Хрущевым все это время только и думали о том, как бы ему помочь. Дружинину очень хотелось
горячо поблагодарить их всех, сказать о том, что наболело, раскрыть перед ними душу. Но он не смог
справиться с волнением и сумел лишь вымолвить дрожащими губами: - Спасибо, товарищи... - Он
выбежал из зала заседаний, чмокнул в щеку изумленную до крайности "Крупскую" и был таков...
* * *
...Анна Семеновна и Виктор ожидали его дома. Чтобы чем-то отвлечь себя, она занялась штопкой.
А Виктор изо всех сил старался понять смысл давным-давно знакомых ему страниц "Трех
мушкетеров . Эта книга в то время часто выручала его, унося в далекий, полный приключений мир
отважных и благородных людей, совершающих дерзкие подвиги во имя справедливости, любви и
дружбы. Но в этот вечер он не понимал читаемых строк. В конце концов он задремал.
Анна Семеновна тоже задремала. Ей грезилось, что Георгий Николаевич, крепко прижав ее в себе,
кружил по огромному залу Военной Академии... У нее распустилась коса и пылали щеки. Она
никогда не танцевала с таким наслаждением. В зале никого не было. Только они. И где-то На хорах -
духовой оркестр. Кружа ее по залу, он провел ладонью по ее влажному лбу: - Устала?
- Нет, нет! Еще!...
- Устала! - сказал он и погладил ее по голове. Она открыла глаза. Он стоял рядом.
- Устала ждать? - спросил он.
Она огляделась, вздохнула и тихо проговорила:
- О, господи, ты меня совсем закружил в вальсе.
- В вальсе? - удивился он.
Она встала, положа ему руки на плечи:
- Я сейчас видела чудесный сон. Мы с тобой в зале старой академии танцевали полонез. Тот
самый, помнишь?
Георгий Николаевич подхватил ее и стал кружить по комнате. Она перебирала в воздухе ногами и
весело говорила: - Тихо, тихо. Его разбудишь.
Но Виктор давно не спал и все слышал и видел. Стоял в дверях и еле сдерживал радость. Она
спрашивала: - Ну? Ну говори же, ужасный человек! Ну как там?
Она уже обо всем догадалась, но требовала, чтобы он ей все .рассказал по порядку. А он, улыбаясь,
носил ее по комнате и молчал, отворачивая лицо от ее просящих ладоней. По их щекам катились
слезы. Наконец он опустил ее на пол и сказал: - Иди к Погосьянам, одолжи денег. Закатим завтра
пир! У нас сегодня... Рождество... Хрущеве.
* * *
Возвращение Дружинина на завод произвело там впечатление грома среди ясного неба. Случай по
тем временам был и в самом деле необычный. Большинство радовалось: "разобрались где надо и
поступили по совести, недаром товарищ Сталин говорил о бездушном отношении к людям". Кое-кто,
из числа бдительных, многозначительно помалкивали. Исполняющий обязанности директора завода,
главный инженер, здороваясь с Дружининым в его бывшем кабинете, опустил глаза: - Извините,
Георгий Николаевич, бес попутал. Но ведь сам понимаешь... какая была ситуация... В душе я всегда
считал, что ты ни в чем не виноват. А теперь, поверь, я с преогромным удовольствием займу свое
прежнее место. - "А как голоснул бы я на его месте? - думал потом Дружинин. И, отвечая себе на
этот вопрос, решил: "Если бы я голоснул как он, за компанию", я бы перестал быть самим собой ". И
тут же подумал, что сейчас перестали быть самими собой почти все. "Откуда такое стадное чувство?
- размышлял он, - неужели прав Сталин, который, говорят, где-то в узком кругу за фужером
"Хванчкары", высказал мысль о том, что русский человек по своей природе "царист", то есть,
другими словами, человек, молящийся богу на небе и царю на земле. Но ведь этот "царист" совершил
Великую революцию и, совершая ее, распевал на всю Россию миллионами глоток "Никто не даст нам
избавленья - ни бог. ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой . -
Нет, он не "царист", он - бунтарь! Но куда подевался его бунтарский дух?": - В последнее время
ему на память часто приходила прочитанная еще в студенческие годы фраза из книжки известного
французского просветителя о том, что мало совершить революцию, необходимо, чтобы народ, ее
свершивший, был достоин этой революции. - "Неужели мы оказались недостойными Октября, -
думал он, - неужели был прав Плеханов?!". - Но здесь Дружинин обрывал себя, мысленно обзывая
жалким ревизионистом...
Дружинину не давала покоя и другая навязчивая мысль:
- Почему, все-таки, меня не арестовали? - гадал он, - почему восстановили во всех правах?
