Глава 4
Небесный бродяга
- Ты, я слышал, летал меня искать? - спросил Хваленский, когда с обедом было покончено.
- Да.
- Спасибо, Володь…
Маргелов лишь смущенно улыбнулся и пожал плечами.
Помолчав, майор стал неторопливо рассказывать:
- Извини, позвонить не мог - неоткуда было… В общем, я там, под Кхесанью, с полсотни вторыми сцепился, попали в меня малость… двигатель встал, я спланировал и сел в демилитаризованной зоне…
- То есть - с полсотни вторыми? - оторопел Володя. Так они называли стратегические восьмимоторные бомбардировщики B-52 "Стратофортресс". Но до сих пор летчики видели их только на фотографиях, да учебных плакатах.
- Угу, они самые… - кивнул Хваленский. - Четыре машины, шли к базе с запада, чтобы отбомбиться по вьетнамским позициям. Я их заметил, - и как тогда с "Фантомами" поступил - поднырнул под них, развернулся с набором высоты, сел на хвост, и… В общем, у них там сзади пулеметы стоят, но стрелки не сразу докумекали, что это такое к ним приближается. А пока опомнились - я уже в замыкающего ракету всадил и из пушки его огулял…
- А вторую почему не выпустили?
- С пилона не сошла, - вздохнул майор. - Я ее потом сбросил, когда домой тянул - неисправна оказалась, или еще что там, но не сошла, в общем, хотя захват цели был… Короче, смотрю - "Боинг" мой снижаться стал, двигатель горит, да еще шлейф гидрашки и керосина тянется… Думаю - все, отлетался, американец! Какое там… Люки открыл, бомбы высыпал - и стал за остальными подтягиваться. А у меня уже боеприпасы кончились, пришлось отваливать и к себе тянуть… уже и движок мой барахлить начал - видно, шальная пуля достала…
- А те улетели?
- Угу, - кивнул Хваленский. - Но своего я все-таки добился. Тот янки отбомбился не по целям, а по пустым горам. Все одно не зря летал…
- Тоже верно…
- Жаль, вторая ракета не сошла… Я бы все-таки, наверное, завалил тот бомбер…
- Да что теперь жалеть… - пожал плечами капитан.
- Ты прав… - Хваленский помолчал. - Ну, в общем, дальше вот что было. При возвращении двигатель забарахлил. Топлива вроде еще много, - а обороты падают. Я шасси-закрылки выпустил, да с тобой связался, - тут он и вовсе встал. А самолет-то жалко - прыгать не хочу. Благо высота есть - планирую, ищу площадку…
- И что?
- Повезло. Вижу, просека какая-то. Времени длину ее оценивать, ясно, нету. Других вариантов тоже нет - одни джунгли кругом. Прямо в воздухе выпускаю тормозной парашют, чтобы скорость погасить побыстрее, притираю самолет к этой просеке, - и молюсь, чтобы пня не встретить… Взорвусь ведь - никто и костей не сыщет! Мне там первый раз страшно по-настоящему стало, Володь… Первый раз за всю войну…
- А до того вы что чувствовали? - полюбопытствовал капитан.
- А ничего… - майор опрокинул стакан и закусил хлебом. - Когда Ашота увозили, у меня внутри какая-то… не знаю, как сказать… Пустота, что ли… Да, наверное, именно пустота появилась… И злоба. Не передать, какая злоба… Готов был всех и вся порвать. Ничего не соображал, пока не решил отомстить за него, страшно отомстить… Чтобы навек запомнили… - он осекся, крепко сжав зубы и зажмурившись, потом тихим голосом закончил:
- Как решил - проще стало… Вертушку на Ханой отправили… я в джип - и к дежурному звену… Спорить со мной никто не стал, привыкли уже… Пустили в кабину… Ну, а дальше ты и сам знаешь что было…
- Но заправщик ведь не из-за налета загорелся… - медленно произнес Маргелов.
- А мне насрать, - равнодушно отозвался Хваленский, глядя на подчиненного, и во взгляде его царила пустота. - Не было бы тут американцев - не было бы войны, и нас бы сюда не отправили… Как ни крути, янки виноваты.
