Он все еще был под впечатлением ночного разговора на пароходе. Этот разговор жил в нем, в ушах звенели слова собеседника и его собственные, словно воздух вокруг был ими наполнен. Проблемы и события, о которых они говорили, были, конечно, чужды и недоступны обществу, собравшемуся здесь. Если бы он сейчас вздумал заговорить, убеждать их или призывать к чему-то, то, наверно, встретил бы молчание или удивление.
Осенний пейзаж за окнами уже окутывался тонкой мглою. Эта мгла окончательно парализовала его. Бороться с этим оцепенением было бесполезно, Анджей знал это.
И эта столовая, эта усадьба вдруг показались ему - однако много же он выпил! - кораблем, качающимся на волнах седого тумана и плывущим неизвестно куда. Только не на Цитеру , это уж наверняка, несмотря на жаркую красоту Марыси, которая придвигалась к нему все ближе.
Такие вот пиры происходили в этой стране всегда. Так же пировала шляхта, собравшаяся вокруг Любомирского во время мятежа, так пировали и в Гродне, и у Чарторысских в Варшаве во время восстания. "И Пулавы отсюда недалеко", - вспомнилось Анджею.
Он уже не сомневался, что здесь собрались две группы, представляющие две разные организации, чтобы договориться по каким-то очень важным вопросам. И так же ясно было Анджею, что Антек у них играет роль связующего звена. Скшетуский обращался к нему со сдержанной сердечностью. Обсуждали, не стесняясь присутствием посторонних и слуг, предстоящую поездку Антека до лясу. Оказалось, что Антоний преподает "лесным братьям" польскую литературу. Разговор за столом принимал все более свободный характер.
- Что же ты им преподаешь? - удивленно спросил Анджей.
- Да так, кое-что. И сам учусь у них - ведь они на все реагируют по-своему и ставят очень принципиальные вопросы.
- Например? - спросила пани Тарговская, поднимая свои влажные глаза на Антония. Видно было, что она почувствовала облегчение, когда начался разговор о "лесных".
- Ну, например, спрашивают, зачем вообще нужна литература.
- Да, вопрос, характерный для образа мышления этих молодцов, - недружелюбно сказал пан Тарговский.
Скшетуский холодно и неприязненно взглянул на него, но ничего не сказал.
- Ну нет, это уже невозможно, - воскликнула Марыся, когда внесли огромное блюдо фруктов. - Кто это будет есть?
- Например, я, - смеясь сказал Антоний.
- Ну а я больше не могу, - и Марыся положила салфетку на стол.
- Будет еще десерт, - сказала Кристина.
- И черный кофе, - добавила пани Тарговская.
По поводу кофе никак не могли решить - пить его в гостиной или за столом. В конце концов решено было остаться за столом. Анджей взглянул в окно. Почти совсем стемнело. Владек разносил зажженные лампы и свечи. При огнях пиршество казалось еще торжественнее.
- Ну, панове… - сказал пан Тарговский, поднимаясь из-за стола.
Но в эту минуту быстрым шагом вошел все тот же Владек. Лицо у него было такое растерянное, что все испугались.
- Немцы? - спросил один из юношей.
- Н-нет, - пробормотал Владек, - Ройский приехал.
- Ведь говорила же я… - начала пани Тарговская и замолчала. Тотчас же за Владеком вошел Валерий Ройский. Пан Тарговский встал, чтобы с ним поздороваться, но остальные не тронулись с места. Анджей почувствовал, что задыхается от ненависти к этому человеку.
- Все еще за столом? - Валерий изобразил удивление. - А я приехал из Пулав. Лошадей оставил во дворе - зачем, думаю, подъезжать к самому крыльцу, как епископ! К тому же я без кучера. Надеюсь, кто-нибудь там позаботится о моих лошадях?
- Разумеется, - с подчеркнутой любезностью сказал пан Тарговский. - Прошу вас, садитесь.
- Я ни с кем не здороваюсь, чтобы не мешать вашей беседе.
