- Неделю назад это случилось, Зоя Павловна… Немчура что-то шевелиться начала, вот Людмила и пошла в "поиск"… Разведчики обеспечили ей выход на "нейтралку", ну и остались там же, на всякий случай… Чтобы отход прикрыть если что… Замаскировались и стали ждать… - Было видно, что Николаеву тяжело об этом рассказывать. - Ночь прошла спокойно, а потом… Никто не знает, Зоя Павловна, что произошло… Может немцы наблюдателей специально выставили, может именно за Милкой и охотились… Только… Перед самым рассветом то место, вернее тот район, где она могла быть, стали обстреливать из минометов… Кучно ложили, гады!.. Не меньше батареи работало…
- И что?!! - Опять вскинулась старшина, уже предчувствуя в рассказе недоброе.
- Она в том выходе даже ни разу и выстрелить не успела - накрыло миной…
Морозова, видимо вспомнив свое, только опустила к земле глаза и проговорила каким-то утробным голосом:
- Тяжело?
- Разведчики не знали где она залегла, потому и ждали… Мила сама к ним выползла… Прямо посредине "нейтралки"… Ноги ей посекло здорово, но она сумела до мужиков добраться… А потом… - Майор поднял голову и посмотрел в звездное небо. - Потом они ее к нашим окопам и вытащили… Около километра они Людмилу вытаскивали под минометным обстрелом… Но сумели все же…
- Кто, Сережа? Кто именно?
- Да вы с ними, думаю, уже знакомы, Зоя Павловна! Сержанты Якушин и Зарецкий… Это они ее на "нейтралке" нашли, а потом под обстрелом еще тащили…
- Петр и Иван… - Вспомнила старшина имена сержантов.
- Это наши "аксакалы" полковой разведки… Я с ними еще с 41-го воюю, Зоя Павловна… Как пришли тогда, в июле, добровольцами, так и остались в полку до сего дня… Я тогда у них еще комвзвода был, лейтенантом… Надежные мужики!.. Уж и по паре раз в госпиталях по ранению побывали, а все в родной полк, в разведку возвращаются…
- А с Милкой-то что?
- Множественные осколочные ранения ног… Но врачи сказали, что ходить будет…
- Жива, значит… - Выдохнула Морозова, словно у нее с души свалился огромный камень.
- Жива, Зоя Павловна…
- Ну, а дальше-то как, Сережа? Что делать думаешь?
- А что делать? Жить!.. Если доживем… Мы ж ведь поженились, Зоя Павловна!..
- Когда? - От этой новости на лице появилась улыбка и засветились радостью глаза.
- Да вот, в декабре 42-го… Через месяц, после того, как у нее немного страсти-то улеглись, после вашего последнего боя… Комполка Игнатов нас и расписал…
- Добился ты, значит, своего, Сережа… - В этих словах женщины небыло и капли укора, а лишь скрытое поощрение.
- А я всегда своего добиваюсь! - Улыбнулся в ответ майор. - Если бы не война, так мы бы с Милкой уже и детишек нянчили!.. Я ж ее замуж еще тогда позвал, в 40-ом…
- Да знаю уж… - Она вздохнула, и отвернулась. - Ну а теперь-то что?
- Знаете… А я горжусь своей женой! - Проговорил вдруг майор. - Она тут фрицам такого шороху дала, что… Те минометчики немецкие, они же именно за ней, скорее всего и охотились! Целую батарею всего на одну женщину нацелили! Сволочи!.. Сначала за ней несколько снайперов охотилось, да только не получилось у них ничего - всех она "приголубила"… Потом за ней стали автоматчиков посылать! И каждый раз все больше и больше - едва ли не до взвода фрицев дело доходило! И опять - ноль… Вот они, гады, и решили, наверное, что надежнее всего минометной батареей "нейтралку" обработать… Так ведь, что обидно, Зоя Павловна! Это же уже не в первый раз, а вот видите, как оно обернулось… Разведчикам спасибо - без них Милка, скорее всего, не выползла бы… Они ж ее в наши траншеи уже без сознания приволокли…
- Не зря, значит, она эти пять месяцев на фронте провела… - Проговорила задумчиво старшина. - Не зря, видать…
- Не зря?!! - Николаев в упор посмотрел на старшину. - Да она все это время только и говорила, что за своих девчонок погибших снайперский счет ведет! На каждую по десятку!.. Да и от себя лично… У нее же уже 309 фрицев, на личном счету было, Зоя Павловна! Да у самого старшины Василия Зайцева на личном счету фрицев почти на целую сотню меньше!!! Ее же Игнатов к Герою представил! Вот такие дела, Зоя Павловна… - 309, значит… - Проговорила задумчиво старшина. - Молодец, Людмила - у меня вполовину меньше!.. Что ж… Значит придется догонять собственную ученицу, раз за наших девчонок больше мстить некому, да и за всех остальных тоже… Ну, значит, теперь мне принимать эту ее эстафету, Сережа… Теперь послужим вместе, товарищ майор!..
