Так Александр стал "лидером" среди нарушителей воинской дисциплины.
3
Еще десять суток ареста Беляк заработал, увеличивая свой рекорд по пребыванию на "губе", ни за что. Просто так. А точнее из-за субботнего вечера, проведенного… с Лидой! Она, сама того не ведая, стала виновницей столь сурового наказания.
А началось все банально просто.
Александр долго не видел девушку. Больше двух недель. На танцах она не появлялась.
Возвращаясь с курсантами после уборки территории, Беляк заглянул на проходную. На контрольно-пропускном пункте дежурил земляк с Уфы. Александр помнил, что у него в записной книжке есть номер домашнего телефона Лиды.
- Можно позвонить? - спросил земляка.
- Только по-быстрому, пока никого нет, - ответил тот.
- Хорошо!
Беляк заглянул в свою записную книжку, набрал нужный номер, в трубке послышались длинные гудки. А потом раздался властный мужской голос:
- Полковник Золоторев слушает!
У Беляка от неожиданности трубка выпала из рук. Полковник Золоторев был начальником политического отдела училища. Александр подхватил трубку и осторожно положил ее на рычажки.
- Спасибо, земляк! - выпалил Александр.
И побежал догонять своих ребят. А в голове вертелись вопросы. Надо же! Кто бы мог подумать? Кем же она, Лида, ему, полковнику Золотореву, грозному начальнику политотдела, доводится? Дочь его? Сестра младшая? Родственница? Все эти вопросы он решил задать ей при первой же встрече.
Через неделю в клубе училища был вечер танцев. Молодежи собралось много. Лида появилась в зале в самом конце вечера. Увидев ее, Беляк поспешил навстречу.
- Привет!
- Привет, Саня, - ответила она с приветливой улыбкой. У Александра стало тепло на душе, он почувствовал, что и Лида рада его видеть, что, может быть, и пришла она на танцы ради короткой встречи с ним…
Оркестр заиграл вальс, и они закружились в танце, ни на кого не обращая внимания, словно только они одни и были в зале.
- Ты мою Зинку здесь не видел?
- А она кто такая? - спросил Александр.
- Сестра старшая! Она тут должна быть со своим Юриком. Он на четвертом курсе.
- Ни ее, ни его не знаю, - признался Александр.
- Познакомлю тебя с ними обязательно, - сказала Лида.
- Потанцуем танго? - предложил Александр, когда оркестр снова заиграл.
- Нет, Саня! Я долго не могу быть, вырвалась всего на полчасика, - пояснила Лида.
- Тогда давай потихоньку сматываться.
- Давай!
А когда вышли и направились к проходной, она спросила:
- Ты мне звонил?
- Нет, - выпалил Александр.
И тут же, устыдившись, признался, что сказал неправду и задал давно вертевшийся на кончике языка вопрос:
- Кем тебе приходится Золоторев?
- Это мой отец, - спокойно ответила Лида и тут же рассмеялась: - Ты, Саня, наверное, растерялся, когда услышал в трубке его голос?
- Да, - признался Александр. - И сразу повесил трубку.
- А надо было просто сказать ему, чтобы подозвал меня. Он не страшный, мой папка! В следующий раз так и говори любому, кто из наших возьмет трубку: пожалуйста, позовите к телефону Лиду. Договорились?
- Договорились, - ответил Беляк.
Встречались они часто. За ротой, в которой служил Александр, была закреплена территория жилого городка, которую курсанты обязаны были содержать в чистоте. Зимой расчищали дорожки, убирали снег, летом - мусор, осенью - опавшие листья. Трудились обычно, после ужина до вечерней проверки. И Лида часто приходила именно в эти часы.
Она все больше и больше нравилась Александру. Нравилось ее ясное лицо, на котором выделялись темные блестящие глаза, во взгляде которых странным образом соединялись тихая задумчивость и веселая насмешка человека, уверенного в себе и знающего себе цену. И эта уверенность нравилась Александру. Он любил людей сильных и самостоятельных.