Валерий сел рядом с пани Тарговской и окинул взглядом собравшихся. Во взгляде этом было удовлетворение: все выглядит именно так, как он ожидал. Вдруг он заметил Анджея.
- О, как поживаешь? - сказал он. - Давно ты здесь? К брату приехал?
Анджей молчал. Но Валерий и не ждал ответа.
- Вы, наверно, ничего не ели? - спросила пани Тарговская и, получив утвердительный ответ, велела подать обед нежданному гостю. Все время, пока подавался прибор, рюмки, потом вся череда блюд с самого начала, Валерий не переставал говорить. С одинаковым оживлением он рассказывал известия с фронта и городские сплетни, а попутно новости об арестах по соседству, о репрессиях в Пулавах, о людях, вывезенных в Люблин. Не забыл упомянуть и о Майданеке.
Анджей глядел на него не отрываясь. Валерий очень изменился. Когда он смотрел вниз - на тарелку, на рюмку в руке, было заметно, как он осунулся; к тому же синева бритых щек придавала ему болезненный вид. Но стоило Валерию поднять глаза и взглянуть на окружающих (при этом он несколько раз останавливал взгляд на Анджее), как в больших блестящих зрачках его загорался какой-то свет и все лицо молодело. Это снова был красавец Валерий.
- Как поживает мама? - обратился он к Анджею. Антек почувствовал, что если Анджей и на этот раз промолчит, не миновать беды, и ответил вместо брата:
- Спасибо, очень хорошо. Анджей привез добрые вести.
- Добрые вести? О, и это уже очень много в наше тяжелое время, - сказал Валерий, долбя что-то в тарелке. - Сейчас чаще всего мы получаем плохие вести.
Он сказал это обычным тоном. Обыкновенные слова, какие можно было услышать на каждом шагу. Но они заставили вздрогнуть всех присутствующих. От этих слов исходила какая-то угроза. Ледяным холодом дохнуло на пирующих. Анджей весь задрожал, скрытый смысл этих слов привел его в такое бешенство, что он не заметил, как согнул вилку, которую держал в руке. И тут же почувствовал на себе призывающий к спокойствию взгляд Антония.
- Что за дела творятся кругом! - продолжал Валерий. - Эти поляки совсем как дети. Ну и, понятно, немцы не могут не реагировать на их поведение. Хорошо, что я говорю по-немецки. Стоит только поговорить с ними на их языке, и они к вам уже совсем иначе относятся. Немцы очень хорошо воспитаны.
- Ну, не сказал бы, - сдержанно произнес хозяин дома.
- Во всяком случае те, с которыми я имею дело в Пулавах.
Валерий окинул взглядом собравшихся, как бы ожидая протеста, и вдруг наткнулся взглядом на Горбатого.
- О, - тихо произнес он и опустил глаза в тарелку. Теперь он снова казался немолодым и больным.
"Сколько ему лет? - подумал Анджей, глядя на него. - Он ведь еще не старый человек, лет сорок с небольшим, он моложе мамы. Но уж такую выбрал себе жизнь".
- Перейдем в гостиную, - с деланным спокойствием произнесла госпожа Тарговская, - там выпьем кофе. Молодые люди, - обратилась она к Антонию, - может, и вы хотите еще кофе или чаю?
К большому удивлению Анджея, ответил Скшетуский:
- Очень охотно. Я попросил бы чаю.
Анджей почувствовал на себе пристальный взгляд Валерия.
- Какие у вас темные волосы, - сказал Ройский. - И в кого только вы такие черноволосые? Ведь родители у вас блондины.
- А мы в дядю, - с насмешкой ответил Антек.
- О, я уже седой, - сказал Валерий, проводя рукой по шевелюре.
Действительно, его голову уже заметно припорошила седина.
Анджей посмотрел на его пальцы, длинные и тонкие. Руки у дяди были по-прежнему изящные и красивые.
- Не думал я, что вас здесь встречу, - сказал Валерий, когда все встали из-за стола. Он подошел к племянникам и, казалось, хотел сказать им что-то, но колебался. - Нет, в самом деле, - обратился он к Анджею, - как там мать? Ты вот говоришь, будто все хорошо. А моя мама мне сказала, что у вас неприятности.
