***
…"Хозяйство Карпина"… …Именно эта табличка, сделанная из необструганной доски и прикрепленная к небольшому шесту, висела неподалеку от деревянного заборчика, огораживавшего нескольких домов, а по-русски так просто изб, стоявших на окраине этого чешского городка…
Полковая разведка…
К ним, к этим прожженным, опаленным войной воякам, которым и "сам черт не брат", на эту "территорию" не рисковал заходить без предварительной договоренности никто… Ну, разве что только комполка, и начальник штаба…
Разведрота всегда жила своей, особенной жизнью…
Так было и сегодня… Начразведки полка и по совместительству комроты капитан Карпин, после того, как закончились все разговоры и допросы с дивизионными особистами, и пленные егеря были отправлены в тыл, прыгнул в потрепанный "Виллис", и подозвал старшину Якушина:
- Степаныч… Я на передовую… Что-то я связаться не могу с батальоном, а наши парни еще утром должны были из "поиска" вернуться… Поеду, на месте посмотрю… Ты за старшего!
- Да не волнуйтесь вы, товарищ капитан! - Старшина попытался развеять тревогу командира. - Лейтенант Найденов хлопец хоть и молодой, но ушлый и опытный! Полтора года в разведке это вам не булка с маслом! И сам выскочит, и бойцов вытащит, да еще и "языка" приволокет! Чай не впервой!
- Посмотрим, Петр Степаныч… Ты проследи, старшина, чтобы люди поели… И пусть отдохнут, пока тихо… А то никто не знает, как оно завтра будет… И оружие всем почистить! - Ответил капитан, и толкнул водителя кулаком в бок. - Ну?!! Чего замер, боец?!! Поехали!!!
Небольшой американский армейский джип рыкнул мотором и резко рванул с места, обдав старшину клубами пыли.
А тот только проговорил вслед автомобилю:
- Все сделаем, товарищ капитан…
Он постоял еще несколько секунд, дожидаясь, когда машина исчезнет за поворотом улицы, и направился к самому большому дому, где сейчас находилась разведрота почти в полном составе - 28 разведчиков… …Бойцы уже успели скинуть с себя пятнистые маскировочные комбинезоны, и теперь "наводили порядок в форме одежды"… …Это правило было введено еще приказом начальника Разведуправления генерал-лейтенантом Голиковым после окончания Финской войны… Вернее, это был даже не приказ, а директива, которая была направлена всем начальникам разведотделов приграничных военных округов и отдельных армий: "О тактике действия разведывательных групп в тылу противника и о мерах соблюдения секретности, во время разведывательных операций"…
Одним из пунктов войсковым разведчикам предписывалось выходить в разведку без знаков различия, без правительственных наград и без документов, которые сохранялись до их возвращения у начальника штаба части… Это же касалось и снайперов, которые по роду своей службы тоже частенько ходили и на "нейтральную полосу" и в тыл противника…
И это было настолько верное и правильное предписание, спасшее ни одну человеческую жизнь, что, как это ни странно, сохраняется у разведчиков, правда уже в виде негласного закона и на уровне традиций, до сегодняшнего дня!.. Своего командира разведчики знают в лицо, а вот противнику, если что-то идет не по плану, вовсе не обязательно знать, кто этой группой командует… Так было, так есть, и, думаю, так и будет… Разведка - есть разведка… …Бойцы разведроты прикрепляли на свои места на гимнастерках отстегнутые утром погоны, и прикручивали к гимнастеркам снятые тогда же ордена и медали…
К Якушину подошел сержант, примерно одного с ним возраста, который выполнял в разведроте обязанности старшины, достал из видавшего виды, потрепанного и линялого "сидора" довольно увесистый тряпичный сверток, и протянул его со словами:
- Вот, Степаныч… Твой…
Старшина, молча, взял его в руки, и вопросительно посмотрел на сержанта. А тот, словно ждал этого взгляда, спросил:
- Что с Ваниным свертком делать, Петро?
- Дай мне, Игнат… Хочу еще раз посмотреть… А потом… Потом в штаб отнесу…
И в его ладонь лег второй, почти такой же полотняный сверток.
- Зою видел?
