VII
Неделю назад Клейст вызвал командира 370-й пехотной дивизии. Жалуясь на трудности, генерал-майор Клепп с раздражением объявил, что его усталых людей становится все труднее поднимать в атаку.
- Глупость! - жестко отрезал генерал-полковник. - Вы, должно быть, полуспите, когда отдаете приказ. Нация не простит вам этого, генерал. Два дня сроку. Не овладеете Эльхотовскими воротами - будете командовать взводом!
В свое оправдание Клепп положил перед командующим рапорт об аресте пораженчески настроенных шести солдат и трех офицеров. Клейст сунул рапорт в папку и грубым окриком приказал генералу немедленно отбыть в дивизию.
Сейчас командующий стоял в своем кабинете, прислонившись плечом к голубоватым изразцам кафельной печки, вслушиваясь в крики перелетных птиц. Его лицо было дряблым от бессонницы и раздраженным от неудач. Поставленная войскам задача прорыва из Кабарды в Осетию до сего времени оставалась нерешенной.
Тихими шагами он подошел к столу и, опустившись в кресло, вновь стал исследовать по карте взаимодействие всех родов войск, нацеленных против советских вооруженных сил, преградивших дорогу к грозненской нефти. От синего карандаша побежали жирные стрелки, пересекающие подтертые и уже прежде исправленные маршруты. Зачеркивались старые календарные числа, на остриях новых стрелок обозначались новые даты.
В кабинет на носках вошел адъютант командующего майор Шарке. Не отрывая взора от карты, генерал-полковник спросил:
- Как наши дела в Татартупском ущелье?
- Дело в том, - заговорил адъютант мягко, - что наши войска…
Генерал прервал его:
- Говорите смелее!..
Адъютант слегка покачнулся, выпячивая узкую грудь. Одной рукой он держался за спинку стула. Подмышкой похрустывала папка с бумагами.
- В Татартупском ущелье положение без перемен. Русские словно вросли в землю…
Фон Клейст сделал вид, будто не расслышал. Он встал и, закинув руки за спину, отвернулся. Вспомнились летние дни в удушливой степи Дона и Кубани. Тогда, казалось, не было силы, которая могла бы встать на пути немецкой армии. Что же произошло? Из чего возникли реальные причины, затормозившие движение на юго-восток? Думаю об этом, командующий тщательно силился найти ясный ответ и в то же время упрямо отказывался верить в выросшую силу русских. Перед лицом всех своих неудач фон Клейст продолжал сохранять пренебрежение к своему противнику, русскому генералу Червоненкову, командующему Северной группой Закавказского фронта.
- Да, да?.. Что вы сказали? - резко повернувшись, спросил командующий.
Пожимая плечами и переводя дыхание, адъютант пробормотал:
- Я ничего не говорил.
Морща лоб и вглядываясь в него, Клейст обронил пренебрежительно:
- Не все ли равно, говорили вы или нет! Оставьте меня, наконец. Я устал.
- В приемной ожидают представители прессы, - торопливо произнес адъютант, опасаясь, что не успеет сообщить об этом.
- Кто именно?
- Двое из Берлина. Их сопровождает редактор вашей газеты "Панцер форан". Они хотят…
Клейст оборвал его.
- Довольно! Вы побеседуете с ними. После доложите, чем интересуются эти господа…
Он на секунду задумался.
- Впрочем, нет, я сам… Впустите их ко мне минут через десять.
Адъютант поклонился и мелкими шагами, неслышно вышел из кабинета.
"И так… ночью и днем, беспрестанно кто-то помогает мне стряхивать пыль с истертых планов и донесений фюреру, - подумал фон Клейст. - Частные лица, партия, монополии, пресса - попробуй разберись в этой мешанине?! Но несомненно, что все они собраны в едином тресте взаимного шпионажа. Разве есть возможность предугадать - корреспонденты к тебе добиваются или соглядатаи господина Геббельса. А может быть, здесь не обошлось без участия моего предшественника фельдмаршала Листа? Старик мне никогда не простит".