- Нашей квартиры на Чацкой больше нет, - сказал Анджей. - Живем теперь в доме Билинских на Брацкой.
- А, знаю, знаю, - рассеянно поддакнул Валерий, нервно протирая глаза. - А от Билинских нет известий? Алек был, кажется, в армии?
- Я ничего не слышал об этом, - сказал Анджей, настороженно вслушиваясь в слова Валерия. И добавил с явной злостью. - Мы оба черноволосые, но глаза у нас голубые, а у вас черные, как уголь!
Валерий усмехнулся:
- Зато они все видят в розовом свете.
- Этому действительно можно позавидовать, - заметила шедшая впереди пани Тарговская.
В гостиную нужно было идти через холл, а говоря попросту, - через сени. Пока Скшетуский развлекал пани Тарговскую какими-то банальными замечаниями по поводу чая, а идущие позади Ройский с паном Тарговским увлеклись разговором об охоте, Кристина потянула Анджея за рукав.
- Идем, - сказала она.
Они тайком пробрались в маленькую комнатку рядом с сенями. Было темно и Анджей едва различал лицо Кристины. Здесь уже ждали Горбатый и Антоний.
- Это ужасно, - сказала Кристина, - он пронюхал.
- Что он здесь делает? - спросил Анджей.
- Что делает? Шпионит! - Кристина произнесла эти слова слишком громко и закрыла рот ладонью.
- Все высмотрел, - угрюмо заметил Антоний.
- Ну что ж, - задумчиво сказал Горбатый, - он сам вынес себе приговор. Нельзя дать ему уехать отсюда.
- Он здесь без кучера, - заметил Антек.
- Сам себя и припечатал.
С минуту все молчали.
- Ну а как? - спросил Антек.
- Это могу сделать только я, - неожиданно для самого себя сказал Анджей.
- Почему? - встревоженно спросила Кристина.
- Никто не знает, что я здесь. Валерий исчезнет на пути в Пулавы. А в усадьбе все останутся на местах.
Снова воцарилось молчание.
- У тебя есть оружие? - спросил Антек.
- Откуда же! - Анджей пожал плечами.
- Получишь, - сказал Горбатый так, словно уже взял на себя руководство.
- Итак, что я должен делать? - Анджей ждал разъяснений.
- Иди наверх к Антеку, - ответил Горбатый, - там все получишь - и оружие и инструкции. А вы отправляйтесь в гостиную, чтобы не вызвать у него подозрения.
- Он поедет отсюда не в Пулавы, - сказала вдруг Кристина, - он поедет в Голомб, в гестапо.
Взглянув на Кристину, Горбатый ответил строго:
- Посмотрим, тут нельзя гадать.
Антек повернулся к брату:
- Иди и жди, я сейчас приду. Найдешь мою комнату?
- Найду, - ответил Анджей и отправился в комнату Антека, где утром мыл руки. Не зажигая света, он лег на кровать Антония. Он чертовски устал.
"Надо немного отдохнуть, - подумал он, - В таком состоянии нельзя ничего делать".
Закурив папиросу, Анджей с удивлением заметил, что рука у него дрожит. "Спокойно, - сказал он себе. - Не так уж это страшно".
Он решил вздремнуть и прикрыл глаза. Но водка и кофе делали свое дело. "Шутка ли, - думал он, - вдруг, ни с того ни с сего, пристукнуть ненавистного дядюшку".
Не ожидал он ничего подобного, выезжая из Варшавы с мирной целью - привезти Антека домой.
Мысли то проваливались в пустоту, то упрямо лезли в голову. Такие двадцать четыре часа не пройдут даром.
Анджей открыл глаза. В окно проникал сумеречный свет угасающего дня. Он с удивлением вгляделся в полутьму комнаты. Не снится ли это ему? В комнате стояла Марыся.
- Почему ты скрылся? - спросила она после короткого молчания.
Анджей лениво собирался с мыслями.
- Я устал, - сказал он, - с меня довольно этого общества.
- Ты не хочешь видеть Валерия?
