2
Андрей посмотрел на карманные часы с выгравированной надписью: "За 2-е место на воздушно-стрелковых соревнованиях ВВС Орловского военного округа".
Поезд ехал третий час, но еще не покрыл и половины расстояния.
Песни, доносившиеся из-за вагонных переборок, смолкли.
Угомонившиеся попутчицы из третьего купе решили пообедать и начали выкладывать снедь из своих баулов.
- Эй, летчик, - окликнули его, - присоединяйся к нам - перекусим!
Но Андрей, подстелив под голову шинель, вытянулся на нижней полке и, закрыв глаза, сделал вид, что спит. Есть ему не хотелось. Он перед отъездом плотно пообедал в городе, пока для него готовили документы в штабе ВВС округа.
Честно говоря, он был утром неприятно удивлен. Андрей уже свыкся с мыслью, что ему придется служить в Киеве, в этом прекрасном городе, где зацветали каштаны. И вдруг - на тебе! Его направляли для "дальнейшего прохождения службы" даже не в Бровары или Жуляны, а в какой-то приграничный городок Коростень, о котором он раньше и не слышал.
Снедаемый любопытством о месте, где ему предстоит служить, Андрей остановил в коридоре разбитного штабного лейтенанта с парашютным значком на лацкане френча.
- Товарищ командир, не скажете, что за место Коростень?
Тот пристально посмотрел на Андрея и задал контрвопрос:
- Вы на каких летаете?
- На И-16.
- Значит, идете в бригаду Николаева. Считайте, что вам повезло. Это лучшее соединение в округе.
- А как сам город?
Лейтенант улыбнулся, сверкнул золотым зубом:
- Про князя Игоря и Ольгу слышал?
- "Князь Игорь и Ольга на холме сидят,
Дружина пирует у брега".
- Точно! - подтвердил лейтенант. - Так вот, в том Коростене князя Игоря древляне подстерегли. А потом Ольга этот город за мужа голубями спалила.
- А сейчас? Сейчас-то как город?
- Конечно, не Киев, - ухмыльнулся лейтенант и потрепал Андрея по плечу, - однако люди везде живут. Рыбалка и охота там прекрасные.
Обрадовало Андрея лишь то, что летать ему придется на новейшем истребителе И-16, превосходящем по скорости лучшие истребители мира.
Солнце спряталось ва лесной чащей. Поезд неторопливо постукивал колесами по рельсам. За окном черной стеной стояли высокие деревья. Редко-редко мелькала огни дальних селений.
И вдруг, как-то неожиданно, из ночного мрака вынырнули ярко освещенные электрическим светом окна трехэтажных домов.
Прогрохотав по железнодорожному мосту, поезд, замедляя скорость, въехал в Коростень.
В открытые окна вагона доносилась музыка духового оркестра, игравшего в городском саду, расположенном близ железной дороги.
На перроне Андрея встретил невысокий широкоплечий лейтенант.
- Ваша фамилия Рогачев? - спросил он. Получив утвердительный ответ, представился: - Лейтенант Вихрев, а зовут Иваном. Из Киева позвонили в бригаду, что вы едете. Мне поручено вас встретить и разместить.
Он взял из рук Андрея чемодан и направился к выходу в город.
В зеленом военном автобусе уже сидели его вагонные попутчицы.
- Иван, ты кого встретил? - спросила у летчика одна из них.
- Это мой командир звена, - ответил Вяхрев и пояснил Андрею: - Жены командиров из нашей бригады. Ездили в Киев на слет женотдела. - Приказал шоферу: - Остановишься у домов начсостава. Высадим девчат, а затем в летную столовую. Там на нас расход оставили.
После плотного ужина расторопный Вихрев проводил Андрея на квартиру. Это была маленькая девятиметровая комната, напоминавшая гостиничный номер. В ее меблировку входили стол, два солдатских табурета, шкаф и узкая железная кровать. Комната располагалась в трехквартирнои секции с общей кухней. Но кухня Андрея не интересовала. Там хозяйничали жены командиров, живших в соседних, более просторных комнатах.
Андрея обрадовала батарея парового отопления.
"Значит, зимой не нужно будет возиться с печкой!"
По тем временам первых пятилеток это было шикарное размещение. В отдельной двухкомнатной квартире жил только комбриг с семьей из пяти человек.
- Устраивайтесь, - сказал Вихрев, передавая Андрею ключ от двери. - Утром построение в восемь сорок на плацу перед штабом бригады. Завтрак - с семи тридцати. Я, пожалуй, зайду за вами. Ждите, - сказал Вихрев и ушел, на прощанье крепко пожав ему руку.
Выложив в шкаф вещи из чемодана, новосел разобрал кровать и улегся на свое спартанское ложе. Через минуту он уже спал крепким сном.
Глава вторая
"Сразу же после вступления в силу настоящего мирного договора вся боевая техника военной и военно-морской авиации должна быть передана союзным и объединившимся державам.
В составе вооруженных сил Германии не должно быть военной и военно-морской авиации".
(Выборка из статей 198 и 209 мирного договора, подписанного 28.06.1918 года в Зеркальном зале Версальского дворца).
1
"…30 августа 1914 года в сиреневом небе Парижа появился немецкий самолет с черными крестами на крыльях. "Таубе" привлек к себе всеобщее внимание. Тысячи парижан, подняв головы вверх, смотрели на смельчака, дерзнувшего залететь в такой глубокий тыл. Аэроплан сделал круг над французской столицей и сбросил бомбу…"
Карл прикрыл глаза, откинул голову на спинку кресла. Представил себя в пилотском кресле "Таубе". Внизу в прозрачной дымке лежит огромный город. Он застроен красивыми домами и дворцами, заселен многими людьми: богатыми и бедными, молодыми и старыми. Все они, замерев, следят за его полетом. В любую минуту он может обрушить на их головы снаряд. Но Карл не торопится приводить смертный приговор в исполнение. Не потому, что ему кого-то жаль, нет! Маленькие, как букашки, французы - злейшие враги немцев. Карл придумал для них другое. Тщательно прицелился и опустил бомбу за борт. Оглушительный взрыв - и вопль ужаса перекрыл рокот мотора. Гордость французов - Эйфелева башня, словно подпиленная, рушится на сады Марсова поля…
Карл открыл глаза и ударил кулаком по подлокотнику кресла, обшитого потертой кожей. Почему он опоздал родиться на два десятка лет? Почему счастье летать на "Цеппелинах" и "Альбатросах" досталось другим? Как обидно, что в то время, когда кто-то добывал славу в сражениях над фортами Вердена и Дуамона, Карл фон Риттен сосал соску в колыбели, а когда бомбардировщики эскадр Келлера и Бранденбурга вываливали с "Гота" центнеры бомб на затемненные кварталы Лондона и Парижа, он делал лишь первые шаги и не мог оценить величия подвигов "Прусской королевской авиации".
Теперь шестнадцатилетнему Карлу был до боли обиден позор капитуляции Германии, закрепленный Версальским договором. Государства-победители оставили его фатерлянду вместо могучей армии куцый рейхсвер, вместо флота открытого моря - кастрированную Балтийскую флотилию, лишенную дредноутов и подводных лодок; на военную авиацию и танки наложили вето. А Карлу так хотелось стать военным летчиком! Может быть, прав его друг Эрвин Штиммерман, который расстался с мечтой о крыльях и поступил на восточный факультет Берлинского университета? Теперь он вместо теории полета и аэронавигации зубрит японские слова и, мокая в тушь тонкую кисточку, рисует иероглифы. Ну и нашел же занятие сын прусского полковника, награжденного высшим военным орденом "Поур ле Мерит"! Впрочем, хотя Эрвин одержим желанием изучить японский язык, он ухитряется посещать занятия секции планеристов в летно-спортивном союзе "Дейче Люфтспортфербанд".
За окном стало темнеть. Заскрипели старинные часы, открылась дверца над циферблатом, выглянула пестро раскрашенная кукушка и прокуковала семь раз. Карл поднялся с кресла, задернул тяжелые портьеры на окнах и включил торшер. Отцовский кабинет осветился зеленоватым светом. Покойный барон фон Риттен-старший многие годы провел вдали от Германии, завоевывая для нее колонии в Африке, Китае и на островах Полинезии. Немудрено, что в кабинете, словно в этнографическом музее, скопились многочисленные трофеи, вывезенные из экзотических, стран: фарфоровые вазы, расписанные драконами и цаплями, старинные бронзовые статуэтки буддийских божеств, резные безделушки из слоновой кости, шкатулки красного и черного лака, инкрустированные перламутром. Стены кабинета были увешаны африканскими и полинезийскими ритуальными масками и оружием: копьями, кинжалами, двуручными китайскими мечами, бумерангами, луками и стрелами. По сторонам письменного стола на стенах висели китайские рисунки XVI века, выполненные на шелковой ткани: ласточки на осеннем дереве и девушка, играющая на флейте. Над массивными книжными шкафами разместились охотничьи трофеи барона - рога лосей и оленей, а пол кабинета был застелен шкурами львов, тигров и медведей.
"Хорошо было отцу, - думал Карл, глядя на его фотографический портрет, - ему не пришлось выбирать карьеру. Он шел по дороге многих поколений фон Риттенов". Не один век бароны из их древнего рода служили королям и императорам. Кому ж теперь будет служить Карл фон Риттен-младший? Император Вильгельм II, лишившись короны, доживал свои дни в эмиграции. Побежденная Германия стала республикой. От былого баронского величия у фон Риттенов остались фамильный герб, ветхий родовой замок в окрестностях Вернигероде и особняк на Виттенбергилац. Баронесса, овдовевшая на последнем году войны, осталась с двумя детьми в затруднительном материальном положении. Замок лишь чудом не был продан в годы послевоенной инфляции. Но постепенно, в результате умелого ведения хозяйства и режима строгой экономии, Магде фон Риттен удалось выбраться из нужды. Теперь родовая усадьба приносила доходы, позволявшие жить прилично и даже сколотить неплохое приданое старшей дочери Еве-Марии. Но если крушение империи, в конечном счете, не так сильно отразилось на материальном благополучии фон Риттенов, то их духовному миру был нанесен сильный удар. Баронесса Магда, ставшая после смерти мужа набожной, пыталась обрести душевное равновесие в религии. Карлу же вся дальнейшая жизнь в побежденном государстве, лишенном военного величия, казалась бледным существованием, без высокого смысла и надежды на будущее. "Если немецкий народ никогда не испытывал нужды в молодых людях, способных носить оружие, то кому я нужен теперь со своим стремлением к военной карьере?" - все чаще думал он. Такие мысли порождали удручающее сознание собственной неполноценности, избавлению от них не помогал даже летно-спортивный союз "Дейче Люфтспортфербанд". Чего стоили его увлечения авиамоделизмом, парашютным и планерным спортом, если в Германии не было ни одной военно-авиационной школы? Оставалось два пути: поступление в школу пилотов акционерного общества "Люфтганза" или юнкерское училище рейхсвера. Карл знал, что, став коммерческим пилотом, налетается до тошноты, проводя большую часть времени в любезном сердцу воздушном океане. Но этот труд его, барона фон Риттена, будет сродни труду машиниста локомотива или обычного шофера. И это отпугивало Карла, впитавшего баронское высокомерие вместе с молоком матери.
Пойдя по второму пути, то есть став офицером рейхсвера, он окажется на военной тропе своих предков, но будет намертво прикован к земле специальностью артиллериста или пехотинца.
"Хорошо бы спросить совета у Гуго…" - Карл давно собирался поделиться своими сомнениями с женихом сестры Евы-Марии. Но тот, как на грех, куда-то исчез и больше двух недель не появлялся в их доме. Карл считал Гуго фон Эккарта стоящим парнем и с удовольствием последовал бы советам будущего родственника.
Карл, вздохнув, захлопнул книгу. На ее яркой обложке был изображен эпизод воздушной войны. Из гондолы продырявленного дирижабля Z-38 командир выбрасывал в Ла-Манш последний балласт - трупы застреленных им членов экипажа. Карл начал было размышлять, правильно ли поступил командир "Цеппелина", но тут его чуткий слух различил за обитой кожей дверью отцовского кабинета знакомый мужской голос.
"Гуго!" - обрадовался Карл и поспешил в гостиную. Посреди нее, залитый светом хрустальной люстры, стоял Гуго фон Эккарт, слегка располневший тридцатитрехлетний мужчина в коричневой гимнастерке, перетянутой портупеей, в черных галифе и хромовых сапогах. Над левым карманом гимнастерки поблескивал круглый значок со свастикой. Гуго оживленно беседовал с баронессой Магдой и Евой-Марией.
- Здравствуйте, Гуго! Вы не с маскарада? Почему на вас униформа "наци"?
- Привет юному Зигфриду! - Гуго протянул руку Карлу. - Нет, не с маскарада, - снисходительно объяснил он, - я в форме штурмовых отрядов национал-социалистской партии Германии. Кстати, Карл, кличку "наци" нам дали красные. Мы к ней привыкли. Некоторые руководители нашей партии начинают называть себя так. Но лично мне эта кличка не нравится, и я не хотел бы слышать ее от тебя. Думаю, скоро и ты разделишь наши взгляды, став борцом за возрождение великой Германии.
- Извините, Гуго, я не хотел говорить обидных вещей. По-видимому, я поглупел от радости, увидев вас. Мне так необходимо посоветоваться с вами.
Карл взял Гуго за руку и потянул за собой.
- Мама, Ева, извините, что я на пять минут похищаю Гуго. У меня к нему секретный мужской разговор.
- Знаю я эти пять минут, - улыбнулась баронесса, - не опаздывайте к ужину.
Ева-Мария слегка нахмурилась, но не стала возражать брату.
- Эльза, - позвала она горничную, - накрывайте на стол.
Не отпуская руки Гуго, словно боясь, что тот ускользнет от него, Карл увлек будущего родственника в отцовский кабинет, у входа в который стояли на страже два манекена с надетыми на них рыцарскими доспехами, верно служившими не одному поколению фон Риттенов. На поржавевших латах виднелись следы рубленых ударов и вмятины от стрел. Баронесса Магда все сохранила так, как было при покойном муже. В шкафу висели пересыпанные нафталином мундиры и шинели, стояли ботфорты со шпорами, лежали фуражки и каска с острым шишаком. Здесь же в специальном отделении хранилось оружие фон Риттена-старшего: шпаги, палаши, пистолеты и тяжелый цейсовский бинокль. Казалось, что хозяин их отлучился в очередную колониальную экспедицию.
Карл, войдя в кабинет, плотно прикрыл дверь. Гуго выбрал сигару из ящика на журнальном столике, отрезал ее конец и прикурил от массивной зажигалки, выполненной в виде крупповской скорострельной пушки.
- Что стряслось, мой юный друг? - Гуго удобно уселся в кресло напротив Карла и внимательно посмотрел ему в глаза.
Карл начал неуверенно:
- Гуго, необходим ваш совет. Мне нужно решить, кем стать после гимназии: идти в юнкерское училище рейхсвера или в школу пилотов "Люфтганза"? Я сделаю так, как вы посоветуете…
- Спасибо, Карл, за доверие, - Гуго казался растроганным. - Надеюсь, принимая совет, ты не раскаешься в будущем.
Гуго помолчал, собираясь с мыслями. Карл же терпеливо ждал слов кумира - отставного обер-лейтенанта первой истребительной эскадры. Фон Эккарт воевал под командованием легендарного ротмистра Манфреда фон Рихтгофена, сбившего восемьдесят аэропланов. После его гибели служил под командованием капитана Германа-Вильгельма Геринга. Карл мог часами слушать Гуго, когда тот рассказывал о подвигах сослуживцев: обер-лейтенанта Макса Иммельмана, капитанов Освальда Бельке или Эрнеста Удета. Одновременно Гуго не забывал покрасоваться и своими ратными делами, причем они в его изложении сверкали не хуже, чем подвиги прославленных немецких асов. Гуго гордился причастностью к такому созвездию, хотя он был довольно скромной фигурой в эскадре - лишь рядовым летчиком.
- Да, Карл, - прервал молчание Гуго, - я вижу, что передо мной сидит уже не мальчик, а выпускник гимназии. Действительно, нам пора поговорить серьезно. Ты стоишь на пороге самостоятельной жизни, и от того, на какой путь ступишь, будет зависеть многое.
Гуго взглянул на Карла:
- Надеюсь, тебе можно сказать такое, о чем не болтают на всех перекрестках?
- Я сын полковника фон Риттена, а его никто не посмел бы назвать болтуном.
Гуго потрепал Карла по щеке:
- Отлично сказано, мой мальчик. Верю тебе. Если был бы жив твой отец, он наверняка примкнул бы к нашей когорте. Полковник фон Риттен не примирился бы с тем жалким состоянием, в котором пребывает наша Германия, задушенная Версальским диктатом.
Гуго фон Эккарт был "эрудированным" нацистом. Не зря его, опытного оратора, часто посылали в Хофгейсмар - городишко в Баварии, где формировались отряды СС и СА, "Майк Кампф" Гуго знал почти наизусть.
- Версальский договор не принес народам мира, - ораторствовал Гуго, - он насквозь пропитан эгоизмом победителей. Договор отказывает нам, побежденным немцам, в признании национального достоинства, чем наносит оскорбление великой германской нации. Он создал в Германии "вакуум силы". Тебе понятно, о чем я говорю?
- Да, Гуго.
- Отлично. Ты знаешь - природа не терпит пустоты. Значит, положение, которое сложилось после Версальского договора, не может долго продолжаться. - Гуго заглянул в записную книжку: - Важнейшие материальные и духовные сокровища нации могут расти лишь в обеспеченном силой бытии.
"Зачем он мне все это говорит?" - недоумевал Карл, приготовившийся услышать от Гуго какие-то интересные секреты. То, что говорил сейчас Гуго, болтали во всех светских салонах, пивных и гаштетах. А Гуго захватило ораторское вдохновение. Он забыл, что перед, ним не эсэсовская аудитория, а всего лишь шестнадцатилетний юнец, и продолжал:
- Только сила может защитить политическую, экономическую и духовную жизнь нации от алчной зависти и посягательства со стороны других народов. Вот почему сознание собственного бессилия, неполноценности порождает у многих…
- Да, да! - согласился Карл, - я сам так думаю…
- У многих, - повторил Гуго, - в том числе и у тебя, Карл, чувство пессимизма делает жизнь, без надежды осуществить свою мечту, бесцельной.
- Что же нам делать, Гуго?
- Выслушай меня до конца, - недовольно поморщился будущий шурин, - ты меня перебиваешь второй раз. Германии нужен сильный человек, который избавил бы ее от красной заразы и навел в государстве истинно немецкий порядок. И такой человек в Германии есть. Это вождь нашей партии - Адольф Гитлер. Скоро, очень скоро в Германии произойдут большие перемены, и она займет надлежащее место среди великих держав. А еще немного времени спустя мы станем величайшей державой мира. Перед немцами склонят головы другие народы. Но для этого мы должны иметь мощную, первоклассную армию, флот и военно-воздушные силы.