Может быть, мы не знаем чего-то очень важного, а именно там "собака зарыта" и причина всей
трагедии? Может быть и в самом деле существовал заговор лично против Сталина с целью свергнуть
его с поста генсека? А он за это мстит, рубит направо и налево? Но тогда почему на процессах " враги
народа" не говорят всю правду, а сами обливают себя грязью"?. - Этого он объяснить себе никак не
мог. А когда Дружинин вспоминал ночную исповедь Яна, который не мог бы не знать о таком
заговоре и мысленно видел "заговорщиков " Ноделей, он понимал, что его домысел не стоит и
ломаного гроша. И все же причина его реабилитации не давала ему покоя. - Как думаешь, Анюта,
почему меня тогда не тронули? - спросил он жену. Она пожала плечами: - Думаю, что ты родился в
сорочке. - А Васин? - спросил он. - Очевидно, Васин такой же счастливчик. - А ты с Витькой
тоже - в сорочке? - усмехнулся Георгий. - Что ты этим хочешь сказать? - насторожилась она, -
уж не хочешь ли ты сказать, что Ян...
- Если б я знал! - перебил он ее, тяжело вздохнув, - если бы я только знал, что я этим хочу
сказать. Если б я знал!..
* * *
Вскоре был арестован многолетний друг Дружинина, однокашник его по учебе в военной академии
- бывший комбриг Чапаевской дивизии, а после гибели Чапаева ее командир, заместитель
командующего Приволжским военным округом комкор Иван Кутяков.
Потрясенные и удрученные этой новой страшной вестью супруги Дружинины проговорили тогда
почти всю ночь. Говорили о Кутякове, вспоминали свою молодость, старых друзей. - Да.., - грустно
покачал головой Георгий, - иных уж нет, а те далече...
- А помнишь, как в общежитии Академии ты познакомил меня и Зиночку Милютину с
Кутяковым? - спросила Анна.
- Конечно помню, - тихо сказал Георгий. - Это было в его комнате, где он жил вместе с
комдивом Федько...
- Точно, - кивнула головой Анна, - он еще мне тогда неожиданно руку поцеловал.
Они помолчали.
- Зиночка была красавицей, Иван в нее сильно тогда влюбился, - вздохнул Георгий.
- Она это знала, - сказала Анна, - но на свидания приходила с опаской, уж очень боялась
старшего брата, который зорко следил за ее нравственностью. Он, кажется, был замом какого-то
наркома...
- Милютин, - сказал Георгий, - крупная личность, тогда он был замнаркомсобеса, а потом стал
премьером всей России - Председателем Малого Совнаркома...
Они опять надолго замолчали.
- Ведь Иван - весь как на ладони, - вздохнул Георгий, - из беднейшей крестьянской семьи,
самородок, герой, честнейший мужик... Он помолчал и положил ладонь на ее руку: - А знаешь,
Анка, я теперь, пожалуй, не удивлюсь, если они и за мной придут. Теперь уж не удивлюсь. -
Перестань! - строго сказала она, - накаркаешь на свою голову. Плюнь три раза. - Он легонько
пожал ее руку. - Ань, а нет ли у нас в буфете чего-нибудь горячительного? Уж больно тошно на
душе. - Помедлив, она поднялась с постели. - Не вставай, я принесу сюда. Пусть Витенька спит.
Ты представляешь, что с ним будет, когда он об этом узнает? Его кумир, герой чапаевец и вдруг
такое... Не надо пока ему знать об этом... Господи, когда же все это кончится? - с этими словами она
на цыпочках вышла в столовую.
* * *
В школе, где учился Витька, в актовом зале сняли портрет маршала Тухачевского и вместо него
повесили картину художника Саврасова Грачи прилетели". В тот день ребята ходили растерянные и
молчаливые, девочки тоже притихли. Все они очень любили Красную Армию и героев гражданской
войны...
* * *
Когда И.С.Кутяков служил в Москве, командуя корпусом в Московском военном округе, он иногда
заезжал к Дружининым. Виктор всегда встречал его с огромной радостью. Он гордился тем, что такой
знаменитый герой дружит с его отцом и что они вместе учились. Особенно он любил слушать, как
здорово они поют любимую песню Чапаева "Что ты кружишь, черный ворон, над моею головой...".
Иногда Виктор просил дядю Ваню рассказать что-нибудь о гражданской войне и когда тот
соглашался, затаив дыхание, слушал его рассказы о Фрунзе, Чапаеве, боевом друге - командире
чапаевской разведки Иване Бубенце...
Услышав о том, что Кутяков арестован, Виктор замотал головой:
- Нет, нет и нет! Этого не может быть! Ведь он - герой гражданской войны, у него три ордена
"Красного знамени"... Как же можно?! Это все равно, что арестовать самого Ворошилова или
Буденного! - Пап! - бросился он к отцу, - ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь! - Георгий
Николаевич развел руками: - Что я могу тебе сказать? Будем считать, что это - злая сплетня или
ужасная ошибка. - Он положил Виктору руку на плечо и тихо проговорил: - Будем так считать!
