***
Перед полуночью подводная лодка находилась в позиции торпедной атаки. Но Тиме не спешил, выжидая, пока после смены вахты на судах пройдет некоторое время и бдительность вахтенных несколько притупиться.
В половине первого ночи командир уже не мог больше сдерживать свое нетерпение. Старший штурман на центральном пульте давно вычислил данные для стрельбы. Торпеды еще раз вытащили из аппаратов и дополнительно проверили.
В тридцать пять минут первого был дан торпедный залп из надводного положения. Торпеды с шипением вырвались из аппаратов и устремились по заданному курсу. На мостике воцарилась гробовая тишина, которую нарушал лишь старший помощник командира, приглушенным голосом отсчитывая время:
- Семнадцать, восемнадцать…
Затем наступила пауза. Бергер не решался объявить, что выпущенные из третьего и четвертого аппаратов торпеды прошли мимо цели. Тиме был вне себя.
- Свинство! - кричал он. - Расчеты верны, я сам проверял их!
Наблюдатель заметил, что танкер будто стал уменьшаться в размерах. Хотя подводная лодка держалась прежнего курса, расстояние до противника стало увеличиваться. Оказалось, что перед самым пуском торпед конвой повернул на два румба севернее и танкер, естественно, тоже. Вследствие этого маневра Тиме находился теперь в неудобной для стрельбы позиции и его торпеды прошли мимо цели.
Командир приказал отправить телеграмму об изменении противником курса. Но прежде чем сообщение было зафиксировано, конвой снова приблизился к подводной лодке. Во всех отсеках ясно слышались шумы винтов.
Вахтенные молниеносно спустились в подводную лодку. Открылись клапаны вентиляции балластных цистерн, и вода со свистом стала заполнять их. Боцман Шварц упал при спуске на металлический решетчатый настил и сильно разбился. Из носа у него текла кровь, но в спешке никто не обратил на это внимания. Все очень торопились, понимая, что только быстрое погружение может спасти их от приближающегося эскадренного миноносца. Был дан приказ погрузиться на глубину пятьдесят метров. Электродвигатели работали с полной нагрузкой. Матросы вздохнули с облегчением, когда подводная лодка погрузилась. Вахтенный гидроакустик доложил:
- Эскадренный миноносец по пеленгу ноль градусов!
Шум винтов раздавался повсюду, но затем он стал слабеть и исчез совсем. Эскадренный миноносец потерял контакт с подводной лодкой. Теперь он шел вслепую и наугад бросал глубинные бомбы.
Когда эскадренный миноносец проходил над лодкой, глубиномер показал сорок пять метров. Постепенно глубина увеличивалась. Полным ходом и поворотом вправо Тиме пытался вывести свою подводную лодку из опасной зоны. У него было время пройти примерно сто метров.
Оглушительно прогремели взрывы, лодку сильно тряхнуло и подбросило, как игрушку. Коппельман подумал, что всем им пришел конец. Он не смог удержаться на ногах и упал. Затем с трудом поднялся и подобрал свои записи. Командир невозмутимо стоял рядом, не обнаруживая никаких признаков страха.
- Глубинные бомбы взорвались далеко сзади, - спокойно констатировал он.
Из разных отсеков поступали сообщения о том, что там все в порядке. И на это раз Тиме и его экипажу повезло.
Вскоре на лодке стала вновь прослушиваться работа гидролокатора эсминца. Конвой проходил теперь где-то рядом. Тиме перешел на самую маленькую скорость и надеялся незаметно исчезнуть. Однако посылки гидролокатора продолжали приниматься. Эскадренный миноносец обнаружил лодку. Он остановился еще раз, чтобы уточнить контакт, а затем перешел на максимальную скорость. Началась игра в кошки-мышки. "Мы, к сожалению, теперь стали мышкой", - подумал Коппельман.
Тиме также развил максимальную скорость и прошел под эскадренным миноносцем. Моряки услышали серию взрывов глубинных бомб. Обер-лейтенант Бергер насчитал их восемнадцать. Серия была мощной, но непродолжительной.
На лодке раздавались истошные, безумные крики, которые тонули в грохоте взорвавшихся бомб. Кричал и Коппельман. Маленькую подводную лодку трясло и бросало во все стороны. Погас свет, через отверстия от выбитых взрывом заклепок вода тугой струей устремилась внутрь. Лодка медленно погружалась на корму.
