Воровато просунув в дверь голову, Юсэк окликнул ее. Эсуги вздрогнула. Она не могла ошибиться: это был его голос! Сложив на груди руки, она стала благодарить Будду и клясться, что отныне будет верить только в него. Обернувшись, она увидела Юсэка. Он стоял растерянный и жалкий. Эсуги сама подошла к нему, сама взяла его руку:
- Просила Будду найти тебя, и он нашел! Почему я раньше не подумала о нем? - Она попыталась улыбнуться. Улыбка получилась грустной.
Заметив это, Юсэк спросил:
- Ты огорчена? Но я не уйду. Я искал тебя все это время. А когда нашел… Ты должна сказать правду: зачем ты живешь в доме богатого господина? - Заметив, как ей трудно ответить на этот вопрос, он не стал допытываться, только решительно сказал: - Мы сейчас же уйдем отсюда! Отец тоже ждет тебя.
Эсуги кивнула головой и засмеялась звонко, совсем по-детски. И сама она в эту минуту была той веселой девочкой, какой ее знал Юсэк.
Они вышли из дому, прошли двор. Возле ворот Эсуги остановилась, отняла руку.
- Я не пойду, - сказала она в страхе. - Нет, я не смею уйти.
- Почему? - спросил Юсэк. - Чего ты боишься?
- Мне страшно оставаться здесь, - сказала Эсуги. - Но уйти я тоже не могу. Если я посмею это сделать - моя омони окажется в тюрьме.
К удивлению Эсуги, эти слова не огорчили - обрадовали Юсэка. Он даже подпрыгнул на месте:
- Значит, мой отец сказал правду! А я такое подумал! Прости меня, что плохо о тебе мог подумать. Простишь?
Эсуги кивнула.
- А потом, - не унимался Юсэк, - потом, когда отработаешь долги, ты вернешься к омони?
- Да, Юсэк, - сказала она неуверенно и, чтобы не расплакаться, хотела убежать в дом.
Но Юсэк удержал ее:
- Ты плачешь, Эсуги? Ты что-то таишь от меня?
- Тебе лучше уйти, - сказала она, тревожно глянув на ворота, - Господин ювелир не любит в своем доме чужих.
- А я не уйду, - сказал Юсэк. - Мне тоже не нравится, что ты живешь здесь… может быть, ты сама этого хочешь?
Увидев гневные глаза Эсуги, он сразу успокоился.
- Я пойду, - сказал он, - не сердись, Эсуги.
Она не сердилась. Только не знала, как сказать ему правду о намерении Хэ Пхари. Поймет ли он ее правильно? И времени нет, вот-вот явится хозяин. Или дворник.
- Юсэк, я день и ночь буду молиться Будде, чтобы он дал нам счастья. Чтобы он вернул нас в деревню.
В это время во двор вошел Хэ Пхари.
Он держал в обеих руках кучу коробок и свертков. Увидев незнакомого юношу, переменился в лице, но сдержал себя и весело воскликнул:
- О! В моем доме гость! - Приглядевшись и узнав рикшу, Хэ Пхари обратился к Эсуги: - Не собралась ли юная госпожа куда-нибудь поехать?
Эсуги, пожалуй, меньше ужаснулась бы, увидев в руках Хэ Пхари окровавленную голову, а не эти нарядные коробки.
- Ты смутилась, Эсуги? - сказал Хэ Пхари сдержанно. - Отчего бы это?
- С Юсэком мы жили в одной деревне, - пролепетала она. - Мы дружили… И родители наши тоже…
- Вот как! - удивленно вскинул брови ювелир. - Стало быть, этот рикша - твой старый друг?
- Да, господин, - ответила Эсуги. - Он был в этих краях и зашел…
Хэ Пхари стоял с застывшей улыбкой, поэтому Юсэку показалось, что он не такой уж грозный. Зато Эсуги заметила, как из-под очков, которые хозяин надел, чтобы лучше разглядеть Юсэка, щурились недобрые глаза.
- Я, кажется, об этом юноше кое-что слыхал, - произнес Хэ Пхари нараспев. - Эсуги, ты почему не пригласишь гостя в дом? Угости его чаем. Твой гость - это и мой гость.
- Он торопится… - сказала Эсуги и поглядела на Юсэка с мольбой: ей так хотелось, чтобы он ушел, пока хозяин не раскрыл коробки.