В начале операций гитлеровских войск на Северном Кавказе группой "А" командовал фельдмаршал Лист. Клейст командовал 1-й танковой армией, которая все больше и больше углублялась в равнину Кубани и, наконец, достигла Терека. Не без содействия фон Клейста фельдмаршал Лист был отозван с Кавказа.
Овладев городами Прохладное, Моздок и Нальчик, Клейст поставил перед войсками задачу: выйти в Северную Осетию, пересечь Терский рубеж, стремительным броском танковой армии генерала Макенгзена прорваться в долину Алхан-Чурт; между Тереком и Сунженскими хребтами двинуться к Грозному. Были составлены оперативные планы и намечены сжатые сроки для овладения городами Владикавказ и Грозный. Обо всем этом с исчерпывающими подробностями Клейст доносил Гитлеру. Предстояло пройти Татартупским ущельем меж двух грядообразных гор, покрытых густыми зарослями леса. Ширина всей низменности, так называемых Эльхотовских ворот, не превышала пяти километров. В этом направлении и двинулась 13-я танковая дивизия генерал-майора Трауготта Герра. Вслед за танками шла 370-я стрелковая дивизия, под командованием генерал-майора Клеппа, снятая из Ногайской степи.
В Татартупском ущелье закипела кровавая схватка.
"Полки русских встали насмерть!" - радировал Клейст генерал-майор Трауготт Герр.
Клейст, прежде считавший Эльхотовские ворота незначительным препятствием на пути к Грозному, связался по телефону с командиром 13-й танковой дивизии. Тоном вежливым, но полным яда, он тогда сказал:
- Я удивляюсь! Вы, генерал, очевидно, увидели собственную тень в искаженном виде. Она продолжает расти вместе с ростом неудач, постигших 13-ю дивизию. Эта неправдоподобная тень заслонила собой вашу доблесть, как черная туча заслоняет солнце. Приказываю: в течение суток овладеть Эльхотовскими воротами!..
- Ясней не скажешь! - выслушав Клейста, мысленно воскликнул командир 13-й танковой дивизии.
У командира танкового батальона майора Робендауд, только что ходившего в атаку и под огнем русской противотанковой артиллерии и бронебойщиков повернувшего вспять, Трауготт спросил:
- Вы говорите - противник зарылся в землю? Скажите, когда-либо вам не приходилось прочесть, ну, хотя бы две строчки об Антее?
Обливаясь грязным потом, только что вылезший из танка, командир батальона смущенно признался:
- Никак нет, мой генерал… О таком полководце не слышал…
- Это совсем не полководец, а герой греческого мифа. Был он непобедимый силач. Силу ему давала земля. Но Геркулес оторвал от земли этого грека и задушил в воздухе. Я сам поведу в атаку ваш батальон. Я оторву русских от земли. Я покажу вам, как надо их душить!
Минут через сорок танк командира дивизии, прибитый русским снарядом, с ревом и гулом выметнулся из клубов дыма. Полным ходом он умчался к санитарному пункту, унося окровавленное тело генерал-майора Трауготта.
Обязанности командира 13-й танковой дивизии теперь исполнял полковник доктор Кюн. В его распоряжение Клейст выделил лучший артиллерийский полк из личного резерва. Но положение к лучшему не изменилось.
Не случайно Клейст вспомнил теперь фразу, оброненную Трауготтом: "Русские встали насмерть!". "Однако в районе Малгобека на правый берег Терека все же перепрыгнула танковая дивизия генерала Вестгофена и стрелковая 111-я дивизия генерала Рекногеля? - ободрял себя Клейст. - Все же?.. Вот этого "все же", оказывается, слишком мало!..".
Бесцеремонность геббельсовской агентуры несколько покоробила Клейста, который считал недопустимым сообщать в прессе о неудачах, постигших его в районе Эльхотова и Малгобека. Он понимал, что у господина Листа здесь и в Берлине было немало друзей, только и ждавших, чтобы новый командующий как можно скорее сломал себе шею. Но хотя борьба с каждым днем становилась трудней, Клейст еще не осознал всей неизбежности катастрофы, которая здесь, на Северном Кавказе, надвигалась на него с ошеломляющей быстротой.
