Оба, и командир и замполит, летали с каким-то особым увлечением, словно курсанты-первогодки. Поднимались чуть свет, с аэродрома уходили в темноте. Раньше других, досрочно закончили первый этап переучивания и вернулись в Сосновый - учить летчиков. В самые сжатые сроки. А теперь Махов и их предлагает сократить…
Сердито насупившись, Горегляд встал, насвистывая, прошел вдоль столов с множеством пультов. Все ли учтено? Может, на самом деле есть еще какая-то возможность ужаться?
Спускаясь по крутой винтовой лестнице СКП, Горегляд твердо решил: "Идем правильно, на том стоять будем!" Вышел, огляделся, увидел идущих к СКП Махова и Брызгалина и снова почувствовал, как мгновенно испортилось настроение.
3
Ко всем прибывающим в полк командированным Горегляд относился двояко. Обычных контролеров старался побыстрее сплавить заместителям, если приезжал думающий, опытный офицер, у которого есть чему поучиться, сам водил его по стоянкам самолетов, знакомил с людьми, с гордостью показывал учебную базу и казарму, подробно рассказывал о полковых делах, записывал советы и рекомендации.
Увидев Махова, Горегляд приложил руку к околышу фуражки и сдержанно доложил:
- Товарищ полковник! Полк занимается по распорядку дня!
- Здравствуй, здравствуй, Степан Тарасович! Не берут тебя годы. Только вот седины многовато.
- Ровно столько, сколько посадок при ночном минимуме погоды, - сердито отозвался Горегляд.
Махов похлопал Горегляда по широкой спине и протянул раскрытую, в красивой целлофановой обертке пачку сигарет.
- "Филипп Морис". Бери, не стесняйся.
Горегляд достал из куртки помятую пачку "Орбиты", вынул сигарету и прикурил от собственной зажигалки.
- С какими, разрешите узнать, товарищ полковник, целями прибыли в полк?
- Ты уж так, Степан Тарасович, официально, будто с инспектором дело имеешь. Мы же с тобой не первый год вместе работаем. Не первый! Может, сначала пообедаем?
- Можно и пообедать, - согласился Горегляд и жестом пригласил гостя в кабину газика.
Полковник Махов Горегляду был обязан жизнью. Это случилось много лет назад, но не забывалось. Вылетели вместе: самолет капитана Горегляда служил целью, капитан Махов должен был перехватить его в ночных облаках. Удалившись от аэродрома на значительное расстояние, Горегляд почему-то перестал слышать Махова. Запросил по радио - ни звука. Штурман наведения сказал, что тоже не слышит и не видит. Экран - сплошное молоко, то ли помехи, то ли какое-то возмущение ионосферы. Что делать? Внизу толстый пирог облачности. Вокруг - ни зги, темнота - хоть глаз коли. Иголку в стоге сена легче найти. Пробил облачность вверх и ходил галсами, пока был запас топлива. Когда керосина осталось на обратный путь, стал разворачиваться и тут словно подтолкнул кто-то: посмотри влево. Взглянул - бортовые огни, зеленый и красный. Глазам не поверил. Подошел ближе, закричал от радости, уловив в темноте знакомые контуры самолета. Вышел вперед, помигал бортовыми огнями, пристроил к себе, привел на аэродром. Оказалось, на самолете Махова вышел из строя энергоузел, не работали ни радиостанция, ни компас…
По аэродрому ехали молча: рев опробуемого техниками двигателя заглушал голоса. Выехав на асфальтированную дорогу, Махов оживился и, полуобернувшись, покачал головой:
- Красочка на заборе выцвела. Пора, пора, уважаемые, подновить, а то, не дай бог, начальство нагрянет. Ох, нагрянет! Сам собирался побывать у вас. Будет вам на орехи! Вы уж подкрасьте, а то и мне из-за вас перепадет под горячую руку. Скажет: был, а порядка не навел.