- Да, да, господин, я на улице оставил коляску, - заторопился Юсэк, поняв желание Эсуги.
Хэ Пхари попросил служанку занести в дом коробки, а сам под руку провел Юсэка в переднюю. Бросив к ногам Юсэка тюфяк, он жестом пригласил его сесть и попросил Эсуги, шедшую сзади, принести что-нибудь выпить. Когда она ушла, ювелир опустился рядом с юношей и, остановив внимание на его босых ногах, спросил:
- Давно ты в городе?
- Три года, господин, - ответил Юсэк.
- Три года, - повторил хозяин, думая о чем-то своем. - А Эсуги встретил когда?
- Помните, я привез вас домой…
- Неужели не видел ее раньше? - с удивлением произнес Хэ Пхари.
- Нет, господин. Я ее не мог найти.
- Ты искал ее?
- Да, господин. Я искал ее все эти годы, - сказал Юсэк, проникаясь уважением к добродушному собеседнику.
- Даже так! - снова воскликнул Хэ Пхари. - Должно быть, очень обрадовался, увидев ее?
Юсэк улыбнулся.
- Тогда я что-то не заметил твоей радости, - сказал Хэ Пхари холодно.
- Мне показалось, что Эсуги…
- Вышла замуж?
Юсэк молча кивнул.
- Впрочем, ты не ошибся, - сказал Хэ Пхари спокойно. - Она готовится к свадьбе.
Находясь на кухне, Эсуги подбирала слова, которые бы помогли разжалобить хозяина. Прежде всего следует объяснить ему все как есть, без утайки. И он поймет. Ведь в трудную минуту он помог омони. Она скажет, что его - Хэ Пхари - она тоже любит… Но как бы лучше сказать про любовь к нему? Сказать, что любит, как доброго хозяина? Или как отца?.. А еще поклянется, что будет служить ему до тех пор, пока есть в том надобность.
Держа в руках поднос, она подошла к хозяину, а тот, увидев ее, стал вынимать из коробок разные вещи, восклицая:
- Эсуги, ты погляди на эти вещи! Из-за них я обошел лучшие торговые лавки города! - Вынув из коробки косу, он встряхнул ее: - Красавица без дальби что луна без света! Ее привезли из Японии. А это ожерелье, из натурального жемчуга, доставлено сюда с Мадагаскара! Надеюсь, что ценные украшения дополнят изящество твоего свадебного платья! Ты погляди на него. У тебя закружится голова! Не зря Сакуру считают лучшим портным нашей провинции. Осталось только подобрать из моей коллекции самый ажурный браслет и предстать перед священником!
Эсуги показалось, что хозяин бьет ее этими вещами по глазам. Фигуры Юсэка и Хэ Пхари расплылись, как в замутневшем колодце. С подноса скатились на пол бутылки и чашечки, выпал из рук поднос.
- Тебе не нравятся наряды? - спросил ювелир. - Уверяю - ценнее этих вещей нет в нашем городе. Ты надень платье и взгляни на себя в зеркало! Сам священник упадет к твоим ногам!
В Юсэке словно что-то оборвалось. Еще минуту назад на всей земле не было человека счастливее, чем он. И вдруг все исчезло и потонуло во мгле, словно угасло солнце.
Он попятился к двери.
- Юсэк, это неправда! - вырвалось у Эсуги. - Это неправда! Неправда!
Он обернулся, сказал подавленно:
- Не хотел я верить…
Подбежав к Хэ Пхари и впервые глянув на него дерзко, Эсуги спросила:
- Разве я просила вас покупать эти вещи?
- Я еще не сошел с ума, чтобы без всякого на то согласия выкинуть столько денег! - сказал Хэ Пхари, нахмурившись.
- Я не просила… Я никогда не надену это платье.
Оставаясь спокойным, Хэ Пхари ответил:
- Не пойму, отчего ты, Эсуги, огорчилась. Возможно, тебя смутил этот молодой человек. Но теперь поздно что-то менять. Тем более, что твоя мать дала согласие. - Он повернулся к Юсэку. - А вам, рикша, лучше оставить мой дом.
- Конечно, конечно, - забормотал Юсэк. - Глупый рикша мечтал увезти Эсуги на своей тачке. Разве можно обижаться, если человек хочет ездить в лимузине. Если…
Не договорив, он быстро пошел к выходу. Эсуги бросилась за ним, но Хэ Пхари задвинул перед нею дверь.
- Пустите меня! - взмолилась Эсуги. - Прошу вас, пустите…
- Ты погорячилась, девочка, - сказал Хэ Пхари, придерживая дверь. - Но быстро остынешь, если подумаешь о бедной омони.
- Я все равно уйду, - промолвила Эсуги, бессильно опустив руки. - Уйду к Юсэку.
- Ради бога! - воскликнул Хэ Пхари и, раздвинув двери, показал рукой на калитку: - Иди. Беги за этим жалким человеком, который так легко ушел. Ты еще глупый ребенок. Когда-нибудь узнаешь, что в мире слез гораздо больше, чем улыбок. Но когда ты увидишь этот мир глазами янбани, поймешь его прелести. Небо одарило тебя красотой не для того, чтобы она завяла в лачуге. Не я, а небо дарит тебе счастье.
Зная свою власть над этим маленьким существом, Хэ Пхари старался быть сдержанным. Много красавиц повидал он в свое время, - были такие, что сразу же признавались ему в своих чувствах. Упрямство других склонялось перед его щедростью. Он их плохо помнил. Их лица походили друг на друга, как маски театра Кабуки. А Эсуги? Она соткана из прозрачного тонкого шелка. Ее юное лицо, открытые, ясные глаза сияли такой чистотой, какую способны излучать только настоящие, без примесей, алмазы. Он любил ее и боялся всего, что могло бы помешать женитьбе.
Сегодня, узнав о чувствах молодых людей, Хэ Пхари пал духом. Не ревность, а страх потерять то, что должно принадлежать ему одному, вывел его из равновесия.
- Не могу понять, зачем тебе этот рикша, от которого несет лошадиным потом? - сказал Хэ Пхари, брезгливо скривив рот. - Не могу также понять, почему ты - бедная девушка - безразлична к подаркам? Твой хозяин не такой уж старый, чтобы питать к нему отвращение. К тому же он богат. Ошибаются все, но, к сожалению, не все прозревают вовремя.
Хэ Пхари собрал с пола вещи и, уходя к себе, попросил Эсуги прибрать разбитую посуду.
Служанка покорно кивнула.
С этого дня Хэ Пхари стали одолевать сомнения в девичьей чистоте Эсуги, и он томился этим, как если бы неожиданно обнаружил в своей обширной коллекции фальшивый камень. Он не мог представить, что хранившийся в его тайнике алмаз, который он считал самым бесценным достоянием, был с изъяном, и глядел на Эсуги с той надеждой и трепетом, с какой злополучный банкрот разглядывает последнюю карту в игорном доме. Хэ Пхари решил повременить со свадьбой до той поры, пока не рассеются его подозрения.
Глава седьмая
ЮСЭК ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЕ
1
…Уже далеко остался особняк Хэ Пхари, позади кварталы городских домов и лавки торгашей. Где-то совсем рядом за пустырем - родные лачуги. Юсэк мчался так, как никогда еще не бегал.
Вдруг он остановился, привалился спиной к глинобитной стене. Ярость сжимала грудь, душила его. Он слышал, ощущал, как в венах клокочет кровь. Перед взором то и дело появлялось лицо Эсуги - чужой Эсуги.
Ему казалось, глаза ее смеялись, хохотал Хэ Пхари, и прохожие, и небо, и ветер. И все потому, что босой рикша любит красавицу и хотел, сняв с нее золото и шелка, усадить в свою старую, разбитую тачку. Тачки больше нет - она брошена у входа в особняк. Он никогда не вернется за ней, потому что на этой телеге не добудешь золото. Теперь Юсэк знает, как поступить. Нет, он не затянет петлю на шее, он докажет и ей, и ему, и всем другим, что и рикша может прожить без тачки. Махнет он в Россию к золотым россыпям, станет богатым, как Хэ Пхари! Нет, он станет еще богаче! И тогда… Что скажет Эсуги? И все другие? И этот ожиревший маклер, которому случайно повезло. А отец?.. Он болеет. Тетушка Синай, конечно, присмотрит за ним. Только вот захочет ли она опекать его постоянно, может быть, годы?.. Нужно рассказать ей все, убедить ее. Пообещать подарки, какие ей и во сне не снились! Да и у отца что-то скоплено: хватит им пока…
- Мне нужно посоветоваться с вами, тетушка Синай, - сказал Юсэк хмуро, появившись у соседки. - Но поклянитесь, что отец не узнает о нашем разговоре.