- Ну… отчасти вы правы, - согласился Володя.
- Я знаю…
Опять повисло молчание. Потом майор продолжил:
- Притер я самолет к земле… Остановился… Повезло - ни пень колесом не словил, ни дерево крылом… Открываю фонарь - птички поют, ветерок в листве шумит, где-то невдалеке водопад шумит… Красота! - майор мечтательно зажмурился. - А я сижу и пытаюсь понять, - где меня угораздило приземлиться? Северный Вьетнам или Южный? В общем, выбрался из самолета, пистолет достал - а тут и местные подоспели. Чуть не постреляли мы друг друга сначала. Они меня за американца приняли - лицо не местное, самолет камуфлированный… Кое-как объяснились. Я им эмблемы на самолете показал, потом пояснил, откуда прилетел - поверили…
- А дальше что было?
- Самолет ветками замаскировали, да к ним в деревню пошли, - пожал плечами Хваленский. - Оказалось, я всего-то километров семьдесят и не дотянул до базы. В деревню пришли - а там к свадьбе готовятся. Рис готовят, еще какие-то блюда, столы накрывают. Меня сразу к старейшине повели, на допрос…
- На допрос?
- Ну, а как это еще назвать? - усмехнулся майор. - У дверей - два хлопца с автоматами, еще какой-то дядя с винтовкой, у старика - пистолет…
- А-а, понятно…
- Старейшина, в общем-то, уже понял, что я свой. Хоть и не местный. Взгляд у него, как у Кастро - рентген! Спрашивает, а сам цепко так смотрит на меня. Хрен обманешь такого, враз просечет… Фам Нгок Бай его зовут. Поспрашивал он меня о том, о сем, я упомянул, что из Союза приехал, тут дядя с винтовкой встрял - и по-русски спрашивает, как там в Москве сейчас! Я удивился, - оказалось, он врач местный, в Союзе у нас учился. После этого мы уже расслабились, поговорили о новостях. Про самолет, кстати, Фам спросил - не надо ли помочь чем. Я попросил охранять его, - он почти без повреждений, может, еще вытащим да отремонтируем… - майор похрустел сухариком. - Потом меня на свадьбу позвали. Скромно у них все, но со вкусом. Вся деревня гуляла. Невеста - девочка совсем, красивая такая… Все они в молодости красивые, вьетнамки-то… А жениху уже лет двадцать, наверное. Серьезный такой, что ай-яй-яй. Начали им гости подарки дарить, - кувшины, корзины, припасы, одежду… Я стою как бедный родственник… вроде почтенный гость, летчик, - но дарить нечего…
- И как выкрутились?
- Парашют им подарил, - усмехнулся Хваленский, и взгляд его неожиданно потеплел. - То ж сплошной шелк да веревки. Сколько всего сшить можно - не представляю…
- Оригинально! - улыбнулся Володя.
- Ага… Я парашют зачем-то с собой в деревню притащил, в самолете не бросил. Оказалось, не зря. Оценили по достоинству. По их понятиям, правда, надо подарки и жениху, и невесте делать, - два то есть сразу. Одному кому-то - плохая примета. Так я как выкрутился - сумку от парашюта тоже подарил, - усмехнулся Хваленский.
- А потом что было?
- Отпраздновали, как полагается. Как раз остаток дня и догуляли. Потом еще четыре дня ждали, пока починят мост через ущелье, который американцы разбомбили. В принципе, местные могли бы меня и тропинками вывести, кружным путем, - но, видать, не так хорошо еще доверяли. Так что жил я в их деревне, да смотрел на их жизнь…
- И как?
- Бедно, по нашим меркам. Домики - как наша хижина. В семьях - по четыре-пять детей. Буйвол если есть - это уже зажиточная семья выходит… Но они как-то счастливее нас. Хоть и пашут с рассвета до заката, и живут на авось, - но не выглядят угнетенными. Хрен таких кто завоюет… Какой там коммунизм, - они при нем уже сотни лет живут! Не, я, может, и перегибаю палку… - запнулся летчик, - но община для них главное. Да как иначе выживешь, если рисовые поля одному не обработать… У них там и школа есть, ребятишек читать-писать учат. И врач имеется, я про него тебе говорил…
- А когда мост починили, что было? - спросил Володя.
- Меня на базу повезли, - пожал плечами майор. - В соседнем селе грузовик был, вот на нем и поехали. Четыре дня ехать пришлось - там же горы, все дороги - проселочные, крюка такого дают, что ой… Да еще машина то и дело ломалась… Километров десять проедешь - закипает. Еще десять - колесо спускает. В Хыонгкхе нас еще патруль задержал на полдня. Мол, что за личность такая - не пленный ли? Когда выяснили, кто я таков - отпустили с миром. Даже покормили…
- А вас прямо до базы довезли?
- Да не, километрах в десяти опять встали - радиатор снова закипел. Тут смотрю, - мимо грузовик с нашей базы чешет. Я остановил его, гляжу - рядом с водителем зампотех наш. Он, конечно, сильно удивился, но взял с собой. Нгуена на прощанье заправили по самую пробку, еще с собой канистру дали и кое-какого барахла - веревки там, запчасти, инструменты… Попрощались и разъехались. Хорошие все-таки эти ребята - вьетнамцы… - заключил Хваленский. - И ведь сами нищие, - а мне помогли…
- Хорошо, что вы появились… - сказал Володя. - Я в Ханой, кстати, еще не звонил по поводу вашего исчезновения…
- Да мне в общем-то похер, - равнодушно отозвался майор. - Все одно, через две недели мне домой… У тебя тут как дела?
- Да в целом ничего…
- Это хорошо. Сегодня летать планируешь?
- Нет.
- Тогда давай тяпнем… за возвращение мое… Будешь?
- Давайте…
Выпили. Закусили. Посидели, ощущая, как по телу разливается приятная теплота.
- Сегодня Ашоту девять дней… - внезапно вспомнил Володя.
- Давай за него…
Выпили не чокаясь, помолчали. Володе на почти пустой желудок водка впрок не пошла - потянуло на беседу.
- Зачем мы вообще сюда полезли… - заплетающимся языком пробормотал капитан. - Ради чего? Зачем?
- Свою Родину защищать… - пожал плечами Хваленский. Его, напротив, тянуло помолчать.
- Да тыщу раз я уж-же это сл-лышал… - гневно произнес Володя. - Какая Родина? От нее до сюда - тыщи километров!
- Вот именно, - поднял голову майор и вдруг рявкнул:
- Тысячи! И слава Богу! А ты хочешь, чтобы янки у границ твоих сидели?
- Н-нет…
- Тогда не жалуйся! Бэ-пятьдесят два с бомбами и из Таиланда до Сибири долетит. И с ядерными тоже. Кое-как, но долетит. Но пока у янки поперек горла Вьетнам стоит - все нормально…
- Как долетит? - удивился капитан. - Т-там же К-китай!
- Ну, давай думать… - Хваленский придвинул к себе чашки из-под риса и стаканы. - Вот это - Китай, - он выставил в центр стола большую чашку. - Тут - мы! - с одной стороны "Китая" появилась другая чашка. - Тут - Вьетнам! - еще одна чашка придвинулась к "Китаю", на этот раз с противоположной стороны. - А это - Лаос, Таиланд, Камбоджия и прочее, - рядом с "Вьетнамом" майор разместил четвертую чашку. - Все ясно?
- Угу…
- Таиланд сейчас занят американцами, - Хваленский перевернул соответствующую чашку. - Предположим, они сейчас займут Вьетнам, - перевернул он вторую чашку. - Теперь Индокитай - за ними. Чтобы достичь китайских границ, им нужно теперь на час меньше времени. Да и до нас ближе лететь. Есть у янки еще и в Тихом океане база - остров Гуам. Но ее пока не берем в расчет. Смотрим только сюда. Что имеем? Начинается большая война - американцы с вьетнамских авиабаз выносят Китай, - майор неторопливо перевернул третью чашку. - Города накрывают ядерными бомбами, добивают с воздуха аэродромы и остатки армии… И все! Остаемся мы одни - Союз нерушимый республик советских! А с китайских баз до него доплюнуть за полчаса можно. Но пока Вьетнам не занят - Союз и Китай в безопасности.
