- Потерпи немного. Никак не получается… крепкая… черт!-Тхэ Ха снова принялся за веревку. Наконец старик с облегчением вздохнул и развел в сторону затекшие руки. Через некоторое время оказались свободными и руки Тхэ Ха. Старик довольно быстро распутал узел.
Тхэ Ха ощупал живот Кима. Его ладонь покрылась липкой теплой кровью.
- Наверно, умру… Дышать тяжело, - грустно сказал Ким. И никто сейчас бы не узнал в нем того шахтера, богатырскому здоровью которого еще недавно завидовали его товарищи.
- Крепись, отец. Ты ведь не из слабых.
Кромешная тьма и жуткая тишина угнетали. Отчетливо слышно было падение каждой капли воды, сочившейся с потолка и стен. Здесь, в этих забоях и штреках провели они оба не один час и не один год. И вот теперь эти черные стены превратились для них в западню. Многое видели эти черные стены. И радость и слезы. Ким помнит: раньше нередки были случаи обвалов. Многие товарищи нашли здесь могилу. "Неужели и я? - подумал старик. - Но ведь не все погибали. Иным удавалось выбраться". Мелькнула слабая надежда. Боль утихала. Главное - спастись, выбраться наверх любой ценой.
- А ведь говорят, что даже если небо обрушится, и то можно спастись, - задумчиво сказал старик и нащупал руку товарища.
- Конечно, - поспешил поддержать его Тхэ Ха, - выкарабкаемся, вот увидишь! Отведу тебя в больницу.
Тхэ Ха понимал, что это не так-то просто, но ничего другого не мог сказать.
- В больницу, говоришь? Где там! Весь мир перевернулся вверх дном, теперь не до лечения… Что же сталось с Ен Хеном?-вдруг вспомнил он о товарище.
- Убили…
- Ты видел точно?
- Видел. Упал и больше не шелохнулся.
Откуда-то потянуло дымом. И тут сразу же старик оживился, заговорил возбужденно:
- Хм, вот дураки… Думают, отсюда выкурить нас дымом - деваться, мол будет некуда. Разве не знает человек, проведший всю жизнь в этой яме, выхода из нее?! Они совсем ошалели. Мы по дыму и пойдем. Он нас выведет из этой ямы. Пойдем скорей.
Он первым приподнялся и пополз. Тхэ Ха догнал старика, помог ему встать, и они пошли вместе, держась за руки. Этот забой совсем был незнаком Тхэ Ха.
- Прошли сто шагов? - спросил Ким и остановился.
- Вроде бы…
- Тогда здесь начинается дуга. Слева, - с трудом проговорил старик, превозмогая усилившуюся боль в животе. И действительно, скоро они обнаружили поворот. - Ну вот, что я говорил? Значит, верно идем. Пройдем дугу, а там еще шагов семьдесят.
Они без труда нашли узкий лаз в конце забоя. Тхэ Ха подсадил старика, и тот, подобно мыши, скользнул в небольшое отверстие. Тхэ Ха не представлял себе, как оно образовалось и для чего служило раньше. Скорей всего осталось после обвала. Он вспомнил, что несколько лет назад здесь погибло пять шахтеров. С каждым движением все учащенней становилось дыхание старика. Наконец он со стоном упал на бревно. Тхэ Ха прилег рядом, тоже не имея сил двигаться дальше. Нестерпимо хотелось пить.
Сознание притупилось. Разом навалился сон.
Они спали долго. Их разбудил глухой звук взрыва. Сердце тревожно сжалось.
- Где это, отец?-испуганно шепнул Тхэ Ха над самым ухом Кима.
- Наверное, у входа в штольню. Порази их молния, гадов!
Оба прислушались. По-прежнему мерно капала вода с потолка, внизу журчал ручеек. Шум где-то совсем рядом заставил вздрогнуть. Это от стены отвалилась после взрыва глыба породы и упала в лужу. Сколько же прошло времени?
- Пойдем, отец.
- Надо идти… Все тело будто свинцовое… Сдохну - не велика беда… Ты должен жить. Бери влево, - старик попробовал встать, но не устоял и повалился. Где-то опять грохнул взрыв. На этот раз одновременно в нескольких направлениях понеслось эхо. Земля задрожала, как испуганный олень, попавший в западню. Посыпались вниз глыбы земли и угля, с гулом ударяясь о пол забоя. С шумом грохнулось что-то невдалеке.