Даже в кругу своих приближенных он не мог отличить злобных интриганов от тех, кто подставлял под удар свою жизнь ради победы.
- Что же сказать представителям прессы? - озабоченно спрашивал себя Клейст.
Эти угодливые господа, гастролирующие в поисках удачи, возбуждали в нем чувство презрения. Клейст позвонил. Тотчас же явился адъютант.
- Попросите представителей прессы зайти в другой раз. Сегодня я не могу их принять, - сказал Клейст устало.
Шарке сразу же хотел уйти, но Клейст предупредил его, чуть приподняв руку:
- Вызвать генерала Макензена.
Адъютант исчез за дверьми, а командующий закурил и прилег на диване, прислушиваясь. Где-то вблизи, под окном, раздавались мерные шаги часового.
Клейсту не хотелось спать. И он лежал с открытыми глазами, устремленными в потолок. Его мысли не шли дальше той миссии, которую возложил на него фюрер. И тем сильнее была его растерянность, чем ясней он начинал понимать, что решающие битвы за нефть не там, где сейчас шли бои, а где-то далеко, в неопределенном месте. В эти минуты он ощущал потребность в жесткой собранности. "Но велико же будет несчастье нации, если по-прежнему в армии будут иметь место разговоры, что война нужна богатым и генералам", - брезгливо морщась, думал Клейст.
- Невероятно! - произнес он вслух. - Враг в собственном доме… с отчетливым обликом. И носит имя, известное всему миру, - коммунизм!
Клейст вскочил с дивана. Согнувшись и широко шагая, он несколько раз прошелся по кабинету.
- Полковник Руммер! - прохрипел он. - Вы и глашатай ветхих заветов старой прусской казармы и, в то же время, сама печальная истина! Такая истина, за которую нужно немедленно вешать…
Еще некоторое время Клейст продолжал ходить из угла в угол.
- Невероятно! - повторил он, остановившись у стола, поглядывая на папку, где лежал доклад с фамилиями "пораженцев". - Попутчики полковника Руммера. Единомышленники! А быть может, и… коммунисты?
Командующий хотел было отвести от нее взгляд, но словно кто-то шепнул ему на ухо: "Такие мысли рождаются у людей недостаточно целеустремленных. Так ли это? Нет, не верно". Почти машинально он вынул из папки рапорт. В нем значилось девять немецких фамилий с указанием званий. Трое первых были офицерами. "Много думать над жизнью паршивых маловеров… надо иметь много свободного времени". Склонившись над столом, взяв карандаш, он подчеркнул эти фамилии и написал: "Расстрелять! Остальных - в штрафной батальон". Позвонил. Адъютант явился мгновенно.
- Возьмите рапорт генерала Клеппа.
- Слушаюсь.
- Через соответствующие органы дайте ему надлежащий ход.
- Слуш… - адъютант внезапно прикусил нижнюю губу, разобрав слово - "Расстрелять!". Его подавленность не ускользнула от Клейста.
- Ступайте! - зарычал он, выпрямившись.
Адъютант продолжал стоять, сгорбившись, словно ожидая выстрела. Его тонкие губы дрожали. Косточкой скрюченного пальца он указал на слово: "Расстрелять!".
- Кровь арийцев, мой генерал… - прошептал он, с трудом пересиливая судорогу, сдавившую ему горло. Он умолчал, что первый по списку был его племянником.
- В-вы!.. - пронзительно вскрикнул командующий. - Пригните шею, чтобы вашей головы не коснулась веревка!
Адъютант знал - в порыве бешенства Клейст требовал от своих подчиненных слепого выполнения его воли, которая всегда находилась в страшной зависимости от удач или провалов его планов.
Плотнее сжав губы, адъютант поспешно вышел из кабинета, чувствуя, как дрожит у него рука, в которой он нет три смерти.
VIII
Выслушав рапорт командующего 1-й танковой армией, Клейст подал ему руку и сразу же вытянул свои длинные, с пожелтевшей кожей пальцы из потной и липкой ладони Макензена.
- Прошу, генерал, - Клейст указал на глубокое кресло, обитое кожей.
