Охота на Алекса продолжалась не более минуты. Преследователи быстро отстали, а он все набирал высоту на предельных оборотах и, только ощутив, что ему не хватает воздуха, отключил форсаж и выровнял самолет. Оказалось, что он забыл загерметизировать кабину, а кислородной маски у него не было. Альтиметр показывал девять километров. "Не хватало только свалиться в штопор", - подумал Алекс. Он чувствовал, как у него на лбу вздулись вены, в глазах потемнело, а в ушах и в мозгу пульсировало, как будто его били резиновым молотком. Его живот и грудная клетка раздулись, словно перекачанная камера, так что привязные ремни врезались в тело. Справа внизу должен был находиться кран подачи кислорода и нормализатор давления в кабине, но Шеллен знал, что баллоны не установлены. Их просто не было на Гарце в наличии. "Только бы не отключиться и не слететь в штопор", - снова подумал он, осторожно отжимая штурвал от себя.
Через несколько минут, стиснув зубы от боли в ушах, он опустился до верхней кромки грозовых облаков и снова включил вентиляцию кабины. Дышать стало легче, пульсации в голове стихли. На этот раз все обошлось, но Алекс продолжал допускать одну ошибку за другой. На эти несколько минут он совершенно позабыл о курсе! В его положении - при облачности 10/10 и отсутствии каких либо навигационных лучей или маяков (уж не говоря о видимых ориентирах) - это означало только одно - он промахнется мимо намеченной точки еще километров на пятьдесят, если не больше. В который уже раз обозвав себя ослом, Шеллен продолжил спуск, войдя в тучи.
Море открылось ему, когда альтиметр показывал всего 180 метров. Теперь Алекс летел курсом ноль, прижимаясь к облакам снизу и всматриваясь в свинцовую гладь Балтики в поисках суши. Бросая частые взгляды на приборную панель, он заметил, что разогретый форсажем двигатель не спешит охлаждаться, но пока не придал этому особого значения. Он значительно снизил обороты и шел со скоростью около трехсот километров. Самолет сильно трясло. Временами на него с шумом обрушивались потоки дождевой воды, так что над остеклением фонаря, капотом и плоскостями возникал туман из раздробленных брызг и видимость падала до нуля. Алекс понимал, что никакой аэродром ему в таких условиях не отыскать. Он только впустую сожжет остатки бензина. Нужно по кратчайшему пути достичь Эланда или континентальной Швеции и садиться на первую попавшуюся поляну или проселочную дорогу. По его расчетам берег должен был показаться с минуты на минуту.
Стало светлее. Внезапно он увидал впереди землю, но через несколько секунд понял, что это небольшой, сильно вытянутый скалистый остров, почти полностью лишенный растительности. Присмотревшись, Алекс не поверил своим глазам - по желтоватой поверхности вдоль берега протянулась узкая серая полоска. Взлетно-посадочная полоса! Заложив крутой вираж и выпустив закрылки, он стал облетать остров, до предела уменьшив скорость. Точно полоса! С одной ее стороны видны несколько построек, а от берега в море уходит небольшой пирс. Алекс снизился до восьмидесяти метров и пролетел прямо над островом. Пусто: ни самолетов, ни машин, ни людей. Хотя насчет людей какие либо выводы делать было еще рано. Он посмотрел на приборы - температура двигателя не только не уменьшилась, она возросла! Неужели поврежден радиатор? Тогда нечего раздумывать. В виде этого островка судьба делает ему бесценный подарок, который нужно срочно принимать.
Поскольку ничего похожего на "сосиску" - полосатого полотняного мешка на шесте - внизу не было, Алекс определил направление ветра по пенным барашкам и морскому прибою и зашел на полосу с наветренной стороны. Как только, совершив посадку и прокатившись до одноэтажных построек, он заглушил двигатель, небо почернело и начало изливаться вниз потоками мокрого снега. Алекс некоторое время сидел в кабине, слушая шум ветра и потрескивание остывающей носовой части истребителя. По стеклам сползала снежная слякоть, так что разобрать что-либо снаружи не было никакой возможности. Обычно после таких экстренных посадок на чужие аэродромы к самолету, невзирая на погоду или вражеский обстрел, подбегали механики и санитары. Если здесь этого не произойдет, значит… Впрочем, не стоит спешить с выводами.