- Видим, - неохотно отозвался Горегляд. - Краски нет. Звонил в тыл, говорят, нет.
- Нет уж, Степан Тарасович! - повысил голос Махов. - Считай, что получил указание. Краску доставай где хочешь, меня это не касается. Подбери по вкусу самого. Он в последнее время к светло-зеленой тяготеет.
Горегляд сидел молча. "До забора ли нам сейчас? Нашел о чем говорить, черт лысый! Побеспокоился бы лучше о двигателях и запасных блоках для прицела".
Из машины Махов вышел первым и, сняв фуражку, заспешил к открытой двери. Летная столовая светилась белизной накрахмаленных скатертей на столах и чехлов на стульях. Посредине зала возвышался огромный фикус с большими густо-зелеными листьями. На стене висела копия картины Репина "Запорожцы пишут письмо турецкому султану", окрещенная кем-то из полковых остряков: "Махов подписывает плановую таблицу".
- Девочки, здравствуйте! - пропел Махов, увидев вышедших навстречу заведующую столовой и официантку. - Как живете, красавицы? Хорошеете! Цветете, как малина по весне.
Польщенные любезностью и вниманием гостя, смущенные его приторно-ласковым голосом, заведующая и официантка прыснули и исчезли за перегородкой. Оттуда торопливо вышел командир батальона обеспечения подполковник Колодешников. Поздоровался, широким жестом пригласил к накрытому столу.
- Богато живете! - Махов кивнул на тарелки со снедью.
- Стараемся, Вадим Павлович. Люди не обижаются.
- От таких закусок летчика в стратосферу не потянет! Вы уж не очень их пичкайте.
- Летчиков они так не потчуют, - заметил Горегляд и подумал: "Овощей на полях полно, а в столовой огурцы только появились. Надо Колодешникову шею намылить. Ишь, как для начальства постарался… Обо всех бы так думал!"
Махов ел медленно, подкладывая в тарелку длинные перья зеленого лука, краснобокую редиску, куски залитой сметаной курицы. Он наслаждался едой, его гладкое лицо порозовело, а спрятанные в щелках глаза округлились и заблестели.
- Молодец, комбат! - хвалил Махов Колодешникова, вытирая салфеткой рот. - Молодец! Вот, Степан Тарасович, как пишут журналисты, пример нестареющей молодости. Скоро пятьдесят, а работает, как юноша. У тебя есть к батальону претензии? - неожиданно спросил он.
- К личному составу батальона претензий нет, - ответил Горегляд. - Люди старательные, добросовестные, себя не жалеют. А вот к командованию замечания бывают и сейчас есть. О них я доложу на совещании.
Махов сморщился, но тут же его лицо снова разгладила улыбка.
- Хорошо, Колодешников, кормишь. Не забывай старую истицу: "Чем длиннее стол, тем короче акт". - Довольный своей шуткой, он громко расхохотался.
- Кстати, - Горегляд обернулся к Колодешникову, - накормили ли прилетевших с полковником инженеров?
- Мне никто заявок не давал, - поспешно ответил подполковник.
- Заявки! Двух человек накормить - заявки! - возмутился Горегляд. - Пошлите машину на аэродром, пусть они пообедают вместе с нами.
Колодешников встал, но его остановил Махов:
- Сиди. Ничего с ними не случится, до ужина осталось с гулькин нос. Потерпят.
Горегляд недовольно отодвинул тарелку, залпом выпил компот и поднялся из-за стола вместе с Севериным.
- Прошу позволения покурить на улице.
Махов разрешил кивком головы и принялся за сочный бифштекс.
После ухода Горегляда и Северина Колодешников осведомился:
- На ужин, товарищ полковник, что пожелаете?
- Я в еде нетребовательный, полагаюсь на вас.
Махов поблагодарил за обед и в сопровождении Брызгалина и Колодешникова вышел на улицу.
4
Руководящий состав полка собрался в методическом классе, ожидая Махова: начальник штаба майор Тягунов раздвинул шторы на календарных планах, схемах выполнения задач и упражнений курса, сетевых графиках войсковых испытаний.