И понеслись дни, недели, месяцы…
Годы…
Тяжелые, кровавые годы войны…
А в 44-ом, подполковник Николаев, после героической гибели полковника Игнатова, принял под свое командование N-ский гвардейский стрелковый полк…
***
…Часы воспоминаний за чаем промчались так, словно это были минуты, но, война, тем не менее, пока все еще продолжалась… …- Пойду я, Сережа… - Старшина Морозова, и поднялась из-за стола. - Мне в роту надо… Ждут меня парни, и не начнут без меня… А нам сегодня еще Ванечку помянуть по-человечески надо…
Полковник Николаев тоже поднялся, и проговорил тихо:
- Хороший мужик был… Мы с ним всю войну прошли… А вот видите как оно повернулось… В самом конце…
Старшина помолчала немного и ответила:
- Я его теперь век не забуду… Пойду я, Сережа… Разведчики ждут…
- И от моего имени Ивана помяните, Зоя Павловна… Я бы с вами, если честно, сейчас пошел, да только дела - капитан этот, Онищенко, из дивизионного "Смерша", дотошный какой-то попался… Все уж казалось бы выяснили, а все еще чего-то узнать хочет…
- А-а, этот… - Хорошее настроение старшины Морозовой куда-то вмиг улетучилось, и на лицо легла тень раздражения и неприязни. - Знаю я, что он вынюхивает, Сережа… Только не вынюхает он здесь ничего! Не получится! Гнида!..
- Вы что, повздорили с ним? - Полковник пристально посмотрел на Морозову. - Это не хорошо… О нем такие разговоры идут… Мстительный он, Зоя Павловна, обид не прощает, и идет просто по головам напропалую, используя свое служебное положение… Он же еще из тех "заградотрядов НКВД" вышел, что под Сталинградом "бегунков" отлавливали… Так вот я точно знаю, что он свой орден получил за то, что стрелял во всех подряд без разбора… "Выполнял" приказ Наркома Обороны - "дезертиров расстреливать на месте без суда и следствия"… Да и сейчас у него полномочий… Вы с ним поосторожнее, Зоя Павловна… Поганый он человек, этот капитанишка…
- А чего мне с ним осторожничать-то, Сережа? Мне с этим сопляком детей не растить! - Она расправила несуществующие складки гимнастерки под ремнем, и направилась к двери. - Разберемся, товарищ полковник!.. Ну! Я пошла, Сережа!
- Осторожнее, Зоя Павловна! Берегите себя!..
***
Апрель 1945 г. Прифронтовой чешский городок.
Гвардии разведки старшина…
…Уже совсем скоро должен был наступить вечер. Солнце уже окрасилось в багрово-малиновые тона и успело самым краешком своего огромного диска зацепить за горизонт…
Этот суматошный день подходил к концу… …Старшина Морозова медленно шла по улице чешского городка к родной разведроте, а в душе ее был кавардак…
Такие встречи с полковником Николаевым, за чашкой чая, случались очень не часто - у комполка было полно своих командирских забот. В последний раз это случилось почти два месяца назад, еще в Венгрии, сразу после освобождения Будапешта…
Но каждый раз в душе старшины разливалось большое теплое море, и она, эта ее душа, только что не пела! Так уж сложилось в жизни Зои, что она теперь искренне считала Людмилу Сизову своей дочерью… Ну, а полковника Сергея Николаева, ее мужа - сыном… Родные, близкие люди… Единственные, кто остался в ее жизни еще с довоенных лет…
Но сегодня…
Сегодня на сердце старшины было очень неспокойно… Что-то предчувствовала ее огрубевшая, за годы войны, но не зачерствевшая окончательно, израненная, изрубцованная душа… Она трепетала внутри Зои, где-то под сердцем словно предупреждала о чем-то…
А Зоя Морозова… Она даже не пыталась понять, что же ее тревожит, потому что знала это наверняка!..
Капитан дивизионного "Смерша" Онищенко…
Старшина, выйдя из штаба, попросту плюнула на приказание этого ушлого, пронырливого, и наглого офицера прибыть к нему после посещения командира полка, зная заранее, что разговор в его кабинете пойдет вовсе не о ее снайперском счете. А портить самой себе хорошее настроение не только на этот вечер, а, как минимум, на неделю, ей очень не хотелось. Поэтому она спустилась со ступенек штабного крыльца, и пошла восвояси, как уже делала это не один раз… Но в душе было неспокойно… Что-то сегодня было не так, как всегда, и… Эта ложка дегтя отравила весь мед в ее сердце, а на душе вовсю гуляла необъяснимая пока тревога… …"Виллис" нагнал Зою в вечерних сумерках уже возле самой калитки, от которой и начиналось "хозяйство Карпина"…
Она уже даже, было дело, успела махнуть рукой в приветствии группе лейтенанта Найденова, которая, за то время пока старшина отсутствовала, вернулась в расположение разведроты после двух суток поиска по вражеским тылам.
Зое оставалось сделать еще 5-6 шагов вдоль невысокого деревянного штакетника до калитки, когда из-за поворота улицы, ревя двигателем, как слон во время гона, вылетел американский джип, осветил фарами и старшину, и молоденького разведчика, стоявшего "на часах" около калитки, проехал оставшиеся метры, и со скрипом резко остановился около Морозовой…
"…Ну вот, кажется и все, Зоя… - Екнуло ее сердце от недобрых предчувствий. - Кажется, ты отвоевалась…"
- К машине! - Раздалась команда резкая команда.
И на землю из "Виллиса" выпрыгнули трое в фуражках с "васильковым" околышем - капитан Онищенко, и два младших сержанта с автоматами в руках…
Капитан подошел медленной самоуверенной походкой к женщине, и проговорил достаточно громко:
- Гвардии старшина Морозова! Вы арестованы за нарушение воинской дисциплины и невыполнение приказа старшего военачальника! - И обернувшись к сержантам, резко скомандовал. - Арестовать!
Да только…
Не все получилось так просто у капитана, как это у него бывало раньше, всегда и везде… Он не рассчитал одного - на этот раз ему пришлось иметь дело с полковой разведкой…
- Отставить! - Раздалась резкая команда от калитки, заставившая "контриков" отступить на шаг назад.
Зоя обернулась и увидела, что за ее спиной, буквально за считанные секунды, собралась вся разведрота, а капитан Карпин уже вплотную приблизился к "смершевцу":
- В чем дело, капитан?!! - Спросил он резко и требовательно.
Но Онищенко видать тоже был не робкого десятка. А может он просто был уверен в той силе, которая "стояла" за его спиной - силе страха перед вездесущим и беспощадным "Смершем"…
- Вас это не касается, капитан Карпин! - Ответил он зло и резко и так же нагло, как это делал всегда. - Проводится операция военной контрразведки!
Он оглянулся на своих бойцов и скомандовал:
- Выполнять приказ! Арестовать старшину!
- А ну назад, гниды!!! - Рявкнул Карпин.
И…
За спиной Зои сухо щелкнули три десятка передернутых затворов автоматов разведчиков…
Глаза Онищенко расширились так, что едва не вылезли из орбит:
- Вы хоть понимаете, что делаете, капитан? Вы препятствуете проведению операции "Смерша"! Под трибунал, как саботажник захотели?
- Я требую объяснений! - Ответил Карпин. - И если старшина действительно в чем-то виновата, то она будет арестована и доставлена в "Смерш" дивизии моими людьми, а не вашими падальщиками! И не советую вам, капитан, пытаться арестовать старшину силой - не получится!..
"Смершевец" был горд, но не глуп…
Он прекрасно понимал, что они втроем, водитель был не в счет, ничего не смогут противопоставить трем десяткам опытных разведчиков. Но и "позорно" бежать с "поля боя" он тоже не хотел, чтобы не уронить перед своими солдатами свой, и так не особо высокий, авторитет…
И он проговорил жестко:
- Старшина нарушила приказ вышестоящего командира, мой приказ, явиться для выяснения обстоятельств!
- Каких обстоятельств, капитан?
- Грубого нарушения воинской дисциплины по отношению к вышестоящему начальству, и оскорбления его действием в присутствии свидетелей! - Выпалил Онищенко, и зло зыркнул в сторону Морозовой.
- Не понял? - Опешил капитан-разведчик, и обернулся к старшине. - Какое такое "оскорбление действием"? Кто кого оскорбил, старшина? Что между вами вообще произошло?!!
Зоя в опор, словно прицеливалась через свой проверенный оптический прицел, посмотрела на "смершевца", и тот не выдержав этого, прожигающего насквозь взгляда, отвел глаза в строну…
- Я залепила пощечину молодому хаму в капитанских погонах "Смерша", потерявшему всяческий стыд и совесть за то, что он решил, что я молоденькая девочка, которая не скажет ни слова, когда контрразведчик лапает ее за ногу!.. Капитан попросту получил пощечину по морде!..
Он чеканила каждое слово, и слова эти, словно пудовые гири, падали в полнейшей тишине. И настолько они были тяжеловесны эти слова, что казалось, даже дорожная пыль поднимается под ними фонтанчиками, как это бывает во время внезапной летней грозы на пыльной полевой дороге…
Карпин медленно перевел взгляд на "смершевца", и так же медленно проговорил:
- И ты считаешь, мерзота, что это и есть то веское основание для того чтобы лишить целую дивизию лучшего снайпера, арестовав старшину Морозову, и это перед самым наступлением?
- Я отдал приказ старшине, явиться после командира полка ко мне в кабинет, для разбора данного инцидента! - Ответил Онищенко с вызовом, видимо так и не поняв до сего момента, с кем имеет дело. - Старшина этот приказ проигнорировала! И это есть основание для ареста! Сознательное невыполнение приказа во время боевых действий! А это уже очень серьезная статья, капитан! Вплоть до высшей меры, без суда и следствия!.. А тут еще и "оскорбление офицера действием"…
И тут за спиной Зои раздался злой, до боли знакомый, громкий, с легкой хрипотцой, голос:
- "Без суда и следствия", говоришь!.. Получил от бабы пощечину за свои поганые мысли и телодвижения, и "оскорбился", говоришь!.. Да ты, падла, даже не представляешь себе, что это значит "оскорбление действием"!..
Никто даже не успел сообразить, как в свете фар прямо перед капитаном-"смершевцем", словно из-под земли выросла крепкая сухощавая фигура…
- Это сейчас я тебя оскорблю!!! Действием!!! Чтобы ты, падла, на всю жизнь запомнил!!!
А дальше все произошло в считанные секунды…
- Хрясть! Хрясть!..
Эти кулаки знала вся разведрота… И это был давным-давно отработанный прием для захвата "языка"… И за все годы не случилось ни одного провала или сбоя…
Первый удар, прилетевший в челюсть сбоку, тот, что в боксе называют свингом, молодой и крепкий здоровьем капитан Онищенко "удержал"… Хотя… Он просто устоял на ногах, но, это было видно со стороны, потерял ориентацию в пространстве… Боксеры называют это - состояние грога…
Может быть, если бы у него было бы немного времени, хотя бы полминуты, он бы и восстановился, но…
Прилетевший через секунду, снизу по челюсти, апперкот, попросту опрокинул его в дорожную пыль… "Смершевец" рухнул не землю всем телом, словно подкошенный колос на сломанных глиняных ногах, взмахнув руками в стороны, как крыльями… И затих, потеряв сознание…
Нет, этот разведчик никогда в своей жизни не занимался боксом, и, скорее всего, даже не слышал о таком спорте, но… Годы службы в полковой разведке научили его очень многому… Он просто бил… Бил так, как это делал с врагами за линией фронта, или в рукопашной схватке на линии атаки…
- Стоять! Назад, Якушин! Назад! - Рявкнул Карпин, и бросился к своему старшине. - Стоять!