В конце мая выпала приятная оказия. Командир роты капитан Панков, носивший прозвище "Зорро", отпустил Александра Беляка и Валерия Коноплева в увольнение аж на целые сутки! Валера местный, сызранский, и их, местных, часто отпускали на побывку домой. Беляк заверил капитана, что в городе они будут вести себя прилично, а ночевать он останется у родителей Коноплева.
С Валерой они и отправились на вечер танцев в городской Дом Культуры имени Октября. Там была совсем иная атмосфера - без контроля со стороны офицеров, а сами танцы заканчивались глубоко за полночь. Валера был со своей девушкой, а Александр с Лидой.
Вечер удался. Натанцевались от души и радостно возбужденные проводили Лиду к генеральскому дому в жилом городке.
- А теперь ко мне домой! - повелел Валерий, обнимая за талию свою девушку.
Но на проходной Беляка остановил дневальный:
- Санек! Тебя ищут!
- Кто? - удивился Александр. - Я в законом увольнении на сутки.
- Не знаю! Весь курс подняли на ноги час назад, чтоб тебя разыскать.
Александр и Валерий оторопели. Настороженно переглянулись. Что могло случиться? Никаких грехов за собой Беляк не чувствовал. И в городе, во время увольнения, ничего они не натворили такого, чтоб весь курс поднимать с постели…
- Дуй в казарму! - посоветовал Валерий.
Беляк со всех ног пустился бежать через плац к своей казарме. По длинному коридору в канцелярию, к командиру роты, который всего несколько часов назад подписал ему увольнительную.
В столь поздний час в канцелярии горел свет. Капитан Панков зло ходил по кабинету. Увидев торопливо вошедшего курсанта, выпалил:
- Появился, голубчик?
- Товарищ капитан… - начал докладывать Беляк.
Но разгневанный командир роты резко оборвал его:
- Десять суток ареста! - и тут же, как бы спохватившись, добавил: - От имени командира батальона!
Через несколько минут Александра Беляка на дежурной машине увезли на улицу Советская 54, к массивному зданию, окна которого схвачены решетками, а над входом красуется вывеска "Гауптвахта".
Отправив Александра на "губу", капитан доложил по инстанции о том, что курсант Беляк найден, отправлен на гауптвахту, и дал отбой курсу, распорядившись прекратить поиски и возвратиться в казарму…
Никто не мог разобраться в причинах внезапно возникшей нервозной обстановки. Да офицеры и не стремился докопаться до сути. Отреагировали на приказ быстро и деловито. Нашли, наказали. Все чин чином.
Лишь спустя пару недель Беляку стала известна вся подноготная поднятой шумихи.
В тот злополучный субботний вечер полковник Золоторев заявился домой почти в полночь и в сильном подпитии. О своем загуле он в тот день никого из домашних не предупредил, а жена его Мария Степановна, была женщина властная и с железным характером. Она всю семью держала в своих руках и никому не позволяла такие вольности, даже мужу-полковнику.
Она расстаралась в тот день, с любовью приготовила на обед мужу его любимый украинский борщ, запеченную в тесте рыбу и картофельную запеканку. На кухне ей помогала старшая дочь Зина, любительница вкусно покушать. Время обеда пришло и прошло, наступил вечер, а полковник не появлялся и не давал о себе знать.
Когда же проштрафившийся супруг со слегка затуманенным взором и смиренно-виноватой улыбочкой на лице переступил порог, Мария Степановна выдержала нужное время, позволив своему благоверному закрыть за собой входную дверь. А потом обрушила на него все обиды, накопившиеся за долгие часы ожидания.
Обычно в подобных ситуация полковник терпеливо сносил высказывания жены. Но в этот раз он чуть перебрал, выпитое ударило в голову и придало смелости. Кто главный в семье? Кто командир? Кто и кому должен подчиняться? Началась домашняя разборка, с припоминанием прошлых обид и проступков.
