Довольно быстрыми движениями она достала из угла грубо сделанный из дерева самодельный пюпитр. Поставив на него большую пережившую гарь войны нотную тетрадь, стала торопливо перелистывать:
- Вот, пожалуй, начнем с этой гаммы. Она придаст нашим пальчикам гибкость. Поиграй пока ее, чтобы руки "разогреть".
Взяв скрипку, Мальчик моментально изменился; стал серьезным, вытянул худую спину, как учила бабушка, какая-то грациозность появилась в его фигуре. Он принялся старательно выводить каждую ноту.
- А теперь всё то же самое на полтона ниже. Да нет же, я сказала "на полтона", а ты берешь си бемоль, - руководила бабушка.
- Еще разок. Ну, что же ты? Играй. Не жалей себя. Это упражнение следует повторять помногу раз. Ну, вот так, т-а-к…
Но Мальчик уже отвел смычок:
- Я не могу это иглать - очень глустно. А на улице весна, надо что-нибудь ладостное. У бабушки прямо плечи сникли, она почему-то озадаченно посмотрела на Розу и, видимо, не найдя поддержки:
- Ну, тогда играй что хочешь… Только запомни: чтобы стать настоящим музыкантом, надо много и усердно упражняться… И, пожалуйста, играй не по памяти, а по нотам. Т-а-к, - она снова стала листать тетрадь.
- Возьмись хотя бы за Баха. Тебе следует его подучить.
Полился плавный, чистый насыщенный жизнью звук.
- Ровнее, ровнее, - поправляла его бабушка.
- Ровное, спокойное и насыщенное звучание, все звуки сильные, яркие, глубокие… Сто-о-оп! Переход на кульминацию должен быть куда значительнее. Возьми еще раз из-за такта… Не задерживай смычок на "ре",… оторвись, решительнее оторвись от предыдущей фразы… Вот так… Теперь каденция… А здесь можно и помягче. Легче-легче, еще легче…Т-с-с, совсем тихонечко.
- Браво! - захлопала Роза.
- Но-но, - предостерегающе подняла палец бабушка.
- До "браво" еще далеко - работать надо, - вроде строг ее голос, а на лице довольство родителя.
Она вновь стала листать тетрадь:
- Тебе нужно много и упорно заниматься, - не уставала повторять она, в то время как Мальчик и Роза заговорщицки перемигивались.
- Давай-ка Корелли, дружок. Начали, и… - Мальчик обожал "Жигу" и потому заиграл на сей раз с каким-то особенным воодушевлением. А старая учительница внимательно вслушивалась в хорошо знакомое звучание скрипки, вновь и вновь поражаясь удивительным способностям своего любимца: глубине и необычайной зрелости исполнения, невероятной для его возраста виртуозности владения инструментом.
- Бог мой, неужели ему суждено достичь вершин мастерства, стать знаменитым, - размышляла она, равномерно раскачиваясь всем телом в такт музыки.
- А Мальчик все играл и играл, проворно перебирая сложные пассажи ловкими почти крошечными пальчиками.
Потом репетировали "Вариации". Здесь дело явно не шло.
- Ты все забыл. Где твое портаменто? Я не слышу портаменто, - сердито объяснялась Анастасия со своим учеником на непонятном для Розы языке.
- А это, по-твоему, арпеджио?… А ну, дай покажу, - она взяла скрипку, повела смычком, Мальчик слегка улыбнулся.
- Посмотри-ка на него, - беззлобно возмутилась бабушка.
- Уже над учителем посмеивается… Пальцы не те, не сгибаются, не слушаются, а мелодии тонкость нужна - и ума, и слуха, и души, и рук.
Еще и еще заставляла повторять Анастасия Тихоновна сложный фрагмент. И так продолжалось до тех пор, пока сама ни сдалась и, устало опустившись на стул, ни произнесла:
- Хватит! Сегодня это не идет. Давай лучше Вивальди учить, он как будто ближе к весне.
Но и этим исполнением бабушка осталась недовольной.
- Ну, все, - скомандовала она.
- С утра устал, пора подкрепиться.
От разнообразия стол не страдал. Обе женщины смотрели не в свои тарелки, а как ест Мальчик, все пытались ему подложить.
- Ну, еще вот этот бутербродик, и шоколадку с чаем можно, - уговаривали они его.
