***
Начало апреля 1942 г. Встречи…
…Ее, очень сильно поредевший в боях под Одессой стрелковый полк, вот уже почти пять месяцев сражался на крымской земле, защищая Севастополь…
Много всего случилось с лейтенантом Сизовой за это время…
Она уже была настолько известна, как один из самых результативных снайперов, что ее знали во всей Красной Армии! О ней, и о ее подвигах уже писали все центральные, и все фронтовые газеты! Она уже носила на своей груди два ордена и медаль! Она уже была трижды ранена и бесчисленное количество раз контужена… Но всегда отказывалась уезжать в тыл дальше дивизионного медсанбата, и всегда, как только начинала чувствовать, что может держать в руках свою легендарную "мосинку", тут же возвращалась в строй!..
И все это время она пыталась найти своего Сережку… Своего, "самого-самого", лейтенанта Николаева…
Ей пачками приходили письма! Со всей страны, со всех фронтов, но… Она ждала одного единственного, маленького "треугольничка", отправленного рукой ее Сережи… …В марте у нее случилось очередное ранение…
Ее "снайперская пара" попала под случайный минометный обстрел… А может быть и не совсем случайный… Против лейтенанта Сизовой, имевшей на своем "снайперском счету" уже около трехсот фашистов, из которых, как минимум, два десятка были матерые снайперы, и она выиграла эти дуэли, теперь "одиноких немецких Робин Гудов" не посылали - против нее теперь выставляли до роты пехоты, которая, почти всегда, поддерживалась целой минометной батареей!.. Боялись Милу Сизову фрицы!.. До панического ужаса!..
Но бывали и обидные случайности… Как в тот раз…
Осколок мины пролетел мимо нее в нескольких миллиметрах, и лишь самым краем, вскользь, зацепил ей низ живота…
Мила тогда сама перевязалась и выползла с "нейтралки" к переднему краю родного полка. А потом, чрезвычайно удивленная тем, что такое пустячное ранение, да просто царапина, почему-то очень кровоточит, отправилась в медсанбат, посоветоваться с хирургом… Разговор тот был очень недолгим, всего-то минут пять, пока майор "медицинской службы" осматривал ее "царапину"…
А потом от лейтенанта уже ничего не зависело - майор, невзирая на ее протесты "заживет, как на собаке, только немного зашить надо", уложил Милу на операционный стол…
- Как вы себя чувствуете? - Он пришел к ней через сутки после операции.
- Да я вообще не понимаю, что вы тут со мной делали, товарищ майор! - О крутом нраве лейтенанта Сизовой знали почти все, и она не дала в этом усомниться и теперь. - Из-за какой-то пустячной царапины вы лишили мой полк снайперского прикрытия! Я буду жаловаться на вас, товарищ майор!
- Это была не "пустячная царапина", Людмила…
Хирург проговорил это таким загробным тоном, что Мила поняла, что врач чего-то ей не договаривает.
- Тогда, раз так, расскажите, какого черта вы меня оперировали и копались в моем животе!
Майор грустно посмотрел в ее глаза и тихо произнес:
- Я пытался сделать что мог… Но в этих условиях…
- Что?
И майор, наконец, решился:
- Тот осколок… Он не просто рассек кожу… Он рассек некоторые внутренние органы… Женские органы…
И словно стокилограммовая бомба взорвалась тогда в голове Милы, потому, что она уже догадалась, каким будет продолжение… Она откинулась в изнеможении на подушку и спросила тихо:
- И что же теперь? У меня не будет детей? Никогда?
- Я постарался очень аккуратно зашить все повреждения… Но… Я всего лишь полевой хирург и гинекология никогда небыла моей специализацией… Я сделал все что мог, лейтенант… Но боюсь… Что вы правы…
- И ничего нельзя сделать?
- Может быть и можно - медицина всегда шагает вперед… Но никак не в этих, полевых условиях… - Он по-отечески посмотрел на девушку, по щекам которой текли крупные слезы, и проговорил тихо. - Ты прости уж меня, дочка… Я очень старался сделать все, что от меня зависело!.. Но… Очень уж сильное было рассечение…
- Сволочи! - Прошептала Мила. - Сволочи-и-и!!! Я же вам теперь еще и за своих не рожденных детей мстить буду!..
