* * *
- Командир! Командир! - Кто-то тряс Юргена за плечо.
Впрочем, второй возглас был излишним. Да и трясти его, как слежавшийся матрас, тоже не было нужды. Кто это так расстарался? Юрген, мгновенно вскочивший на ноги, строго посмотрел на солдата. Рядовой Бренчер. Понятно.
- Со стороны железной дороги приближается неустановленная воинская группа численностью до двадцати человек, - доложил Бренчер.
- Наши? - спросил Юрген.
- Да вроде, - ответил Бренчер. В голосе его звучала неуверенность.
Юрген затянул ремень на поясе, благодарно кивнул Брейтгаупту. Верный товарищ был тут как тут, держа в руках стопку высохшего обмундирования, сложенную так, что оставалось только брать по очереди и натягивать на себя. К моменту окончания разговора Юрген был уже полностью одет. Он насадил пилотку на голову, подхватил с разостланной на земле плащ-палатки автомат, с которым он спал в обнимку, как с девчонкой, и бросился вслед за Бренчером.
Он упал рядом с Целлером в небольшом секрете, отрытом на краю линии густых прибрежных кустов, посмотрел поверх сложенного из дерна бруствера. К ним разрозненной толпой приближалась ватага, именно это слово первым пришло на ум. Возможно, потому, что впереди пружинящей походкой уверенного в своих силах человека шел атаман, крупный мужчина, одетый в какую-то никогда не виденную и невообразимую форму. Она была лохматой, как будто какой-то зверь долго и упорно драл когтями куртку и брюки, вырывая лоскуты ткани. Но это была форма, потому что некоторые из ватажников были обряжены точно так же, а на других был обычный армейский пятнистый камуфляж. Голову атамана венчала лохматая шапка, похожая очертаниями на немецкую каску, из-за спины торчало дуло винтовки. Вот атаман повернулся, что-то сказал. Ватажники рухнули на землю, слившись с травой, как и не было их. За это короткое мгновение Юрген успел разглядеть винтовку - привычный "маузер" 98-го года, калибр 7,92 мм, но с креплением для оптического прицела. У Юргена глаз был, что тот оптический прицел.
Атаман стоял и выжидающе смотрел в сторону кустов, под которыми залег Юрген с товарищами. "Смелый, - подумал Юрген, - уважаю. Но мы тоже никого не боимся".
- Оружие на изготовку! Без команды огонь не открывать! Целлер - старший! - тихо сказал он, поднялся и направился в сторону атамана.
Они сошлись посреди небольшой полянки, остановились, внимательно разглядывая друг друга. Из-под камуфляжной куртки атамана выглядывал ворот кителя, на черных петлицах которого белой нитью были вышиты две скрещенные винтовки, под ними - ручная граната с длинной ручкой. Юрген не стал долго парить мозги, вспоминая, какой части принадлежит эта эмблема, столько их развелось в последнее время. Можно было подумать, что там, наверху, больше делать нечего, кроме как придумывать новые эмблемы.
- СС-унтершарфюрер Гейнц Штейнхауэр, - первым представился атаман, прервав затянувшееся молчание, - зондеркоманда, бригада Дирлевангера. СС, - повторил он то ли с усмешкой, то ли с вызовом и бросил расслабленную ладонь к каске.
Что СС, это и так было понятно. Тоже мне, элита нации! Чего выпендривается? Унтершарфюрер… Невелика птица! Недалеко от ефрейтора отстоит. Фамилия Дирлевангер, которая тоже была произнесена с нажимом, Юргену ничего не говорила. Зондеркоманда? Ну, отдельное подразделение, эка невидаль! Они сейчас тоже были таким отдельным подразделением, и он, Юрген Вольф, был его командиром. Эти мысли вихрем пронеслись в голове Юргена. Он усмехнулся на них. Знал он за собой эту черту: если человек ему нравился с первого взгляда, то он нарочно принимался накручивать себя против него, нейтрализуя и проверяя первое впечатление. Чтобы не ошибиться. Ошибался он редко.