Заметив появившегося в дверях Махова, подал команду.
Махов выслушал рапорт и прошел за покрытый зеленым сукном стол.
- Прошу вас сюда. - Вадим Павлович пригласил к столу Горегляда, Северина, Тягунова и Брызгалина. - Кто отсутствует?
- Майор Пургин в краткосрочном отпуске из-за тяжелого состояния матери, - доложил Тягунов.
- Кто за него?
- Капитан Васеев.
- Не нравится мне, уважаемые товарищи, как вы работаете, - раздраженно начал Махов. - Все-то у вас течет ровненько и гладко. Полеты через день, нагрузка на самолеты неполная, часть из них простаивает. Не все скрытые резервы используете. Не все! Такой темп, честно вам говорю, нас не устраивает. Войсковые испытания нового истребителя в эскадрилье Пургина и переучивание эскадрильи Редникова надо закончить на полтора-два месяца раньше установленного срока!
Сидевшие в классе офицеры растерянно переглянулись. Редников требовательно посмотрел на Горегляда. "Почему молчишь, командир? Это же удар в солнечное сплетение. Все графики и календарные планы, над которыми столько трудились, утверждены, а теперь все это коту под хвост?.."
- Я понимаю вас: надо многое изменить, перестроить. Легче всего сказать: "Не можем". Я лично руководствуюсь, - Махов заглянул в бумажку, - известным принципом: "Кто хочет сделать, тот находит средство. Кто не хочет - находит причину".
Северин слушал и удивлялся тому, как изменился голос Махова: исчезла тихая вкрадчивость, появилась нескрываемая властность. Это был голос человека, чувствующего свое превосходство над окружающими его людьми, свое право приказывать.
- Вы должны понять, - говорил Махов, - что обстановка требует от нас новых усилий! Завод должен приступить к серийному выпуску нового истребителя на два-три месяца раньше намеченного срока. Вашему полку доверено провести войсковые испытания новейшего истребителя. Вам доверено опытное переучивание молодых летчиков на новой машине. С вас мы и спросим! Да, да, спросим! Если мы досрочно не закончим испытаний, заводу придется перейти на выпуск кастрюль! Эскадрилья Редникова к ночной подготовке не приступала. Летаете только днем, зря керосин жжете. Учтите, я отвечаю за ваш полк перед самим командующим и перед Москвой и не позволю ползти по-черепашьи! - Махов оглядел офицеров и несколько умерил пыл: - Мы собрались, чтобы узнать ваше мнение. Регламента устанавливать не будем. Разрешаю в процессе выступлений задавать вопросы. Чувствуйте себя свободно, мы прибыли посоветоваться с вами. Предлагаемый метод работы - его я называю "поточный метод полетов" - ПМП - выносится на обсуждение. Думайте. Предлагайте. Послушаем командира первой эскадрильи.
Васеев поднялся из-за стола, подошел к графику и, взяв указку, начал доклад. Говорил он не спеша, назвал количество оставшихся вылетов на испытания различных систем, распределение их по самолетам и летчикам.
- Таким образом, - в заключение сказал Васеев, - сокращение сроков войсковых испытаний машины может быть достигнуто только за счет резкого уменьшения количества вылетов. Если завод так спешит, видимо, надо пойти на уменьшение объема испытаний.
- Молодец, товарищ Васеев, хорошо выступил. Кстати, - Махов вынул из кармана продолговатую коробочку, - за смелые и решительные действия при пожаре в воздухе командующий наградил капитана Васеева наручными часами. - Он подошел к Геннадию, вручил часы и под аплодисменты собравшихся долго тряс его руку. Невольно подумал: "К месту и ко времени, Васеев должен оценить заботу. Пусть летчики знают, что я не только ругать, хвалить умею. Наш теперь Васеев. Наш…"
- А как же все-таки быть с программой испытаний? - глухо спросил Горегляд.