- Вот тебе и выход, завалили, сволочи!
Тхэ Ха и старик пробрались в четвертый забой. Обшарив его, они увидели, что оправдались их самые худшие предположения. Он тоже завален. Тхэ Ха впал в отчаяние. "Неужели так и придется погибать в этом подземелье? Нет, этого не может, не должно быть. Я еще слишком молод, чтобы умирать". Тхэ Ха заставил старика подняться. Снова тронулись в путь. Все повторялось - грязь, острые выступы угля, беспроглядная темень. Пятый забой тоже был заброшенным. Здесь уж лет семь-восемь не ступала нога человека. А что сейчас там, наверху? День или ночь? Старик слабел, теряя веру в спасение. Тхэ Ха чувствовал безумную усталость. Но с еще большим упорством тащил Кима вперед.
- И что ты за человек, Тхэ Ха? Брось меня, ступай один, - просил Ким, едва передвигаясь. Ты должен жить. И выберешься. Ведь устанешь ты из-за меня. Мне уже пришел конец… Не спеши. Хорошо обдумай… Может быть, и седьмой забой завален, но все-таки выход должен быть… Должен.
- Найдем, отец… Потерпи… Не падай духом… Давай ко мне на спину… - Тхэ Ха не договорил и сам упал в изнеможении.
- Судьба, сынок! - вздохнул старик и огляделся вокруг. - Здесь схоронен и твой отец.
- Здесь?! - изумился Тхэ Ха, и вдруг страшные воспоминания встряхнули его. "Да ведь и в самом деле отца засыпало в пятом забое".
- Да, здесь… Я был рядом, тоже думал о смерти, но, видишь, бог спас… Просто чудом уцелел…
Старик дальше не мог говорить. Нахлынули воспоминания. Вспомнилась вся жизнь, самое главное - это было здесь, в шахте, в поселке…
- Твой отец был упрямым… Работал как вол. А жили кое-как. Едва перебивались. А потом… Обвал…
- Пойдем скорее, скорее!-Тхэ Ха стало не по себе от его рассказа. Старик лежал без движения. Тхэ Ха с силой поднял его, поставил на ноги. Но он едва держался и опять сполз на землю. Тхэ Ха ничего не мог поделать. Жизнь покидала старика. Он дернулся всем телом и затих. Теперь уже навсегда.
Тхэ Ха продолжал путь один. Кругом жуткая, пугающая темнота. Только монотонный звук падающих капель. Нестерпимая боль сдавила грудь. Тхэ Ха вернулся, обнял тело старика и зарыдал. "Теперь очередь за мной", - подумал он, и слезы с новой силой полились по щекам. Страх вдруг цепко схватил его за горло. Он не понял, что с ним было дальше. То ли во сне, то ли наяву неожиданно вспыхнул пучок света. Обезумев, он закричал:
- Мама!
Тхэ Ха бежал вперед, падал, вставал и снова бежал. Потом споткнулся о бревно, упал и больно ударился лбом. В полузабытьи он долго звал:
- Товарищ Чун О!
- Товарищ директор!
Глава 14
Чон Ок проснулась от холода, сковавшего все тело.
Солнце еще не взошло - очевидно, она не проспала и двух часов. Из зарослей смородины и молодого ельника доносился мужской храп. Чон Ок попыталась снова уснуть, натянула одеяло на голову, подложила ладонь под щеку. Кругом стояла тишина - война шла где-то стороной. Заплакала тоскливо кукушка. Ей откликнулась другая. Мальчик обнял ручонками шею Чон Ок и приник к ней, как к матери. Только сейчас она вспомнила, что рядом малыш-сирота, и заботливо укрыла его одеялом. Тоскливые крики кукушек вернули Чон Ок к грустным мыслям, от которых она все время пыталась уйти. Ей вдруг почудилось, что это ее зовет Тхэ Ха. Воспоминания овладели девушкой. Сердце забилось учащенно, точно у маленькой птички, попавшей в когти орлу. Тревога за Тхэ Ха росла с каждым днем, а теперь она стала просто нестерпимой. Захотелось "уда-то бежать, искать его. Но где? Чон Ок отбросила от лица одеяло. С неба глядели звезды тысячами блестящих глаз. Подобно слабой пелене тумана, пролегла полоса Млечного Пути.