- Ефрейтор Юрген Вольф, 570-й ударный батальон. Вермахт, - добавил он со значением, четко отдал честь, но тут же приветливо улыбнулся и протянул руку. - Свои! - крикнул Юрген, чуть повернув голову.
Штейнхауэр ничего не крикнул, но его солдаты вдруг появились как из-под земли со всех сторон, окружив их.
- Класс! - восхищенно сказал Юрген.
- Старые браконьеры, - удовлетворенно протянул Штейнхауэр.
Солдаты довольно загоготали, перемигиваясь. Юрген не понял, при чем здесь браконьеры, но присоединился к смеху - это были славные парни!
Они двинулись на стоянку отряда Юргена, откуда тянуло дымком от нескольких костров. Едва увидев форму солдат без знаков различия, Штейнхауэр хлюпнул себя ладонью по лбу.
- Да вы штрафники! - воскликнул он.
- Мы - ударно-испытательный батальон! - громко крикнул Юрген. Чтобы услышали все солдаты его подразделения и поддержали его слаженным криком: - Да! Мы - ударно-испытательный батальон! - Юрген удовлетворенно кивнул: знай наших!
- Так мы тоже, - широко разводя руки и губы, сказал Штейнхауэр и добавил, чтобы не было двусмысленности: - Штрафники! - И рассмеялся.
- Ха-ха-ха, - залился смехом Юрген.
- Да! - их ладони сошлись в звонком хлопке.
- В ногах правды нет, - сказал Брейтгаупт и сделал широкий приглашающий жест.
"Stehen macht nicht klüger"
Это сказал Брейтгаупт.
Солдаты двух подразделений перемешались, рассаживаясь вокруг костров. Только Брейтгаупт не внял собственному же призыву и народной мудрости. Широко расставив руки, он шел навстречу одному из вновь прибывших, в котором он признал земляка. Они обнялись. Единственными производимыми ими звуками были треск костей да удары по спине. "Похоже, в их дремучих тюрингских лесах все - молчуны", - подумал Юрген.
- Далеко же вас занесло, - сказал Штейнхауэр, - вы ведь севернее нас стояли.
- Ты что-то путаешь, Гейнц, - сказал Юрген, - мы из Брестской крепости отходим. - Он махнул рукой вверх по течению Буга.
- Да? - наморщил лоб Штейнхауэр. - Подожди, как ты сказал? 570-й? Извини, перепутал. Рядом с нами 560-й стоял. Тоже, как понимаешь, наши люди, штрафники. Крепко стояли! Но иваны еще крепче били. Боюсь, что все там и остались. Нам-то Старик передал приказ отходить, а от ваших генералов разве ж дождешься.
- Это точно, - кивнул головой Юрген.
"Старик - это, наверное, их командир, - подумал он. - Как там бишь его? Дирлевангер?"
- А что у вас? - спросил Штейнхауэр.
- Да как обычно, - поморщился Юрген, - вот, вырвались последними, а были ли первые - не знаем.
- Мы продержались тридцать два часа, - сказал лежавший рядом с ними Красавчик.
- Совсем неплохо, - уважительно сказал Штейнхауэр.
- Чертовски хорошо, - мягко поправил его Юрген.
- Чертовски хорошо, что мы вообще вырвались оттуда, - подхватил Красавчик.
- А вы как здесь? - спросил Юрген.
- Из-за бардака, как обычно. - Штейнхауэр подмигнул Юргену. - Сначала был бардак отхода, мы оторвались от наших или наоборот, никто не разберет, болтались как дерьмо в проруби среди русских болот и русских войск. Представь! Насилу вырвались. Прибыли на станцию, это тут неподалеку, за лесочком. Так никто не знает, где сборное место нашей бригады! Я же говорю, полнейший бардак! Хотели приписать нас к какой-то сборной эсэсовской части. Ну уж дудки! Нам в свою бригаду нужно. Старик наш строг по этой части. Он, вообще-то, справедлив и своих в обиду не дает, он сам наказывает, запросто расстрелять может, у него на это патент имеется. И никуда от него не скроешься. Из-под земли достанет, лично расстреляет и опять в землю вобьет. Мы все это объясняем, а нам в ответ: поезжайте в Варшаву, там знают. Тут близко, вот по этой железке, - он махнул рукой в сторону моста, - только поезда не ходят. Бандиты пути взорвали. Можно подумать, что мы не в генерал-губернаторстве, а в большевистской России. А мы не можем ждать! Пошли пешком. Вас увидели - завернули на огонек. У вас пожрать что-нибудь есть?
