Прежде, чем остальные успели броситься врассыпную, капитан навел и выпустил вторую ракету по другому "Фантому", - но на этот раз безуспешно: американец увернулся. Чертыхнувшись, летчик переключил оружие на пушку и довернул следом за ближайшим из самолетов. Двое отвернули на восток, к побережью, а третий почему-то стал забирать к западу, в сторону Лаоса. Словно предчувствуя свою гибель, он суматошливо маневрировал, не давая капитану прицелиться. "Фантом" был так близко, что Хваленский различал даже шлемы летчиков, то и дело оборачивающихся, чтобы увидеть его МиГ. Судя по всему, где-то неподалеку от линии фронта крутился американский самолет радиоэлектронного противодействия, забивавший помехами все мыслимые радиочастоты, потому что рация вдруг стала неразборчиво хрипеть. Периодически, впрочем, четко слышались отдельные слова на русском и вьетнамском:
- …янки… немедленно… ракеты… слева… вернитесь…
И вдруг совершенно отчетливо прозвучало:
- "Леопард-один", ответьте "Леопарду-два"!
"Базилио? Вот зараза!!!", - удивленно и вместе с тем радостно подумал Хваленский.
- Какого хрена взлетел, второй? - попытался сердито спросить он. Сердито не получилось, - слишком радостно сейчас было на душе, которую переполняли охотничий азарт и небывалая эйфория.
- …прикрыть… - различил он сквозь треск помех.
- Не сметь! - прорычал капитан, но Базилио его не услышал, - кто-то перебил его и быстро-быстро заговорил по-вьетнамски:
- Тревога! Тревога! Шесть целей, направление два-ноль-ноль, скорость восемьсот, удаление три! "Лев-три", атакуйте их! Повторяю…
Поймать в прицел "Фантом", мечущийся вправо-влево перед самым носом МиГа, оказалось делом нелегким, - американец слишком хотел жить, и потому маневрировал на пределе возможностей. Со второй попытки Хваленский сумел-таки всадить в него очередь, - и тот, потеряв крыло, сорвался в штопор. Издав воинственный боевой клич, капитан заложил широкий вираж, наблюдая, как противник, беспомощно вращаясь, падает в джунгли. Экипаж катапультировался почти у самой земли, - над деревьями раскрылись два белоснежных парашюта, а потом самолет врезался в землю, и над лесом поднялся огненный гриб взрыва.
Почти сразу вслед за тем в наушниках Хваленского раздался тревожный визг системы, предупреждавший о нацелившихся на самолет вражеских ракетах - и капитан спикировал к земле, срывая им захват. "Те двое опомнились, или еще кто подоспел?" - подумал он, сжимая зубы от навалившейся на тело перегрузки.
- Чапай, он мой! - вдруг услышал Хваленский далекий, искаженный рацией голос Базилио.
- Давай, наводи ракету!
"Какая, к чертям, ракета?" - удивился капитан. "У них же только пушки…".
- Н-на!
- Есть, Вася, смотри! Драпает! Как драпает, ты погляди!!! А второй, второй как удирает!!!
- Пусть живет… Возвращаемся. "Леопард-один", ответьте "Леопарду-два"!
- Слышу вас, второй, - отозвался капитан. - Мой курс - ноль восемь пять, высота - ноль пять, сообщите ваш.
- Курс три-три-ноль, высота один и четыре.
- Вижу вас, - Хваленский заметил выше и чуть левее блеснувшую на солнце серебристую искорку. - Сейчас догоню. "Тигр", я "Леопард-один", мы возвращаемся. Потерь нет.
- Вас понял, "Леопард-один".
Хваленский снова включил форсаж и пошел вверх, догоняя своих лейтенантов. Вскоре он уже был рядом и, сбросив скорость, пристроился чуть левее Васи.
- Парни, топлива у вас сколько? - первым делом спросил капитан.
- Шестьсот литров, - отозвался Базилио.
- У меня четыреста, - сказал Ашот. "Блин… - подумал капитан. - Аварийный остаток уже пошел, быстрее приземляться надо…".
Глянув на топливомер, он вслух произнес:
- У меня восемьсот. Садитесь первыми.
- Товарищ капитан, может, в строю над базой пройдем? - предложил Вася. Старлея явно распирало от гордости за то, как он ловко отогнал от командира вражеские самолеты.
- Не дури! - резко ответил Хваленский. - А если еще "Фантомы" придут? А у тебя керосина на несколько минут…
- Понял… - Вася пристыженно умолк.
- "Леопард-один", вам посадка, курс ноль-ноль-три, ветра нет, полоса свободна, - произнес руководитель полетов.
- Принял, - ответил капитан. - Второй и третий сядут первыми, а я попытаюсь выпустить шасси.
- Есть, принял.
Вася и Ашот приземлились одновременно - благо ширина полосы позволяла. Хваленский же ушел на второй круг, отметив про себя, что в лесу неподалеку от аэродрома пылает два огромных костра, а в бетоне одной из рулежек зияет здоровенная воронка. Да и капониры неподалеку от полосы были разворочены взрывами, - правда, ни самих самолетов, ни их обломков там не наблюдалось.
"Теперь разыграем небольшой спектакль…" - усмехнулся Хваленский. Разумеется, шасси выпустилось бы без проблем, в этом он был уверен - но это вызвало бы подозрения у тех, кто будет потом разбираться, почему он вступил в бой. Поэтому капитан при заходе на посадку спросил у руководителя полетов, видит ли он выпущенное шасси.
- Нет. Шасси не вышло. Вверх! Вверх! - отозвался вьетнамец.
- Есть.
Вьетнамцы и русские, столпившиеся на рулежке, с волнением следили за тем, как истребитель капитана кружит над базой.
- Садитесь на брюхо, первый, - предложил РП, но капитан обругал его по матери. Потом крутанул несколько энергичных "бочек", сделал "горку", спикировал… обычно так и делали, если шасси заклинивало, - перегрузки заставляли его вывалиться… и вот наконец, ко всеобщему облегчению, шасси выпустилось и встало на замки. На приборной панели успокаивающе вспыхнули зеленые огоньки, потом и РП подтвердил, что шасси вышло. Глубоко вздохнув, летчик пошел на посадку.
Зарулив на стоянку, он вырубил двигатель и отстегнул кислородную маску. Ощутил, как наваливается страшная усталость, и подумал над тем, что сказать Цзиню и всем прочим, которые теперь будут выяснять, почему он и два старших лейтенанта нарушили запрет на участие в боях. Потом глубоко вздохнул - и открыл фонарь. Улыбнулся окружившим самолет людям, радостно кричавшим что-то по-русски и по-вьетнамски. Перебросил кислородную маску через борт и неторопливо расстегнул привязные ремни.
Постепенно он стал понимать, что кричат стоявшие вокруг истребителя солдаты и офицеры. Мешая русские и вьетнамские слова, они повторяли:
- Молодцы! Так их! Ура! С победой вас, товарищ капитан!
К борту истребителя приставили стремянку, и капитан наконец-то смог спуститься на землю. Его тут же потащили к вышке КДП, пожимали руки, радостно улыбаясь и спрашивая что-то, но он не понимал ни слова. Разглядев в толпе одного из техников, он крикнул ему:
- Газаряна с Афанасьевым - ко мне!
- Понял, - кивнул техник и исчез. К истребителям уже подъезжали тягачи, осторожно пробиравшиеся через толпу. Кто-то из вьетнамских офицеров догадался отогнать восторженных зрителей от самолетов, и очень вовремя, - на посадку уже заходили вернувшиеся с перехвата "семнадцатые"
- Один… два… три… Только три! Четыре же было! - взволнованно крикнул кто-то.
- Черт, неужели сбили?
Когда МиГи приземлились, молоденький вьетнамский летчик, выбравшись из кабины, с злобным криком швырнул на бетон свой шлемофон, и, скрипнув зубами, бессильно осел на землю. По его лицу текли слезы, он что-то бормотал, сжимая кулаки. К летчику бросились друзья, потом подбежал врач.
- Что случилось? - спросил пораженный Хваленский у переводчика, оказавшегося рядом. - Обычно ваши ребята весьма сдержаны…
- Сейчас узнаю, - Тхонг пошел к летчикам.