И в самый разгар перебранки, полковник вдруг выяснил, что в такой поздний час его любимой младшей дочери нет дома.
- Где Лида?!
- Нас танцах, - пояснила старшая дочь.
- Сегодня в училище никаких танцев нет! - взревел полковник.
- А она в городском доме культуры.
- Кто ей разрешил?
- Я, - вставила свое веское слова Мария Степановна. - Лиде уже восемнадцать, не сидеть же ей вечно в девках!
В запале, сама того не желая, Мария Степановна обидела еще не замужнюю старшую дочь.
- С кем пошла?! - ревел полковник.
Тут-то Зина и "подсунула свинью" более удачливой и более красивой младшей сестре.
- Да с каким-то курсантом, чемпионом училища.
- Каким таким чемпионом?!
- Так о нем все говорят, - съехидничала Зинаида. - Он больше всех отсидел на "губе"!
- Фамилия?! - взревел полковник.
- Какой-то Белов, Беляков, Беликов… Не знаю точно, но зовут Сашей.
Тут-то и проявил полковник Золоторев всю полноту командирской власти. Всех поднял на ноги.
- Найти и доложить!
А когда в полночь пришла Лида, жизнерадостная, счастливая, веселая, у полковника как-то сразу же спал накал гнева. Тут еще и по телефону ему доложили:
- Курсант Александр Беляк найден и отправлен на гауптвахту!
Это донесение услышала и Лида. Она с тревогой переспросила:
- Кого отправили на гауптвахту? Саню? - вскинула на отца удивленный и разгневанный взгляд: - А за что?!
И перешла в бурное наступление.
Она со слезами на глазах, напомнила отцу, что он, полковник, начальник политотдела училища не мог оградить ее от преследований курсанта по кличке Серый. Что Серый систематически избивал всех парней, которые осмеливались танцевать с ней, что он не давал ей проходу. А теперь, когда появился Саня Беляк, когда он защитил ее в неравной драке, оградил от посягательств, его, честного и храброго, он, ее отец, в благодарность за все это, взял и отправил на гауптвахту!
- Приказ отменить не могу! При всем желании, - сказал полковник и, положив руку на вздрагивающее от плача плечо дочери, добавил. - Выйдет, тогда разберемся!
Через десять дней Беляка, отбывшего наказание, привезли в училище. Что он только не передумал за эти сутки, строго наказанный и без вины виноватый!
Едва Александр успел помыться, побриться, переодеться, как последовал приказ:
- Срочно к полковнику Золотореву!
"Все! - с болью в душе подумал Беляк, шагая к начальнику политотдела. - Моя учеба тут закончилась… Будут выгонять из училища…"
Открыл массивную дверь, шагнул в просторный кабинет. Вскинул руку:
- Курсант Александр Беляк по вашему вызову прибыл!
Полковник Золоторев сидел за столом, читал какие-то бумаги. Оторвавшись от чтения, он поднял свои цепкие глаза, и, откинувшись на спинку кресла, долго смотрел на Беляка. В его сосредоточенном взгляде Александр не уловил опасности.
- Свободен! - коротко произнес Золоторев наконец.
- Есть, товарищ полковник!
Александр вышел и закрыл за собою дверь. Облегченно вздохнул. Отчислением, судя по всему, не пахнет. Откуда ни возьмись, рядом оказался капитан Панков:
- Ну, и как?
- Сказал, что свободен, - ответил Беляк.
- И все?
- Все!
- Значит, пронесло! Он у нас отходчивый! Все в порядке, курсант Беляк! - улыбнулся капитан и добавил уже тоном приказа: - Отправляйся на занятия!