- Программа не догма, - ответил Махов. - Прав товарищ Васеев. Обстоятельства требуют кое-что сократить.
- Как же можно сократить? - встал Редников. - Сократить количество вылетов - значит не испытать машину на каком-то режиме или не проверить как следует какую-то систему. Так получается?
- Испытатели КБ и завода проверяли машину не раз, - повысил голос Махов. - Они специалисты не хуже нас. Я встречался с одним из испытателей, с Потапенко. Так он, товарищ Редников, на таких режимах машину испытывал, что нам и во сне не приснится. Это же ас! А мы рядовые летчики. Понимать надо разницу.
- Петр Максимович Потапенко, товарищ полковник, в прошлом мой инструктор в училище! - вырвалось у Геннадия. - Летчик сильный!
- Испытания в КБ и войсковые испытания - это разные вещи, - резко сказал Черный. - Мы должны проверить самолет при эксплуатации в полевых условиях, выявить все его достоинства и недостатки. И если мы сократим объем испытаний, не обнаружим слабых мест истребителя, он может пойти в серию с некоторыми недоделками. А это недопустимо.
- Поймите же вы наконец, - снова начал сердиться Махов, - машину ждут рабочие завода, летчики строевых частей! Тысячи людей ее ждут! Да, ждут! Она необходима для обороны страны.
- Тем более, товарищ полковник, - не удержался Северин, - тут спешка вредна. Не долетаем - поставим на конвейер заведомо недоработанную машину. А этого нам никто не простит! Ведь мы уже в КБ несколько рекламаций послали, и они приняты с благодарностью. Могут появиться и другие.
- У вас всё? - раздраженно спросил Махов.
- Всё.
- Садитесь. Командир второй эскадрильи.
Сергей Редников остановился у сетевого графика своей эскадрильи и, кратко доложив о ходе переучивания, перешел к классной, насухо вытертой черной доске.
- Вы критиковали нас за то, что эскадрилья летает через день и только днем, а к ночной подготовке еще не приступала. Вроде бы тут и таятся скрытые резервы. Но тщательный анализ показывает, что это не совсем так. Допустим, что летать, как это определено ПМП, мы будем каждый день. Таким образом, в месяц мы будем иметь энное количество дней. - Редников взял мел и написал на доске формулу. - Из этого числа вычитаем парковые дни, дни лабораторных исследований техники, наземную подготовку. Получается вот такая цифра. Умножаем на количество самолетов и налет на каждую летную смену. Казалось бы, налет должен радовать. А регламентные работы по самолету и двигателю? Пропускная способность технико-эксплуатационной части полка почта вдвое меньше, чем потребуется.
- Пусть ТЭЧ работает в две смены!
- А они и работают в две смены с января, - пробасил Горегляд. - Без выходных. Вместимость ангара не позволяет одновременно проводить и регламентные работы, и заводские доработки.
- Раньше, на МиГ-15, делали регламентные работы на стоянке силами техсостава эскадрильи. Так, подполковник Брызгалин?
- Так точно! - громко ответил Брызгалин.
- На МиГ-15, - пояснил Горегляд, - перечень регламентных работ был вчетверо меньше. Если на МиГ-15 регламентные работы проводились методом осмотра, то теперь контроль осуществляется с помощью подвижных лабораторий. На предполетной подготовке каждый самолет проверяется дотошно и придирчиво, до последней мелочи.
- Пусть в конце концов проверяют быстрее! - взорвался Махов.
- Не позволяет машинное время. Если гироскоп раскручивается за пять минут, то его за минуту не раскрутишь.
- Продолжайте, Редников, - сказал Махов.
- Перехожу к ночной подготовке. - Редников написал новую формулу и рядом фамилии летчиков эскадрильи. - Через две недели эскадрилья может перейти на ночь. Точнее, уже сегодня три летчика могут начинать ночную подготовку.
- Вот видите - могут начинать. А почему не начинаете?
