- Будешь? Нет?.. Тогда слушай дальше. Ребята-саперы работают, а у меня такое чувство, что кто-то все время смотрит в спину. Аж лопатки сводит. "Засветят, - думаю, - и знать не будешь, откуда." Сказал об этом Москвину. А он: "Конечно, наблюдают. Народ любопытный: азиаты. На это и расчет. Наверняка душманы придут посмотреть, что здесь делали шурави…" Заминировали пещеру и пошли дальше. Минут через пятнадцать как грохнет!.. Мы переглянулись с Москвиным: "Это вам поминки по Зайцеву. Чистой души был офицер…"
Лица друзей омрачились.
- Слушай, Эдуардыч, я уже сгорел до волдырей, - проговорил Степанов. - Пойдем. Надо связаться с Кабулом. Узнать, когда придут "вертушки". Может, выпрошу у Преснякова пару дней. Хочу с вами в рейд…
- Сходи, интересно будет. Что рассказывать - сам все увидишь. Узнаешь, какие это вояки - афганские солдаты. Я в прошлом рейде главаря засек. Он высунулся по пояс и командует. Только прицелился - бежит сломя голову афганец. Автомат бросил и орет: "Душман, душман!.." Я и не успел выстрелить. А главарь уже скрылся… Надо было в этого…
- Солдат, убегающий с поля… - задумчиво проговорил Алексей. Затем, рывком поднявшись на ноги, стал быстро одеваться:
- Пойдем, Эдуардыч. К связистам. Ты - начальство. Быстрее соединят…
Со штабом связались без труда. Коротко доложил обстановку полковнику Преснякову. Попросил остаться. Тот дал добро.
- Вечером придут "вертушки". Передай Мясникову, пусть срочно возвращается. Полетит в отпуск. Можешь остаться, если в этом есть необходимость. Смотри сам… - звучал в головных телефонах низкий неторопливый голос "медведя с голубыми глазами".
Сразу нашел капитана, сообщил о приказе из Кабула. Тот обрадовался. Все Мясникову немного позавидовали. Он жил со Степановым в одном доме. Вторая дочка Юля была ровесницей Машеньки. Полтора года назад вместе ходили в роддом.
- Не вешай нос, Алешка! Передам привет твоей жене. Пиши срочно письмо, - успокоил сосед.
А для Степанова и белый свет померк. Так захотелось увидеть своих. Представил подъезд, где всегда поддерживался порядок неугомонными стараниями жены пожилого прапорщика с четвертого этажа, буквально помешанной на чистоте, словно наяву увидел такую знакомую дверь… Только нажми на кнопку, и она распахнется. Нет, лучше ключом… Его взял с собой, чтобы однажды вернуться и открыть дверь. Когда это будет? Вернется ли?..
Все черные мысли погнал прочь.
Вечером к Ивановскому опять пришли посланцы от афганского комбата. На сей раз с приглашением к ужину.
- Туманов, черт возьми - выругался майор. - Кто мой боевой заместитель? - Ты. Замполит. Комиссар. Иди сам к ним, проводи партполитработу. Возьми с собой переводчика и старшего лейтенанта. А ты, - обращаясь к Мясникову, - хочешь? Сходи, время убьешь до прихода вертолетов. Но меня увольте. Я азиатское гостеприимство знаю, служил в Фергане…
- Пойдем, всю жизнь потом будешь рассказывать, - подмигнул Степанову Туманов, - а то вдруг выведут скоро… Когда еще такой случай представится?