Он сидел, стараясь унять дрожь в правой руке и навести порядок в спутанных мыслях. Он провел в воздухе каких-то сорок минут, а как много событий произошло за это время. Вот только что услужливый Эрвин помогал ему застегнуть лямки парашюта, и вот он уже в облепленном снежной слякотью самолете на крохотном островке посреди моря. "А ведь теперь мое исчезновение будет воспринято как заурядная боевая потеря, - подумал Алекс. - Русские истребители наверняка не остались незамеченными пилотами 4-й эскадрильи. Скорее всего их тоже атаковали, да и эфир в минуты боя забит криками десятков человек. Так что все выглядит вполне пристойно - 10 апреля Генрих фон Плауен пал в воздушном бою за фатерлянд".
Снегопад кончился внезапно, и тут же с неба хлынули яркие лучи апрельского солнца. Расстегнув ремни парашюта, Алекс откинул фонарь и выбрался из самолета. Он обошел "длинноносого" спереди и сразу увидел, что створка капота с правой стороны пробита косым попаданием снаряда. Шеллену с трудом удалось открыть замок и откинуть ее. На него пахнуло жаром от перегретого двигателя. На первый взгляд, никаких повреждений здесь не было, но при более внимательном обследовании он увидел обрывок перебитого кабеля в металлической оплетке. Он проходил внизу под моторной рамой и в нескольких местах крепился к ней алюминиевыми хомутиками.
Листая инструкцию, Алекс долго ломал голову над тем, что это за провод, и, наконец, догадался - он шел на управляющее реле в механизме регулирования охлаждающего воздушного потока, связывая его, вероятно, с замерявшей температуру мотора термопарой. Не получая сигнала о перегреве, механизм закрыл створки кольцевого воздухозаборника между коком винта и носовым кожухом, нарушив тем самым обдув маслорадиатора. Кабель был трехжильным. Убедившись, что не забыл перед вылетом положить в карман своей куртки нож-стропорез - обязательный для любого летчика и десантника, Алекс решил, что проблема с кабелем легкоустранима, нужно только подыскать подходящий кусок провода. Он пошел дальше, обследовав вначале простреленное крыло, а затем и все остальные части планера. При этом обнаружилось еще несколько пробоин в хвостовом оперении, которые также не были фатальными.
"Однако что же это за аэродром?" - принялся размышлять Алекс, отойдя от самолета и оглядывая окрестности. Кроме него на острове, длина которого не превышала двух - двух с половиной километров, похоже, ничего больше нет. Не иначе - перевалочная база люфтваффе, что-то вроде резервной или страховочной полосы для дозаправки самолетов на пути между Германией и Норвегией. Остров едва возвышается над поверхностью моря, но Алекс знал, что на Балтике высота приливов и отливов измеряется лишь несколькими сантиметрами. Он направился к постройкам. Ага, так и есть, вот и емкости для горючего.
В грунт было врыто несколько стальных бочек, вместительностью не менее десяти тысяч галлонов каждая, от которых к сваренным из уголков рамам тянулись трубы. На рамах, скорее всего, стояли насосы, а вместительный сарай неподалеку предназначался для дизельного электрогенератора. Здесь же, возле торчавших из земли бетонных кубов, были аккуратно сложены какие-то металлоконструкции - вероятно, не смонтированные молниеотводы или секции радиомачты, а также валялась сваренная из жести походная печка для армейской палатки, которую, видимо, сначала собирались увезти, а потом бросили.
Три одноэтажные постройки представляли собой сколоченные из досок и частично обшитые фанерой бараки. Судя по всему, работы здесь были прекращены несколько месяцев назад, возможно прошлой осенью - доски еще не успели почернеть от солнца и времени, да и железо покрылось налетом ржавчины лишь местами. Возможно, полоса строилась для дозаправки самолетов, в чью задачу входил контроль балтийской акватории, а потом по каким-то причинам ее бросили.
