3
Геринг дождался, пока хромавший по ковровой дорожке Геббельс скроется за дверью кабинета фюрера. Рейхсминистру хотелось решить несколько вопросов с Гитлером без каких-либо свидетелей и тем более заинтересованных лиц. Он опасался помех со стороны военного министра Бломберга, фюрера СС Гиммлера и адмирала Редера, командующего флотом рейха. Каждого в отдельности он не боялся, но, объединившись против него, они могли отговорить фюрера от представления больших льгот для военнослужащих ВВС.
- Слушаю вас, Герман, - сказал Гитлер, когда тот почтительно остановился у его стола, держа в руках объемистую папку.
- Мой фюрер, прошу разрешения доложить проект формы для ВВС, знаков различия, штатную структуру и перечень требований, предъявляемых к кадрам люфтваффе.
Геринг разложил на столе альбомы с рисунками белокурых красавцев, облаченных в серо-голубую униформу.
Гитлер медленно листал альбомы, просматривая их через лупу.
Геринг давал пояснения:
- Цвет формы служащих люфтваффе будет отличаться от цвета форм армии и флота, так как это новый вид вооруженных сил, наша главная ударная сила. Покрой формы, фуражки, пилотки, обувь - все идентично общей армейской форме. Даже каски, но только они у личного состава люфтваффе будут синего цвета. Никаких дополнительных расходов на форму одежды не предвидится.
- Это разумно, - одобрил Гитлер.
- Обратите внимание, мой фюрер, на нагрудный знак принадлежности к ВВС. Он будет отличаться от обычного орла, носимого другими родами войск. Авиационный орел "косой", несколько развернут в профиль и держит в когтях не венок со свастикой, а саму свастику. Знак должен носиться на правой стороне груди.
- А это что такое? - Гитлер указал карандашом на крылатую эмблему под левым карманом.
- Это значок летчика. Его будут носить только члены летных экипажей.
- Хорошо, Герман, с формой одежды я согласен.
Теперь Герингу предстояло решить главный вопрос, ради чего он остался после совещания.
Он опустился в просевшее под его массой кресло и развязал тесемки тонкой красной папки.
- Здесь, мой фюрер, проект штатной структуры авиаэскадр и авиагрупп. - Он положил перед Гитлером несколько листков с текстом, напечатанным очень крупным готическим шрифтом, рассчитанным на подслеповатого фюрера.
Гитлер отодвинул листы назад.
- Доложите, Герман, словами основную суть вопроса.
- Эскадра, мой фюрер, должна состоять из трех авиагрупп и соответствовать по численности русской авиабригаде.
- Сколько же в ней будет самолетов?
- В бомбардировочной - сотня, а в истребительной - сто двадцать.
- Дальше! - Гитлер, по-видимому, куда-то торопился. Геринг заметил, что он покосился на каминные часы. Это обрадовало его: "Значит, не станет дотошно копаться во всех мелочах".
- Авиагруппа, - продолжал он, - основная тактическая часть, будет состоять из трех штаффельн (отрядов), которые, в свою очередь, подразделяются на звенья. В звене истребительном - четыре самолета, а в бомбардировочном - три.
- Хорошо, Герман, что там еще?
Геринг, оторвав тяжелый зад, заполнивший все пространство между боковыми ручками кресла, достал из папки еще несколько листов бумаги.
- И, наконец, мой фюрер, "Перечень льгот для летного состава" и "Требования, предъявленные к кадрам люфтваффе".
- Эти документы, Герман, вы могли бы подписать сами. Почему я должен заниматься вопросами, которые входят в сферу служебной деятельности рейхсминистра Геринга?
- Мне не хотелось этого делать, не заручившись вашим согласием. Это уже будет касаться некоторых дополнительных финансовых расходов, связанных со стимулированием летного труда.
- Хорошо, давайте ваши бумаги. - Гитлер начал внимательно читать, изредка делая пометки на полях толстым красным карандашом. Прочитав документ, Гитлер задумался, вперив взгляд в портрет Фридриха Великого, висящий на стене.
Геринг терпеливо ждал, не осмеливаясь прервать затянувшееся молчание. Он знал, что сейчас на него могут посыпаться коварные вопросы. От того, как он сможет на них ответить, будет зависеть судьба документа. Он незаметным движением извлек небольшой лист бумаги со справочными данными.
- Какое жалованье, Герман, вы, будучи начальником Прусской полиции, платите рядовым эсманам?
- Шестьдесят рейхсмарок, мой фюрер. Вдвое больше, чем заплатил Понтий Пилат Иуде за Сына Божьего, - позволил себе пошутить Геринг.
- А сколько марок собираетесь платить рядовому летчику?
- Мой фюрер! Рядовой летчик у нас будет как минимум унтер-офицер.
- Хорошо, так сколько вы собираетесь платить вашему "рядовому унтер-офицеру"?
- Сто марок и семьдесят пять - добавка за работу в воздухе. Точнее - это "плата за страх".
- Вот видите, летчик у вас будет получать почти тройное жалованье эсмана. Все молодые и здоровые парни разбегутся от Генриха Гиммлера и будут обивать пороги люфтваффе, нанимаясь к вам на работу. А кто же будет охранять нас? Мне кажется, Герман, что вы перестарались с льготами для ваших летчиков. Думаю, что вскоре мне придется отбиваться от Гиммлера, Бломберга и Редера, которые, чтобы сохранить свои кадры, тоже потребуют для них добавки к жалованью.
- Мой фюрер, я предвидел этот вопрос. Вот требования, которые будут предъявлены к кандидатам для поступления в люфтваффе. Убедитесь, что нам подойдет далеко не всякий молодой и здоровый немец, который предложит свои услуги.
Гитлер пожевал губами и еще раз заглянул в перечень.
- Не слишком ли жестки требования по здоровью? Где вы возьмете столько идеально здоровых юношей?
- Мой фюрер, мы не имеем права брать в ВВС хлюпиков, которых через два-три года отстранят от полетов по состоянию здоровья. Это будет неоправданный расход драгоценного самолетного ресурса и авиационного бензина. На этом мы сделаем экономию намного большую, чем на льготах для летчиков. - Геринг заглянул в "шпаргалку" и уверенным голосом стал развивать свои мысли: - Чтобы создать для Германии лучший в мире военно-воздушный флот, мне потребуются отборные люди. Они должны быть не только идеально здоровыми, храбрыми и агрессивными, но и до мозга костей пропитаны великими идеями национал-социализма!
Геринг чувствовал, что Гитлер начинает колебаться. "Еще чуть-чуть - и фюрер одобрит мои предложения".
- Эти лучшие, проверенные кадры сделают люфтваффе наиболее эффективным видом вооруженных сил. - Геринг пустил в ход все свое ораторское красноречие: - Я намерен создать ВВС, которые, когда пробьет час, обрушатся на врага подобно карающей деснице возмездия. Противник должен считать себя побежденным еще до того, как он начнет сражаться.
- Хорошо, Герман, - остановил его Гитлер, любящий больше всего слушать свой собственный ораторствующий голос, - вы меня убедили. Но я вам хочу дать несколько советов. Во-первых, установите контакт с Геббельсом. Необходимо будет сообщить в печати о том, что у нас созданы военно-воздушные силы. Настало время заявить об этом во весь голос. Германия уже не та побитая собака, что поджимала хвост при каждом окрике версальских диктаторов. Во-вторых, нужно развернуть широкую пропаганду по популяризации и прославлению службы в люфтваффе. Рекламировать нужно все: униформу, повышенное денежное содержание, интереснейшие полеты на лучшей в мире технике и льготы: увеличенные отпуска, санаторный отдых и так далее. В-третьих, рекомендую для этого шире использовать ваши журналы "Адлер" и "Люфтвельт". Какой у них тираж?
- Сорок тысяч.
- Увеличьте до ста тысяч. Не жалейте средств на рекламу: кино, радио, печать. Но это уже по линии Йозефа. Когда к этому делу приложит руку Геббельс, то к вам придут действительно отборные юноши, цвет германской расы. - Гитлер протянул руку: - Желаю успехов. Не забудьте подготовить на завтра ваше заявление для прессы о создании люфтваффе. Оно должно звучать внушительно.
- Слушаюсь, мой фюрер.
Геринг собрал бумаги и, вскинув руку в нацистском приветствии, вышел из кабинета. Он торжествовал - теперь ему была не страшна коалиция Гиммлера, Бломберга и Редера.
В приемной его ожидал адъютант. Он почтительно освободил шефа от бумаг и двинулся за ним, следуя в двух шагах.
4
"Майбах", сопровождаемый эскортом эсэсовцев, остановился у парадного подъезда здания, где разместилось недавно созданное Министерство авиации. Шофер в форме унтер-офицера люфтваффе предупредительно открыл дверцу пассажирского салона и замер по стойке "смирно". Часовые в темно-синих касках, мокнущие под дождем, отдали честь, отбросив винтовки на вытянутую руку.
Из автомобиля, скрипнувшего рессорами, вышел рейхс-министр Геринг и, тяжело ступая по мокрым мраморным ступеням, поднялся по лестнице. На неподвижном лице его лежала печать глубоких раздумий. Всякий, взглянув на него, мог подумать, что "наци номер два" с головой погружен в заботы о делах рейха. На самом деле Герман-Вильгельм обмозговывал одно пикантное дельце, обещающее в случае удачи подарить ему портфель министра обороны.
На днях к нему заглянул фельдмаршал Бломберг. Министр обороны - старый вдовец - оказался на кукане у развеселой девицы Эрики Грюн. Ошалевший от последней любви фельдмаршал просил совета у него как у министра внутренних дел, можно ли ему, не "поправ родовой чести" и не опорочив своего мундира, жениться на простолюдинке. Впрочем, дело было не в родословной фрейлейн Эрики.
Геринг заранее подготовился к встрече, внимательно изучив досье невесты. Эрика Грюн была зафиксирована в полицейских участках семи немецких городов как девица определенной профессии. Геринг был не падок на женщин и довольно предан своей Эмми, но, глядя на фотографию Эрики, понял пожилого фельдмаршала. Эта жрица любви могла расшевелить и более дряхлого старикашку.
Эрика была настолько недурна, что ее охотно фотографировали дельцы, делавшие гешефты на порнографических открытках. В досье был представлен целый набор их. Герман-Вильгельм выбрал несколько наиболее пристойных, которые рискнула бы опубликовать за мзду какая-нибудь французская бульварная газетка.
"О, я устрою колоссальный скандал! Беднягу Бломберга может хватить удар. Ну да черт с ним - одним ослом в фатерлянде будет меньше".
Когда к нему пожаловал Бломберг, Геринг очень предупредительно встретил министра: усадил в удобное кресло, предложил рюмку "Наполеона", угостил гаваной. Внутренне Геринг радостно потирал руки. "Теперь-то старый козел не усидит в министерском кресле!"
- Полноте, фельдмаршал, - успокаивал он Бломберга, - лично я не вижу ничего предосудительного в вашем браке. Главное в супружестве - это взаимная любовь, а коль вы любите друг друга, то ради этого святого чувства можно извинить невесте ошибки ранней юности. Ведь Эрика так молода и неопытна! Вы, фельдмаршал, до нее знали многих женщин, так разве нельзя фрейлейн Эрике простить какого-то мерзавца-соблазнителя, который вскружил бедной девушке голову и тут же покинул ее? Бедняжка была готова возненавидеть всех мужчин, но встретила вас…
На лице Геринга было написано участие к бедной, слегка оступившейся девушке и пожелание безоблачного счастья на все оставшиеся фельдмаршальские годы. Геринг знал, что врать он умеет неплохо. Но так вдохновенно он врал нечасто. Он мысленно аплодировал себе за великолепное лицедейство. Сам Ганс Альберс мог бы позавидовать его актерскому таланту.
Фельдмаршал довольно улыбался, принимаясь за вторую рюмку коньяка. Изрезанное глубокими морщинами лицо его разрумянилось.
Министр внутренних дел убирал с его пути последние препятствия к браку, развеял горькие сомнения, терзавшие его в бессонные ночи.
- Вы меня извините, фельдмаршал, - лил Геринг бальзам на влюбленное сердце Бломберга, - я думаю, что вас не должен смущать какой-то пустяковый изъян в невесте. Да и можно ли вообще назвать его изъяном? Нужно быть глупцом, настаивая подать вино в закупоренной бутылке, когда оно стоит перед тобой уже разлитое в бокалы.
- Благодарю вас, рейхсминистр. Вы окончательно убедили меня и освободили от груза сомнений. Надеюсь, что наш мужской разговор не выйдет за стены этого кабинета.
- Что вы, фельдмаршал! Нужно ли об этом напоминать? - На лице Геринга появилось выражение оскорбленного достоинства. Фельдмаршалу стало неловко за допущенную бестактность:
- Простите, рейхсминистр, но дело очень щепетильное… Впрочем, хватит об этом. Надеюсь, вы не откажете нам с невестой и посетите нашу свадьбу?
- Конечно, конечно. Почту за честь для себя.
- Сейчас еду к фюреру. Попрошу благословить наш брак.
"Все, конец тебе, старый идиот", - думал Геринг, рассыпаясь в любезностях и провожая фельдмаршала до порога кабинета.
Сегодня Геринг узнал, что Гитлер охотно принял приглашение Бломберга присутствовать на его свадьбе. До завершения операции по ниспровержению военного министра оставалось около двух недель. Сегодня же предстояло заняться другими делами…
Штабные офицеры и писари, попадавшиеся ему навстречу, замирали каменными изваяниями, плотно вжимаясь спинами в облицованные дубом панели. Но рейхсминистр, высоко неся свою голову, казалось, не замечал недвижных людей, затаивших дыхание в почтительном трепете.
В кабинете Геринг с помощью адъютанта снял светлый плащ без знаков различия и генеральскую фуражку, на высокой тулье которой угнездился "косой" люфтваффовский орел. Едва заметным движением руки отпустил адъютанта и остановился перед зеркалом, где проводил ежедневно немало времени, любуясь новыми мундирами или репетируя публичное выступление.
Тщательно пригладил волосы. Лицом своим остался доволен: свежее, без морщин и мешков под глазами. О сорокадвухлетнем возрасте заявляли только залысины, увеличивавшие лоб. Лицо несколько полновато, но полнота не бросается в глаза. Прямой нос, крупный рот, волевой подбородок. Серые глаза отливают сталью… Гордая нордическая голова воина-германца. Недостатки начинались ниже груди. Все ухищрения лучших берлинских портных оказались тщетными. Так и не удалось скрыть оплывшую талию, выпирающий живот и массивный зад, туго обтянутый брюками с генеральскими лампасами. Повернулся к зеркалу в профиль: "М-м-да! - хмыкнул недовольно. - Брюхо висит словно у фрау на седьмом месяце. Вот подлецы, как испортили костюм!" - подумал он нелестно о портных, перекладывая на них вину за недостаток изящности. Геринг привык к своей полноте и не считал ее чрезмерной. Кличку "толстый Герман" воспринимал болезненно.
"Сидячий образ жизни, избыточное питание…" - передразнил Геринг врачей. Много он успеет сделать, если будет бегать пешком, а не ездить на машинах? Рейхсминистр нахмурился и помассировал тугой живот, который с каждым годом становился все объемнее.
А диета? Питаться травкой? Нет, это не по нему. Пусть фюрер ублажает себя вегетарианской кухней. Он, Герман-Вильгельм, - хищник и нуждается в мясных блюдах. Геринг улыбнулся, вспомнив поговорку: "Лучше большое брюхо, чем маленький туберкулез". Взгляд его задержался на фотографии, снятой в Мюнхене, когда он только что познакомился с фюрером.
"Давно ли я был голодный, поджарый и резвый как гепард? - продолжал размышлять Геринг у зеркала. - Сколько километров приходилось мне пробегать из кабака в кабак, доставляя кокаин своим клиентам? Таксист Мильх не был столь покладист, как теперь, когда пребывает в высоких генеральских чинах. Не так уж часто он возил меня с Удетом в загородный ресторанчик, который содержал его бывший механик. В те трудные времена он здорово выручал бесплатными обедами".
Геринг не любил вспоминать о том времени. Более приятны были мысли о событиях конца двадцатых годов:
"Как хорошо обернулась судьба! Кто бы мог подумать, что я, жестоко страдавший от раны, полученной во время шествия к Фельдхернхалле, бежавший от ареста за границу, через четыре года вернусь в Германию на белом коне? Вернусь не как блудный сын из библейской притчи, а как видный функционер партии, как человек, необходимый Гитлеру для связей с рурскими магнатами…"
Геринг отошел от зеркала и взглянул на перспективу берлинских улиц, завуалированную дождем. По ним брели маленькие фигурки людей, прячущихся под зонтиками. Герман-Вильгельм любил в такую погоду сидеть у окна в помещении. Так хорошо думалось под шум дождевых капель, барабанящих в стекло. Ему было наплевать на мокрых пешеходов с посиневшими лицами, которых он заставил покупать вместо сливочного масла крупповские пушки. Германа-Вильгельма занимали мысли, касающиеся только его персоны.
Сейчас его тщеславие во многом было удовлетворено. Он получил столько всяких должностей и чинов, что исполнять их мог, только имея многочисленных помощников. Но должность военного министра еще больше усилила бы концентрацию государственной власти в его руках. И это понимал не только он…
Геринг отошел от окна и сел в кожаное кресло, на спинке которого был шелком вышит прусский орел.
"Ну, а если фюрер не даст мне портфель министра обороны, - продолжал обдумывать Геринг "дело Бломберга", - то отчаиваться не буду. Тогда я люфтваффе превращу в самый мощный, самый современный вид вооруженных сил, не подчиненный сухопутным силам".
На совещании у рейхсканцлера он как-то сказал: "Все, что летает, - все мое". Гитлер не возражал против этого. Тогда он подчинил себе всю зенитную артиллерию, обосновав это тем, что под рукой у него должны быть все средства ПВО, коль на люфтваффе возложена задача по противовоздушной обороне Германии.