- Там она… - Кивнул сержант головой. - Переживает…
Якушин посмотрел туда, куда указал его друг, и увидел "Золотую"… …Она сидела за деревянным столом под навесом довольно большой веранды, а перед ней лежала ее верная винтовка, и такой же, тряпичный сверток. Сидела, словно памятник, словно бестелесное изваяние, уставившись немигающим взглядом в, только ей одной видимую, точку…
Разведчик подошел и тихо присел рядышком на деревянную лавку…
- Почему он, Петя? - Проговорила женщина тихо. - Почему именно Ванечка?
- Потому, что сначала уходят лучшие, Зоя… Ваня был из таких…
- Он же меня собой прикрыл, Петя… Как же так?.. - Она медленно повернула голову и посмотрела на разведчика.
- Это я виноват, Зоя… - Ответил старшина, и опустил глаза, не выдержав ее пристального взгляда. - Я не успел… Всего-то секунды не хватило…
- Уж лучше бы этот гад меня застрелил, чем его…
- Иван решил иначе, Зоя… Он тебя спас… Спас твою жизнь…
- А для чего? Для чего она мне, Петя?
Она медленно развернула свой сверток, и взяла в руки зеленые полевые погоны с нашитыми на них красным галуном старшинскими "молотками"…
- Давай помогу! - Вскочил разведчик.
Он взял из рук женщины ее погоны, и прикрепил их на положенное им место, застегнув пуговички…
А она так и продолжала сидеть, как кукла…
- Не грусти, Зоя… Ваня сам решил, кому из вас жить дальше…
- Да только меня не спросил!.. А вот если бы спросил, то я бы и ответить не смогла бы! Для чего она мне, эта жизнь?
Разведчик внимательно посмотрел на женщину:
- Не дури, Зоя!.. Для семьи! Ты ж молодая еще!
- Молодая… - Хмыкнула женщина в ответ. - Свои "сорок", я уж давно разменяла, Петро…
- Ну и что? Знаешь, как говорят? "Сорок пять - баба ягодка опять!"… Вот закончится война, вернешься…
- Так ведь некуда мне возвращаться, Петя… Знаешь же… Сколь раз с тобой об этом уже разговаривали… - Вздохнула женщина, и разведчик услышал, как ее голос слегка дрогнул. - Муж, капитан-пограничник, еще в начале лета 42-го погиб… Где-то под Харьковом… Я даже не знаю места, где он лежит… А дочь… Машку я сама не уберегла… Век себе этого не прощу… Учила ее, думала, что станет девчонка хорошим снайпером, и за отца поквитается… Да видно плохо учила, Петя… Весь наш снайперский взвод, у той речки лег… Все мои девчонки… Так что… Некуда мне возвращаться, Петя, нет у меня никого… Да и дома нет… В мой дом в Киеве, в 41-ом прямо на моих глазах две бомбы попало… Одни руины остались…
- Так будет еще! - Сказал старшина. - Обязательно будет!..
***
…Но "Золотая", как видно опять ушла в свои воспоминания, и уже опять окунулась в их водоворот… …Это случилось уже к самому концу сентября 42-го… …Лейтенант Сизова быстро шла по затемненной аллее к офицерскому общежитию после вечерней поверки взвода, и лунный свет, пробиваясь сквозь густую листву, слабо освещал ее дорогу…
День был тяжелый - напряженные занятия вымотали не только курсанток, но саму Сизову, и она хотела побыстрее добраться до своей скрипучей койки…
Он подошла к крыльцу общежития, почти бегом преодолела ступени, рывком открыла дверь и скрылась за ней внутри здания…
Уже проходя по коридору, с его гулкими деревянными полами, она на ходу сняла пилотку, расстегнула воротник гимнастерки, и тут…
Открылась дверь одной из комнат, из нее вышла пожилая старший сержант - комендант общежития, и медленно прикрыла за собой дверь… Она шла навстречу Миле, с глазами полными слез…
Лейтенант резко остановилась и спросила пожилую женщину тревожным голосом:
- Что-то случилось, Анна Матвеевна?
Комендант терла носовым платком покрасневшие глаза и сокрушенно махнула рукой:
- Ну что за человек такой. Из железа она, что ли? - И опять всхлипнула. - Ты не ходи туда, Мила. Пусть она сейчас одна побудет…
- Да о чем вы, Анна Матвеевна?