Когда-то в седьмой вечер июля мать рассказывала ей о Млечном Пути историю. "На небе жили юноша, по имени Кен У, и девушка Чик Нё. Они любили друг друга. Но об этом узнал злой демон. Он бросил их обоих в темницу. Они все равно были рядом и могли встречаться. Тогда злой демон образовал широкую и глубокую реку - Млечный Путь, по одну сторону поместил Кен У, а по другую - его любимую девушку. Теперь они, казалось, были разлучены навсегда. Увидев их горе, сорока и галка решили им помочь. Они каждый седьмой вечер июля перекидывали мост через Млечный Путь, и возлюбленные снова могли встречаться. Но только раз в год, в этот день. Они долго тосковали, а когда встречались, то плакали, и оттого на земле лил дождь. Поэтому в седьмой день июля всегда шел дождь, даже если до этого была ясная погода".
- А почему злился демон?-спрашивала Чон Ок, подперев подбородок рукой и внимательно слушая рассказ матери.
- Злился потому, что Кен У и Чик Нё любили друг друга.
- А это плохо, что любили?
- Злой демон боялся любви и потому сердился, старался помешать.
И Чон Ок невзлюбила злого демона. Когда ее взяли в дом "младшей невесткой", она частенько уходила на опушку леса и оттуда смотрела на Млечный Путь. В такие минуты она представляла себя на месте несчастной девушки Чик Нё. И как той девушке помогали сорока и галка, перекидывая мост к ее любимому, так и для самой Чон Ок таким мостиком казался путь на шахту. Об этом она всегда вспоминала, когда ей доводилось идти на шахту по каким-либо делам. С годами она поняла, что рассказ матери всего-навсего легенда, но навсегда в ее сознании Млечный Путь остался связанным с разлукой и невысказанной любовью.
С тех пор как Чон Ок полюбила Тхэ Ха, полюбила в первый раз в своей жизни, она стала еще чаще смотреть на Млечный Путь… Как сейчас помнит она тот день, когда собирала пахучие цветы чиндалле, а из окон шахтерского клуба доносились возбужденные молодые голоса. Шло собрание членов Минчхона. И она пришла на это собрание. В первый раз. Выступал парень с добродушным открытым лицом. Он рассказывал о своей работе. Говорил горячо, с задором, то и дело ослепляя Чон Ок белозубой улыбкой. Это был Тхэ Ха. Она узнала в нем того мальчика, с которым в детстве не раз собирала чиндалле, делала из песка лепешки, бегала наперегонки и потому-то вдруг покраснела. После собрания Тхэ Ха подошел к ней.
- Я Тхэ Ха, помните?-приветливо представился он.
Чон Ок обрадовалась встрече и протянула ему руку.
- Вы очень изменились. Просто не узнать, - с улыбкой продолжал он.
- Вы тоже, - улыбнулась Чон Ок и по обычаю прикрыла ладонью рот.
Она растерялась, не зная, о чем говорить дальше. Они вышли на улицу, миновали дом Тхэ Ха, подошли к ручью, но он и не думал возвращаться. Перебрались по камням через ручей и молча пошли дорогой среди поля. Весь поселок уже погрузился в темноту, свет горел только в бывшем доме "старого борова".
- Помните, как мы этой дорогой бегали в школу? Вы были на один класс моложе, верно?-спросил он, когда они подошли к зданию Народного комитета поселка.
- Почему же не помню? Там, на склоне сопки, много цветов…
Так шли они, вспоминая свое детство.
- Вам пора. Уже поздно. Я теперь живу вот здесь, - сказала она, когда они подошли к дому директора школы.
В тот день Чон Ок долго не могла заснуть. А потом они стали часто встречаться в клубе Минчхона. И с каждым днем все сильнее привязывались друг к другу. И Чон Ок поняла, что это не просто товарищеская дружба, а какое-то новое, незнакомое чувство, заставлявшее ее страдать, если она долго не виделась с Тхэ Ха. То же самое испытывал и он, боясь даже наедине с собой быть до конца откровенным, признаться, что это любовь.