- Товарищ капитан… - к Хваленскому протолкались Ашот и Вася. - Вы в порядке?
- Я - да. Вы как? Не зацепило там?
- Нормально. Мы тех двоих, что вам на хвост сели, отогнали, - гордо ответил Вася. - Методом вашего сослуживца… сделали вид, что ракеты наводим, - они и смылись.
- Спасибо, ребята… - кивнул капитан, пожимая лейтенантам руки. - Вот что, пока нас особисты не допросили, уясним ситуацию. Я-то отбрешусь как-нибудь. А вы зачем взлетели?
- Это… - переглянулись старлеи. - Вас прикрыть…
- Не вздумайте так сказать особисту, - жестко сказал Хваленский. - Запоминайте, как было, - взлетели вы, чтобы спасти самолеты, которые из-за недостатка тягачей не успевали убрать в укрытия. Только за этим! В бой не ввязывались. Ясно?!
- Ясно, товарищ капитан, - чуть ли не хором ответили лейтенанты.
- Э-э-э… можно еще вопрос? - потупился Ашот.
- Валяй… - капитан смотрел, как вьетнамца уводят под руки к подоспевшему "газику". "Похоже, паренек долетался… - подумал он. - Как минимум, до отпуска…".
- Я это… вслед американцу из пушки выстрелил…
- Блин… - нахмурился Хваленский. - Пушки ж у нас вроде как не заряжены… Харитонов!
- Я, товарищ капитан! - перед офицерами вырос молоденький техник-вооруженец в промасленном комбинезоне.
- Отбуксировать самолет номер тридцать-шестнадцать в ангар, быстро почистить и зарядить пушку. Кассету ФКП заменить чистой, а ту, что стояла в самолете - сжечь нахрен. Понял?
- Понял!
- Быстро! - капитан сделал страшные глаза. - Посчитай, сколько снарядов в ленте не хватает, и запиши расход на меня.
- Есть, - техник исчез. К стоявшим на рулежке самолетам подкатили тягачи.
- Товарищ капитан! Как так - нахрен? - возмутился старлей. - Я же в него попал, аж куски полетели… Мамой клянусь!
- Он сразу упал? - сухо уточнил капитан.
- Н-нет… - замялся Ашот.
- Значит, не сбил. На кой тебе тогда пленка?
- Ну… может, он потом упал…
- Вот когда местные сообщат, что он упал, и принесут обломки - тогда и поговорим… - капитан подошел к Ашоту вплотную и тихо-тихо, чтобы не услышали остальные, произнес:
- Не надо выпендриваться, старлей! У нас и так полна жопа огурцов… Успеешь еще повоевать…
- Понял, товарищ капитан, - вздохнул Ашот.
- Вот и славненько… Теперь пойдем… рапорта писать…
- Какие рапорта? - спросил Вася.
- Как все было… - невесело усмехнулся Хваленский.
Когда они шли к ангарам, их догнал Володя:
- Товарищ капитан, все самолеты, оставшиеся на земле, целы.
- Слава Богу, - отозвался капитан. - Сам как?
- Нормально, - пожал плечами Володя. - Я следом хотел взлететь, но мне вьетнамцы не дали…
- Ничего страшного. Главное, ты самолеты спас. Молодец! - Хваленский пожал Володе руку.
- Служу Советскому Союзу… - улыбнулся Володя.
Полоса быстро пустела. Столпившиеся было на ней солдаты и офицеры расходились, тягачи увозили самолеты в ангары, пожарные и санитарные машины уезжали на стоянку. Вьетнамцы-саперы начали засыпать песком и гравием воронки. Аэродром возвращался к прежней своей жизни.
- Как ни крути ребята, мы пока в выигрыше… - задумчиво произнес Хваленский. - Мы всухую двоих сбили, они - ни одной, да еще потеряли своего… прости Господи…
- И как оно нам на руку играет, товарищ капитан? - поинтересовался Вася.
- Мы доказали, что "Балалайка" в бою лучше "семнадцатого", - пожал плечами капитан. - Теперь любой ценой надо пленки ФКП сохранить…
- А вот и полковник… - вздохнул Вася, разглядев приближающийся джип.
- Что ж, пойдем, поговорим… - усмехнулся Хваленский.
Глава 12
Разбор полетов
…Ни полковник Цзинь, ни прилетевшие вечером из Ханоя свои, советские особисты не добились от летчиков ничего. Все трое упрямо твердили одно и то же. Впрочем, полковник оказался нормальным мужиком и особо не возражал против участия советских летчиков в бою - но вот особисты думали иначе.
- Ты что, капитан, совсем охренел? - спросил Хваленского плотный майор из особого отдела. - Как ты вообще посмел летать с боевым оружием на борту? Поохотиться вздумал?! Приключений не хватает?!
- Нет, оружие на мишени опробовать хотел.
- Какой еще мишени?
Капитан объяснил, какой и зачем. Майор утер потный лоб и продолжал:
- Ну и стрелял бы по мишени… Но нахрена в бой вступать было?! Запрещено ведь!
- Я бы с радостью не вступал… - вздыхал летчик. - Пришлось…
- Что значит - пришлось?
Хваленский рассказал про то, как у него не выпускалось шасси.
- Тебе открытым текстом сказано было - лети на запасной аэродром! Почему не выполнил?
- Не мог. Американцы уже близко были. Да и летели куда быстрее меня. Я у самой земли шел, скорость едва за пятьсот перевалила, а они на высоте чесали, и скорость у них тысяча двести была. Мне у земли больше тысячи ста не выжать, они же там, на высоте, и до двух с лишним могут разогнаться. Пока бы я высоту в два-три километра набрал, пока бы разогнался - уже б сбили меня…
- Ну, ладно… - вздохнул майор. - Как ни крутись, выхода у тебя не было. Но по-русски-то чего трепался? Неужто не мог блюсти секретность?!
- А вы бы там на вьетнамском переговаривались? - ехидно спросил Хваленский, поняв, что гроза миновала.
- Не передергивай, капитан… - сурово молвил особист. - Зови своих орлов.
Васю допрашивали недолго. Спросив, как в его руки попал самолет, и уточнив детали боя, майор поинтересовался происхождением пробоины в крыле.
- А черт его знает… - с честным видом сказал Вася. - Может, где выше самолет взорвался, или шальная ракета, а обломок в меня попал…
- Гм… - майор нарисовал на листе бумаги контуры самолетов, зачеркнул один из них, прикинул траекторию падения обломков. Та выходила замысловатой. Даже чересчур замысловатой.
- Говоришь, обломок… - задумчиво пробормотал особист. - Как-то мудрено он летел…
- Аэродинамика, товарищ майор… - Вася многозначительно поднял глаза к потолку. - Завихрения на крыле такие бывают в полете, что ой…
- Думаешь, обломок попал в такое завихрение?
- Вероятнее всего.
- Понятно, - майор раздраженно скомкал листок. - Свободен. Зови Газаряна.
- Есть, товарищ майор.
Ашот пробеседовал с особистом дольше всех.
- Почему взлетели? - спросил майор.
- Спасал вверенную мне технику, - бодро доложил Чапай.
- А чего не уехал на самолете в укрытие, а взлетел?
- А в укрытие без тягача не заедешь, товарищ майор, - вздохнул Ашот. - Оно как гараж, узкое-узкое, еле крылья помещаются… Да и заднего хода у самолетов не бывает. А тягачей у нас мало, не хватило бы на все самолеты…
- Скажи… а твой командир никогда не предлагал вам слетать на свободную охоту? - вдруг резко сменил тему особист.
- Нет, - покачал головой лейтенант. - Нам ведь нельзя. А когда мы при том налете поднялись, чтобы спасти самолеты, он так и вовсе потом наорал на нас…
- И что говорил?
- Что нам не следовало вступать в бой. А за спасенные самолеты сказал спасибо.
- А откуда ты узнал, что вас бомбить будут? - допытывался особист. - Не бомбили же раньше…
- При нас не бомбили. Но раньше, еще до приезда, налеты бывали. Вон, ангары видите?
- Ну и чего дальше было?
- Ну, я вернулся с тренировочного полета, дрючу курсанта, Вася взлетать готовится, - и тут вдруг сирена, вьетнамцы забегали, перехватчики взлетели… все, думаю, амба…
- А пленки ФКП ваши где?