За чаем разгорелся спор о репертуаре предстоящих выступлений.
- Лезгинку надо включить, - живо настаивала Роза.
- Бабушка не любит, когда я без нот иглаю, - лукаво заметил Мальчик.
- Без нот нельзя: вдруг забудешь мелодию, вдруг остановишься. В концерте подобное недопустимо, - противилась Анастасия Тихоновна, как внезапно, испытывающее глянув на Мальчика, спросила:
- А что, может попробуешь поимпровизировать?
Мальчик нерешительно улыбнулся.
- Твой папа ведь любил лезгинку, - вдруг ляпнула Роза.
Наступила неловкая пауза. Даже послышалось, как тяжело глотнул Мальчик. Нарушая суровую тишину, он медленно, не по-детски вздыхая, встал, бережно взял инструмент:
- Для Папы и Мамы, - тихо промолвил он, положил скрипку на плечо и только коснулся щекой корпуса, как явно изменился, даже повзрослел, и глаза потускнели, прикрылись.
Начал он тихо, медленно, печально, так, что зовущая тоска сжала всем грудь, а потом была жалоба - напевная, щемящая, тающая в звуках кавказской мелодии. Вдруг заторопился смычок, страстностью, известной лишь скрипачу-виртуозу, озарилось лицо Мальчика, он весь задрожал в зажигательном ритме лезгинки; мелодия стала бурной, мятежной, огненной, - так, что зажгла женщин. У Анастасии Тихоновны очки поползли вниз, вот-вот упадут, она в волнении сжала кулаки, вся напряглась, подалась вперед. А Роза стала в такт постукивать по столу и так прониклась исполнением, что сама запела на родном языке всем знакомый мотив. Мальчик тем временем совсем разошелся: играл почти иступленно, неистово, импровизируя с небывалым для юного музыканта воодушевлением… Внезапно и близко послышались выстрелы.
Мелодия прекратилась, все взгляды к окну, а оттуда восторженные крики, хлопки, весна. Роза осторожно выглянула, истерически хохотнула, а вслед встревожено закричала:
- Прекратите, идиоты. Убирайтесь!
- Почему Мальчик на самом интересном месте перестал? - с улицы хриплый голос Баги.
- Убирайтесь! Под носом у блок-поста гарцевать стали.
- Мы у себя дома, - кичливый тон, - и когда хотим и где хотим танцуем.
- Ба-ба-ба-ба! - рядом тяжело застрочил пулемет.
Роза бросилась под подоконник, видимо ударилась о чугунный, давно нетопленный радиатор, тихо заскулила:
- Вот дряни! - обращалась она уже к бабушке, которая теперь тоже лежала на полу, укрыв собой Мальчика.
В этом положении они еще находились некоторое время, ожидая продолжения перестрелки. Благо на сей раз вроде обошлось, и они стали спешно готовить Мальчика. Это было очень важное выступление, которое, как и два предыдущих, должно было состояться в актовом зале "СевКавпроекта", где сейчас располагалось правительство.
- Говорят, и центральное телевидение будет, - возбужденно говорила Роза, перед небольшим зеркалом обихаживая свою прическу.
- Конечно, будет, ведь иностранные гости, - в очередь лицезреть себя стояла и бабушка, держа в руках уже подсохшую губную помаду.
Розу не впустили в здание, милиция выписывает пропуск.
- Тогда и я не пойду, - встал в позу Мальчик.
С особой тщательностью Розу осмотрели, впустили.
- Вот! Вот настоящее и будущее Чечни! - прокричал репортер, десятки камер устремились на них.
- Это Анастасия Афанасьевна - преподаватель музыкальной школы. Скажите, пожалуйста, сколько у вас с школе обучается музыке детей?
- А в Грозном уже давно нет музыкальной школы, одно название может есть. - Это вырежьте, уберите, - закричала какая-то красивая женщина, не из местных, видимо редактор.
Тем не менее бабушке задали еще несколько вопросов, в том смысле, что жизнь в Грозном безусловно улучшается. Затем и у Розы взяли интервью, и даже у Мальчика.