- Кого это ты вздумал предупреждать, - рассердилась женщина, продолжая выскребать со дна котелка пригоревшую кашу. - Совет нужен - выкладывай А Синай решит - болтать про то или нет. Синай не любит без нужды раскрывать свой беззубый рот: красоты в том мало, - и, сердито взглянув на Юсэка, отложила работу. - По лицу вижу - натворил что-то. О горе! Что станет с нами, если и тебя упекут туда же, где мой сын!
- Меня не за что прятать, - сказал Юсэк. - Я хочу уйти из этого города…
- Зачем? - спросила Синай озабоченно. Тебя обидели?
Узнала Синай о привязанности Юсэка к Эсуги и прослезилась. А когда Юсэк во всех подробностях описал свадебный наряд, который принес Хэ Пхари, она сказала:
- Да, да, сынок, так уж ведется в жизни. Тонкая перина мягче десяти толстых циновок. Но ты девушку не вини. Бывает и так - любишь одного, а жить приходится не с тем, кого любишь.
- Вы присмотрите за отцом? - спросил Юсэк. - Вы добрая женщина, и вы согласитесь, я знаю.
- Куда ты все-таки нацелился? - спросила Синай. - Не думай, что рана перестанет кровоточить, если ты окажешься за горами и морями. Только время излечивает раны.
- Я пойду в Россию, - сообщил Юсэк и, увидев, как удивленно присела Синай, повторил упрямо: - Да, да, - в Россию! Я должен доказать, что богатым может стать каждый. - Он стыдливо глянул на Синай и добавил: - Так нужно. А вдруг я найду золото. Тогда и переберемся в особняк. И у нас будут еда и радость…
Синай придвинула к нему миску с ухой из рыбьей головы, сказала озабоченно:
- Мой мальчик, золото не лежит на дороге. Земля его прячет так же глубоко, как человек - чувство. Черсу - мой брат - тоже в свое время ушел в Россию, да так и не вернулся. И других знаю - не докопались до этого песка, погибли. Остались навсегда в чужой земле.
- А я вернусь, - уверил Юсэк. - Ведь погибают не все.
Синай только вздохнула. Находясь в постоянной нужде, она не верила в случайное счастье. Небо распорядилось быть ей нищей до конца своих дней, значит, довольствуйся этим. Брат ее Черсу пошел против судьбы и заслужил возмездие. И с сыном Бонсеком случилось несчастье оттого, что полез доказывать свою правоту. Не верила она в удачу Юсэка, но и не перечила. Не хотела отказывать доброму мальчику, который искал выхода из беды. Последние годы Юсэк заменил ей сына. Не будь его - не с кем было бы обменяться словом. Отец Юсэка болел, и она не лезла к нему с разговорами. А Юсэк часто шутил с нею. Привыкла Синай к нему, привязалась. Конечно, она присмотрит за его отцом. Юсэк обнял ее и, то ли от радости, что он свободен и теперь может исполнить задуманное, то ли от предчувствия скорой разлуки с отцом и с Синай, горько вздохнул.
- Чего уж теперь вздыхать, - сказала она. - Сожми кулаки да разгневайся на небо, чтобы оно не больно-то уж окутывало тебя черными тучами, не заслоняло солнца. А горе слезами не смоешь.
Юсэк с благодарностью поглядел на Синай.
2
Получив согласие тетушки Синай, Юсэк решил, что главное сделано и теперь он может смело отправляться в путь. Но дорог было много, и все они походили одна на другую, как паутина в его лачуге. О России он имел представление самое смутное. Рассказывали, что земля эта с дремучими лесами и болотами, по которым рыщут волки да медведи. И бродят люди с котомками в поисках золота. Нужно было отыскать человека, который побывал в тех краях. Пока он знал только одного - Хэ Пхари. Но нет, он лучше заблудится в тайге, чем ступит на порог особняка маклера. Прошло немало дней, пока Юсэка осенила мысль обратиться к старым рикшам. Эти проныры знают всех своих клиентов, и конечно же среди них найдется кто-то побывавший в России.
А тем временем отец Енсу успел заподозрить неладное и готовился к крупному разговору с сыном.
- Ты почему на расскажешь о своих делах? - спросил он его однажды.