- Что мне Валерий? Мне до него нет никакого дела.
- Но от чего ты так устал? - настаивала актриса. - Участвовал в операции?
- Что за мысль? - Анджей взял папиросу, сделал несколько затяжек. - Неужели ты подозреваешь меня в таком безумстве?
Он отрицал инстинктивно. Не нравился ему этот визит в темноте. Но знал, давно знал, с той минуты, на вокзале, что эта очень красивая женщина будет ему принадлежать.
- Ты был близок с женщиной? - продолжала спрашивать Марыся и подошла к кровати.
- Я никогда еще не знал женщины, - медленно сказал Анджей и погасил папиросу в пепельнице.
Марыся засмеялась.
- Ого! Антек говорил о тебе совсем другое.
- Что он там знает! Я не виделся с ним с начала войны.
- Он говорил, что еще перед войной…
- Вы вели такие интимные разговоры? С чего бы это? Крутишь с Антонием?
- Что ты, он так влюблен!
- В кого?
- Ну конечно, в Кристину.
- В Кристину? - удивился Анджей. - Я не знал.
- Ты вообще ничего не знаешь.
- Кое-что знаю. Поди сюда, - он потянул ее за руку на кровать. - Иди, у нас мало времени.
Уже лежа рядом, Марыся спросила:
- Почему мало времени? У нас целая ночь впереди!
Анджей испугался. "Она что-то знает!" - мелькнуло у него в голове.
- Да, - произнес он вслух, - целая ночь впереди. А когда ты едешь в Варшаву?
- Скоро. Мне пора. Знаешь, я держу кофейню на Кредитовой. Дела идут пока неплохо.
- Я не хожу в кофейни, - сказал Анджей.
- Чем же ты занят?
- Чем занят? Учусь.
Они поцеловались.
- Ну, а теперь беги, беги, - сказал Анджей, слегка подталкивая ее. - Сейчас сюда придет Антек.
- Правда? А зачем он сюда придет?
- Слишком много хочешь знать. Смотри, берегись.
- Только бы не в злой час ты это сказал!
Марыся с неохотой встала с кровати. Она была уже у двери, но вдруг вернулась.
- Но вы ничего дурного не сделаете Валерию?
Молчание Анджея длилось слишком долго.
- Кто это - вы?
Собственный голос показался ему неестественно глухим. Он взялся за новую папиросу.
- Почем я знаю? - Марыся вздохнула. - Ну, вы все.
- Надо все-таки разбираться, что хоть мы "все" и собрались тут, но люди мы разные, каждый - сам по себе. Одно дело Горбатый, другое Скшетуский, а тот слащавый идиот, который отпускает комплименты Кристине, - это уже и вовсе иное.
- Да, - заколебалась девушка, - все разные, но у каждого есть автомат.
- Глупая, - уже со злостью сказал Анджей. - Если б у меня был автомат!
- Если бы очень хотел, то получил бы, - многозначительно сказала Марыся.
- Для этого мне надо было бы убить какого-нибудь немца.
- Или Валерия.
- А у него есть автомат?
- Должен быть.
- Но меня это не интересует.
- Жаль.
- Ты что, влюблена в Валерия?
- Нет, не влюблена, - Марыся снова отошла к двери, и голос ее звучал уже из темноты, - но хотела бы стать его любовницей.
Анджей свистнул.
- Поздравляю, - сказал он.
- Спасибо.
- Он очень красивый мужчина, - добавил Анджей.
- Ты на него похож, - сказала Марыся с каким-то вызовом.
- Только ростом немного повыше. И другого сложения. Мы с братом оба на него похожи, только глаза у нас голубые. Это ведь наш дядя.
- У тебя голубые глаза? Я и не заметила.
- Значит, не слишком приглядывалась, - Анджей был рад, что разговор пошел о другом, - а ложишься ко мне в постель!
- Не будь вульгарен, - сказала Марыся. - Ты спустишься вниз?
- А зачем?
- Хотя бы за тем, чтобы еще поболтать со мной.
- Поболтаем в Варшаве.
- Ты уезжаешь?