- Каша из стреляных автоматных гильз и подошвы от офицерских сапог на вертеле, - ответил Красавчик, - вот только запить нечем, кроме русской водки.
- Нет лучшей еды, чем русская водка. Бывало, и по два, и по три дня только ею и питались. В лесу да на морозе. Шутка.
- Жаль. Мы тоже пустые. Поскандалили немножко в жандармерии и в управлении, так что нам даже хлеба не дали. Представь! Ничего страшного! - бодро сказал он. - Добудем! Первый раз, что ли? В конце концов, мы браконьеры или кто?
- Сидел-то за браконьерство? - спросил Юрген.
- Не просто за браконьерство, а за браконьерство с применением огнестрельного оружия! - с гордостью сказал Штейнхауэр. - И не сидел, а сидели. В нашем отделении все - браконьеры. И не какие-нибудь там любители или вертопрахи, вдруг решившие поохотиться без разрешения, а настоящие профессионалы-рецидивисты, для которых браконьерство - это суть и стиль жизни.
Юрген с улыбкой оглядел Штейнхауэра. Да уж, на каменотеса он не был похож, разве что лицо его было будто вытесано из камня, а всем остальным он напоминал дикого кабана, обитателя леса. Юрген провел взглядом по другим "охотникам". Крепкие, жилистые мужики не первой молодости. Ну, это понятно - настоящие рецидивисты.
- А это что за дед? - спросил он, показывая на мужчину далеко за сорок.
- Легендарный человек! - сразу откликнулся Штейнхауэр и громко крикнул: - Файертаг! Давай к нам! Файертаг у нас с первого дня, - пояснил он Юргену, - с него началась история нашей бригады. Он знал фюрера еще по Мюнхену и одним из первых вступил в национал-социалистическую партию. Но после пивного путча вернулся в родную деревню и вступил в не менее заслуженную партию, партию вольных стрелков. У них леса кишат оленями, святой не удержится. Когда Файертаг сел в очередной раз, его жена написала слезное письмо фюреру. Напомнила, что Файертаг - старый партийный товарищ, и просила дать ему возможность искупить вину на полях сражений. Наши победоносные войска тогда вступали в Париж. Ей казалось, что и дальше война пойдет в том же духе. Она оказала мужу плохую услугу.
- Все зло от баб, - вставил Красавчик.
- В точку! Наш любимый фюрер - вегетарианец и нашего брата-охотника не жалует, - продолжил свой рассказ Штейнхауэр, - но к мольбе жены старого партийного товарища снизошел. Более того, приказал Гиммлеру разыскать и собрать всех сидящих в тюрьмах и лагерях за браконьерство с использованием огнестрельного оружия и создать из них специальную воинскую часть.
- Снайперскую? - спросил Юрген, показывая на винтовку Штейнхауэра.
- Если бы! - тот досадливо махнул рукой. - Мы тоже так думали, возможно, и наверху поначалу того же хотели, а вышло…
В этот момент подошел Файертаг. Он весь раздувался от гордости. Его историю рассказывали для затравки у всех костров, и он был нарасхват. Штейнхауэр посмотрел на него с добродушной усмешкой, подмигнул Юргену.
- У нас в каждом отделении есть по солдату, чья жена написала то самое письмо фюреру, - сказал он.
- Но не все пили с Адольфом пиво за одним столом в ноябре двадцать третьего! - воскликнул Файертаг, нисколько не обиженный. Это был у них дежурный прикол.
- Да, таких немного, тысяч десять-пятнадцать, не больше, - сказал Штейнхауэр и повернулся к Юргену, - но Файертаг - один из них, это факт. Пожми, друг, его честную руку, она касалась руки фюрера.