- Докладываю. - Редников держался спокойно и независимо, будто не было перед ним ни длинного стола с зеленым сукном, ни гневного взора приехавшего начальника. Еще в академии он выработал в себе умение и выдержку отвечать преподавателям четко, с достоинством, строго на заданные вопросы. - Если мы начнем ночную подготовку сегодня, то эскадрилья должна работать днем в простых метеоусловиях, днем в сложных и ночью в простых. Такое распыление усилий командно-инструкторского состава эскадрильи ничем не оправдано и значительно ослабит контроль за подготовкой летчиков, особенно молодых, к полетам. Мы предлагаем…
- Кто это "мы"? - прервал Редникова Махов.
- Руководители эскадрильи.
- В эскадрилье один руководитель - командир. Надо говорить: "Я предлагаю. Я решил…"
- Я предлагаю, - деловито продолжал Редников, - переход к ночным полетам провести группой летчиков, окончивших дневную программу. Эту группу возглавлю я сам, остальных будет готовить мой заместитель. Ночную программу начнем через две недели. Переучивание эскадрильи закончим в установленный приказом срок. Если нам дадут еще две спарки, то сроки переучивания сократятся на месяц-полтора.
- Спарок пока нет, - сердито буркнул Махов. - Обходитесь теми, что есть.
Редников отошел от доски.
- Хотел бы высказать свои предложения по поводу сроков войсковых испытаний. Я не согласен с капитаном Васеевым. Сокращать программу испытаний нельзя. Новый самолет может быть запущен в серию лишь после окончания полной программы испытаний. Эксплуатация машины выявила немало слабых мест, в том числе и в аэродинамике. Нужны новые дополнительные испытания. И второе: ПМП принесет суматоху, и ничего другого. Доклад окончен.
- А что по этому вопросу скажет старший инженер полка? - Махов спрашивающе посмотрел на Черного.
Олег Федорович подошел к исчерченной Редниковым классной доске.
- Эти расчеты, - он кивнул в сторону доски, - производились нами совместно. ТЭЧ работает на пределе своих технологических возможностей. Что касается "узких мест" новой машины, то кроме указанных Редниковым недостатков при пилотировании на больших числах М ряд самолетных и двигательных систем требует, как и у любой новой машины, дополнительных исследований и устранения конструктивных недостатков. Речь идет прежде всего о повышении надежности работы самых различных систем самолета. Вот и все, о чем я могу доложить.
Махов кивнул, давая понять, что Редников и Черный могут сесть на свои места. Раздосадованный их выступлениями, он нервно постукивал пальцами по столу. "Что же делать? Я пообещал командующему… - думал Махов. - Выпустить на трибуну Брызгалина? Последний шанс. Нет, последний шанс - это разговор с Гореглядом. Но это потом. А пока попробуем бросить в бой надежного человека. Посмотрим, на что ты, Дмитрий Петрович, способен".
- Подполковник Брызгалин, - не поднимая головы, Махов жестом пригласил заместителя по летной подготовке к трибуне и против его фамилии в списке поставил жирный вопросительный знак.
Если Редников и Черный к совещанию готовились основательно, то у Брызгалина не было ни расчетов, ни выводов. И он решил действовать излюбленным способом: отмести расчеты Редникова и Черного, нажать на высокий моральный подъем личного состава, предложить взять повышенные обязательства, работать без выходных дней, программу испытаний сократить.
- За расчетами и цифрами предыдущие выступающие не увидели наших замечательных людей, которые могут работать еще больше, - сказал Брызгалин. - Графики и календарные планы составлены на основе средних показателей, а мы можем и должны работать с большей эффективностью и подъемом. В эпоху НТР…
- НТР, - перебил Брызгалина Горегляд, - это прежде всего строгая плановость и точность во всем. Надежность. Точность. Ритмичность. Вот что такое для нас НТР. Прошу прощения. - Горегляд насупил брови и отвернулся.