- Эдуардыч, а они собакой не накормят? - осторожно полюбопытствовал Алексей. - Мы ведь уже поужинали с тобой…
- Идем-идем! Не боись. Собака, если хорошо приготовлена, тоже ничего…
- Слушай, ты это брось…
- Да я пошутил, Леш-Саныч. Проведешь ужин на международном уровне со мной, переводчиком и другими официальными лицами…
- Пойдем…
Афганские офицеры жили лучше, чем их советские коллеги. Штаб батальона как раз расположился в том доме у самого обрыва, на плоской крыше которого стоял ДШК - станковый крупнокалиберный пулемет. С большущим набалдашником на конце ствола. Степанову доводилось стрелять из такого не раз. Зимой бил по горам с брони самоходки. Даже за тысячу метров видел невооруженным глазом черные строчки, оставленные очередями на белом снегу. Было заметно, как в разные стороны летели брызги серых осколков камней. Машина!..
За грубо сколоченным столом из потемневшего от времени дерева сидел майор - командир афганского батальона. Это был высокий крепкий человек лет сорока с пышными и темными, как смоль, усами и точно такой же шевелюрой. Он поднялся и тепло поприветствовал пришедших советских офицеров. После традиционных рукопожатий расселись за столом. Майор что-то крикнул, обернувшись к закрытой двери, ведущей на другую половину дома. На его зов оттуда сразу же вышли несколько афганцев - командиры рот и взводов. Хозяин поочередно представил их гостям, тоже усадив за стол. Многие офицеры были примерно одного возраста со Степановым. Но почему-то никто из них в послед-ствии не запомнился. Один лишь майор ярко запечатлелся в памяти.
Он радушно угощал русских. Рассказывал о том, что раньше в батальоне было много дезертиров, так как мало платили жалованья, плохо кормили, одевали кое-как. Сейчас вроде бы лучше. Но случаи дезертирства нередки - граница рядом. Сетовал хозяин и на угощение - в следующий раз, дескать, ужин будет обязательно с курицей и водкой.
"Поди ж ты, - усмехнулся про себя Алексей, - "с курицей и водкой"… С русской водкой…"
Он осмотрел стол. Здесь были навалены лепешки, зеленый лук, редис. На газете насыпан маленькой горкой сахар. И он, и ложки предназначались для гостей. Афганцы пьют зеленый чай без сахара.
Комбат отдал приказание молодому офицеру. Тот вышел из дома и появился с двумя солдатами, которых Степанов уже видел у Ивановского. "Повара, наверное", - догадался. Солдаты быстро разложили ложки, принесли пиалы и стаканы для чая. Затем перед каждым поставили жаркое на круглых металлических подносах. Все это происходило за оживленным разговором, который в основном вел хозяин с советскими офицерами через переводчика.
Когда поставили подносы, Мясников не заставил себя долго упрашивать. Взялся за ложку и ел с таким завидным аппетитом, что Алексей даже удивился: "И не боится, бродяга!" Сам он только осторожно попробовал один кусочек. Мясо, политое каким-то соусом, оказалось довольно-таки вкусным. Баранина это была, говядина или еще что - определить не мог. Ясно одно: не свинина. Но такое жe мягкое и нежное.
Зачерпнув еще пару ложек, старший лейтенант попытался отодвинуть жаркое. Но хозяин, зорко наблюдавший за гостями, сразу запротестовал. Он взял кусок мяса со своего блюда и положил его на поднос Степанова. То же самое проделал и в отношении Мясникова, Туманова, переводчика.
Это уже было слишком. Алексей отрицательно закачал головой, дескать, хватит, сыт по горло. А про себя подумал словами Ивановского:
"У меня тоже красивая молодая жена…"
"Почему он не ест"? - спросил у переводчика комбат. Тот объяснил: офицер накануне не знал о приглашении и успел поужинать, да и вообще, видите, какой худощавый и стройный - соблюдает диету, чтобы быть в спортивной форме.