4
А через месяц курсант Александр Беляк проснулся рано утром в генеральском доме, в квартире полковника Золоторева. Александр лежал на раскладушке, укрытый пушистым шерстяным одеялом. Сам полковник, громко похрапывая, спал на диване. А у дверей стояли остроносые щеголеватые туфли начальника училища генерал-майора авиации Алексеева.
В этих туфлях Александр Беляк лихо отплясывал русскую, барыню и гопака, и танцевал в обнимку с Лидой на глазах ее родителей вальсы и танго на шумной свадьбе Зинаиды Золоторевой, старшей и единственной ее сестры. Она вышла замуж за курсанта четвертого курса Юрия Даниленко. Был он роста высокого, худощав телом, с выпуклыми темными глазами, в которых постоянно гнездилось выражение скрытого недовольства, словно все окружающие ему чем-то обязаны. Петр Николаевич Золоторев определил зятя служить в местном полку на приличной должности летчика-инструктора.
- Папа и тебя хорошо устроит, мой генерал, - нашептывала Лида, прижимаясь в танце к Александру.
Слова "мой генерал" были приятны его слуху, и Александр жил надеждами и ожиданием скорой перемены в своей судьбе. И в то же время слова эти звучали слишком определенно и казались несколько преждевременными…
5
Нежданные перемены нагрянули в училище, нарушив четко налаженный ритм учебного процесса, отработанный годами.
Александр Беляк и его однокурсники, успешно сдав последний экзамен, уже жили радостями предстоящих каникул. Но вместо получения отпускных билетов, весь бывший третий, а ныне уже четвертый курс, как по тревоге, выстроили на плацу.
Перед ними выступил начальник училища.
- Отпуска отменяются, - сказал генерал-майор Алексеев. - Родине нужны летчики. С завтрашнего дня приступаем к занятиям по ускоренной программе. Ваш выпуск состоится на полгода раньше, через шесть месяцев.
Ускоренная программа бывает лишь в годы войны. А нынешняя, как пояснили курсантам, связана с событиями в Афганистане.
Вчерашние мальчишки мгновенно повзрослели. На стол начальника училища стопкой легли рапорты:
"Прошу направить, после выпуска, в действующую армию". - "Прошу направить в Афганистан, для оказания боевой помощи братскому народу". - "Направьте на передовые позиции, обязуюсь с честью защищать интересы социалистической Родины…"
Все выпускники, все сто процентов, в одночастье повзрослевших ребят, осознанно написали рапорты, искренне выразив свои патриотические чувства.
Потом, через год, другому курсу (да и всем последующим), начальник политотдела училища будет показывать эту пачку рапортов, как наглядное свидетельство понимания молодыми лейтенантами воинского долга, их глубокой сознательности и высокого патриотизма…
Четырехмесячная теоретическая программа была пройдена за два месяца. Свободный выход в город был заменен казарменным положением. А потом пошли практические занятия.
Полеты, полеты, полеты…
Радости Беляка не было предела, хотя внешне она ничем не выражалась. Наконец-то, основная учебная нагрузка свелась к тому, к чему он стремился в мечтах. Быстро и легко, опережая товарищей, Александр осваивал сложное мастерство летчика.
И вот его первый самостоятельный вылет.
Александр спал и не спал в ту ночь, в сотый, в тысячный раз проигрывая мысленно в уме каждое свое движение в кабине вертолета, прикидывая, что и как делает, на что нажимает, в какой последовательности, как и куда смотрит, как ведет радиообмен… А еще - мысленно окидывал уже пройденный путь, путь не легкий и тернистый: полтора месяца поступления, курс молодого бойца - ноги в кровь, мозоли, изнурительные тренировки, по сигналу "подъем" - одеться, "отбой" - раздеться и это за короткие 45 секунд, пока горит спичка в руке командира, потом принятие Присяги на верность Родине, а дальше - больше… Ежедневно - подъем в шесть утра и, независимо от погоды, в дождь ли, в мороз, три километра кросса. Напряженное освоение учебного материала, два праздничных парада в областном городе Куйбышеве, когда курсантская "коробочка" отменно чеканила шаг по асфальту, наряды по роте, на пост № 1 у Знамени Училища, назначение в караул на аэродром, в патрулирование и рекордная отсидка на "губе"… Ничего не забудешь, не вычеркнешь из памяти, из своей уже прожитой курсантской жизни.
А прошел первый самостоятельный полет легко и как-то быстро, словно Александр до этого летал не с инструктором, а всегда сам уверенно вел винтокрылую машину…
Но эти торжественно-праздничные минуты, остались незабываемыми.
Ни с чем не сравнить то возвышенное состояние души человека, когда он в полном, но радостном одиночестве, ощущая небывалое чувство гордости, переживает счастливые минуты первого самостоятельного полета над землей, когда осознает, что он обрел крылья, что вошел в когорту людей избранных, что отныне и навсегда причастен к легендарному племени, племени летчиков!
Оценка - "пять".
Дни, словно спрессованные, расписанные по часам и минутам, упрямо катились по напряженно-ускоренному графику учебы, приближая выход на финишную прямую.
Свободного времени почти не было. С Лидой Александр встречался очень редко, но все же встречался. Находил, выкраивал скудные минуты в плотном графике учебы. Она тоже была загружена учебой в медицинском институте.
И в один из таких дней появилась Люба Рогушкина. Она приехала в Сызрань из родной Ломовки, всего на один день.
Естественно, Александра никто бы не отпустил из училища. Он смотался в самоволку, а товарищи прикрыли его. Вырвался на несколько часов.
- Как я рада тебя видеть, Санечка! - шептала Люба.
- И я рад, - отвечал Александр.
Он дважды покупал билеты на длинный двухсерийный индийский фильм, и они провели счастливые часы на последнем темном ряду, обнимая друг друга и целуясь. И говорили, вернее, шептали друг другу, и не могли наговориться.
Александр проводил ее до автобусной остановки, а дальше Люба сама запретила:
- Милый, не надо рисковать! Не хочу, чтобы ты из-за меня пострадал. Не надо нарываться на патрульных…
Она вскочила в автобус, идущий к вокзалу, и прощально помахала рукой:
- Я буду ждать тебя! До скорой встречи, милый!
Люба уехала, а отсвет от встречи с ней остался и прояснил то, что его волновало и будоражило.
Среди курсантов ходило по рукам, отпечатанное на машинке пособие "Как выбрать себе жену", и на одной из его страниц Беляк вычитал весьма своеобразную рекомендацию, которая странным образом запала ему в голову:
"Если хочешь узнать о том, какой твоя невеста будет через десять лет совместной жизни, внимательно присмотрись сегодня к ее матери".
Читал это пособие Александр давно, еще до знакомства с Лидой, и та рекомендация, вызывала у него лишь улыбку. Мать своей Любы он хорошо знал!
А сейчас эти слова ему вспомнилась и как нельзя кстати. Они и насторожили и обеспокоили. При каждом свидании Лида все отчетливее принималась рассуждать "о будущей их хорошей жизни".
Мать Лиды Золоторевой, явно не чета скромной матери Любы Рогушкиной, она женщина властная и с характером. Мария Степановна сначала, как бы шутя, намекала, что Александр ей очень по душе, что он, как говорится, "пришелся ко двору". Со временем стала все отчетливее высказывать, что с радостью готова видеть его в их дружном семействе. А потом высказалась напрямую:
- Женись и куда захотите, туда и поедите служить! В любой гарнизон!
Александр знал, что Мария Степановна слов на ветер не бросает. Она все может. Ее влияние на полковника безгранично. Но он знал и другое. Лида откровенно сказала ему, что мама ни за что не позволит ей бросить учебу в институте и остаться недоучкой. Так что никакие другие гарнизоны, даже самые престижные - за границей в Германии или Венгрии - им, мягко говоря, "не светят".