- Да, через несколько часов. Устрою одно дело и уеду.
- Какое дело?
- Мать просила. Хочет, чтобы Антоний домой вернулся. Мне надо с ним поговорить. Поэтому я и гоню тебя. Иди.
- Но ты спустишься?
- Тотчас же спущусь. Поговорю с Антонием и спущусь.
- Ну так до свиданья.
- До свиданья. Передай там привет твоему возлюбленному.
- Ты свинья! - Марыся сказала это уже за дверью. Слышно было, как она сбегала по лестнице.
- Черт! - выругался Анджей. Его очень расстроило это неожиданное посещение. Он громко свистнул. - Вот ненужное осложнение! А какая красивая женщина!
Он задремал. Его разбудило появление Антония.
- Бери, - Антоний протягивал ему автомат. - Ты умеешь с этим обращаться?
- Ты что, с луны свалился? Третий год идет война.
- Ну ладно. Поедешь верхом с Владеком. Сам Владек решил принять участие.
- Что это значит - сам Владек?
- Владек - командир Горбатого.
- Рассказывай!
- Сейчас не время для шуток. Надеюсь, понимаешь.
- Так. Ну, а вообще что это за люди?
- Гвардия Людова .
- Понятия не имел. А ты?
- А я в АК. Скшетуский ничего об этом не знает.
- Я так и думал. А что, дойдет у вас до соглашения?
- Когда Валерий уедет, поговорим.
- У Владека есть автомат?
- Есть. Но стрелять будешь ты.
- Где?
- Владек тебе скажет. На восьмом километре поворот в Голомб. Статуя и несколько деревьев. Там подождете.
- Ночь темная?
- Не очень. Но будет темнее. Под деревьями он вас не заметит.
- У Валерия есть автомат.
- Кто тебе сказал?
- Марыся.
- Ого!
- Это осложняет дело. Очень. Она будет знать, кто это сделал.
- Вот дьявол!
- Но иначе нельзя.
Анджей соскочил с кровати. Он снова почувствовал себя бодрым.
- К сожалению, я вынужден взять с собой ранец. Оставить его здесь не могу.
- Ну так бери, не помешает.
- Мешать-то он, конечно, будет… - Анджей надевал ранец. - Ну так я в последний раз спрашиваю: едешь в Варшаву? Мать очень хочет.
- А я не хочу. Скажи матери…
- Ничего я не буду ей говорить.
- Это твое дело.
- Так, так. А скажи-ка мне, как здесь очутилась Анеля? Я сделал вид, что не знаю ее. Но все же очень удивился.
- Молодец! Пани Тарговская не знает, что это наша родственница. И Владек не знает.
- А как она сюда попала?
- Увязалась, приехала следом за мной. Поступила здесь на службу. Пусть себе…
- А ты с той… с Кристиной?
- Это тоже Марыся тебе сказала?
- Тоже.
- Ну что ж. Отпираться не стану.
- Очень красивая девушка… Ну что же, пошли?
- Идем.
Прежним путем вышли на боковое крыльцо. После ярких огней в доме темнота во дворе показалась непроглядной, но вскоре глаза привыкли.
- Иди-ка сюда, - позвал Антек брата.
У ворот Владек держал двух лошадей за уздечки. Слегка звенели удила.
- Только бы не было слишком много шуму, - сказал Антоний.
- У повозки окованные колеса, греметь будет, - отозвался Владек.
Анджей впервые прислушался к его голосу. Густой голос, с отличной дикцией, голос актера. Анджей не испытывал страха, но этот голос прибавил ему бодрости.
- Стрелять, не слезая с лошади? - спросил он Владека.
- Да, так лучше, - ответил тот, - лошадь привычная, не испугается, и можно сразу удрать.
- А куда удирать?
- В сторону Пулав. К железнодорожной станции, а не в город. Я после заберу лошадь, а вы идите на вокзал. И в Варшаву. Поезда сейчас ходят нерегулярно, но дождаться можно.
- Вот только вам придется проехать неподалеку от дома.
- Пустяки, два километра. Никто не заметит.