Юсэк насторожился - неужели Синай не сдержала обещания? Впрочем, рано или поздно все равно надо будет сказать отцу правду.
- Где ты оставил коляску? - холодно спросил отец. - Ты одолжил ее кому-нибудь? Или продал?
- Я бросил ее, - признался Юсэк.
- Бросил?!
- Да, - сказал Юсэк твердо. - Я больше не рикша.
- А кто же ты?
- Не знаю.
Отец пристально поглядел ему в глаза:
- Стало быть, Санчир добился своего! Какое счастье - мой сын кэкхо!
Юсэку хотелось признаться, рассказать про Эсуги и Хэ Пхари, что они готовятся к свадьбе. И про то, как ему трудно оставаться в этом городе. Но он боялся, как бы отцу не стало хуже.
- До этого дня я надеялся, что ты будешь верен своему старому отцу, - продолжал Енсу. - Что ты не станешь Собачьим Носом. Как теперь я буду глядеть в глаза соседям?
- Я никогда не стану кэкхо, - заверил Юсэк.
- Не хитри! - перебил его старик. Схватив Юсэка за плечи, он затряс его, словно желая привести в чувство. - Юсэк! Еще не поздно! Вернись к ним, скажи, что ты раздумал! Откажись! Слышишь?..
С трудом высвободившись из цепких рук отца, Юсэк закричал рассерженно:
- Что вы пристали ко мне! И откуда вы взяли, что я иду в жандармы?
- Куда же ты собираешься? - не унимался отец. Не думая о боли в ногах, он быстро поднялся и, схватив за руку Юсэка, потянул к двери. - Ты сейчас же покажешь, где твоя коляска!
- Я бросил ее возле особняка Хэ Пхари, - ответил Юсэк. Признание мгновенно остудило старика.
- Ты опять был в доме маклера?
- Да.
- Ты что-то натворил там?
Юсэк вернулся на ондоль, сел на циновку.
- Когда-то вы говорили, что Эсуги отрабатывает долги.
- Ты узнал другое? - спросил старик с нетерпением.
- Вранье все это! - вспыхнул Юсэк. - Я сам видел, как маклер принес Эсуги свадебное платье и дальби! Я уверен, что в эту минуту они уже стоят перед священником…
- Нет, нет, ты что-то напутал, - рассеянно забормотал Енсу. - Быть того не может… Нет, ты что-то напутал.
- Моя мать питалась слезами и любила вас, - притухшим голосом произнес Юсэк. - Очевидно, не все способны на это. Зачем глотать эту горечь, когда доступны сладкие вина, ароматные напитки…
- Мне надоели твои бредни! - прервал его отец. - Не знаешь ты Эсуги. - Достав из-под циновки трубку и набив ее табаком, он закурил. После смерти жены - это была третья трубка, которую он курил с охотой, глубокими затяжками, не вынимая изо рта. По всему было видно - его одолевали какие-то мысли. Докурив, он достал из кувшина узелок и, держа его в руке, сказал: - Ты никогда не спрашивал, зачем твой отец копит деньги. Ты был всегда голодный, а этот скряга складывал сюда дэны. Ты также не знаешь, для чего он променял фанзу на лачугу. Зачем ему понадобилось перебираться в город и впрягаться в коляску. Нет, не совсем ослеп старик, чтобы не видеть твоих желаний. Складывая в мешочек деньги, он мечтал выкупить Эсуги. Он только мечтал, но не решался забрать ее. Девочке не было бы у нас покойно. У маклера она, по крайней мере, сыта, обута. Да простит меня небо, что на старости поддался рассудку, а не чувству! Отнеси эти деньги маклеру - он отпустит Эсуги.
Отец был неузнаваем. Перед Юсэком сидел другой старик, добрый и благородный, совсем не похожий на того, который еще совсем недавно трясущимися руками складывал в мешочек деньги и жадно оберегал их, гнал от себя лекарей, экономя каждый дэн. Наивный старик! Зря он покинул родную деревню и многие годы, утратив здоровье, таскал по грязи и холодным камням коляску. Он все еще надеется, что маклер за его гроши отпустит Эсуги.
- Спрячьте свои деньги, ободи, - сказал Юсэк. - Они вам самому пригодятся. А я… скоро уйду…
- Уйдешь?!
- Да, ободи. Я пойду искать счастье.