- Ты не отчаивайся уж так-то совсем, Людмила!.. Я же не профессор, и тем более не Господь Бог - я и ошибаться могу!.. Организм человеческий, а тем более ваш, женский, он же не изучен до конца! Все его внутренние ресурсы… Может, ткани матки со временем как-то регенерируются, переродятся, растворят келоидные швы, оставшиеся после операции… - Он взял в свои пальцы холодную, как у мертвеца, ладонь девушки и попытался хитро подмигнуть. - Вы же, женщины, для нас, мужчин, всегда загадка!.. Да и для себя, я думаю, тоже… Ты не отчаивайся девочка! Может все еще будет хорошо!..
А на следующий день легендарную девушку-снайпера, переправили с Севастопольский госпиталь… …Мила пролежала тогда в лазарете две недели…
Ей пачками носили письма, но она читала их автоматически, думая свои горькие думы о женской судьбе…
В тот день…
…Она прочитала очередное письмо от солдата, сражавшегося под Ленинградом, с предложением выйти за него замуж после войны, улыбнулась, отложила его в сторону. Взяла очередной "треугольничек", и…
И "волна кипятка" обдала ее от макушки до пят…
Она нервно, дрожащими, как в лихорадке, пальцами развернула "треугольник", едва не порвав на клочки, и жадно впилась глазами в ровные, уверенные строчки, написанные твердой рукой:
"Здравствуй, Мила! Здравствуй радость моя!
Уже и не надеялся тебя увидеть когда-нибудь! Нет! Не правда!!! Надеялся! Очень надеялся, что ты сумела эвакуироваться и теперь живешь где-нибудь в глубоком тылу. Надеялся, что ты жива и здорова!..
Я много раз слышал о снайпере Людмиле Сизовой, но думал, что это просто твоя однофамилица! И даже предположить не мог, что это ты, пока мне случайно не попала в руки фронтовая газета с твоей фотографией! Я смотрел на ней, любовался, и… Я до сих пор не могу поверить, что та, хрупкая девочка, которая обещала стать моей женой, теперь знаменитый на всю страну снайпер! Милка!.. Это ты?!! Неужели это ты?!! Ответь мне, потому что я не верю в это до сих пор! Неужели это та девушка, которая… В общем… Я до сих пор не верю, что это ты, радость моя!!!
Но если я все-таки не ошибся… Мы воюем с тобой в соседних дивизиях! С самого начала этой проклятой войны! И если это ты, ты мне только ответь, то я упрошу командование, и приеду к тебе, хоть на пару часов!..
Я так скучаю по тебе, любовь моя!
Люблю тебя!!! Помню!!! И надеюсь на встречу!!!
Всегда, навеки твой!
Командир стрелкового батальона, капитан Николаев…"
…- Сережка! - Прошептала девушка в изнеможении, и откинулась на подушку. - Нашелся… Наконец-то… …Через несколько дней, за два дня до выписки из госпиталя, Людмилу посетил командующий Отдельной Приморской армией генерал-майор Петров…
Он довольно часто навещал раненных в этом госпитале, находил для этого время, чтобы поддержать защитников… И уж, конечно, узнав, что здесь лежит на излечении лейтенант Сизова, не мог пройти мимо…
- Как вы себя чувствуете, лейтенант?
- Уже все в порядке, товарищ командарм! - Бодро ответила Мила.
- Хорошо… У вас есть какие-то просьбы? Пожелания?
- Так точно, товарищ генерал-майор! - Выпалила девушка.
- Слушаю вас?
- Мой снайперский взвод ведь является специальным резервом армии?
- Да, это так, и вы об этом знаете… Потому, товарищ лейтенант, мы и перебрасываем вас из одного полка в другой - туда, где складывается особенно трудное положение…
- Та точно!
- И в чем же ваш вопрос?
- Скорее просьба, товарищ генерал… Личная…
Петров снял пенсне, протер его носовым платком, водрузил обратно и внимательно, но уже не как командарм, а как просто человек намного старше возрастом, посмотрел на девушку:
- Любовь?