Так миновала весна, пришло лето. Как-то вечером они возвращались с собрания молодежи уезда. До дома было далеко, а они не прошли и половины пути. Тхэ Ха предложил отдохнуть. Присели, усталые, на берегу небольшой речушки.
- Чон Ок!-нарушил молчание Тхэ Ха.
Чон Ок почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.
- Да…
- Чон Ок! - снова проговорил взволнованный голос.
- Говорите, я вас слушаю… - едва слышно ответила она, предчувствуя, что сейчас произойдет что-то очень важное.
- Я давно собирался сказать… но не решался… не мог. Честное слово… Я люблю тебя!-вдруг выпалил он. Последние слова прозвучали не как нежное признание, а скорее напоминали долго сдерживаемую обиду.
Чон Ок молчала, задумчиво глядя на журчащую по камням воду. Она, казалось, ничего не слышала.
- Как же мне быть, Чон Ок?
- Я не могу вас любить… Я этого недостойна.
- Нет, это я недостоин… недостоин тебя, - с жаром возразил Тхэ Ха и тут понял, что вдруг перешел на "ты". - Я рабочий, а ты… Но мне трудно без тебя… так трудно… - и он крепче сжал ее руку.
- Не надо таких слов. Мы ведь друзья с детства, хорошо знаем друг друга. Но потом я стала… "невесткой"… Самой было противно так называться… Убежала… Но достойна ли я после этого быть твоей женой?-Чон Ок уронила голову на колени, готовая разрыдаться.
- Разве твоя вина?…
- Конечно, но люди будут говорить…
- Но это же предрассудки… предрассудки!… - как в бреду повторял Тхэ Ха.
- Нет, ты подумай…
- Я думаю о тебе все время. С той минуты, помнишь, когда мы встретились… И больше ничего не хочу знать. Я буду любить тебя всю жизнь!
- Тогда, значит, я очень счастливая, - тихо проговорила Чон Ок.
- Верь мне… Всю жизнь…-он нежно поцеловал ее.
Чон Ок смотрела на Млечный Путь глазами, полными счастливых слез. Звезды, которые ей казались холодными и жестокими, теперь улыбались… Так, сплетя руки, они сидели еще долго, забыв о времени, обо всем… Мечта о счастье, о новой жизни унесла их далеко-далеко.
А потом дни полетели с невероятной быстротой, заполненные счастьем и надеждами. В поселке знали об их дружбе. Товарищи нет-нет, да и отпустят колкую шутку, заставляя Чон Ок краснеть до кончиков ушей. Но каждый раз она успокаивала себя тем, что на всей шахте нет никого счастливее ее…
И вот теперь Чон Ок казалось, что Млечный Путь разделяет не Кен У и Чик Нё, а ее и Тхэ Ха. Кукушка куковала то где-то далеко, то совсем рядом. О чем она хочет сказать Чон Ок своей печальной песней? Неужели с Тхэ Ха случилась беда? Нет, этого быть не может.
Но тревожное чувство не покидало ее. Все эти дни Чон Ок мысленно не расставалась с Тхэ Ха. Взбиралась ли по горным кручам, обдирая руки в кровь, переправлялась ли вброд через реку, она думала о возлюбленном, - как ему тоже приходится трудно, сколько опасностей его ждет на каждом шагу. Но больше всего Чон Ок мучила мысль, что дороги перерезаны и сюда добраться будет очень нелегко. Враг всюду.
На каждом привале Чон Ок всматривалась в лица, ждала, искала Тхэ Ха, но не находила. Отряд спешил, короткие передышки и снова в путь. Все приходило в движение. Все держались и шли вместе… А как он там, один?
Заплакал малыш, и Чон Ок оторвалась от своих мыслей.
- Не плачь мой мальчик… - она обняла сиротку, укутала одеялом. - Не плачь, мама завтра придет.
Проснулась Сон Хи:
- Не надо, а то тигр услышит и придет. Скажет, кто это здесь шумит, не дает мне спать.
- Слезами горю не поможешь, мой милый, - Чон Ок вытерла мальчику мокрые щеки.
