Ровно пели моторы, навевая грустные воспоминания. На мягких креслах с откидывающейся спинкой было удобно полулежать, смежив веки. Но сон не шел к Андрею. Он, вспоминая о прошлом, думал о будущем. Что ждет его впереди?
Он и представить не мог, что судьба готовит ему суровые испытания в небе Испании, а затем Халхин-Гола и что вернется он на свой аэродром спустя четыре года, когда Марины в городке уже не будет - она уедет с другим в Мурманск.
Но это будет потом. А сейчас… Сейчас он думал о том, как лучше подготовить себя и своих подчиненных к жарким боям.
Глава шестая
1
Карл фон Риттен рвался в бой, как молодой гончий пес, которого впервые взяли на охоту и который не знал еще силу, повадки и остроту клыков преследуемой жертвы.
Он вылетел в группе майора Рейнгарда на прикрытие бомбардировщиков, целью которых был Мадрид. По рассказам летчиков, уже понюхавших пороху в небе, столицу Испании прикрывают И-15 и И-16. Правда, истребителей не так много, но русские, летающие на них, умеют драться.
"Ничего, посмотрим кто кого", - самоуверенно думал Карл, плотно держась ведущего и любуясь четким строем Ю-52 и Хе-51, висящих над ними. На подходе к линии фронта впереди показалась шестерка "москас", как летчики называли И-16. Карл вместе с другими Хе-51 с упоением помчался им навстречу, ни на миг не сомневаясь в победе. Дюжина Хе-51 против шестерки - двойное превосходство, не считая "юнкерсов"! Разве можно упустить такой шанс?!
И-16 шли на той же высоте, лоб в лоб. Рейнгард качнул крылом: приготовиться к бою. Но на встречных курсах, когда сближение столь стремительно, что прицеливание занимает считанные доли секунды, большого эффекта не получится. Поэтому Рейнгард решил уйти вверх поворотом, на горке, чтобы, пропустив под собой И-16, атаковать их сзади.
Ведомые четко выполнили классическую фигуру пилотажа, но Рейнгард, не терявший из вида И-16, заметил, что шестерка "москас" разделилась на два звена.
Одна тройка, скользнув вниз, атаковала неповоротливых бомбардировщиков Ю-52, а второе звено начало заходить в хвост их группе Хе-51.
Пришлось и Рейнгарду дробить свою группу. Сам Тео бросил свою шестерку вниз на помощь атакованным "юнкерсам", два из которых уже дымили подбитыми моторами, а обер-лейтенанту Добершютцу приказал драться со вторым звеном И-16.
Карл заложил крутой вираж на снижении, от которого темнело в глазах, стараясь удержаться за самолетом Добершютца. Боковым зрением он увидел, что находившаяся внизу группа Рейнгарда завязала бой с И-16, которые подожгли три "юнкерса".
Что произошло дальше, Карл не понял. Сверкнувшие молнии огненных трасс, которые появились откуда-то сзади справа, обрушились с тяжелым грохотом на мотор его Хе-51. Мотор затрясся, заскрежетал и, захлебнувшись, прекратил натужное гудение. Из-под капота повалил дым, горячее масло забрызгало козырек кабины, сделав его непрозрачным.
"Хорошо, что действуют рули", - подумал Карл, проверяя надежность закрытия парашютных лямок.
Пока высота была две тысячи метров, нужно было решать, что делать: прыгать или садиться.
Внизу была неровная всхолмленная местность, на которой кое-где зеленели клочки крестьянских полей.
Прыгать с управляемого самолета не хотелось, и Карл начал подбирать площадку для вынужденной посадки.
Земля набегала быстро. Расчет ему удалось сделать хороший, но площадка оказалась не столь ровной, как смотрелась с воздуха. Перед самым приземлением он увидел, что его машина падает на крупные валуны, сложенные на краю крестьянского поля…
Очнулся Карл в лазарете. Голова так гудела и трещала от боли, что казалось, будто она расколота на мелкие части. Подошедший врач успокоил его: "Вы, лейтенант, родились с серебряной ложкой во рту. Отделались лишь контузией. А могли бы сгореть в машине, если б не подоспели солдаты".
2
И вот он снова в Германии. Контузия постепенно отпускала, сошли синяки ушибов и ссадины, полученные в аварии, и Карл после месячного отдыха приступил к службе. А в октябре из Испании привезли в цинковом гробу то, что осталось от обер-лейтенанта Добершютца, его командира из группы майора Рейнгарда.
Когда летчики в касках шли за гробом, утопающим в цветах, Карл подумал: "А ведь и я мог лежать в этом ящике. Ведь Добершютц был гораздо опытнее меня, и вот что с ним стало…"
Недели через две после похорон Добершютца Карл получил известие о том, что в берлинском военном госпитале Темпельгольф находится на излечении майор Тео Рейнгард, получивший тяжелые ранения и ожоги.