- Я так торопился, чтобы не опоздать к указанному вами часу, - с подчеркнутой почтительностью проговорил Макензен.
- Да, на сей раз вы оказались пунктуальным.
Макензен насторожился. Они оба помолчали с минуту, в упор разглядывая друг друга.
- Вам подали машину на аэродром? Как вас встретили? - спросил Клейст, по-видимому, только для того, чтобы у командующего танковой армией рассеялись недобрые предчувствия.
- Благодарю вас, - слегка поклонившись, проговорил Макензен, заметив, как вздрагивают у Клейста уголки хищного рта. - "Затаил колючий вопрос и держит за зубами". - Я доволен приемом, - ответил он спокойно.
- Я давно вас не вижу, - продолжал Клейст. - Вы, безусловно, понимаете, что я не могу не интересоваться жизнью вверенной вам армии. Она была мне родным детищем. Я нередко вспоминаю наших общих друзей, энтузиастов-солдат, генерал.
- Прежний изумительный энтузиазм наших солдат неузнаваемо видоизменился.
- Когда я передавал вам свою танковую армию, - продолжал Клейст, - я считал вас тогда достойным преемником…
Покраснев, Макензен спросил:
- Есть ли основания для сомнений в этом?
- Да, безусловно, - неопределенно произнес Клейст. - Мы можем разговаривать вполне откровенно, как люди, одинаково влюбленные в одно и то же знакомое им дело. Мы с вами профессионалы-танкисты. Скажите мне, генерал, - постукивая карандашом по карте, разостланной на столе, продолжал он, - будут ли взяты Эльхотовские ворота? Когда, наконец, это дьявольское ущелье будет превращено в дорогу славы отечества?
- Славы? - рассеянно произнес Макензен, отводя взгляд. - Все это очень печально, но на пути через Эльхотовские ворота мы очень далеки от славы.
Клейст насторожился. Он терпеливо ждал чего-то. И только когда он положил в пепельницу недокуренную сигарету, еле заметное подергивание пальцев выдало его раздражение.
- Кстати, - тихо продолжал Макензен, глянув на него, - подобный вопрос следовало бы ставить одновременно как передо мной, так и перед генералом Клеппом, командиром стрелковой дивизии.
- Я продолжаю настаивать на своей прежней точке зрения, - возразил Клейст. - Терская операция прежде всего должна быть осуществлена действиями танковой армии. Вся операция будет танковой, - повторил он. - Поставленная мной задача ведь раньше для вас была ясна!
"Вежливо отрезать путь к отступлению, - подумал Макензен. - Лишает меня права ссылаться на бездействие пехотных частей".
- Позвольте мне, насколько могу, нарисовать ту картину боев, которую я наблюдал?
Лицо Клейста оставалось неподвижным. Но все-таки Макензен заметил, как увеличились морщинистые складки на его выбритом подбородке, покоившемся на жестком воротнике зеленоватого мундира.
- После взятия селения Эльхотова…
- Это было двадцать седьмого сентября, - с иронией подсказал Клейст. - Вас не смущает, что это было очень давно?
- Да, - согласился Макензен. - В садах и на огородах мы установили батареи и некоторую часть танков. С восьми утра мы начинаем свой ежедневный, методичный обстрел противника…
- Этот "обстрел" вы продолжаете уже месяц!
- Мы бросаем танковые батальоны на лобовой штурм. Но увы!.. Русскими пристреляно каждое дерево, каждый камень. Наши войска терпят поражение за поражением. 13-я дивизия истекает кровью…
Шумно поднявшись, Клейст произнес:
- Все, о чем вы говорите, известно давным-давно. Скажите мне, генерал, что вы думаете по поводу возможности и целесообразности дальнейшего штурма этих "ворот"?
"Вот он, этот вопрос", - мучительно думал Макензен. Он смотрел на Клейста немигающими глазами. Однако характеру генерала была присуща некоторая лихость. И он не заставил генерал-полковника хмурить и без того насупленные брови.
- Татартупское ущелье уже поглотило вагоны боеприпасов, десятки танков, сотни солдат.
- Да? - равнодушно проговорил Клейст.