- Угу… - Кивнула головой Мила.
- И давно? Кому ж это удалось разбить сердце легендарному лейтенанту? Какой-то комполка?
- Командир батальона, товарищ командарм… Капитан Николаев…
Генерал вскинул бровь, и заинтересованно посмотрел на девушку:
- А вы друг друга стоите!.. Знаю я этого комбата!.. Молодой сумасброд!.. Ни Бога, ни черта не боится!.. - Грустно улыбнулся генерал. - Награждал его орденом совсем недавно… Только… Если мне не изменяет память, ваш взвод, Людмила, ни в тот полк, ни в ту дивизию, еще не направлялся ни разу! И как вас прикажете понимать?
- Я еще за год до войны, товарищ командарм, летом 40-го, обещала Сереже… Простите, капитану Николаеву… Выйти за него замуж…
- Вот даже как? - Генерал пристально посмотрел на девушку, блеснув стеклами пенсне. - Давнишняя, значит, любовь? Не военная "скороспелка"?
- Никак нет!
- А то мне на секунду даже стало обидно за вас, Людмила!.. Вы и в статусе ППЖ - нонсенс…
- Я его всю войну искала, товарищ командарм все эти месяцы! - Вскинулась Мила. - А теперь вот!..
Она протянула генералу "треугольничек" письма:
- Прочтите сами!
Генерал взял в руки письмо, и вопросительно посмотрел на Милу:
- Это личное письмо женщине, милая девушка… И я считаю себя не вправе читать такие письма!
- Это письмо ко мне, товарищ генерал-майор! И я очень прошу вас, его прочитать!
- Разве что, если вы настаиваете…
- Пожалуйста! - Мила сложила вместе ладошки, и приставила их к груди.
Командарм читал не долго… Потом он молча сложил "треугольничек", так же молча, вернул его Миле, и задумался на несколько минут…
А потом командарм решительно встал, одернул френч, и проговорил:
- Что ж… Направление, на котором воюет полк капитана Николаева одно из самых неблагоприятных… И… - И тут голос генерала опять приобрел былую жесткость. - В свете оперативных данных, а так же тактической необходимости, ваш взвод снайперов, товарищ лейтенант Сизова, перебрасывается, по вашему возвращению в подразделение, на новое направление!.. Приказ ясен, лейтенант?
- Так точно, товарищ генерал-майор! - Четко проговорила Люда, и добавила еле слышно. - Спасибо вам, Иван Ефимович…
Генерал только блеснул стеклами своего пенсне, улыбнулся уголком рта, и проговорил жестко:
- Желаю скорейшего выздоровления, лейтенант! Вас ждут на фронте!..
И ушел, сопровождаемый свитой штабных офицеров… …Мила решила, что ее появление в полку намного опередит "полевую почту", а поэтому, заручившись приказом о переброске ее взвода от самого командарма Петрова, решила не писать ответного письма Сергею…
"…А зачем теперь-то уж? Его письмо, из дивизии в дивизию, судя по штемпелям, два месяца шло!.. А мы за сутки до места доберемся!.. - Думала Мила, едучи к новому месту службы с двумя десятками своих бойцов в кузове "полуторки". - Мы уж так, как-то… Так оно быстрее будет!.."
Да только…
Снайперский взвод прибыл в полк тогда, когда на всяческие уставные доклады небыло времени - немцы опять пошли в атаку…
Лейтенанту Сизовой, кто-то из офицеров штаба полка, указали наиболее уязвимое направление, и… Снайперы, "с корабля на бал", ринулись в полковые траншеи… …Мощный взрыв неподалеку выбросил вверх огромный столб пыли неподалеку от Милы и черной земли:
- Б-бу-бу-у-у-у!!!
Вой артиллерийских снарядов, падавших с неба на позиции полка, был таким мощным и непрерывным, что казалось, что святые архангелы взяли, наконец-то, в длани свои огненные мечи, и решили покарать непослушных "детей своих"… Да вот… Только перепутали немного, кого нужно карать… Или не перепутали… Пути Господни, как известно - неисповедимы…
- Б-бу-бу-у-у-у!!! Б-бу-бу-у-у-у!!! Б-бу-бу-у-у-у!!! - Грохотали взрывы один за други практически без паузы.