"По-видимому, в Испании дела идут не так гладко, как это показывают в военных хрониках. То, что сбили меня и Добершютца, можно еще понять. Но Тео Рейнгард? Он же ас, один из лучших летчиков люфтваффе!"
Газеты были заполнены сообщениями об испанских событиях. Неизвестные подводные лодки потопили два русских теплохода, на которых везли продовольствие и снаряжение для республиканской Испании.
Западные правительства продолжали проводить политику невмешательства, всячески тормозя поставку оружия республике и чиня препятствия для въезда добровольцев. А находившийся не у дел Уинстон Черчилль сделал такое заявление:
"Когда я читаю, что значительное количество немецких нацистов и итальянских фашистов направились в Испанию для того, чтобы уничтожить огромное количество русских большевиков и французских коммунистов, я сожалею об этом. Но когда я спрашиваю мое сердце, я не могу не чувствовать, что если все эти вооруженные туристы в Испании будут уничтожать друг друга с такой силой, то не останется никого, за исключением представителей прессы, которые нам расскажут об этом, то интересы и безопасность Великобритании будут, в известной степени, обеспечены".
3
Карлу удалось навестить бывшего инструктора накануне нового, 1937 года. То, что лежало в отдельной госпитальной палате, даже отдалённо не напоминало подвижного Тео Рейнгарда. Правая, утолщенная гипсом нога, подвешенная тросами, торчала обрубком, лицо перекрещено бинтами, виден лишь нос. "Не хотел бы я быть на его месте", - подумал Карл, вспомнив слова сестры, предупредившей его, чтобы он не утомлял больного долгим присутствием и не волновал неприятными известиями.
- Ему так нужны слова утешения, - шептала она ему у двери палаты, - жаль, что он отказывается побеседовать с пастором.
А левой ноги у Тео не было совсем. Под одеялом просматривалась лишь культя выше колена. Майор лежал неподвижно, и, если бы не открывшиеся веки единственною глаза, тоскливо выглядывающего из-под бинтов, можно было бы подумать, что он мертв.
- Садись, Карл, - раздался негромкий глуховатый голос. Только голос остался прежним, все остальное было незнакомо, даже руки Тео с синеватыми ногтями, лежавшие сверху одеяла, походили на восковой слепок.
- Здравствуй, Тео, - произнес Карл не своим, севшим от увиденного голосом. Он налил воду из графина в вазу, поставил букет цветов на тумбочку у изголовья и положил красивую коробку шоколада.
- Спасибо. А вот конфеты совсем ни к чему.
- Угостишь медсестру, которая ухаживает за тобой.
- Я бы ее угостил костылем, если бы смог. - Чувствовалось, что каждое слово ему давалось с трудом.
Карл осторожно уселся в кресло, стоящее неподалеку от изголовья. Под сверлящим взглядом Тео он чувствовал себя неловко от того, что ничем не может облегчить страдания командира.
- Ты бы лучше принес мне шнапса, - сказал Тео свистящим полушепотом.
- А разве можно? Доктора специально предупредили о запрете для тебя спиртного.
- Пошли к дьяволу эти доктора. Они умеют только лишать людей последних радостей. Мне теперь все равно ничего не поможет и хуже не навредит… Учти это, если еще придешь ко мне. Но прихвати и воронку. Без нее в меня ничего не вольешь. Я теперь заправляюсь как самолет, - пытался пошутить человек-кокон.
- А чем тебя кормят?
- Бульонами и растертыми кашицами.
В палату заглянула сестра.
- Герр лейтенант, вам остается пять минут до конца визита.
- Не мешайте нам, сестра, - зло прохрипел Тео, сверкнув своим глазом. - Как вы опротивели с вашими заботами! Дайте мне подохнуть спокойно!
Тео закрыл глаз, передернувшись от боли.
- Укол! Укол давай, стерва! И не гони лейтенанта…
Сестра, привыкшая к истерикам тяжелобольных, приготовила шприц с морфием и, приподняв рукав рубашки, сделала обезболивающий укол в восковую руку Тео.
- Герр лейтенант, не задерживайтесь, прошу вас. Видите, как больному плохо.
Тео, услышав ее шепот, разразился проклятиями. Это было ново в его поведении. Рейнгард раньше отличался спокойным и сдержанным характером. Здесь же в бинтах лежал издерганный, измученный болью истеричный человек.
Грубая брань словно сквозняк выдула сестру из палаты.
- Извини, Карл, что я, пригласив тебя в гости, закатываю истерики. Сейчас, после укола, мне станет легче… В Берлине, кроме тебя, у меня никого не осталось. А фрау Отт я не могу пригласить сюда, да и не хочу показываться ей на глаза в таком виде.
- Тео, может быть, что-либо нужно для тебя сделать?