Уж не датский ли это остров, подумалось Алексу. К востоку от Борнхольма есть несколько мелких пятнышек на карте. Если это так, то он залетел не к нейтралам, а на оккупированную нацистами территорию. В любом случае, задерживаться здесь не следовало.
Двери бараков были заперты на ключ. Алекс на всякий случай обошел все постройки, постучал в двери и в окна, после чего, выдавив стекло, влез в самый большой из домиков. К его огромному разочарованию, внутри он не нашел ничего, кроме пары сломанных стульев и валявшегося на полу мусора. Тщательно обследуя это и другие строения, он, прежде всего, искал подходящий кусок тонкого электрического провода для ремонта перебитого кабеля, но ему попалась только россыпь гвоздей, порванные строительные рукавицы и обрезки стекол. Впрочем, здесь имелась электропроводка для освещения и, в крайнем случае, можно было попытаться использовать толстые алюминиевые провода. Тогда он вернулся к самолету, еще раз осмотрел повреждения, потрогал остывший уже блок цилиндров и достал из кабины сухой паек с флягой, наполненной утренним кофе (вторая - с коньяком - висела у него на ремне). Сделав глоток, Алекс замер с флягой у рта. Вода! Ведь на острове совершенно нет пригодной для питья воды. Все дождевые лужицы на ровной и хорошо продуваемой бетонной полосе давно высохли, а грунт, состоящий из слоистого известняка, совершенно не задерживает воду. Если двигатель его "Фоккера" почему либо не заведется, ему останется уповать лишь на небо. Только оттуда может прийти вода.
Он направился к берегу и, рискуя искупаться, зачерпнул фляжным стаканчиком немного морской воды. Говорили, что в некоторых районах балтийскую воду можно пить, но, по всей видимости, это место оказалось не из тех. Шеллен вернулся к постройкам. Все люки на вкопанных в землю бочках были закрыты. Но ему повезло - возле угла одного из строений, прямо под водостоком стояла большая емкость - вероятно, из-под соляры для электрогенератора, на которую он вначале не обратил внимания. Она была доверху наполнена водой.
Итак, эта проблема решена. Сухого пайка ему, разумеется, хватит ненадолго, но ведь ежедневная пища не столь уж необходима для привычного человека.
Небо снова потемнело, поднялся ледяной ветер, покрыв поверхность моря белыми барашками. Алекс прошел к одинокому пирсу, налетая на который, с грохотом взрывались волны прибоя. Он вдруг представил, что нет здесь ни взлетной полосы, ни его "длинноносого" и что он один на этом крохотном клочке исхлестанной ветрами и дождями земли, вблизи которой месяцами не появляется судно и не пролетает самолет. Он - высаженный на необитаемый остров капитан мятежной команды, и вон там только что и навсегда скрылся парус его корабля. Бррр! Холодок неподдельного ужаса заставил его поежиться.
Нет, все в порядке, самолет здесь и, что немаловажно, в его кабине отличная радиостанция, так что, в крайнем случае, можно послать сигнал бедствия. Алекс некоторое время всматривался в штормовое море. Это была северная оконечность острова; где-то, должно быть совсем рядом, находится большая земля.
Ветер усилился, пошел сильный дождь. Шеллену пришлось бегом броситься к постройкам и укрыться в одной из них. Дождь лил весь оставшийся день, почти не переставая, поэтому ремонт и дальнейший полет Алекс решил отложить на завтра. Он перенес в дом свой парашют, сухарную сумку с сухим пайком, подушку и одеяла и оборудовал себе место в углу одной из наименее продуваемых комнат. Здесь под вой ветра и несмолкаемый рев близкого прибоя Алекс задумался о своем. О далеком и близком. Он вспоминал брата, отца, мать, Каспера, Шарлотту…
При мыслях о Шарлотте перед ним всплыли картины увиденного им на площади Старого рынка. Эйтель сказал, что останки из развалин цирка свозили именно туда и что никого невозможно было опознать. А когда-то они гуляли по этой площади и счастливый он шел с ней к Сарасани и никто во вселенной, даже если бы это был глас самого Бога, не смог бы заставить его поверить, что однажды он прилетит, чтобы сжечь в адовом пламени и этот цирк, и весь этот город… и ее вместе с сотнями празднично одетых детей.