- В-ва-у-у-у! В-ва-у-у-у-у! - Взвывали смертоносные осколки. …На дне траншее, укрепленной по стенкам досками и жердями, и заполненной дымом, Мила увидела лежавшие, с нелепо разбросанными в стороны руками и ногами, изувеченные тела убитых красноармейцев и крикнула бойцам своего взвода:
- Растянуться вдоль траншеи! Дистанция десять метров! Между вами не меньше двух бойцов из местного батальона! - Прокричала лейтенант и посмотрела вслед своим бойцам. - Главное - офицеры и унтеры! Стрелять по моей команде! По местам!!!
Взрыв на краю траншеи швырнул на противоположную стенку окопа пробегающего мимо красноармейца. Мила присела немного и увидела, как еще один молоденький красноармеец в, съехавшей набок каске, сидит на дне траншеи, обхватив колени руками. Он прижимался спиной к, осыпающейся стенке, на дне своей стрелковой ячейки, сверху на него сыпались комья земли, покрывая солдатика с головы до ног мелкой, въедливой, пылью… А он судорожно вздрагивал от каждого взрыва, и, полными ужаса глазами смотрел на окровавленные тела двух убитых бойцов, которые лежали рядом с ним в окопе…
- Не боись, солдат! - Улыбнулась "желторотику" Мила. - Все обойдется! Ты только оружие свое подними!
Она встала, посмотрела над бруствером на приближавшиеся цепи атакующих, и вдруг увидела, как два красноармейца неподалеку, выскочили из окопа и испуганно оглядываясь, попытались бежать в тыл.
- Стоять!!! - Рявкнула она. - Назад! В траншею! В траншею!!!
Но…
В этот момент мощная серия взрывов подбросила одного их них в воздух и швырнула безжизненное, бесформенное тело на бруствер окопа, а второй боец попросту исчез в клубах черной пыли…
Мила скрипнула зубами и проговорила зло, посмотрев на атакующих немцев:
- Ну, с-сволочи!!! Вы мне за все ответите!
Вдалеке, перед траншеей, сквозь стелющийся дым, были видны цепи наступающих немецких солдат, слышен треск автоматных очередей…
Немцы приближались, передвигаясь короткими перебежками. Они вскакивали с земли, бежали несколько метров, а затем вновь падали на землю и тут же укрывались за какими-то мелкими камнями или кочками. Выпускали несколько коротких очередей в сторону окопов, а затем опять вскакивают, и, пригнувшись, делали короткий рывок… И все повторялось сызнова - падали на землю, тут же находили укрытие, и стреляли, поддерживая своим огнем, других бегущих…
Волна наступающих неумолимо приближалась… Еще немного и они перейдут к последнему броску - открытой атаке…
- Хорошо идут, гады! - Проговорила Мила сквозь зубы. - Красиво идут!.. Научились!..
Она посмотрела по сторонам, и…
- Ну, ничего! Сейчас я эту красоту поправлю, раз больше некому! - И бросилась бежать вдоль траншеи…
***
А тем временем на командно-наблюдательном пункте полка тоже наблюдали за немецкой атакой…
Начальник штаба полка, майор лет 35, принимал доклады командиров по полевому телефону, опершись кулаком о дощатый стол, на котором была развернута карта, и лицо его было темнее тучи:
- Что?!! Так открывай огонь! Как связь прервана? Так немедленно восстановить!
Весь блиндаж содрогался от взрывов, сверху, на карту, на головы и плечи офицеров сыпалась тоненькими струйками серая земля, но никто этого не замечал - не до того было.
В углу блиндажа, придерживая одной рукой радиостанцию и прижав другую к наушникам, на патронном ящике сидел радист и что-то торопливо записывал карандашом в свой журнал.