- Зоя… Твоя старшина Морозова… "Похоронку" она сегодня получила… На мужа… Стоит как памятник - ни единой слезинки не проронила!.. Плохо это, Милочка! Очень плохо!.. Нельзя бабе все в себе держать… Никак нельзя!.. Эх, горе то какое… А тебе опять ничего с почтой не пришло… Уж лучше ничего чем такое…
Комендант, сокрушенно качая головой, пошла к выходу к выходу, а Мила, словно окаменев, осталась стоять посреди пустого коридора…
"…Вот оно как!.. - Думала она. - Что же теперь будет?.."
Она медленно подошла к комнате, в которой жила Морозова, остановилась около закрытой двери, и, помедлив немного, осторожно открыла ее, вошла в темную, неосвещенную комнату и увидела…
Темный силуэт женской фигуры напротив окна… …Морозова, без ремня и с непокрытой головой стояла у окна спиной к дверям, глубоко засунув руки в карманы галифе, и смотрела в окно…
Слабый свет от, стоящего напротив общежития фонаря, тускло освещал в комнату, и…
Неподвижный, застывший, отсутствующий взгляд старшины, и плотно сжатые губы… Лицо Морозовой в эти минуты напоминало неподвижную гипсовую маску…
Людмила тихо приблизилась к Морозовой, и, молча, не проронив ни слова, становилась у нее за спиной.
Старшина даже не пошевелилась на это "вторжение" - в своих мыслях она была очень далеко от этой комнаты с аскетичным, солдатским убранством…
Мила огляделась по сторонам и, заметив белеющий на столе лист смятой бумаги, протянула у нему руку, но… В самый последний момент отдернула ее, словно обожглась кипятком…
Морозова, видимо услышав, наконец, шорохи за своей спиной, повернула голову в сторону Милы, и посмотрела на лейтенанта спокойным, немигающим взглядом…
А Сизова… Она стояла в растерянности, и ее, широко раскрытые глаза, были полны слез…
Старшина, словно оценивала заново, долго всматривалась в лицо своей бывшей ученицы, а потом опять опустила голову и отвернулась к окну…
И тогда Мила подошла к этой, уже давно родной ей женщине, осторожно обняла ее сзади, приникла головой, и стала, молча, гладить рукой по плечу…
И не увидела, как в этот момент глаза Морозовой стали злыми, колючими:
- Ну, теперь держись, немчура поганая!.. - Прошипела старшина потревоженной коброй. - Ни один теперь живым не уйдет! Уж я-то не промахнусь! Теперь никакой жалость и женских соплей, лейтенант! Один выстрел - один труп!..
Они еще долго стояли вот так, обнявшись, молча, когда Морозова, вдруг, тихо проговорила:
- Никому об этом! Я тебя прошу, Милка!.. - Проговорила старшина шипящим шепотом. - А то еще, не ровен час, дочка узнает…
- Чья дочка? - Не поняла лейтенант.
- Моя…
Мила удивлено подняла голову, отстранилась от старшины, и, ожидая ответа, посмотрела ей в глаза.
И Морозова ответила:
- Я не говорила тебе, Людмила… Да и ни к чему это было… Курсант Морозова… Маша Морозова - она моя дочь…
***
Из омута горьких воспоминаний ее вывел твердый голос старшины-разведчика:
- Ты слышишь меня, "Золотая"?!! Будет у тебя еще семья! Обязательно!!!
И такая уверенность была в его голосе, что женщина улыбнулась. Самыми уголками рта…
- Были у меня уже… Моя армейская семья… Ты, да Ванечка… Самые близкие мне люди… Больше-то никого и не осталось, Петь!.. Сколько мы с вами с 43-го, за эти годы прошли!.. А теперь только ты, Петро, и остался… - Она посмотрела в глаза старшины. - Поберег бы ты себя, старшина… А то ведь… Всегда в самое пекло лезешь!..
- Тебе ли мне об этом говорить, Зоя? - Улыбнулся Якушин. - А сама-то?
- А мне терять уже нечего…
- Ты мне это брось! Нельзя так! На тебя вон, молодняк смотрит, рты разинув! - Ухмыльнулся разведчик. - Так что ты, Зойка, давай-ка, надевай ордена, чтобы у этих салаг личный пример был!..
- А сам?
- Да и я тоже… - Сказал старшина-разведчик, и развернул сверток. - Командир я, как-никак, или не командир?! А Ивана мы вечером все вместе помянем, когда ребята Найденова вернуться… …Шестеро новобранцев уже давно вертели головами, и смотрели совершенно очумелыми глазами на "аксакалов" разведроты, которые уже привели свою форму в "полный порядок"…
Здесь небыло ни одного рядового бойцы, за исключением, конечно, самих салаг - все, сплошь "младшие сержанты", "сержанты" и "страшные сержанты", в смысле "старшие"…
А вот количеству наград на их гимнастерках мог бы позавидовать иной пехотный батальон!.. У каждого из разведчиков было, как минимум по две медали и по два ордена!..
Но вот когда из-под навеса веранды вышли Якушин и "Золотая", челюсти у "молодняка" отвисли едва ли не до земли…
Таких "иконостасов" у одного человека удавалось увидеть очень редко!..
Ордена "Красное Знамя" и "Красной Звезды", орден "Отечественной Войны" 2-й степени, ордена "Славы", две медали "За Отвагу", медаль "За боевые заслуги", медаль "За оборону Сталинграда"…
Этот "комплект" у обоих старшин был практически одинаков!
Отличался он лишь одной "мелочью"…
У разведчика Якушина на груди поблескивал тремя звездами полный "набор" ордена "Славы", всех тех степеней, а вот у "Золотой" еще одного, третьего, "не хватало"…
Ну и еще на гимнастерках обоих старшин были колодки за ранения…
У "Золотой" за "легкое" и за два "тяжелых", а у разведчика - на одно "тяжелое" больше…
- Вот так ничего себе!.. - Прошептал один из новобранцев, толкая своего товарища локтем в бок. - Десять!..
- Да и у нее!.. Всего-то на одну "Славу" меньше!.. - Ответил пораженный блеском наград второй новобранец. - Это ж сколько воевать надо, чтобы…
- С самого начала, салага, с 41-го!.. - Ответил один из сержантов-разведчиков, на груди у которого наград было, немногим меньше. - Вот и поймите, голуби, в какую роту вы попали! Гвардейскую! Лучшую разведроту в дивизии! А может и в армии! Ясно?
- Так точно, товарищ сержант! - Прогорланили "молодые", вскочив с места, и вытянувшись по стойке "Смирно!".
- А раз ясно, голуби мои! То тогда вот вам первое боевое задание!.. - Усмехнулся сержант и посмотрел на ухмылявшихся "аксакалов". - Сейчас вы получите масленки и ветошь… И отдраите ротное оружие!.. А я потом проверю! И чтоб мне каждый ствол блестел, как у кота яйца!
Якушин посмотрел на это действо со стороны, а потом обратился к сержанту, дождавшись, пока "молодняк" убежит выполнять приказание:
- Паша… Ты не очень-то на малых дави!.. Они сегодня утром с нами тоже в тот фольварк ходили, а не здесь, в тылу отсиживались!.. И воевали они тоже вместе с нами… Хреново воевали, если честно, но ты сам свой самый первый бой вспомни!.. Так что, не дави на них, сержант!
- Степаныч! Да я и не собирался! - Улыбнулся белозубо сержант, и развел руки в стороны. - Просто… Ну, они же тоже понимать должны… К дисциплине воинской привыкать… Я же командир отделения! А они у меня в подчинении, Степаныч… Так что…
- Ладно!.. Занимайся чисткой оружия… - Якушин обернулся, поискал глазами и крикнул. - Старшина!
И через несколько секунд перед ним возник старшина роты, тот сержант, что раздавал разведчикам из "сидора" их "личные вещи":
- Я здесь, командир!..
- Игнат… Ты у нас ротный старшина, поэтому обед за тобой!
- Сделаем!
- Возьми двух "молодых", а то наш казак их всех на той чистке оружия до полусмерти загоняет…
- Тезка-то? Тезка может!.. - Улыбнулся сержант. - Этот казачина в оружии толк знает! Ни одной грязной детали не пропустит! А как иначе-то, Степаныч?
- Значит так! Двоих отправишь за обедом, с термосами, а еще одного поставишь у калитки "на часы" - чужие к нам, конечно, не сунутся, поопасутся в разведроту лезть, но ты его для солидности… Пусть почувствует, что охраняет "особо важный объект"… Вовка там один из них есть… Шустрый малый… Вот его на калитку и поставишь…
В ответ старшина роты только улыбнулся с пониманием:
- Сделаем!
- Вот и добре, Игнат… Действуй!
Сержант направился выполнять приказания, а Якушин обернулся к женщине:
- Ну, что, Зоя… Пойдем, погуляем немного недалече? Пока бойцы отдыхают…
- Куда идти-то, Петя?.. Никого видеть не хочется!..
- А мы просто погуляем… Не все ж нам землю по-пластунски мерить… - И улыбнулся. - А то так скоро вообще нормально ходить разучимся… Как тогда после войны ходить будем?
Женщина задумалась ненадолго:
- Пойдем к Ване… Не сегодня-завтра полку прикажут в наступление, и попрощаться с ним уже времени может и не быть… Идем?
- Хорошо, Зоя… Пойдем с Иваном попрощаемся… Вдвоем…
Они уже совсем было собрались, как услышали от калитки солдатскую перепалку:
- А ну назад! Стой! Стрелять буду!!!
- Ты чего это, солдат?!! Совсем сбрендил! Я с приказом от командира полка! А ну пропустить старшего по званию!
- У меня приказ, товарищ ефрейтор! Никого не впускать в расположение разведроты без личного разрешения командира! Назад!
- Я те щас в морду дам, салага! Ты что, совсем дурак? Ты кого задержать собрался, ординарца командира полка? Под суд пойдешь, рядовой! Под трибунал!
- А ну сдай назад, сопля зеленая! Куда прешь?!! - Послышался голос старшины роты Игната.
- Товарищ сержант! У меня приказ командира полка!
Якушин посмотрел на "Золотую", и проговорил:
- Кажется, накрылась наша прогулка медным тазом, Зоя… Ты подожди меня, ладно? А я пока пойду, посмотрю, что там у калитки такое происходит, что там за бои, "местного значения"…
Он оставил женщину и направился к калитке.
- Что происходит, сержант! - Проговорил Якушин строго.
- Товарищ старшина! Разрешите обратиться! - Опередил сержанта с ответом посыльный.
Якушин знал этого расторопного и бойкого ефрейтора, потому что еще совсем недавно хотел его взять к себе во взвод… Но его забрал к себе в ординарцы сам комполка - шустрые и расторопные солдаты любому командиру ко двору…
- Чего тебе, Яша? Почему нашего часового оскорбляешь? - Проговорил он.
- Товарищ старшина! У меня срочный приказ командира для "Золотой"! А он меня не впускает!..
- Ну и правильно, что не впускает! - Прогудел сержант. - Служба у него сейчас такая! Понимать должен!..
- Срочный, говоришь?.. - Старшина-разведчик смерил ефрейтора взглядом. - Ладно… Пойдем… Пропустить его!
Часовой с гордым взглядом, и чувством исполненного долга, отворил калитку, и пропустил посыльного в "Хозяйство Карпина"…
- Вон она… - Проговорил Якушин. - Иди, докладывай!
Ефрейтор припустился бегом, и через несколько метров остановился перед женщиной, браво вскинул вытянутую ладонь правой руки к пилотке:
- Товарищ старшина! Разрешите обратиться! -??? - Женщина только взглянула вопросительно.
- Командир полка приказал вам срочно прибыть в штаб!
- Хорошо… Я поняла… Идите…
Ефрейтор убежал восвояси, а женщина подошла к Якушину.
- Что, Зоя? Накрылась наша прогулка?
- Комполка вызывает, Петя… Надо идти…
- Возвращайся поскорее, Зоя! - Только и сказал ей вслед старшина-разведчик. - Скоро капитан вернется с парнями… Будем нашего Ивана поминать… …Не успела "Золотая" выти за калитку ограды, как рядом с ней с визгом тормозов и тучей поднятой пыли остановился "Виллис":
- Вам случайно не в штаб, товарищ старшина? Могу подбросить!