал на завод. Он проверил работы на судне, затем предложил Птахе завтра в час дня явиться к нему домой вместе с чертежами и расчетом замены стрелы. Покончив с этим, он отобрал в библиотеке книги для работы над лоцией, намереваясь в пятницу все же переехать на дачу, чтобы не томить Веру и детей в городе.
Дома он рассказал Вере, что завтра у них будут новые гости.
Ровно в час дня пришла Старова, Полковский провел ее в гостиную.
Проходя мимо трюмо, Лора взглянула на себя, поправила на затылке волосы. Она проделала это так быстро и естественно, что Полковский подумал, что ей не свойственно кокетство и она, должно быть, серьезная девушка.
Вера уже ждала Лору, но, следуя совету Андрея, притворилась равнодушной и сидела за книгой спиной к двери до тех пор, пока не раздался над ней голос Андрея:
- Верочка, знакомься.
Она отложила книгу и вяло протянула руку. Большие черные глаза с любопытством взглянули на нее, потом маленькие губы разжались и блеснули зубы:
- Лора Старова.
- Я очень рада. Вера Полковская, - ответила Вера с улыбкой, почувствовав к юной гостье симпатию.
Все ее напускное равнодушие мигом исчезло. Она встала и с той обаятельной улыбкой, которая одинаково трогала мужчин и женщин, усадила Лору на свой стул.
- Вы знаете, - сказала Лора, - я почему-то думала, что жена у Андрея Сергеевича маленькая брюнетка. А вы…
- Кто же я? Гренадер? - рассмеялась Вера, - А почему вы так думали?
- В пароходстве говорят, что жена Полковского очень добрая, а мне казалось, что добрыми бывают только маленькие женщины.
- Вы тоже "большая", - заметила Вера. - Разве вы не добрая?
Лора потупила глаза и потрогала складку на коленях.
- Не знаю, - помолчав, ответила она и, подняв глаза, уже без улыбки, добавила: - Думаю, что не очень.
Полковский наблюдал, слушал обеих женщин и любовался ими. Он теперь понимал, как велики мученья Птахи.
Женщины между тем продолжали непринужденно говорить.
- Я давно хотела познакомиться с вами, - призналась Лора.
- Я тоже, - вырвалось у Веры, но тотчас она спохватилась и виновато взглянула на мужа.
Полковского рассмешил ее взгляд, говоривший: "Что я наделала! Выручи".
- Я говорил жене о вас, - пояснил Андрей.
- Обо мне? - удивилась Лора, чуть приподняв брови, отчего ее глаза сделались еще больше. - Что обо мне можно сказать?
- То, что вы выручите меня. Я хотел просить вас помочь в одном деле. В пароходстве мне не хотелось говорить об этом.
- Буду рада вам помочь, - сказала Лора, приготовившись слушать.
- Дело в том, что мой третий штурман, чрезвычайно способный человек, сделал, так сказать, открытие. Носовая лебедка по паспорту - пять тонн, а поднимает только три. Мы все думали, что в паспорте ошибка, и в пароходстве тоже так думают. А мой штурман "открыл", что лебедка действительно пятитонная, но вылет стрелы мал. Я хочу проверить расчетом. Просить пароходство - начнутся комиссии, протоколы, совещания. Бог с ними! Сделаете ли вы это?
- Конечно, с удовольствием, - ответила Лора.
- Видишь, Вера: я знал, что Лора выручит!
Вера ласково посмотрела на мужа и подумала, что у него все так просто получается. "Какой ты милый!" - говорили ее глаза.
Тем временем из школы вернулся Витя, проснулась Иринка. Детей представили гостье.
- А наш Барс еще спит, - сказала Иринка, доверчиво ласкаясь к Лоре.
В это время затрещал звонок. Няня Даша выплыла из кухни и, на ходу кивнув Лоре, пошла открывать дверь.
- Это, наверно, Володя, - сказала Иринка.
Полковский спохватился, будто что-то вспомнил:
- Даша, я сам открою.
Скоро он вернулся в сопровождении Птахи и просто сказал:
- Знакомьтесь, мой третий штурман.
Птаха, увидев Лору, побледнел и раскрыл рот. А у Лоры дрогнули ресницы и краска залила лицо.
С минуту юноша не мог двинуться с места, а девушка не смела поднять глаза. Полковский и Вера молча наблюдали эту сцену. Даже дети притихли, почувствовав, что происходит что-то необычное. Вере стало неловко и, тихо сказав: "Простите, я на минутку", - она увела детей.
Полковский уже сомневался, правильно ли он поступил, вторгаясь в чужую жизнь, но в следующую минуту он облегченно вздохнул и подумал: "Славные, славные вы мои".
Лора метнула взгляд в сторону Птахи и тотчас отвела его. Полковский понял, что девушка любит юношу.
Птаха уже овладел собою и протянул руку, к которой Лора едва прикоснулась. Оба смотрели себе под ноги и молчали.
- Вы захватили с собой чертеж и расчет? - спросил Полковский.
- Какой? Ах да!
Птаха торопливо полез в карман и вынул сверток бумаги.
- Объясните товарищу Старовой.
Птаха облизнул губы и молчал. Он снова растерялся, сердце у него сильно стучало, он не знал, как начать.
- Расскажите, как возникла мысль, - подсказал Полковский.
- Я… я… - начал Птаха и посмотрел на Полковского, точно ища у него поддержки.
Полковский кивнул с таким видом, будто хотел сказать: "Смелее, смелее".
Лора, казалось, уже преодолела смущение и, положив локти на стол, склонилась над чертежом.
- Понимаю, понимаю, - начала она, не поднимая головы. - Мысль правильная… Вы…
Ее голос вдруг задрожал, и она взглянула на плечо Птахи. Ее глаза не в силах были подняться выше.
- Вы… берете относительно стрелы…
- Да, Лора, - сказал Птаха.
И это прозвучало у него так нежно и тепло, что все поняли его чувства.
Наступило молчание. Лора свернула эскиз в трубочку и встала:
- Хорошо, я дома сделаю. Теперь я пойду.
Полковский уловил в ее голосе нотки неуверенности; ему показалось, что ей не хочется уходить.
- Нет, вы никуда не пойдете, останетесь обедать у нас, - сказал он.
- У меня времени нет.
- Ничего, для обеда найдется.
- Если уж настаиваете…
Она села на краешек стула и, чтобы скрыть смущение, развернула чертеж.
Птаха вдруг встал и, так же, как и Лора, нерешительно сказал:
- Ну, мне пора.
- Это еще что за мода? - деланно рассердился Полковский. - Без обеда не отпущу.
Птаха тоже сел на краешек стула и стал рассматривать свои ногти.
Полковский чувствовал, что молодые люди рвутся друг к другу и достаточно пустякового повода, чтобы была сметена незримая преграда, разделяющая их.
Вошла Вера, потом Витя и Ира с Барсом.
Лора завладела Иринкой и Барсом, а Птаха - Витей. Сидя в противоположных концах гостиной, оба, казалось, совсем не обращали друг на друга внимания и были целиком поглощены лепетом детей. Иринка рассказывала про Барса, а Витя про букашек, успев притащить сюда весь свой "зверинец", помещавшийся в коробках и банках.
Но вот случайно взгляды Птахи и Лоры встретились и в ту же секунду разошлись. От Полковского не ускользало ни одно их движение; и он уже думал, что дурной порок его штурмана исчезнет как сон.
Няня Даша принесла стопку тарелок и, расстелив скатерть, звонко положила вилки, ножи. Когда Даша расставила приборы, Вера пригласила к столу.
Как-то получилось так, что стул Птахи очутился напротив Лоры.
Полковский налил в бокалы вина и предложил тост.
- Выпьем за дружбу, - сказал он и посмотрел на Лору, потом на Птаху.
- Хорошо, - добавила Вера. - За наших новых друзей, Юру и Лору! - и она храбро поднесла бокал к губам.
- Нет, нет, стойте, - остановил Полковский, - чокнемся.
Лора нерешительно протянула бокал, он зазвенел, ударившись о бокал Птахи; и взгляды их, снова встретившись, на этот раз задержались подольше.
"Слава богу, - подумал Полковский, - еще в двух сердцах наступает мир и счастье", - а вслух сказал:
- Жаль, что Володи нет.
В ту же минуту в дверях показался Володя, встреченный радостным лаем Барса.
- Без меня пить вино? - возмутился он. - Не знал, что в этом доме таится предательство. Верочка, мне немного оставьте!