Ответ удовлетворил афганского майора. Он встал из-за стола, по-дружески потрепал Алексея по плечу, пожал ему руку и начал объяснять, что сам любит спорт, особенно стрельбу. "Можно было бы посоревноваться, - подумал старший лейтенант, - на "пээме" посложнее, но там бы я наверняка мог обойти на кривой". Степанов был "пистолетчиком". Имел первый разряд по стрельбе. Но промолчал: не хватало еще пальбу затеять…
Затем подали зеленый чай. Советские офицеры в знак солидарности с коллегами пили его тоже без сахара. Разговаривали больше о том, "как у нас" и "как у них"… Степанову вспомнился анекдот, который стал ходить по Витебску, лишь только узнали, что дивизия вошла в Афганистан. Встретились русский и афганский майоры. Крепко выпили. Афганский расчувствовался, расхвастался и повел шурави показывать свой гарем. Представил одну жену, вторую, третью… Вернулись на мужскую половину и опять выпили. Русский и говорит: "Мухаммад, красивые у тебя жены. Но больше всех мне понравилась та, что с серыми глазами". Афганец довольно закивал головой. Еще выпили и расстались. Идет русский к себе и напевает. Вдруг слышит, сзади догоняют. Обернулся и видит: бежит Мухаммад и что-то тащит за спиной. Подождал. А тот: "Иван, Иван!.. Тебе понравилась та, что с серыми глазами?" "Да", - отвечает шурави. "Ну, тогда возьми на память…" - и протягивает голову жены.
Вот и побывал Степанов в гостях у легендарного афганского майора. Только нет у того ни гарема, ни жены, ни водки. Есть крупнокалиберный пулемет, и тот на крыше…
Расстались тепло. Радушный хозяин приглашал в гости еще. Но следующей возможности побывать у него уже не представится. На войне загадывать наперед трудно…
Вечером улетел Мясников…
9.
На следующий день до обеда устроили соревнования среди офицеров по стрельбе из пистолета. Степанов вышел, было, в призеры, но обошел Лозинский: та же суворовская закваска…
К исходу дня всех собрал Ивановский. Довел офицерам задачу, замысел выхода к перевалу и его подрыва. В то время вели боевые действия, если можно так сказать, - "полулегально". Идет в рейд парашютно-десантный батальон, а для прикрытия на броню сажают один - два взвода афганцев. Их хлебом не корми - дай проехаться на "шайтан-арбе". Маневр сводился к тому, что вроде бы воюет афганская армия, а советские войска тут не при чем. Они люди мирные, "ограниченные", разбивают в Кабуле газончики с цветочками, озеленяют домостроительный комбинат, охраняют самих себя… Как уже говорилось, Степанов потом не раз еще услышит: "Что вы там делали? Сидели, окопавшись, на аэродроме? Еще два оклада получали, да год службы считали вам за два…"
МОЖНО БУДЕТ возразить: потом даже за три, когда открыли Афганистан для печати. Но что означает такая кратность? Разве можно вернувшемуся жизнь посчитать за три жизни, а погибшему - смерть за три смерти? И та, и другая у каждого одна. Ими-тo в Афганистане и наделяла людей судьба. Разница лишь в том - кого чем…
Ивановский, проанализировав предыдущие рейды, напомнил, что в горах, если встретятся вооруженные люди, надо попытаться сначала вступить в переговоры. Может, удастся избежать лишних жертв. Полезь напролом - и даже лояльные к правительству жители окажут сопротивление. Это первое.
Второе. Не надо доводить задачу всем афганским офицерам. Поставить ее только одному комбату. Но и ему знать не обязательно, куда идем. Главное, чтобы он вовремя привел людей. Скажем, выдвигаемся по дороге на Асмар. Пойдем же на Асадабад. Эта предосторожность не помешает.
Замысел одобрили. Афганскому комбату предложили утром представить два взвода для прочесывания ущелья в направлении Асмара. Затем офицеры разошлись готовить своих подчиненных к рейду. Степанов помогал Лозинскому. Уже перед тем, как идти на отдых, разговорился с солдатами экипажа Володи Митрофанова.
Стемнело. Изредка на поле со свистом взлетали ракеты, прорезая чернильный занавес южной ночи - срабатывали сигнальные мины. Их наставили вокруг немало. Зацепит бродячая собака проводок, и сразу же засвистит, зашипит, взлетит в небо поочередно несколько ракет. Испугавшись, пес рванет в сторону и будет бежать без задних ног до тех пор, пока все не прекратится или не налетит на следующую мину и тогда уже совсем обезумеет от страха…
Стояли на краю поля и говорили о предстоящем рейде. Вдруг в пшенице раздался шорох.