* * *
В один из февральских дней Гергий Николаевич и Виктор проезжали на служебной "эмке"
Дружинина по центру и увидели большую колонну демонстрантов, которые несли плакаты с
требованием беспощадной кары для презренных врагов народа Бухарина, Рыкова и другихучастников
" блока ". Поглядев в сторону колонны демонстрантов, шофер повернулся к Дружинину:
- Помню, у нас в деревне девки пели частушку:
Я девчоночка не лед,
И пока не спаренна,
Если Рыков не возьмет,
Выйду за Бухарина.
- Теперь по-другому запоют, - усмехнулся он, - верно, Георгий Николаевич?
Дружинин, не отвечая на его вопрос, негромко сказал:
- У нас в Донбассе, на руднике, любимой песней была старая горняцкая - "Он был шахтер,
простой рабочий". Слышал такую?
- Нет, не приходилось, - покачал головой шофер, - я ж родом Владимирский богомаз, у нас
уголек не добывали.
Виктор не слушал разговора отца с шофером. Он, не отрываясь, во все глаза смотрел на грозную
колонну демонстрантов.
* * *
Со временем Дружинин перестал воспринимать происходящее так остро и болезненно, как
прежде. Он лишь вздыхал и помалкивал. Им овладело несвойственное ему дотоле чувство бессилия и
покорности судьбе. В глубине души он понимал, что теряет истинное "я ", но пытался оправдать себя
тем, что так живут теперь все и что один в поле не воин. Одно время он воспрял духом. Это было,
когда объявили о снятии Ежова с поста наркома внутренних дел и назначении на эту должность
Берии. Ему показалось, что это - примета нового времени, что Сталин одумался и пришел конец
репрессиям, что вот-вот начнется массовое освобождение. Но когда, после короткого затишья, были
арестованы маршал Блюхер, командармы Белов и Алкснис, которые недавно сами участвовали в
судилище над Тухачевским и своими бывшими коллегами, он понял, что ничего не понимает и что все
осталось по-прежнему.
* * *
А время было тревожное. В Европе уже бушевала вторая мировая война. Дружинин понимал, что
она не обойдет стороной, что порогом войны не может долго оставаться согласованная с Гитлером
новая западная граница. Он видел свой долг в том, чтобы сделать все, от него зависящее, для
укрепления обороны. Дружинин пропадал на заводе дни и ночи. Это стало теперь для него самым
главным, его воскрешением из небытия. Он вновь обретал себя в этой жизни, а предстоящие тяжелые
испытания считал чуть ли не искуплением...
* * *
Очень любил Виктор праздничные парады на Красной площади. Его отец в майские и ноябрьские
праздники получал пропуск на гостевую трибуну и всегда брал его с собой. Но на майский парад
сорок первого года, когда Виктору уже минуло семнадцать и он получил паспорт, Георгию
Николаевичу пришлось похлопотать о втором пропуске.
И вот они вместе идут светлым майским утром по нарядному и красочно украшенному
Замоскворечью. На фасадах домов - красные флаги, на административных зданиях - портреты
вождей и плакаты. Нарядно одетые люди спешат на свои сборные пункты, настроение у них
праздничное. Уличные репродукторы разносят звуки маршей и песни хора имени Пятницкого. В
голубом высоком небе широкими кругами ходят голуби. Среди них выделяется своими "финтами"
знаменитый замоскворецкий красавец турман по прозвищу Федька Вертун... Сын обратился к отцу:
- Смотри, что выделывает наш Федя.
Они приостановились и, задрав головы, некоторое время любовались свободным, красивым
полетом золотистых от солнечных лучей птиц.
- Чей же этот красавец? - не без тайной зависти спросил отец, который в годы своего
шахтерского детства на донбасском руднике был заядлым голубятником.
- Его гоняет дворник Ахмед, - ответил Виктор, - знаменитый голубятник.
Глядя на замысловатые " кренделя" турмана, Георгий Николаевич задумчиво проговорил:
- Хорош! Артист! Очень хорош! - Они постояли еще немного, наблюдая за полетом голубиной
стаи, и продолжили свой путь на Красную площадь.
У Черниговского переулка им навстречу попался один из школьных приятелей Виктора. Он
приветственно поднял крепко сжатый кулак и весело на всю улицу провозгласил:
- Привет, маркиз! Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Виктор с опаской покосился на отца, а он, провожая насмешливым взглядом паренька, спросил:
- Уж не тебя ли стали так величать?
- Меня, - неохотно проговорил Виктор.
- И ты терпишь?
Виктор промолчал, надеясь, что отец отстанет. Но Георгий Николаевич не унимался:
- Но почему маркиз, а не граф или... князь!