Бабушка и Роза сильно волновались, а Мальчик наоборот, был невозмутим, с детской непосредственностью он вышел на сцену и к ужасу Анастасии Тихоновны полностью изменил ранее оговоренный репертуар и даже лезгинку не сыграл. Все равно зал аплодировал стоя, просил исполнить на "бис".
- Чудо, чудо! - восторгалась Роза.
- Не, не, не то, - недовольна бабушка, - он утром перегорел, выплеснул все эмоции и силы.
Мальчика все хвалили, гладили по головке, даже целовали. Подарили много подарков, даже деньги в конверте, и главное - телевизор.
Уезжали с концерта на военной машине, предоставленной высоким начальством из Москвы. Сопровождающие офицеры с любезностью сами донесли подарки до квартиры, а там - дверь раскурочена, в квартире все перевернуто.
- Здесь сегодня утром была вылазка боевиков, - пояснил военный.
- Видимо, после этого зачистка.
- Вот дряни! - любимую фразу вновь выдала Роза.
- Вы это о ком? - удивился один из офицеров.
Роза не ответила, сконфуженно склонила голову, бабушка натужно кашлянула в кулак.
- Это о всех, кто носит олужие, - вмешался, поясняя, Мальчик.
- Гм, зря, зря, - грубее стал голос военного.
- Мы с добром, для вашего же блага.
- А вы тогда мой телевизол установите, - лишь о своем думал Мальчик, - вот будет благо!
- Телевизор? - озадаченно спросил офицер, почему-то насупившись, надолго уставился в свои часы.
- Ничего не надо, мы сами все сделаем, - несвойственной скороговоркой вмешалась Анастасия Тихоновна, и, словно провожая, она явно стала теснить военных к выходу. - Спасибо вам большое! Как бы мы без вас все это донесли?! - любезностью блеснули ее очки.
- Гм, да, - военный сделал шаг к выходу и вдруг остановился.
- Ради Мальчика все, что угодно, сделал бы. Но времени в обрез: нам надо сопровождать иностранцев. Служба! - развел он руками, уже вышел в подъезд и, вновь остановившись, небрежным махом руки подозвал бабушку и, думая, что никто больше не слышит, командным шепотом.
- Неужели этот Мальчик чеченец?
Афанасьева ничего не могла ответить, этот вопрос просто вогнал ее в конфуз, так что рот самопроизвольно широко раскрылся, верхняя вставная челюсть чуть не выпала, она поперхнулась, боязливо отпрянула и все-таки попыталась сказать: "извините, пожалуйста".
- Всегда пожалуйста! - гаркнул офицер и буквально врипрыжку скрылся из виду.
Потирая шею, будто получила увесистый подзатыльник, бабушка вернулась в "перевернутую" квартиру, села рядом с Розой на диван, так же, как и она уставилась в потрескавшийся лак паркета, обеими руками поддерживая отяжелевшую за жизнь голову.
- Так когда ж мы начнем устанавливать телевизол? - о своем продолжал Мальчик.
- Я так долго хотел иметь телевизол. Навелное, мультик уже заканчивается.
- Нам ныть нельзя, - горестно вздыхая, после небольшой паузы постановила бабушка.
- Мы обязаны, несмотря ни на что, Мальчика вырастить, вывести в люди… Если б не он, что бы я делала? Одинокая старость - страшное горе! Иди сюда, золотой мой, - она его крепко обняла, поцеловала, улыбнулась так, что даже морщины сгладились на лице. И Роза не сдержалась, сразу же оживилась, тоже потянулась к Мальчику.
- Ну, мы будем телевизор доставать? А вдруг меня уже показывают.
- О-о! - как ужаленные вскочили женщины.
- Антенны нет, - как физик руководила процессом бабушка, - Роза, принеси из той комнаты проволоку.
Когда установили телевизор, оказалось самого главного нет - электричества. (Это по просьбе Мальчика командир блок-поста, капитан Головачев, в обход всех инструкций самовольно провел проводку до квартиры. А так бы жили они в потемках.)
- Как теперь быть? - не шуточная потеря.
- Я пойду на пост, - решил Мальчик, и пока женщины испуганно переглядывались, - Вас они все лавно не послушают, даже не подпустят. А нам свет нужен - чай согреть, и пирожки с вареньем, и главное - телевизор.
- Мы за тобой из окна будем смотреть. Ты не задерживайся, - зная, что Мальчик не отступит от своего, заботилась бабушка.
Выскочил Мальчик во двор: тепло, весна щедро берет свое. Солнышко уже клонилось к закату, чуть потускло, но все равно с озорством заглянуло в лицо Мальчика. В редких ветвях раскуроченных выстрелами тополей спорят воробьи, радость, что пролетела первая муха, в луже купаются пушистые облака, и что он видит: на месте, где разбит асфальт, появилась травка, такая тоненькая, нежная, застенчивая. Он сел рядом, погладил:
- Какая ты маленькая,…ой, даже острая. Хорошо, что ты выросла. Вместе будем все лето жить. Летом хорошо, и звезд больше видно. А зимой плохо: все время тучи, оттого папа и мама ко мне не прилетают, - он пальчиком гладил травинку.
- А мне телевизол подалили! Да, такой большой, цветной. Сейчас я буду пиложки есть и мультик смотлеть… Ой, совсем забыл, света нет.
Он хотел было тронуться, да вновь присел:
- Тлавушка, юная, а где ж твои папа и мама? Ты совсем одинокая, тоже клуглая силота. Но ничего, сколо много тлавы выластет, и у тебя будут доблая бабушка и Роза… А летом, я велю, к нам с тобой обязательно папа и мама плилетят. Они на самой класивой звезде, там лай,… шоколад и моложеное, и никто не стлеляет… Да… Ой, ты, навелное, голодная и пить хочешь. Я сейчас тебе водички плинесу.
Он побежал к ближайшей луже, зачерпнул щедро в ладошки.
- Мальчик, что ты делаешь? Выходной костюм! И пальчики беречь надо! - из разбитого оконного проема, откуда улетел шарик, кричит бабушка.
На блок-посту тишина, никаких пробок, досмотров, - в городе иностранные гости, так что приказ: чин чином, вот и поборов нет; трезвые, злые.
- Эй, мальчуган, здоров, - кричит сержант, - ты что это вырядился как жених, аль Роза иль бабка замуж выходят?
На это Мальчик ничего не ответил, даже не поздоровался, сразу перешел к делу:
- Мне капитан Голочев нужен.
- Не Голочев, а Головачев, уже не маленький, пора знать.
- Так они командиру кликуху дали - Голова, - подошел еще один военный.
- Да, башка, - процедил сержант, смачно сплюнул.
- Позовите, пожалуйста, командила, - чуть ли не по стойке смирно вытянулся Мальчик.
- Свет отключили, сразу прибежал. Что ж ты для этих козлов на скрипке играешь, а здесь и свет и хлеб берешь?
- На концерте гости были.
- Я не о концерте, а об этих бородатых козлах говорю.
- Так у вас тоже борода.
- Ха-ха-ха, - захохотали военные.
- Вот паршивец, твою мать, - страшно выругался сержант.
- У моей мамы папа есть, - насупился Мальчик, исподлобья глядит.
- А папа мой тоже милиционел, и у него тоже автомат есть.
- Вот волчонок, уже зубастый. А ну вали отсюда, пока я добрый.
- Я тут живу, папу-маму жду, валить мне больше некуда, - совсем напрягся Мальчик, пару шажков сделал спиной, а потом, боязливо оглядываясь, бочком стал отступать.
- Отставить! Мальчик, здравствуй, ты куда? - из железобетонного помещения появился капитан Головачев - высокий, выбритый, в отличие от подчиненных, подтянутый.
Как родного, он обнял Мальчика, нагнувшись, поцеловал.
- Повзрослел, - гладил он его курчашки.
- Что ж ты так долго не объявлялся?
- Концелты, каждый день лепетилуем, - бодрее стал голос Мальчика.
- Наслышан, наслышан о твоих успехах.
- Да, мне сегодня вот такой телевизол подалили, - и он во всю ширь развел ручонки. - А света нет, вы ублали.
- Здесь сегодня зачистка была. Настоящий бой.
- Этих козлов прямо в подвале гранатами закидали, - вмешался сержант.
- Наверняка всех уложили, мать их…
Командир лишь искоса глянул на сержанта, тот умолк.
- А провода лично комендант города перерезал; сказал, логово боевиков освещаем, - оправдывался капитан.
- Нечего было козлам на скрипке играть, - вновь выступил сержант, закуривая сигарету.
- Я для козлов не играю, - полушепотом, да твердо ответил Мальчик.
- Во дает, вот чему эта бабка его учит! - взмахивая руками придвинулся сержант, увидев взгляд командира, чуть отошел.
- Бабушка Учитал учит меня только добру. А играю я для всех людей…хороших людей.
- Вот и сыграй для нас, - говорливей всех тот же сержант.
- Принеси скрипку и сыграй: обещаю, свет будет. А так - приказ коменданта.
Мальчик пристально, в упор вгляделся в командира, не дождавшись какой-либо нужной реакции, побежал, на ходу крича:
- Я сейчас со скрипкой вернусь.
Во дворе он остановился. Солнце совсем склонилось, стало прохладней. Тени от близлежащих руин так зловеще удлинились, что прикрыли молодую травинку - ее совсем не видно. Он присел, легонько тронул побег.
- Я и для тебя сыграю.
- Мальчик! Ну что так долго? - голос бабушки из окна.
Вскоре он вновь прибежал на блок-пост, капитана не видно.
- Бабушка инструмент не дает - семейная реликвия. Сама идти не может: больная, устала, - задыхаясь, торопливо отчитывался Мальчик.
- А вот, скоро стемнеет, будет тишина, я вам с балкона сколько хотите сыграю.
- На войне как на войне, - вновь первым слово взял сержант, - не дает скрипку, старая карга, - не даем свет - баста!
- А телевизол?! - совсем дрогнул голос Мальчика. - А чай и плитку?… Лоза на пиложки тесто замесила.
- Вот и прекрасно! Ты на скрипке играй, бабка пусть тебя учит, пока не околеет - пора, а Роза пусть тесто месит, вкуснее будет. А свет, зачем вам свет? Свет только там, где мы. А вам никогда более света не видать.
- Неплавда! Неплавда! - как и тело, задрожал голос Мальчика, аж привычный басок пропал. - Я сегодня залаботал конвелт денгег. Я-я, - уже заикаясь, пустив слезы, я буду учиться иглать, еще лучше иглать, получу целый мешок денег, у нас будет свет, и мы с бабушкой и Лозой постлоим здесь новый, светлый "Детский мил", самый лучший в миле! - Ой, небось бабка вновь сказки болтает.
- Бабушка Учитал, и не болтает, а говолит…что у нас будет "Детский мил", лучше, чем даже в Волгогладе.
- Это там, где ты в колонии сидел?
- Я не сидел - иногда в углу стоял.
- Вот там бы, со своей бабкой, и оставался бы.
- Лучше бы вы там оставались.
- Ах ты, звереныш! - сержант хотел было схватить мальчишку за ухо, тот увернулся, стал убегать.
- Стоять! Кому говорю, стоять! - одиночный выстрел автомата в воздух; Мальчик с испугу упал.
- Отставить! - услышал Мальчик громовой голос капитана, и непривычный из его уст мат.
- Мальчик! Мальчик! - изо всех сил бежала Роза, у арки, облокотившись о стенку одной рукой, другой сжимая грудь, вглядывалась бабушка.
Роза, бегло оглядев Мальчика, бросилась в сторону сержанта и, не доходя пару шагов, сотрясая кулаками:
- Что ты от ребенка хочешь? Почему ты стреляешь? С такими, как сам, воюй!
- С кем надо воюю. Вот сегодня Багу замочили, будешь много болтать, и тебя…
- А-а-а! - в бешенстве кинулась на него Роза, и оказалась такой крепкой, что сержант не мог с ней справиться. Военные их растащили.
- Ах ты шлюха! - хватался сержант за автомат.
- Ты дрянь, анашист, а породившая тебя мать - шлюха! - отвечала разошедшаяся Роза.
Проезжающие мимо блок-поста машины остановились, толпа местных людей обступила скандалистов.
- Роза, уймись, успокойся! - обняв Мальчика, изо всех сил пищала наконец подоспевшая Анастасия Тихоновна. - Хоть о ребенке подумай!
- Разойтись, проезжайте! - заорал капитан Головочев.
- А ты пошел вон, - ткнул он в плечо своего сержанта, и когда, с уходом последнего, страсти улеглись, подошел к Мальчику, с виной в тоне:
- В семь комендантский час - свет подам, но только до утра.