Юрген пожал. Вспомнилось, как когда-то давно он спросил у отца, встречался ли тот со Сталиным. "Да вот как с тобой, - ответил тот, - на фронте, не раз, да и потом. - Отец протянул ему руку. - Эта рука сжимала руку Сталина. Пожми ее, сынок". Юрген посмотрел на свою руку. Ладонь была в каких-то грязных разводах. "Где это я ухитрился в дерьмо вляпаться?" - подумал Юрген. Он пошел к реке и вымыл руки.
По пути Юрген ловил обрывки разговоров у других костров. Везде солдаты из двух встретившихся частей х…ями мерились, так мать Юргена презрительно называла мужскую похвальбу. Впрочем, хвалились не подвигами, как в прошлые годы, а перенесенными невзгодами, каждый стремился доказать, что именно их батальону, роту, взводу, больше других досталось. Досталось крепко всем. Им было, чем мериться.
У их костра шел не менее животрепещущий для штрафников разговор - о реабилитации.
- У нас с этим просто, - говорил Штейнхауэр, - правда всегда проста. Струсил - получи пулю, отличился - получи очищение. Все по справедливости. И дальше так же. Проштрафился - пуля, отличился - повышение в чине и медаль на грудь. Старик - он такой! Вот недавно, в мае, он подал представление на снятие судимости сразу с 330 солдат бригады, у нас тогда жаркое время было.
- Подать представление - дело нехитрое, - сказал Красавчик.
- Еще проще - объявить об этом, - добавил Отто.
- Да нет же, он подал и уже приказ пришел, - разгорячился Штейнхауэр, - я о чем вам говорю! У Старика все по-честному и все быстро. У него прямой выход на… - он ткнул большим пальцем в небо.
- На бога, что ли, - криво усмехнулся Отто.
- Бери выше, на фюрера, - в тон ему сказал Красавчик.
- У нас свой бог, свой рейх и свой фюрер, - провозгласил Штейнхауэр.
"Понятно, - подумал Юрген, - рейхсфюрер СС Гиммлер".
Штейнхауэр помрачнел.
- Засиделись мы что-то, - сказал он, - пора в путь двигаться. Нашу бригаду искать. У Старика с этим строго.
- Так вы в Варшаву? - уточнил Юрген. - Нам тоже туда нужно. Чуть подальше.
Ему крепко запали в память слова капитана Росселя о том, что майор, ой, подполковник Фрике заведует теперь сборным лагерем штрафных батальонов в Скерневице. Им туда надо подаваться, под его крыло, куда же еще. В любом случае лучше самим прийти, чем под охраной. У них ведь одна дорожка. Вернее, две. Вторая на небо ведет. Главная дорога, как сказал бы Красавчик.
- Так пойдемте вместе! - сказал Штейнхауэр. - В хорошей компании дорога короче. Глядишь, жратвой где-нибудь разживемся, а то брюхо подводит. В таких делах тоже лучше заодно действовать. Несколько дополнительных стволов в таких делах - большое подспорье.
Юрген недоуменно вскинул брови. Его опыт говорит, что дело обстоит как раз наоборот. Где трое всласть наедятся, там десятку - только на один зуб. Впрочем, у них и того не было. Они ничего не могли потерять, они могли только найти.
- Подъем! - крикнул Юрген. - Пять минут на сборы. Выступаем!
Выгоды совместного движения выявились незамедлительно. У моста стояла внушительная охрана. Два зенитных орудия при их приближении перестали пялиться в затянутое облаками небо и воззрились на них. Три пулеметных расчета залегли в окопчиках у полотна железной дороги.
- Стоять! - крикнул пехотный лейтенант. - Ходу нет!
Шедшие впереди Юрген со Штейнхауэром остановились. Юрген стал размышлять, как бы убедительнее объяснить этому офицеру, почему они движутся от передовой в тыл, не имея на руках никаких письменных предписаний. Штейнхауэр лишь широко улыбнулся.