- Проявляются, товарищ майор. Там сложная технология, проявка много времени занимает…
Проявка пленок фотокинопулеметов действительно была сложным делом, но длилась отнюдь не несколько дней. Впрочем, майор этого не знал, и потому сказал:
- Ладно, лейтенант, свободен…
Летчиков еще несколько дней допрашивали, силясь выявить нестыковки в их показаниях, - но в конце концов оставили в покое. Допросили и техников, и вьетнамских офицеров. Те сообщили детали, в целом подтверждавшие рассказанное летчиками, и особистам пришлось успокоиться. Ограничившись строгим выговором капитану и технику, они улетели в Ханой. Хваленский, провожая взглядом их вертолет, облегченно вздохнул:
- Кажется, обошлось… Ашот, пленки проявили уже?
- Проявили, - ухмыльнулся лейтенант. - Пойдемте, посмотрим…
В сборочный цех притащили киноаппарат, а на стену повесили белую простыню; потом Ашот, исполнявший роль киномеханика, вставил в проектор первую бобину с пленкой.
- Туши свет! - скомандовал он.
В ангаре стало темно. На экране замелькали черно-белые небо, земля и самолеты. Восхищенные зрители воочию увидели пуск ракеты и разваливающийся после ее попадания "Фантом". Потом экран перечеркнули прерывистые дымные пунктиры пушечных очередей, - и от появившегося в кадре американского самолета стали отлетать куски обшивки.
- О, это ж я стрелял! - удивленно воскликнул Ашот.
Еще одна очередь, на этот раз с другого ракурса - и "Фантом", разваливаясь на куски, пошел к земле. Фильм закончился, и все зааплодировали. Хваленский шутливо поклонился, а потом негромко сказал Ашоту:
- Завтра ты будешь вести у вьетнамцев занятия по применению оружия. Покажи им этот фильм. Пусть посмотрят, что "Балалайка" умеет.
Старлей кивнул.
…Вскоре на боевое дежурство заступила первая вьетнамская эскадрилья, вооруженная МиГ-21. Передачу самолетов союзникам Хваленский постарался провести максимально торжественно - на рулежную дорожку выкатили три новеньких истребителя, возле них построился весь личный состав эскадрильи, одетый в чистенькую повседневную униформу, и капитан от лица советских инструкторов поздравил их с завершением обучения.
- Ваши самолеты - лучшие истребители в мире, - сказал он между прочим. - Мы надеемся, что с их помощью вы одолеете американцев и изгоните их из Вьетнама.
- Ура-а-а! Ура-а-а! Ура-а-а! - раскатилось над окрестностями.
Лейтенанты в парадных мундирах стояли позади своего командира и усердно изображали на лицах внимание к происходящему, как вдруг Вася громко прошептал:
- Ашот! Глянь на самолеты! Видишь?
- Вижу. Знаки вьетнамские нанесли, - негромко ответил Чапай.
- Нет же, дубина! Борт возле фонаря…
- А! Понял! - воскликнул, присмотревшись, Ашот. - Они наши машины выкатили!
- Не ори на все поле! Угадал!
На бортах истребителей были нарисованы маленькие красные звездочки. У одного самолета - две. У второго - одна.
- У них обычай такой - рисовать на самолете звездочки за сбитых, - сообщил Вася. - Прям как у наших в войну…
- Ага… - Ашот сиял, как начищенная монета.
Вьетнамский замполит прочитал перед строем длиннющую речь, суть которой Хваленский перевел весьма лаконично: "Слава партии и смерть врагам". Потом выступил полковник Цзинь; он был куда более лаконичен и ограничился двухминутным напутствием пилотам. Снова раскатилось троекратное "ура", и на этом официальная часть закончилась. Вьетнамцы направились на торжественный обед; туда же пригласили и советских офицеров. Увы, трапеза особо не отличался от обычной - разве только замполит вещал куда больше прежнего. Не выдержав его ура-патриотических речей, лейтенанты по-тихому сбежали оттуда и направились в лагерь. Ашот с Васей уехали на попутном джипе, а опоздавший Володя пошел пешком через поле.