- Уж так получилось, - недовольно пробормотал Виктор и, помолчав, добавил: - Бывают
клички и похуже... А знаешь, как зовут того паренька?
- Как же зовут этого веселого борца за пролетарскую солидарность?
- Халой!
- Халой?! - удивился Георгий Николаевич. - Аппетитная кличка. Но почему же вдруг Халой?
- А потому, что его мать в булочной работает.
Георгий Николаевич расхохотался.
- Ну, в таком разе, ты и впрямь можешь не переживать, маркиз - это, все-таки, звучит. .
* * *
На Красной площади было, как всегда в такие минуты, торжественно и строго. На здании ГУМа
были вывешаны рядом огромные портреты Ленина и Сталина. Трибуны сдержанно гудели, вдоль
ГУМа и Исторического музея застыл четкий строй войск. Без десяти десять на трибуну Мавзолея
поднялись Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович и другие вожди. Когда на Спасской
башне куранты пробили десять ударов, из Кремлевских ворот, верхом на гарцующем рыжем
красавце-скакуне выехал нарком обороны маршал Тимошенко в сопровождении адъютанта. Коротким
галопом они поскакали на середину площади. Навстречу им таким же аллюром скакали
командующий парадом маршал Буденный и его адъютант. Копыта их коней звонко цокали по
брусчатке площади. Напротив Мавзолея всадники остановились. Командующий парадом
отрапортовал, нарком принял рапорт, и они в сопровождении адъютантов начали объезжать строй
войск, поздравляя их с международным праздником трудящихся. В ответ гремело тысячеголосое
красноармейское "ура". Оно перекатывалось от строя к строю непрерывной могучей волной. После
объезда войск Тимошенко поднялся на трибуну Мавзолея и стал читать речь. Началась она, как
всегда, словами: - Товарищи бойцы, командиры и политработники... - И, как всегда, мощные
репродукторы повторили дальним эхом конец фразы: - ботники... И так - после каждой
произнесенной наркомом фразы. Это придавало речи какую-то особую торжественность и
значимость.
Выступление наркома закончилось, в Кремле загремели залпы артиллерийского салюта.
Торжественный марш войск начался.
Как и обычно, парад начался маршем бойцов Московской пролетарской дивизии в касках, с
винтовками наперевес. Потом, безукоризненно держа строй, прошел сводный батальон балтийских
моряков. Ленточки их бескозырок, тельняшки, широкие брюки-клеш живо напоминали волнующие
кадры любимых кинофильмов об Октябрьской революции и гражданской войне - "Балтийцы" и Мы
их Кронштадта".
После прохождения военных училищ и академий площадь замерла. Со стороны Исторического
музея доносся веселый и дробный, как весенний дождь по крыше, перестук копыт и на площади
появились лихие тачанки. Оркестр заиграл мелодию популярной тогда песни о гражданской войне -
"Тачанка". Виктор смотрел на тачанки и ему виделся Василий Иванович Чапаев с рукой, простертой в
сторону идущих в "психическую" атаку белых офицеров-каппелевцев, по которым строчит из
"Максима" знаменитая чапаевская пулеметчица Анка... После тачанок загарцевала на рысях
кавалерия и артиллерия в конных упряжках. Первая батарея - на рыжих конях, вторая - на
вороных, третья - на гнедых.
- Почему разные масти? - спросил Виктор.
- Так всегда было в русской армии, - задумчиво проговорил Георгий Николаевич, - традиция.
- Здорово, да?! - восторженно спросил Виктор.
Дружинин старший промолчал. Он не разделял восторженных чувств сына.
Работая в оборонной промышленности, Дружинин частенько размышлял о необходимости
совершенствовать Красную Армию и ее вооружение. "Ведь всем известно, - думал он, - что в
германской армии кавалерия уже давно перестала играть былую роль, что там сейчас главная ударная
сила - танковые дивизии, ведь еще Тухачевский предлагал такую же реформу у нас... Ведь сам же
Сталин заявил, что современная война - это война моторов. Почему же до сих пор мы гарцуем...? "
Подумал он об этом и сейчас, потому и промолчал. В это время на Красной площади появились
артиллерийские дивизионы и зенитная артиллерия на механической тяге и, наконец, танки. - "Вот
это - другое дело, - подумал Дружинин, - таких бы стальных лошадок наклепать, да побольше".
Парад, как всегда, заканчивался прохождением большого сводного оркестра.
Началась демонстрация.
Виктор привык видеть в голове демонстрации колонну вооруженных московских рабочих и в их
рядах поседевших участников баррикадных боев на Пресне в 1905 году. Впереди колонны всегда
гордо шел со знаменем Моссовета плечистый рабочий с окладистой бородой, одетый во все кожаное,