Он повис на правой увесистой руке старшины, а на левой уже повис лейтенант Найденов…
Сержанты-"смершевцы", совершенно обалдевшие поначалу от того, что только что увидели, резко вскинули автоматы…
Да так и замерли, как памятники, услышав суровый голос:
- А ну не балуй оружием, шпана! Тут вам не детишки собрались!
Сержант Игнат Онопкин, старшина разведроты, вышел из толпы разведчиков, которые в одну секунду окружили "смершевцев" и взяли на прицелы своих автоматов, и, схватив ППШ застывших сержантов прямо за стволы, дернул на себя:
- Ну-ка!!! Дай сюда!!! Пока не поранились, не приведи Боже!..
Он отстегнул диски от автоматов, забросил все это "железо" в "Виллис", и проговорил ровным голосом, обращаясь к водителю, который уже давно превратился в соляной столб:
- Чего замер, земляк? Заводи свою тарахтелку! Быстро!
- Гр-р-р-р-р!!! - Ответила машина работающим двигателем.
Игнат обернулся к обезоруженным сержантам:
- Ну-ка, голуби, взяли своего капитана, погрузили в машину, и вон на хер отсюда, от греха подальше! - Проговорил сержант почти ласково. - Бегом! Пока мои орлы на вас совсем не осерчали! Быстро!
Через считанные секунды "Виллис" унесся вдоль по улице, увозя нокаутированного Онищенко, и обескураженных младших сержантов…
- Ты чего натворил, Степаныч! - Пришел в себя капитан Карпин. - Ты хоть понимаешь, что ты натворил?
- Сволочи рыло помял, немного… - Ответил Якушин, который только сейчас сумел перевести дыхание от захлестнувших его эмоций. - Чтобы запомнил, как с хорошими людьми обращаться…
- Дурак!!! Совсем дурак!!! - Рявкнул в сердцах капитан. - Эта сука такое дело уже просто так не оставит! И не поймет же ни хрена! Будет считать себя правым!!! Твою мать, старшина! Что ж ты наделал-то!!!
Капитан, да и не только он - вся рота, смотрели на Якушина с уважением и… Как на призрака… Все, да наверняка и он сам, понимали, что Онищенко просто так это не оставит - служба у него такая… И неприятностей, очень больших неприятностей, надо ожидать в очень ближайшее время…
И капитан решился:
- Найденов! Остаешься в роте за старшего, лейтенант! Выставить часовых по периметру! Без моего личного приказа никого в расположение роты не впускать! Занять круговую оборону! Роте - боевая готовность!..
- Есть! - Ответил лейтенант.
- Онопкин!
- Я, товарищ капитан!
- Заводи мой "Виллис", сержант! Сядешь за руль! Быстрее Поликарпыч - время не ждет!
Игнат, неожиданно для его возраста метнулся куда-то в темноту, а Карпин, тем временем, продолжил отдавать приказы:
- Якушин, Морозова! - Он задержал взгляд на старшинах, которые, не обращая внимания на происходящую вокруг них суету, просто стояли друг напротив друга и смотрели в глаза. - Поедите со мной! К командиру полка…
Он пропустил в остановившийся рядом "Виллис" Зою, потом Якушина, и уселся сам на переднее сидение:
- Может еще и пронесет… - Пробормотал капитан себе под нос, и повернул голову к водителю. - Поехали Игнат… Да побыстрее - времени, так может статься, у нас уже и нет…
Джип рыкнул мотором, и сорвался с места с пробуксовкой, выбрасывая из-под колес фонтан мелких камешков и пыли…