- Кто идет? - крикнул в темноту командир экипажа сержант Мельниченко.
Все стихло. Затем шорох повторился.
- Дриш! - подал голос Степанов.
И опять тишина. А затем вновь какая-то возня. Алексей, прислушавшись, проговорил:
- Сейчас проверим…
Вынул пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор. Никогда заранее не досылал патрон в канал ствола. Только непосредственно перед стрельбой. "Успею, - успокаивал себя, - секундное дело." Не мог забыть случая, происшедшего с одним капитаном. Энергичный, живой был человек. И надо же такому случиться - решил пошутить. Вынул пистолет, предварительно вытянув на пару сантиметров магазин, взвел курок, поднес оружие к виску и выстрелил… Выстрелил в самом деле - девятый патрон был в канале ствола. Запамятовал о нем и поплатился жизнью. Конечно, шутки с оружием были крайне редки. Летчики, как уже не раз говорилось, те поначалу любили ночью устраивать фейерверк, но скоро и их призвали к порядку. Особенно когда произошел трагический случай - два офицера стрелялись на дуэли. Закончилась она смертью одного из дуэлянтов. Короче, всяко было в Афганистане. Но Степанов всегда придерживался строгого правила, помня старую избитую поговорку о том, что даже палка, и та один раз в году стреляет…
С заряженным оружием Алексей пошел в пшеницу. Сделал несколько шагов. Что-то шарахнулось в сторону. "Собака", - подумал с облегчением. Вернувшись к десантникам, сразу разрядил пистолет.
- Отстреливали, отстреливали, а все равно, как грязи, - проговорил Виктор Мельниченко, - и чем они их кормят, самим жрать нечего.
- Это бродячего-то пса? - засмеялся наводчик-оператор Сережа Трофимович. - Что найдет, то и съест. Мышкует, наверное, на поле.
- Да нет, ищет, чем поживиться около нас, - не согласился молодой солдат Сережа Трофимов.
Он только полгода служил в экипаже. А все остальные должны были увольняться в запас. Степанов не первый день знал этих ребят. Перед Афганистаном прыгали вместе на учениях. Несколько суток провел он тогда в роте. То время вспоминалось как что-то далекое, потустороннее. Стояли в обороне на краю белорусского села, и мальчишки тащили десантникам различное угощение. А старушки, с удивлением покачивая головами, показывали на небо и спрашивали: "Неужели не страшно прыгать с такой высоты?" Как давно все это было…
В экипаже по стечению обстоятельств служили два почти однофамильца - Трофимов и Трофимович. Даже имена были одинаковы - и тот Сергей, и этот. Разница лишь в двух буквах "ич" да в сроке службы.
- Сережа, ты самый молодой здесь, - обратился Алексей к Трофимову, - не страшно идти на перевал?
- Есть немножко, товарищ старший лейтенант. Да куда ж денешься… Как все… Ребята воюют, а я что, хуже?
- Вы не думайте, - подал голос стоявший рядом Трофимович, - мой тезка надежный хлопец. Месяц назад слетела гусеница в ущелье. Отовсюду стреляют, да еще остановились в глубоком ручье - вода по пояс. Выскакивает, и вперед… Я за ним… Вода, как лед. Ничего, натянули гусеницу. Потом едем, машину на камнях бросает из стороны в сторону… Я и кричу командиру: "Витя, чего нас так мотает?" "А это твой друг за рычагами трясется от холода", - смеется Мелъниченко.
- Привык я к ребятам… - вздохнул механик. - Жаль, что все уходят на "дембель"…
- Ничего, Серега, - ободрил товарища рядовой Нижегородский, - дадут новых, будешь учить молодежь, рассказывать, как ходили в рейды… Ветераном станешь.
- Сказал тоже… Мне больше года гонять свою "десятку" по каменоломням…
- Это наш бортовой номер, - пояснил командир.
- Да знаю я, - ответил Степанов. - Запомнил номер вашей машины. Еще в прошлом году, когда Неман форсировали. Это вы тогда чуть не утонули?
- "Чуть" не считается. Герметизацию нарушили. Но у нас механик-водило был что надо. Газанул, сразу на берег выскочили. Только сапоги замочили. Уволился перед самым Афганом. Вот Сергей вместо него…
- А какие были ученья!.. - мечтательно произнес Трофимович. - Август, тепло… Неман, сосны… А люди в Белоруссии!..
- Не надрывай душу, Серега, - прервал наводчика старший сержант Зуев. - У нас в Могилеве тоже весна… Только не такая. К первому мая распустятся листочки…
Зуев был из группы Москвина. Его, сапера, прикомандировали к экипажу Мельниченко.
- Валентин, не переживай, - тронул за плечо Зуева командир БМД. - Поедем через пару недель. Комбат обещал первыми отпустить. Братан твой, наверное, уже все приготовил в Кабуле? И на тебя, и на себя…
- Вряд ли. Ему не до этого… Но "дембельские" комплекты раздобыли…
Два брата-близнеца, оба старшие сержанты, служили в одном батальоне. Всегда и всюду вместе. Только вот в этот рейд Виктору, младшему (родился на несколько мишут позже), пойти не довелось - Москвин командировал в Кабул. Ничего, скоро близнецы улетят в Союз. Ввалятся в дом… Возмужавшие, загоревшие, обветренные… Принесут с собой запахи той далекой страны, известий из которой с нетерпением ждут сейчас и отец, и мать, и все родные…
- Ладно, ребята, завтра рано вставать. Давайте… - попрощался Степанов. - Удачи вам…
- И вам тоже, - отозвался Мельниченко и тут же, обращаясь к подчиненным:
- Спать, мужики, пора уже… Серый, у тебя с машиной все в порядке?
- Скажешь тоже, командир…
10.
Oн шел по большому саду. Отцветали яблони. Белые лепестки, словно снежинки, устилали вскопанную под деревьями землю. Степанов задыхался от быстрой ходьбы. Вот-вот должна была появиться она. И Алексей торопился. Между деревьями замелькал атласный голубой халат с большущими алыми маками. "Наконец-то! - забилось сердце. - Ее халат, ее походка… А где же Маша?"
Алексей вдруг изумленно замер. Он увидел на руках у жены двух грудных детей, завернутых в яркие цветные покрывала. "Откуда? - подумал. - Машке уже полтора года… А где же она сама?"
"Лина, - хотел спросить, - чьи это дети? И где наша Маша?" Но не мог произнести ни одного слова. Лишь что-то клокотало в горле.
"Алеша, у нас родился сын, - сказала, остановившись в нескольких шагах, Линa. - Вот посмотри, какой он красивый. Ну возьми ЖЕ его на руки…"
"Но у нас была Маша, - наконец обрел голос Алексей. - Где она?"
"Маша? Да вот жe, вот… Ты что, не узнал?" - и жена протянула второй сверток.
"Но она уже начинала ходить…"
"Ты все перепутал, Алеша, вот возьми и ее. Мне тяжело держать"…
Алексей потянулся, чтобы принять детей, как вдруг вверху оглушительно ударил раскат грома. Налетел ветер, закружилась белая лепестковая карусель. С ужасом увидел, что сверток с сыном у жены вырвало из рук и он покатился по траве…
"Лина, держи его! - закричал Алексей. - Сына, сына держи!.."
Но голос потонул в новом раскате грома. Сверху ударило гулкой длинной очередью. "Да это жe не гром, а крупнокалиберный пулемет", - подумал с недоумением и сжался от боли: начавшийся дождь кипятком обжег спину и плечи…