- Бред! - не выдержал Володя. - Если ядерная война… Да мы их первые раскатаем!
- Хорошо, если так… - отозвался Хваленский, убирая чашки со стола. - А если они успеют накрыть ракетами наши города?
- Не успеют, - упрямо возразил Маргелов. - Быть такого не может!
- Вот и они так думают, - невесело усмехнулся майор. - Что нас раскатают в блин, а сами целехоньки останутся… А есть и еще одна причина, почему мы здесь… Оружие и техника хороши, когда ты знаешь, чего от них ожидать, так?
- Нуу… да…
- Так вот, не было бы тут нас с нашими МиГами - не знали бы мы, на что они способны… И ракетчики бы не знали, как американцев сбивать. А начнется сейчас война - тьфу три раза! - хотя бы уже обстрелянные кадры будут, и знания будут, что самое важное! Ладно, давай бардак уберем… Я посуду помою, а ты хижину подмети.
- Хорошо, - икнув, Володя поднялся из-за стола.
Глава 5
"Шелестящая смерть"
Таиланд, апрель 1968 года
- Держу пари на возвращение и ремонт в Бангкоке!
Эта фраза, брошенная в эфир каким-то неунывающим американским летуном, быстро стала крылатой. Таиланд, раскинувшийся в западной части Индокитайского полуострова, всю войну для американских войск был "непотопляемым авианосцем", - здесь базировались многие их эскадрильи, отсюда они улетали на задания, и если им везло - сюда же они и возвращались. Тут американские солдаты отдыхали и залечивали полученные во Вьетнаме ранения - каждому из них был положен пятидневный отпуск в течение годовой командировки. Здесь же они порой пускались во все тяжкие, желая развеяться и хоть ненадолго забыть эту чертову войну… К их услугам были бесчисленные бары и бордели, доступные девочки и наркотики - только плати. И солдаты платили, с легкостью спуская полученные за смертельный риск деньги.
Некоторые, кто нес службу прямо тут, в Таиланде, могли позволить себе содержанок - разумеется, тайно от командования. Содержанке полагалось оплачивать жилье, наряды, давать деньги на расходы, получая взамен некий эрзац семейного очага. Не брезговал подобной экзотикой и капитан Роберт Уильям Джонсон, пилот особой эскадрильи, всего три недели как перебазировавшейся из США в Индокитай. В Штатах его ждала жена, - но капитан просто не мог себе позволить целый год жить по-монашески.
- Для организма полезно, - рассуждал он в компании своего штурмана, Виктора Генри Уотсона. - Да и стресс после боя она снимает превосходно…
Виктор лишь саркастически усмехался в ответ. Назвать их полеты "боями" можно было только с очень большой натяжкой. Отдельная бомбардировочная эскадрилья, вооруженная новыми истребителями-бомбардировщиками F-111, проходила в Индокитае боевые испытания. Предполагалось, что этот самолет со временем заменит "Фантомы", но в это верилось с трудом - "сто одиннадцатый" был еще менее маневренным, и в бою с МиГами его наверняка ждало бы фиаско. Хотя он и был оснащен локатором и мог нести ракеты "воздух-воздух", а также имел встроенную скорострельную пушку, которой так не хватало "Фантомам".
Гораздо более важным качеством новой машины была возможность в автоматическом режиме летать на предельно малых высотах, следуя рельефу местности. Взлет и посадку летчики осуществляли, как обычно, а остальное время машина шла на автопилоте. Следуя заложенной в бортовой компьютер программе, самолет мог на автопилоте выйти к цели, сбросить на нее бомбы и уйти обратно. И все это на сверхзвуковой скорости! Пилотам оставалось только сидеть и терпеть неожиданно возникающие перегрузки, наслаждаясь тайным осознанием своей неуязвимости. Потому что ни пушки, ни ракеты вьетнамцев не могли причинить самолету вреда. Первые просто не успевали открыть огонь по несущейся на скорости в тысячу километров в час машине, вторые же не могли захватить цель, летящую на высоте в сто метров. F-111 появлялся как призрак и исчезал, оставляя за собой разрушенные здания и тела убитых. Бомбы, снабженные замедлителем взрывателя, рвались не сразу после падения, а через секунду-другую после него - чтобы дать самолету возможность удалиться на безопасное расстояние и не получить в хвост осколками.