Вскоре все стихло. Только не умолкали кукушки, продолжая свой грустный перепев. Чон Ок смотрела на мальчика, и по щекам покатились крупные слезы. Вот и ему приходится терпеть то, что не под силу взрослым. Холод, непомерно тяжелый путь, где на каждом шагу подстерегает смерть. И он в свои пять лет понимает всю опасность. Смолк, съежился в комочек. Тигр… Если бы только он… тогда нечего было бы бояться… Чон Ок вспомнила, как мальчик попросился на руки к "другому дяде", видя, что тот, кто его нес, устал. Нежность к этому маленькому комочку жизни захватила ее всю… Людям было нелегко самим, но они несли мальчугана. Он напоминал им о покинутых семьях, вот о таких же маленьких сыновьях и братьях, и они несли его заботливо, с неистощимой любовью в сердце.
Глава 15
Сколько он лежал в грязи и воде, Тхэ Ха не помнил. Постепенно улеглось отчаяние. Вспомнились последние слова старика Кима о том, что нужно взять себя в руки, действовать обдуманно, не горячиться. Надо во что бы то ни стало выжить. Тхэ Ха встал и медленно побрел вперед.
Тело дрожало, как в лихорадке. Ноги едва слушались. Что же произошло? Позади черная темнота. Впереди - тоже. Мозг сверлила мысль: "Только вперед, здесь смерть, гибель, надо идти, двигаться".
Но куда? Ведь он все время шел, но конца не видно. Где же спасительный выход? Шахта стала ловушкой, это он хорошо понимал. Может быть, он идет не в том направлении? Вернуться или идти только вперед? Что же делать?
Надо попытаться найти шестой забой и там лазейку наверх. Он снова пожалел, что рядом нет старика Кима. "А что, если пойти на запах взрывчатки?" - молнией сверкнула догадка. В шестом забое продолжались работы до самого последнего дня, когда началась эвакуация шахты.
Тхэ Ха решительно тронулся в путь. Шел долго и наконец уперся в стену. Повернул назад, ощупывая каждый уступ. Но скоро опять наткнулся на препятствие.
Сколько же вот так придется блуждать? И тут в спертом смердящем гнилью воздухе он неожиданно уловил какой-то знакомый запах. Да, здесь недавно был взрыв. Тхэ Ха вскоре обнаружил небольшую лазейку. Вот он, путь в шестой забой! Подобно лучу утреннего солнца, сверкнула надежда. "Там спасение!" - радостно заколотилось сердце. В шестом забое ему все знакомо. Ведь он сам там работал и в последний день взрывал.
Отдохнув и собравшись с силами, Тхэ Ха полез в узкую щель, которая вела в забой. Спрыгнул вниз, прошел несколько шагов и наткнулся на вагонетку, полную угля.
Взял комок, подбросил в руке. Тяжелый. "Вагонетка Ки Хо, - с радостью подумал он. - Вот если бы он был сейчас здесь, тогда бы!… Что тогда бы?" Он присел на вагонетку, задумался. Думал о людях, с которыми здесь работал, шутил, иногда и ссорился…
Заросший щетиной, всегда задыхающийся от кашля, знакомый с каждым уголком шахты старый мастер… Он чем-то напоминал Тхэ Ха его отца… Ки Бок, с сердитым видом вгрызавшийся отбойным молотком в сверкающую стену угля… Ки Хо, который, весело насвистывая, мчался вниз с вереницей своих вагонеток… А вот всегда сосредоточенный и задумчивый Док Чун, словно дятел, долбит своим топориком стойки креплений. Вот богатырь Сок… Бывало, сойдет с рельс вагонетка, он не зовет на помощь товарища, сам упрется в стену и один взгромоздит тяжелую вагонетку на место, да еще подтолкнет, чтобы догнала остальные.
Где они все, эти дорогие сердцу люди? Пробираются горными тропами или готовятся к грядущим боям? А Чон Ок? Где она? О чем сейчас думает? Уж не плачет ли о нем, как об ушедшем из жизни?… Пусть он умрет, но она должна быть счастлива.
- Нет, и я должен жить. Должен. Мы еще будем вместе, Чон Ок!
Он стиснул зубы и упорно зашагал вперед.
Тхэ Ха шел напрямик, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться о куски угля. До поворота было не больше ста метров. Но они тянулись, как тысяча ли. Силы покидали его. Еще один метр. Потом еще. Почудилось, что где-то ухнул взрыв. Тхэ Ха припал к земле ухом. Тело не повиновалось, отяжелело.