- Единственное, это не жалеть меня. Во всем виноват я сам. Сам вызвался ехать волонтером. А все остальное у меня есть… Много ли нужно калеке? Фатерлянд помнит своих героев… На днях меня посетил сам рейхсминистр авиации. Поздравил с Рыцарским крестом и очередным зваунием. Уход, присмотр за мной великолепные… Но все это ни к чему. Кто я теперь? Калека… Будь у меня "люгер" и сила, чтобы надавить на спусковой крючок…
- Тео, перестань! Все обойдется. Вылечишься. Ну, будешь прихрамывать…
- Не нужно утешений! Я пригласил тебя не за этим. Видишь, что со мной произошло?
Карл промолчал.
- Если не хочешь походить на меня, не торопись в пекло за Пиренеями. Я проклял тот день, когда вызвался туда ехать. Ну, кто он мне, этот недомерок Франко? Отец? Брат? За каким дьяволом мы должны были засыпать бомбами Мадрид, ровнять с землей Гернику? Для чего мы должны были каждый день вести сумасшедшие воздушные бои?
- Нас послал фюрер!
- Фюрер?! - Тео грязно выругался. - Не будь хоть ты идиотом… - Это звучало кощунственно - брань рядом со словом "фюрер". - Когда я закрываю глаза, вижу висящие в воздухе десятки "юнкерсов", "капрони", "савойи". Мы их сопровождали в каждом вылете, и в каждом вылете ввязывались в бой с И-16 и И-15… Как русские дрались! Это был какой-то кошмар, непохожий на рыцарские схватки, которые происходили в шестнадцатом году над Фландрией и Верденом.
Карл был рад, что Тео отвлекся от мысли о своей инвалидности.
Тео чуть помолчал, отдышался и заговорил снова:
- Видел я одного сбитого русского парня. На допросе он молчал. Тогда наши ублюдки изрубили его, как капусту, погрузили в корзину и сбросили с парашютом на аэродром, где базировались русские. Они хотели напугать Иванов, а получилось наоборот. Теперь они дерутся беспощадно, мстят за смерть своих камерадов. Бои идут трудные. Теперь вся надежда на "мессершмитты", - закончил Тео и закрыл глаз.
Карл понял, что утомил майора до предела.
- Извини, Тео, мне пора уходить. Я и так заговорил тебя. Выздоравливай скорее. Мы приедем к тебе с Эрвином Штиммерманом. Он теперь летает в моем звене.
- Спасибо, буду рад. Но не забудь мой совет и просьбу.
"Боже мой, как сломался наш Тео! Это конченый человек… Даже перестал верить фюреру", - подумал фон Риттен, уходя.
Уже на пороге палаты он услышал:
- Прощай, Карл.
Карл оглянулся и увидел, что вся боль и тоска, скопившиеся в истерзанном человеке, выплеснулись из его единственного глаза.
- До свидания, Тео!
Карлу показалось, что он попрощался навсегда.
Встреча с Тео Рейнгардом оставила тяжесть на душе. А через несколько дней ему сообщили: Тео скончался.
Ошеломленный известием, Карл помчался в госпиталь. Но тело Тео уже отправили в морг. Лечащий врач под большим секретом открыл ему, как другу покойного, что майор Рейнгард принял лошадиную дозу снотворного, которое он накопил за все время пребывания в госпитале. Как он ухитрился сделать это без посторонней помощи, для всех оставалось загадкой.
В некрологе, появившемся в журналах "Адлер" и "Дейче Шпортфлигер", сообщалось, что кавалер Рыцарского креста, орденов "Поур ле мерит" и Железных крестов 1-го и 2-го класса Тео Рейнгард скончался в военном госпитале от ран, полученных в авиакатастрофе.
ПОД ЗНАКОМ "КОСОГО ОРЛА"
Глава 1
1
Эрвин Штиммерман был предельно внимателен. Стрелка спидометра его "опель-капитана" колебалась за стокилометровой отметкой. Они мчались по новой автостраде.
Поглядывая по сторонам, Карл невольно вспомнил, как эту автостраду строили узники концлагерей. Истощенные люди в тюремной одежде с брезентовыми лямками через плечо тянули катки по дымящемуся асфальту, подстегиваемые руганью и плетьми надзирателей.
Дорогу назвали "дорогой фюрера".
И у Карла вдруг шевельнулась мысль: а куда эта "дорога фюрера" их приведет? Оправдана ли такая жестокость к немцам, находившимся в "охранном заключении"?
Карл тут же тряхнул головой, стараясь избавиться от опасных мыслей. "Не оставь в своей душе жалости и сострадания", - повторил он где-то слышанную фразу.
Как бы то ни было, а эти полускелеты - коммунисты и социалисты, пасторы и немецкие евреи - дорогу построили отличную. Теперь время езды из Темплина в Берлин можно было значительно сократить.