- Мы теперь нужны лишь на случай отказа автопилота, - шутили экипажи новых бомбардировщиков. Шутили не без горечи - то, что делала их автоматика, не могли повторить даже опытнейшие пилоты. Долететь до цели в полной темноте, да на бреющем полете, и с первого захода положить бомбы точно в нее было человеку уже не под силу. В свои права уже вступали компьютеры, которые лучше справлялись с этой задачей.
"Одна цель - один удар", - гордо заявляли создатели самолета. И, в общем-то, не без оснований.
…F-111 был впервые показан миру на Парижском авиасалоне 1967 года, где произвел неизгладимое впечатление на авиационных специалистов. Неуклюжая с виду машина считалась весьма перспективной разработкой. Еще бы! Не было пока на свете другого подобного бомбардировщика, который мог бы в автоматическом режиме прорываться в тыл вражеских войск, неся на борту различные бомбы, - от обычных до ядерных, - и наносить точечные удары по целям, а потом как ни в чем не бывало возвращаться обратно. Самолет имел передовое для своего времени крыло с изменяемой геометрией, - на взлете и посадке оно имело минимальный угол стреловидности, а в полете пилот движением всего лишь одного рычага увеличивал его - и на сверхзвуке крылья почти прижимались к фюзеляжу. Такая конструктивная особенность позволяла ему на самых разных скоростях и высотах достигать большей дальности, чем его "коллегам" с обычным крылом, которые могли пролететь наибольшее расстояние лишь на некой оптимальной скорости и высоте. Еще одним плюсом такого крыла было то, что F-111 мог взлетать и садиться на более короткие взлетно-посадочные полосы, чем другие бомбардировщики. В боевых условиях, разумеется, довольно важные свойства…
У земли и на высоте самолет даже при полной загрузке топливом и бомбами летал несколько быстрее и значительно дальше, чем истребители. С полными баками он мог пролететь свыше пяти тысяч километров, что почти втрое превышало дальность "Фишбеда" и вдвое - "Фантома". При необходимости можно было производить дозаправку в воздухе, что еще больше увеличивало дальность полета.
Американские генералы, которым довелось полетать на новом самолете, пришли в восторг.
- Это абсолютно новое слово в современной войне, - высокопарно заявил один из них, когда его попросили поделиться впечатлениями.
…В полной мере испытать на себе все прелести "нового слова" вьетнамцам пришлось в марте 1968 года, когда на таиландскую авиабазу Тахли из-за океана были перебазированы шесть F-111. Единственное что успевали расслышать их жертвы, был нарастающий шум двигателей, больше всего похожий на усиливающийся шелест - а потом сразу начинали рваться бомбы… За эту особенность вьетнамцы прозвали американскую новинку "шелестящей смертью". У американцев же самолеты получили прозвище "Аардварк" - кто-то из штабных офицеров вычитал, что так называли мифических ночных драконов. (Потом, правда, выяснилось, что в действительности аардварк - не более чем разновидность муравьеда, но было поздно - кличка прилипла к самолетам намертво).
Поначалу "Аардварки" действовали довольно успешно - самолеты в общей сложности совершили свыше сорока вылетов, без потерь уничтожив ряд вьетнамских объектов. Однако уже в конце марта "сто одиннадцатых" в Тахли осталось только пять - один самолет по неясным причинам не вернулся с задания. Версии выдвигались самые разные - от столкновения со стаей птиц до обстрела зенитными ракетами. Выяснить обстоятельства его гибели не удалось - когда спасательные вертолеты отыскали место падения машины, оказалось, что вьетнамцы вывезли оттуда все вплоть до последней заклепки. Спустя два дня еще один F-111 на сверхзвуке врезался в крутой склон холма, имея десять тонн керосина в баках и две тонны взрывчатки на подвеске. От бомбардировщика осталась лишь грандиозная воронка. После этого самоуверенности у летчиков поубавилось: если потерю одного самолета еще можно было перенести, то два уже были тревожным знаком.