Стало холодно. Чтобы согреться и заодно отогнать тяжелые мысли, от которых иногда хотелось выть волком, он, если дождь и ветер немного стихали, выбирался из своего убежища и бесцельно бродил по камням. Вечером Алекс на сухом спирте подогрел свою флягу, сделал несколько глотков и, завернувшись в одеяло, устроился на ночлег. Завтра при любой погоде он решил во что бы то ни стало покинуть остров.
Через несколько часов его что-то разбудило. Алекс приподнял голову и прислушался: тот же вой ветра и шум прибоя. Но нет… он вдруг различил голоса! Алекс резко сел и протер глаза. Сон? Галлюцинация? Откуда здесь могут слышаться голоса, да еще в такую ночь? Но вот он снова услыхал… крик… потом стон. Шеллен вытащил из кобуры "вальтер", выданный ему на Гарце перед вылетом, встал и попытался рассмотреть что-нибудь в окно. Дождь к этому времени, похоже, перестал. Прикрыв рукой фонарик, Алекс проверил его исправность. С пистолетом в одной руке и выключенным фонариком в другой он осторожно выбрался через окно наружу.
Сперва он различил троих - едва заметные в темноте черные тени, пришедшие со стороны южного берега. Двое несли третьего. Они были сильно измождены и часто оступались на мокрых камнях. Уложив этого третьего на землю, один что-то сказал и, пошатываясь, отправился назад, а второй лег тут же и больше не двигался. Потом появились еще люди. Некоторые шли сами, другие кого-то поддерживали, третьи несли и волокли тех, кто не мог передвигаться самостоятельно. Человек двадцать, не меньше, прикинул Алекс. Он взвел курок и с пистолетом в опущенной руке стал приближаться. Первый, кто его заметил, только поднял руку, вероятно силясь что-то сказать. Алекс включил фонарик. К нему повернулось еще несколько тяжело дышавших человек с раскрытыми ртами, но никто не произнес ни слова. Это были люди в немецкой униформе, в основном рядовые и унтер-офицеры сухопутных войск. Некоторые сидели, большинство лежали. Мокрые шинели и куртки, натянутые на уши отвороты мокрых пилоток, на многих - окровавленные бинты. Рядом с теми, кто был, видимо, покрепче, на камнях лежало оружие. На небритых лицах крайняя степень усталости и - показалось Алексу - тупого безразличия.
- Кто вы? - пытаясь перекричать шум волн и с трудом поднимаясь, спросил Алекса один из унтер-офицеров. - Вы немец?
- Да, а кто вы? - прокричал встречный вопрос Шеллен.
Унтер вяло махнул рукой и тяжело сел, словно не в силах удерживать на плечах тяжелую, набрякшую от морской воды шинель.
- В основном 142-я артиллерийская бригада, - ответил он. - Я - вахмистр Блок. Наш оберлейтенант погиб, а обервахмистр Кленце ранен. Поэтому я за старшего.
- Тут вы все замерзнете, - прокричал Алекс, пряча пистолет в кобуру, - вам надо перебираться под крышу. Это совсем рядом.
- Хорошо, но нам нужна помощь. Вы можете позвать кого-нибудь с носилками?
- Сожалею, но поблизости никого нет. Давайте я вам помогу.
Минут через пятнадцать всех удалось перевести в главное строение безымянного аэродрома. Алекс снова пролез в окно, изнутри выбил входную дверь, наскоро расчистил в самой большой комнате пол от строительного мусора и помог уложить раненых. Всего их оказалось одиннадцать человек, причем двое находились либо без сознания, либо… того хуже. Вспомнив о жестяной печке, он вместе с воспрянувшим духом вахмистром приволок ее в дом, наладил в окно трубу и перво-наперво затопил сухими обломками стульев. Потом остальные, те, кто мог ходить, стали собирать по территории обрезки досок. Когда в бараке стало достаточно тепло, с лежачих стянули верхнюю одежду, развесив ее для просушки. Несколько человек занялись ранеными, и Алекс, секунду поколебавшись, разрешил им разрезать на бинты свой парашют.