- Я опасаюсь, что дальнейший штурм не принесет тех результатов, на которые мы рассчитываем.
- Что же вы предлагаете?
Генерал Макензен произнес неуверенно:
- Цель не стоит затраченных средств.
- Вот как! - лицо Клейста выразило изумление. - А задумывались вы над тем, какими средствами должна будет располагать немецкая армия, чтобы одолеть путь от Сталинграда до Москвы?
На этот раз в тоне Клейста генерал Макензен расслышал тоску всеми покинутого человека. И это вызвало у Макензена злорадное чувство: "Слопал же ты фельдмаршала Листа, а почему я должен заботиться о твоем настроении?" - подумал он. Хотя основной целью гитлеровской армии был поход на Москву, но Макензена больше всего интересовали грозненские нефтепромыслы, в которых он лично был заинтересован. Он сказал:
- Средство для дальнейшей войны - нефть. Но чем дольше мы будем идти этим путем, тем дальше мы будем от цели.
- Я вынужден, генерал, повторить прежний вопрос: что же вы посоветуете мне?
- Наше упорство достойно лучшего применения, - осмелев, откровенно сказал Макензен. - Нужно искать новых путей прорыва к Грозному.
- Подскажите! - предложил Клейст почти рассеянно, так как в эти самые минуты у него дозревало твердое убеждение, что сражение за Эльхотовские ворота проиграно. - Я охотно уступаю вам инициативу выбора нового пути прорыва к Владикавказу. Если предложение ваше окажется разумным, можете рассчитывать на крест с дубовыми листьями.
Макензен выслушал эти слова с чувством неловкости.
Мысленно он ответил: "Не сулите мне лавры, не такой уж я дурак, чтобы в случае неудачи часть ответственности взять на себя". Склонив голову, он молчал.
Поняв, что у Макензена происходит внутренняя борьба между желанием отличиться и страхом, Клейст спросил прямо:
- Вы опасаетесь ответственности?
От воспаленных глаз по всему лицу Клейста побежали насмешливые морщинки. Помолчав некоторое время, он сказал:
- То, чего вы боитесь, гипнотизирует вас!
- Нет, я не настолько слабоволен, однако я обескуражен нашими неудачами, - сказал Макензен голосом робкого протеста.
Брови Клейста сошлись у переносицы.
- Я полагаю, вы сознаете, генерал, что у меня есть основания исправить вашу обмолвку: "Наши неудачи!..". Это неудачи ваши! - И, желая смягчить эту резкость, добавил: - Но все это вы значительно преувеличиваете…
Он встал и, выпрямившись, отступил на шаг. С дряблого лица исчезла тень усмешки. Генерал Макензен, потный и красный, вытянулся перед ним.
- Я принял решение, - строго продолжал Клейст. - Прорыв обороны русских произвести правее Эльхотовских ворот. - Он подошел к столу, указывая на карту. - Смотрите! Узкая полоса междугорья. Она простирается у подножья черных Кавказских гор. Этот коридор из Кабарды выведет ваши 13-ю и 23-ю танковые дивизии в районы Алагир, Ардон, Саниба и, наконец, к осетинскому населенному пункту - Гизель. А впереди - шесть километров ровной низменности до Владикавказа. Считая верхний Терек, это будет последний рубеж перед Грозным. Ваше мнение, генерал?
Генерал Макензен чувствовал непрочность рискованного замысла Клейста. Он не терял из виду той реальной мощи русских, которая затормозила движение танковой армии. Но на что-то надо было решаться, наконец.
- Вы исключительно точно предначертали путь нашей победы! - почти воскликнул он. - Но позвольте сделать замечание?
- Да, я слушаю вас, - самодовольно разрешил Клейст.
- А если русские выйдут из Татартупского ущелья, ударят нам с тыла и закроют коридор прорыва? Отрежут наши тылы? Тогда…
- Чепуха! Выход из ущелья закроет дивизия Клеппа. К тому же у русских недостаточно средств, чтобы рискнуть на такой шаг. Они не успеют перегруппировать свои войска. Подобно раскаленному железу мы вонзимся в город Владикавказ.
После короткой паузы он пообещал: