Громов и предположить не мог, что война давным-давно уже проиграна иракцами. Еще до того, как началась наземная операция, с помощью радиоразведки американцы смогли установить позывные всех иракских генералов, слывших своей продажностью, вступили с ними в контакт и некоторых смогли завербовать, предложив им после окончания войны не только прощение всех грехов, но и виллы в Калифорнии взамен того, что они расскажут о минных полях и объяснят, как их миновать. Вот так и вышло, что всего за несколько дней по пустынным районам Ирака американцы смогли почти без потерь дойти до столицы. Но ничего этого Сергей тогда не знал.
Наверное, в эти же минуты в другом пресс-центре, что находился в Катаре, где проводились совещания командования антииракской коалиции, и где собирали журналистов, тоже проходили встречи, подобные Багдадской.
Незадолго до этого произошел неприятный казус. Американцы постоянно говорили о своих высокоточных ракетах, но обстреливая нефтяные скважины в Киркуке, они очень сильно промахнулись. Ракеты упали не на Киркук, они вообще попали не на иракскую территорию, а на иранскую и военным в пресс-центре пришлось здорово изворачиваться, отвечая на очень щекотливые вопросы, которые подвергали сомнению эффективность их оружия. Но на этот раз подобных казусов не случилось, и вроде бы встреча с журналистами должны была пройти гладко.
- Мы взяли, - говорил один из американских генералов, и тут он начинал приводить список поверженных городов. - Через пару дней мы будем в Багдаде. Мы наконец-то принесем свободу иракскому народу. Мы освободим его от режима Саддама Хусейна.
- А вы у иракского народа поинтересовались - хочет ли он этого? - спросили генерала, когда пришло время вопросов, но он, конечно, ничего не ответил.
У тех журналистов, что обосновались в Кувейте, жизнь тоже била ключом. Американцы обещали взять некоторых из них с собой - поучаствовать в победоносном марше на Багдад. Но для этого надо было заполнить толстенную анкету, страниц в шестьдесят, такую подробную, будто ее составляли те же самые люди, что подготавливают контракты для звезд кино и эстрады, а они ведь привыкли любой нюанс учитывать. Впрочем, никакой клубники со сливками, минеральной воды "Перье" и прочих излишеств, без которых некоторые звезды не могут и дня прожить, в анкете не было. Там прописали совершенно другое.
- Если меня убьют, то американское командование в этом не виновато. Предъявлять ему претензии нельзя.
- Если меня ранят…
- Если я заболею…
Там наверняка был пункт о том, что если у журналиста будет понос, то и в этом нельзя обвинять американское командование. Оно ни в чем не виновато. Оно вообще ни в чем не виновато. Никогда. Это аксиома. Ее не надо доказывать.
Чтобы попасть в число счастливчиков, отправляющихся на войну, подписать анкету было недостаточно. Требовалось еще пройти специальную подготовку, поползать по земле, преодолевая препятствия из колючей проволоки, побегать - на жаре. Это жутко утомительное занятие. Потом обливаешься потом в несколько ручьев, а к концу дня избавляешься от килограммов лишнего веса. Наконец надо было сделать прививку от Сибирской чумы, ведь американцы полагали, что в Ираке есть оружие массового поражения, к примеру, бактериологическое и, когда дело дойдет до боевых столкновений, то иракцы начнут применять его против войск коалиции. После прививки у многих поднялась температура до тридцати восьми градусов. В таком состоянии приходилось еще и сюжеты делать. Все едва на ногах держались. Но эти испытания для русских журналистов оказались напрасными, потому что американцы с собой брали в Ирак только своих соотечественников, да еще и верных сателлитов - британцев. Вообще, это и к лучшему было. Оказаться в зоне боевых действий - не самая приятная перспектива, а так, если начальство, сидя в своих теплых кабинетах, будет возмущаться - отчего же ты не поехал в зону боевых действий, можно ответить, что всеми силами пытался, анкету заполнил, прививку сделал, спецподготовку прошел, но американцы все равно не разрешили покидать Кувейт. А в подтверждении сказанному есть и бумага официальная, подписанная каким-то американским генералом. Впрочем, попытки уже из Москвы как-то договориться с американцами все продолжались. Сергей обо всех этих перипетиях узнал лишь вернувшись домой. Многие из тех, кто был в Ираке, Кувейте, Катаре собрались после работы в баре и до ночи рассказывали - что с кем приключилось во время командировки.
- Сижу в номере, - говорил корреспондент, побывавший в Кувейте, - звонок. С работы. "Вот тебе номер телефона, - говорят, - позвони, скажи - кто ты и тебя должны взять в Ирак". Мне, конечно, это совершенно не нужно, но что поделаешь, человек я подневольный, звоню по указанному телефону. Представился - кто я и откуда, потом выяснил, что действительно я позвонил в кавалерийскую дивизию. Вообще-то она бронетанковая, ну а после и выдаю, что мне обещали - они возьмут меня в Ирак.
Чувствую, напрягся мой собеседник, после слова Ирак. В голове переваривает эту информацию. Я прямо слышу, как у него мозги трещат.
"А вы где сейчас находитесь? - спрашивает он, наконец.
- В Кувейте, - отвечаю.
- А мы в Техасе. В Ирак отправляться в ближайшее время не собираемся".
А я чувствую, не уверен он в этом, думает, может, я по каким-то своим агентурным каналам сумел выяснить, что эту кавалерийскую дивизию с шашками наголо, командование решило перебросить в Ирак, но пока еще этого не сообщило. Видимо, после моего звонка вся эта дивизия на ушах стояла, слухи распространились, что их в Ираке бросают. Их и вправду бросили, но только месяца через три. А вот во время нашего разговора он ничего про поездку в Ирак мне не сказал, сообщил только, что если я приеду в Техас, они меня с удовольствием примут и все покажут.
После этого разговора звоню я в редакцию и рассказываю, что вместо Ирака меня в Техас пригласили. Хоть прямо из Кувейта туда можно лететь. Хоть прямо сейчас и спрашиваю - как они к такой командировке относятся. Понятное дело, что ни в какой я Техас не поехал. Да не больно и хотелось. Зато всякие творческие личности в Москве перестали меня донимать. Мне и без них работы было по горло.
Сергею тоже было, что рассказать.
Постепенно все русские журналисты перебрались в "Палестину". Номеров теперь хватало. Сергею и Игорю тоже можно было бы переселиться в отдельные апартаменты, но как-то не хотелось оставаться в одиночестве, и они поселились в старом номере, забитом, как муравейник. Лучше держаться всем вместе, а то, что тесно - не беда. Это даже хорошо. Так вечерами, когда не хотелось никуда выбираться из гостиницы от усталости, легче было устраивать совместные застолья. Спиртные напитки, из которых продавали здесь только виски "Teachers", добывали в Христианском квартале. Игорь придумал даже по этому поводу шутку.
- Ну что, устроим еще один урок операторского мастерства? - говорил он, ставя на стол очередную бутылку виски, название которой в переводе звучало как "учителя".
Дольше всех на отшибе держалась съемочная группа с шестого канала, причем они оказались чуть ли не в эпицентре обстрелов. Сергей не понимал такой упертости. Бомбы рвались буквально вокруг их гостиницы, а однажды взрывом их буквально подбросило на кроватях, и лишь тогда они решили, что пора искать новое пристанище, а то в следующий раз могут и не проснуться на этой земле, а глаза откроют только на небесах.
В гостинице не осталось целых окон. По номерам гулял ветер, наполняя их запахом гари. Тот обстрел они снимали двумя камерами, выставив их в окна, а потом решили, что с них хватит. Не дожидаясь рассвета, собрали свои вещички, но были в таком шоковом состоянии, что не стали спускаться по лестнице, а вызвали лифт. И вот поездка на лифте их окончательно доконала. Сперва он поехал вниз, а потом что-то в нем сломалось, лифт остановился, но всего лишь на несколько секунд, в течение которых у находившихся в нем пассажиров должна была вся жизнь перед глазами пробежать. Вдруг в гостинице уже начался пожар, и они сгорят в этом чертовом лифте, не сумев из него выбраться? Такое много раз случалось. Наконец молитвы их были услышаны, лифт ожил, но поехал не вниз, а вверх. Они судорожно жали на кнопку своего этажа, чтобы выйти хотя бы там, а уж потом броситься к лестнице, потом жали на все кнопки подряд, но лифт не слушался этих приказов и все поднимался и поднимался, точно и вправду решил доставить своих пассажиров прямо на небеса.
Когда двери его наконец-то открылись на самом верхнем этаже, в кабину занесло облако порохового дыма, сквозь который они увидели, как на крыше сидят и стреляют зенитчики. Журналисты, не зная, что же им делать дальше - то ли здесь выметаться вон, то ли оставаться в кабинке, безмолвно смотрели на солдат, а те так были заняты своей работой, что не заметили приехавший лифт. От зенитки веяло жаром, от нее отлетали горячие гильзы, катились по крыше, а несколько из них звякнуло прямо о пол лифта. Может, кто-то из журналистов вновь нажал на кнопку или задел ее спиной или двери лифта сами закрылись, но через минуту тот снова стал спускаться. На этот раз он довез их до самого нижнего этажа - к спасительному выходу из гостиницы. Журналисты бросились из него с такой скоростью, будто за ними смерть гналась.
Весь следующий день они едва на ногах держались - не столько от пережитых приключений, сколько от выпитого спиртного, а, приехав в "Палестину" тут же стали рассказывать всем, кого встречали, что с ним стряслось. У них был такой вид, будто они первыми узнали, что город уже пал, а сами они едва выбрались из-под обстрела и всем русским, кто еще был в Багдаде надо немедленно паковать сумки и бежать из города прочь. Слушатели у них нашлись сразу же. Они ведь знали - в каких номерах живут коллеги. Вряд ли кто-то из них спал этой ночью, так что можно было стучаться в любую дверь, не опасаясь, что кого-то разбудишь. К тому же, это был самый простой способ раздобыть ночью виски. А виски им сейчас был необходим, как воздух.
- Вели мы себя, конечно, мужественно, - рассказывали журналисты, - но что-то очень домой захотелось.
До дома была еще очень долгая дорога. Посольство все никак не могло организовать эвакуационный караван.
Тарелки спутниковой связи от "Таляляма" тоже переместились к "Палестине". Но с точки зрения безопасности место это было очень сомнительным. Расписание прямых включений оказалось очень плотным. Журналисты работали точно на конвейере. Когда заканчивал свой репортаж один из них, тут же его место занимал другой. Не дай бог пропустишь свою очередь, тогда в этом плотном графике тебе и места не найдется, так что Громов, на всякий случай выходил из гостиницы заранее и наблюдал - как работают его коллеги. Кто-то говорил очень эмоционально, кто-то с каменным выражением на лице, о чем бы не шла речь во включении. Но даже холодные норвежцы однажды не смогли сдержать своих эмоций. Отчего Сергей подумал, что те два парня, стоявшие сейчас перед камерой, были именно из Норвегии, он и сам ответить не мог. Он ведь ни слова не знал по-норвежски. В Москве у него был диск солиста группы "A-HA", который записали на норвежском, и ему просто показалось, что эти парни тоже говорят на подобной тарабарщине.
В небесах послышался приближающийся гул, и без всяких объяснений было понятно, что это летит очередная ракета, но если Сергей мог попытаться спрятаться, то норвежцы в прямом эфире уходить из кадра не имели права. Максимум, что они могли сделать - это озираться по сторонам, выясняя, куда же упадет ракета, может прямо на их головы, а может куда-то в другое место. Они замолчали на секунду, синхронно приседая, как будто ракета пролетала прямо над их головами и если бы они не присели, то она непременно снесла бы им головы или их могло опалить огнем, вырывавшемся из ее дюз.
Ракета взорвалась во Дворце Саддама Хусейна. Но норвежцы стояли на другом фоне, за их спинами располагался город, и телезрители этого взрыва в прямом эфире не увидели, а лишь услышали его. И все равно включение получилось очень эффектным, как будто американцы специально под него подгадали, и как только гром этого взрыва чуть поутих, норвежцы продолжили репортаж. И без перевода Сергей понимал, что они сейчас говорят об этом взрыве.
Ну почему же, почему же этот взрыв не прозвучал чуть позже во время моего включения?
Подумав об этом, Громов тут же поделился своими мыслями с Игорем.
- Ох, не надо бы, - скривился Игорь, - надоели мне эти обстрелы. Спать не дают.
- Ты думаешь - мне они нравятся?
Но когда пришла его очередь, он все равно упомянул о взрыве, прогремевшем всего несколько минут назад.
- Вы там поосторожнее, - попросили его на прощание из студии.
- Постараемся, - сказал Сергей, будто от него что-то зависело.
На ночь двери в номер и между комнатами они оставляли открытыми. Если в гостиницу все же попадет ракета, тогда дверные проемы может перекосить, а двери в них - заклинить так, что придется выбивать тараном. А если двери останутся открытыми, то этой ловушки удастся избежать. Поэтому было слышно, что творится в коридоре. В щели задувало, холодный воздух полз по полу. Когда приходилось ночью подниматься с постели и отправляться в туалет, ступни зябли. Помимо этого поход в туалет был сопряжен еще с множеством неудобств. Гостиница вообще постепенно принимала вид средневекового жилища, где о таких благах цивилизации, как канализация и водопровод приходилось только мечтать. Света тоже не было, причем даже днем они жили в сумерках. Подстанцию, что питала гостиницу, разбомбило в первые же дни налетов, а окна они плотно закрывали портьерами - на тот случай, если стекла выбьет взрывной волной, чтобы осколки никого не порезали.
Громов помнил расположение всех предметов в комнате, высчитал сколько шагов до туалета и какой они должны быть длинны, но все равно каждый раз, то что-то задевал на полу, то нога его ударялась о дверной косяк и тогда он шипел от боли, пытаясь сдержать гневный крик, чтобы никого не разбудить. Он шел ощупью, хватаясь за стены. В такой ситуации вообще лучше сесть на коленки и ползти. А вдруг наткнешься на стенку лбом?
В точности, все как в Белграде. Городская система водоснабжения испортилась. Насосы, стоявшие в подвале гостиницы, иногда начинали закачивать в номера воду, которую брали из Тигра. Вода была мутной, чуть коричневатой, как плохо заваренный чай, но и этой воде обитатели гостиницы радовались, как путники, что наткнулись в пустыне на оазис с кристально-чистым источником. Заранее о подаче воды никого не предупреждали. Ванна всегда была заткнута пробкой, а кран постоянно приходилось держать открытым. Не было слаще звука, чем хрип крана, предупреждающий, что вот-вот он выплюнет немного воды. Если Сергей с Игорем в тот момент находились в номере, то бежали в ванную, смотрели на тонкую грязную струйку и на то, как ванна постепенно заполняется водой. Это развлечение продолжалось лишь несколько минут, затем струйка постепенно пересыхала, а кран еще какое-то время только хрипел, но воды в нем уже не было ни капли. Теперь можно было не опасаться, что в их отсутствие в номере вода перельется через край ванны и затопит постояльцев этажом ниже.
Пить ее мог лишь тот, у кого луженый живот, а то глотнешь разок-другой и непременно сляжешь с расстройством. Сергей даже зубы боялся с ней чистить.
Запас воды был стратегическим. Ее можно было использовать для обтираний, и еще ее всеми подручными средствами переливали в бачок унитаза. Но сливали его тоже не каждый раз, экономили. Туалет был один на всех. Сергей постоянно просыпался оттого, что кто-то туда шел и, чертыхаясь, натыкался в темноте на стену или дверной косяк. По ночам в туалете пахло так же, как в подобном заведении общественного пользования.
В детстве, оказываясь в пионерском лагере, Сергей на календаре отмечал - сколько еще дней осталось до конца смены и когда же он, наконец, дома окажется. Но как же там было хорошо по сравнению с Багдадом. К тому же он не знал, когда его смена закончится и появится возможность улететь в Москву.
Усталость накапливалась. Утром он просыпался, чувствуя себя рабочим, обреченным опять идти на опостылевший завод и вытачивать болванки, которых за свою жизнь он сделал уже не одну сотню тысяч. И все-таки известие о том, что "Талялям" разбомбили, в один миг подняло его с кровати. Об этом сказал водитель, которого им в самом начале командировки навязали местные спецслужбы.
- Откуда ты знаешь? - спросил его Громов.
- Видал, - ответил водитель.
Шофером он был хорошим, чуть трусил во время обстрелов, но только дурак при них не боится. Еще во время молитвы, водитель останавливал машину, вытаскивал коврик, раскладывал так, чтобы голова была направлена в сторону Мекки, садился на него и начинал молиться. Пару молитв он мог пропустить, но утреннюю, дневную и вечернюю - не пропускал никогда, а пока он выполнял долг любого правоверного мусульманина, Сергей с Игорем были вынуждены стоять в сторонке, потому что сидеть в машине - было слишком жарко.
Информация водителя заслуживала внимания. Он был близок к спецслужбам. Это становилось ясно, стоило только на его новый "Сабурбан" взглянуть. В Ираке у всех частников машины были старыми, оставшимися еще с доблокадных времен. На новые машины надо было специальное разрешение получать, а если ты не прикомандирован, к примеру, к местному ФСБ, тебе такого разрешения не получить. Да и очень дорого стоили такие машины.
- Одевайся быстрее! - кричал Сергей на Игоря, наблюдая, как тот все никак не может попасть ногой в штанину.
- Куда спешить? - ворчал в ответ Игорь. - Что "Талялям" куда-то исчезнет, если мы чуть опоздаем? Если исчезнет - так даже лучше будет.
Когда они наконец доехали до "Таляляма", их ждало разочарование. Если ракета и попала в здание, то заметно этого не было. Одна из ракет взорвалась в банке, что лежал по другую сторону улицы, выбила там все окна, рассыпала осколки по асфальту, и теперь они противно хрустели под ногами. С десяток журналистов переминались с ноги на ногу, очевидно, им тоже кто-то сообщил о разрушении "Таляляма".
- Банк никто и не охраняет, - хитро подмигнув, сказал Игорь.
- Намекаешь, что можно грабануть?
- Да боже упаси. Я законопослушный гражданин. Но вот местные жители таковыми могут не оказаться. Ломанутся сейфы вскрывать. Сюда полицейских пришлют. Беспорядки начнутся. Картинка получится отменной, - заключил он.
- Получится, - кивнул Сергей, представив эту картину.
- Репортаж будет тогда хорошим, - продолжал Игорь, - а сейчас вот снимать нечего.
Но банк стоял закрытым еще до того, как начались бомбежки, выходит, что не работал он давно и никаких денег там в сейфах не хранилось. Максимум, чем могли разжиться расхитители - это оргтехникой, но ситуация в городе еще контролировалась полицией и военными.
- Что же ты врал, что "Талялям" разбомбило? - спросил у водителя Громов, - мы, понимаешь ли, все вместе приехали, а ничего нет.
- Парашютист! - закричал водитель и ткнул в небеса пальцем.