"Опель-капитан" только недавно прошел обкатку. Эрвин приобрел эту шикарную машину после того, как получил лейтенантское звание. Карл не раз подтрунивал над приятелем:
- Все равно автомобиль не по чину. Нужно было подождать с покупкой до капитанского звания.
- К тому времени я обзаведусь "опель-адмиралом", - отшучивался приятель…
- Как чувствуешь себя, Карл, после Испании? - поинтересовался Эрвин, нарушая долгое молчание.
Карл, сидевший рядом, потрогал голову:
- Нормально. А в первые дни голова трещала, словно с дикого похмелья.
- Тогда есть предложение: поедем ко мне? Мои родители укатили на Балтийское море по туристской путевке. Сегодня квартира в нашем распоряжении. Я давно мечтаю превратить этот островок мещанского благополучия в вертеп разгула. Надеюсь, ты мне поможешь в этом деле?
- Весьма рад оказаться полезным. А крошки будут?
- Что за гуляние без милых созданий? Помнишь тех актрис из "Скалы", с которыми мы кутили у матушки Хопман перед твоим отъездом в Дрезден-Нойштадт?
- Отличные девчонки, но, боюсь, они давно забыли о нашем существовании.
- Но не о моем. Я с Ильзой иногда встречаюсь. Восстановил отношения, прерванные японской командировкой.
- Где ты их разыскал?
- Теперь Ильза и Дорис выступают в кафешантане "Адонис" на Пренцлауэр-аллее.
На улицах уже горели фонари и рекламы, когда приятели припарковали машину неподалеку от "Адониса". Круглый зал, заполненный посетителями, шумел множеством нетрезвых голосов. Под высоким, расписанным амурами потолком клубились облака табачного дыма. Эрвин окликнул знакомого кельнера. Тот усадил их неподалеку от эстрады, на которой появились несколько слегка одетых девушек, намеревавшихся исполнить снова входивший в моду танец "канкан".
Карл в "Адонис" попал впервые. Пока официант сервировал столик, он огляделся по сторонам.
- Типичный кабак, - сказал Эрвин. - Если бы не девчонки, я бы в жизни сюда не пришел.
Действительно, гирлянды выцветших искусственных цветов, гипсовые позолоченные статуэтки, аквариум с золотыми рыбками, фикусы и пальмы в кадках, лампионы с красными и оранжевыми абажурами - все это отдавало махровым мещанством. Да и публика, заполнившая кафешантан, была далеко не та, что посещала "Скалу".
Музыканты джаза заиграли только что родившийся модный шлягер. На эстраду вышла стройная шатенка в узком блестящем платье, ниспадавшем до самого пола. Плечи а спина ее были обнажены. Подойдя к микрофону, она запела низким теплым голосом.
Прошло более двух лет с их встречи, но Карл сразу узнал Ильзу. Когда она кончила петь, в зале зажегся свет. Раскланиваясь аплодирующей публике, Ильза заметила Эрвина и послала ему воздушный поцелуй. Эрвин показал па себя и Карла. Ильза улыбнулась, кивнула - поняла.
- Заявка принята, - сказал Эрвин и взглянул на часы. - Нам еще придется ждать их минут сорок.
Карл ошибся, думая, что так же быстро узнает и Дорис. Девушки, участвующие в ревю, были подобраны по росту и комплекции, все в одинаковых черных париках и густо загримированы под восточных одалисок. Полуобнаженные тела танцовщиц время от времени то погружались в полумрак, то ярко высвечивались разноцветными, бликами прожекторов.
- Что, не узнаешь? - смеялся Эрвин.
- Сориентируй, - сознался Карл, - не могу найти…
- Ищи ее по походке и манере танца. Все признают, что у Дорис великолепная пластика движений. Будь у нее сильный покровитель, она давно танцевала бы на сцене Берлинской оперы.
Бутылка бренди почти опустела, когда к их столу подошла улыбающаяся Ильза. Сзади походкой примы-балерины, почти не касаясь пола, скользила Дорис.
- Привет, Карл, - улыбнулась Ильза, как будто они расстались только вчера.
Дорис, покосившись исподлобья, сказала ему:
- Здравствуй, пропащий! Два чина где-то прятался. Познакомилась с фенрихом, а на второе свидание он явился обер-лейтенантом.
- Ты чем недовольна, крошка? - пошутил Эрвин, - что он редко заходит или что быстро чины получает?
- Тем, что у тебя очень длинный язык.
Все рассмеялись.
- Налейте шампанского, - попросила Дорис.
- Салют за встречу! - воскликнул Карл и бабахнул" пробкой в гипсовых амуров, "порхающих" по потолку зала. Вскоре их оживленная компания мчалась по ярко освещенным улицам в направлении дома, где жил Эрвин Штиммерман.