- Сколько вас всего? - поинтересовался он у вахмистра. - Я что-то никак не могу сосчитать.
- Было сорок четыре, сейчас - двадцать пять. Наша шаланда наскочила на скалу метрах в ста от берега. А до этого нас несколько раз обстреляли с самолетов.
- А откуда вы?
- Из Либавы. В Курляндии нас буквально размазали вдоль побережья, разорвав на небольшие группы. От 142-й бригады почти ничего не осталось, пожалуй что только мы. В последний момент нам удалось ускользнуть из-под самого носа русских.
Шеллен решил пока больше не задавать вопросов.
- У вас не найдется табаку? - спросил вахмистр, когда они присели передохнуть.
- Не курю, - развел руками Алекс, - скажу сразу, что у меня нет вообще ничего. Скоро сутки, как я торчу здесь совершенно один.
- Жаль, все наше курево безнадежно промокло. Простите - я не расслышал - кто вы?
- Лейтенант Генрих фон Плауен. 51-я истребительная эскадра.
Он рассказал, что, уходя вчера от русских самолетов, получил повреждения, попал в грозу и был вынужден сесть на этот, чудом подвернувшийся ему, аэродром.
- Вы не пытались обследовать окрестности, герр лейтенант? - спросил Блок, стаскивая с белых, морщинистых и распухших от воды ног сапоги и несколько пар мокрых носков.
- Да я, в общем-то, сделал это еще до того, как посадил здесь свой "Фокке-Вульф". Так что ходить особо никуда и не нужно.
- Почему? - удивился вахмистр.
- И так все ясно.
- Что-то я не соображу, герр лейтенант, - недоумевал Блок. - Мы на чьей территории?
- Понятия не имею. - Видя, что вахмистр еще не понимает, куда их занесло, Алекс решил немного потянуть резину.
- А говорите, никуда не надо ходить! Раз есть аэродром, должна быть к нему дорога, ведь так?
- Совершенно верно, дорога есть, только короткая. Метров семьдесят, не больше.
Так и не сняв носок со второй ноги, вахмистр уставился на странного лейтенанта.
- Это что за дорога в семьдесят метров? Вы шутите?
- А вот надевай свои глиномесы обратно и пойдем, сам увидишь.
- Гроппнер! - крикнул Блок. - Где ты там? Поди сюда.
Протиснувшись в полумраке между сидящими и лежащими людьми, к ним пробрался невысокий щуплый очкарик с какими-то непонятными погонами на плечах укороченной шинели. Погоны были сильно истрепаны, сплетены из грязных желтых и зеленых жгутов, причем на одном имелась алюминиевая приколка в виде литер "FP".
- Я здесь, г-господин вахмистр, - доложил очкарик сильно простуженным голосом, слегка заикаясь.
- Как там раненые?
- Унтер-официр Зикманис умер.
- Пускай унесут в сарай за домом, - предложил Шеллен. - У вас хоть имеются лекарства, обезболивающие? - спросил он очкарика.
- Почти ничего не осталось, герр…
- Лейтенант, - подсказал вахмистр, снова натягивая сапоги.
- У меня в самолете есть аптечка, - сказал Алекс. - Я принесу. Ну что, пошли? - обратился он к вахмистру. - Как раз светает и шторм вроде стих.
Они вышли. Шеллен повел Блока на небольшую возвышенность, узкой грядой тянувшуюся почти по центру острова. Пройдя метров двести, вахмистр остановился и стал прислушиваться, крутя головой в разные стороны. Туман и предутренние сумерки еще значительно ограничивали видимость, но переменчивый ветер, порожденный двигавшимся с севера циклоном, доносил шум моря то спереди, то сзади, то справа, то слева.
- Дьявол меня забодай, это что, остров?