Начальник штаба с досадой бросил телефонную трубку на стол:
- Товарищ подполковник! - Проговорил он, взглянув в спину комполка. - Немцы атакуют на левом фланге третьего батальона… Большие потери… Связь с ротами прервана… Пулеметы молчат… В полк должен был прибыть взвод снайперов, да только до сих пор нет доклада…
Командир полка, сухощавый подполковник лет 35-40, стоял у смотровой щели блиндажа, и почти невозмутимо наблюдал за ходом боя в бинокль… Почти, потому что на его скулах играли огромные желваки…
Рядом с ним были еще три офицера с майорскими шпалами в петлицах. У всех на головах были стальные каски, но они все равно после каждого взрыва инстинктивно вжимали головы в плечи…
Услышав слова начальника штаба, комполка, даже не шелохнувшись, приказал жестким голосом:
- Командира этого батальона мне на связь! Быстро!
Солдат-телефонист тут же закрутил ручкой полевого телефона, дунул несколько раз в трубку, что-то проговорил, и, видимо услышав ответ, как-то даже по-детски обрадовался, и протянул трубку командиру полка:
- Товарищ подполковник, капитан Николаев на связи!
Подполковник выхватил трубку из рук телефониста и рявкнул в нее так, что всем остальным показалось, что от этого голоса блиндаж содрогнулся ничуть не меньше, чем от недавнего близкого взрыва:
- Николаев!!! Что у тебя там?!! Где твои пулеметчики?!! Почему снайпера не работают?!! Какого хрена ты там, тогда в носу ковыряешь?!! Ноги у тебя есть? Тогда бегом на левый фланг! Немедленно проверить, что там происходит! Если понадобится, то встань за пулемет и стреляй сам, капитан! Пулемет должен заговорить!!! И, чтобы не одна гадина там не прошла! Все! Выполнять!!!
Положение действительно было очень опасным.
Фашисты, заметив, очевидно, что огонь красноармейцев здесь, на левом фланге батальона был слабее, чем в других местах начали накапливаться на этом фланге для атаки…
Командир батальона, капитан Николаев, пригнувшись, а иногда и пригибаясь к самой земле, стремительно бежал по траншее, левой рукой придерживая полевую сумку, а в правой сжимая автомат… Перепрыгивал через убитых бойцов, опять пригибался от, падающей на него сверху, земли… Поправлял, то и дело, съезжающую каску с головы каску, но не останавливался…
В какой-то момент мощный взрыв посреди окопа прямо перед ним, обрушил стенки траншеи, и капитан упал плашмя, прикрывая голову руками. На его спину и голову, словно высыпанные из ковша бешено воющего экскаватора, упали большие комья земли.
- Ф-фиу-у! Ф-фиу-у! Б-бу-у! Б-бу-у! Б-бу-у! - Выли и мощно взрывались вокруг немецкие снаряды.
Капитан приподнялся, посмотрел в сторону атакующих, и увидел, что немецкие цепи все ближе и ближе…
- Ну, с-суки! - Он вскочил, встряхнул головой и зло выплюнул изо рта пыль. - Врешь! Не пройдешь!!!
Комбат огляделся по сторонам, прыгнул грудью на, образовавшийся земляной завал, выбрался из полуразрушенной траншеи, и пополз по-пластунски туда, где вдалеке в окопе, он это знал наверняка, было пулеметное гнездо…
Он трудился локтями и коленями так мощно, что не прошло и минуты, как он увидел…
В пулеметном окопе, у старенького, но проверенного "Максима", застывшую фигуру щуплого пулеметчика в накинутой на плечи плащ-палатке.
Он стоял спиной к Николаеву, склонившись к пулемету, и, казалось, не обращал никакого внимания на разрывы снарядов. У его ног лежали, присыпанные землей, тела двух убитых бойцов, а рядом сидел "второй номер" и прямо поверх гимнастерки перевязывал раненную руку, да только бинты на ней тут же из белых превращались в красные…
- Пулеметчик, огонь! Огонь, твою мать!!! - Прокричал во всю глотку капитан.
И еще мощнее заработав локтями, стал стремительно подползать к окопу.
А пулеметчик…
Он словно и не слышал вовсе крика комбата! Он даже не шелохнулся и не изменил позы, никак не реагируя на приказ командира…
- Убит, что ли? - Прокричал капитан.
Николаев вскочил, прыгнул с бруствера вниз и, пригнувшись, побежал по траншее, но очередной близкий взрыв опять заставил капитана упасть на дно траншеи.