- Нам нужно на ту сторону, друг! - сказал он просто. И в то же время очень убедительно. Было что-то такое в его тоне, что даже Юрген прочувствовал: им просто очень нужно на ту сторону и они не могут тратить драгоценное время на какие-то там объяснения.
Так что он ничего не сказал, просто положил руку на приклад автомата и уставился немигающим взглядом в глаза лейтенанту. Так они простояли минуту.
- Проходи! - буркнул лейтенант, отводя взгляд.
- Это у тебя хорошо получилось! - рассмеялся Штейнхауэр, когда они спустились на грунтовую дорогу по другую сторону моста.
Вместе идти было веселее. Среди своих все истории по сто раз слышаны и рассказаны, а чужим не грех и в сто первый раз рассказать, и самим новые истории послушать.
- Я одного в толк взять не могу, - сказал Юрген, - неужели у нас в Германии браконьеров столько, что из них можно бригаду сформировать?
- Да что там бригаду, армию! - ответил Штейнхауэр. - Нашего брата много! Что ж тут поделаешь, если винтовка на стене, лес под боком и есть хочется. Или вот как у меня: всякая скотина и птица была в заводе, а мне дичины хотелось, невтерпеж. Но мы же вольные стрелки, нас поди поймай. Вот тех, кого поймали, хватило сначала на роту, потом на батальон.
- Что батальон? - пожал плечами Юрген. - Вот только на моей памяти наш батальон три раза был и - нету. У нас, штрафников, такие потери на фронте, что полиция не успевает ловить, а суды поставлять нам пополнение. Да и кого поставляют?! Иногда такую шваль! - сокрушенно покачал он головой. Тут же поймал сам себя на этом искреннем сокрушении, посмеялся внутренне над собой. Чувство юмора и самоирония не покинули его.
- Это точно, иваны охотятся на нас много успешней, чем егеря в национальных лесах, а уж как стреляют! - Штейнхауэр досадливо махнул рукой. - К нам тоже в последнее время кого только не присылают, контрабандистов, даже грабителей. Там, в тылу да наверху, считают, что если кого-то заграбастали с оружием в руках, то он уже рубаха-парень и готов выполнять спецзадания в составе элитной зондеркоманды. Они там почему-то думают, что контрабандист непременно мотается в любую погоду по горам в Швейцарию и обратно с тяжелым рюкзаком за спиной, отстреливаясь от пограничников и таможенников. Ха-ха! Вон видишь того невысокого парня? Это Эрвин, он из Гамбурга, у них там был канал поставки английских сигарет из Швеции. Эрвин - хороший парень, вот только в лесу никогда в жизни не был, а пистолет носил для форсу, он и стрелять-то толком не умел. У нас уж научился.
Юрген поговорил с этим Эрвином на ходу. Всегда приятно было встретить земляка, а уж портового - вдвойне. У них нашлось немало общих знакомых, даже и девчонок. Подивились, как водится: по одним улицам несколько лет ходили, но не встретились, а вот за тридевять земель судьба сподобила. Эрвин знал Курта Кнауфа, он учился в одном классе с его младшим братом. Юрген рассказал о том, каким отличным товарищем был Курт Кнауф, и о его геройской гибели. Эрвин рассказал несколько забавных историй об их промысле в порту. Юрген хохотал до слез и над самими историями, и над тем, какими представали в них многие известные ему персонажи. Дядюшка Карл, старший сторож на воротах в западных доках, всегда надутый от сознания собственной значимости и придирчивый сверх меры, гонявший их, пацанов, и не пускавший в доки, вдруг оказался ловкачом и хитрецом, одним из организаторов всей этой аферы. А Рихард Стовено, прилизанный мальчик, которого Юрген всегда терпеть не мог, оказался стукачом. Ему переломали ноги и сбросили с пирса. Так ему и надо, стукачу!
- Даже не знаю, что бы мы делали, кабы не добровольцы, - вернулся к прерванному разговору Штейнхауэр, когда Юрген нагнал его во главе колонны.
- Добровольцы?! В штрафной части?! - удивился Юрген. - Ах да, - осекся он, сообразив, что его самого можно называть добровольцем, ведь он добровольно остался в батальоне.