Постепенно стали поступать первые доклады. Из строя вышел гидролокатор. При свете карманных фонариков велись лихорадочные работы по восстановлению освещения. Главному инженеру-механику удалось ходом и рулями вывести лодку в горизонтальное положение, а глубина достигала девяноста метров. Вскоре зажегся тусклый свет. Радист сообщил, что ремонт гидролокатора закончится через полчаса. Отверстия от выбитых заклепок были герметизированы. Воду из трюма откачали.
Хельмут Коппельман постепенно приходил в себя. И помогало ему в этом спокойствие командира. Наконец загорелся яркий свет, и все снова стало привычным. Коппельман направился на свое место, чтобы под диктовку командира записать время вражеской атаки на лодку и нанесенные повреждения.
Движением на малой скорости Тиме вышел из радиуса действия гидролокатора эскадренного миноносца. В подводной лодке говорили только шепотом, чтобы можно было пораньше услышать шум приближающихся винтов. Но было тихо - очевидно, эскадренный миноносец искал их в другом месте.
Через двадцать минут доложили о готовности гидролокатора, а затем стали регулярно поступать утешительные сообщения: "Шумы винтов не прослушиваются". После нескольких таких докладов Тиме подождал еще полчаса, а потом отдал приказ на всплытие. Он первым поднялся на мостик. Горизонт вокруг был чист. Не видно было и следа конвоя. Хельмут почувствовал себя родившимся заново. Он глубоко вдыхал чистый, свежий воздух. Утро еще никогда не казалось ему таким удивительно прекрасным.
На мостике держали совет, что делать дальше. Где-то неподалеку должен был находиться конвой. Предполагались два варианта: или он полностью изменил маршрут, или просто временно отклонился, чтобы потом снова лечь на старый курс. Тиме считал более вероятным второй вариант. Порт назначения был определен, и конвой не мог слишком далеко отклоняться от запланированного маршрута. Исходя из этого, командир приказал идти полным ходом на поиски конвоя.
Радиограмма, переданная ночью, уже устарела, и Тиме послал новое сообщение: "Конвой в 00.30 повернул на курс 330 градусов. Подводная лодка обнаружена эскадренным миноносцем в 0.45. Два часа находился в подводном положении, атакован глубинными бомбами. Осталось девять торпед, тридцать две тонны топлива, позиция - K 33–64. Преследование продолжается. Готовы к принятию боя и всплытию. Тиме".
Коппельман искренне удивился, как много информации содержалось в этом кратком тексте.
У капитан-лейтенанта было отвратительное настроение. Теперь ему потребуется по меньшей мере целый день, прежде чем он настигнет конвой. А может быть, он потерял его навсегда?
Перед обедом наблюдатели обнаружили обломки какого-то судна. Тиме поднялся на мостик и, быстро взглянув в бинокль, приказал приблизиться к месту катастрофы. Что могло здесь произойти?
Огромное нефтяное пятно диаметром в несколько сот метров разлилось по поверхности воды. В нем плавала мертвая рыба, а ближе к центру кружились клочья одежды. Тиме послал четырех человек на бак и приказал им выловить все, что они смогут достать баграми: остатки матраца, тряпки, разорванные в клочья кожаные брюки, матросские сапоги, порванный спасательный жилет.
Коппельману стало дурно от запаха нефти и вида оторванной руки с часами на запястье. На циферблате можно было еще прочесть название фирмы-изготовителя.
Моряки никак не хотели верить в то, что здесь была потоплена однотипная немецкая подводная лодка. Они долгое время стояли неподвижно и не произносили ни слова. Ведь такая же участь могла постигнуть в любой день и их. Теперь при каждом выходе в море, при каждой атаке подводной лодки глубинными бомбами - одним словом, при любой опасности перед их глазами будет вставать это ужасное место катастрофы.
***
Капитан-лейтенант Тиме склонился над картой и делал какие-то расчеты. Наконец он начертил большую дугу, которая означала, что он решил обойти конвой с юга и снова занять выгодную позицию атаки. Для этого в его распоряжении оставалось еще целых полдня. На следующее утро конвой будет уже, вероятно, находиться под защитой противолодочных самолетов типа "Каталина". Однако с середины 1942 года немецкие подводные лодки прекратили боевые действия около американского побережья.
Тиме приказал дать полный ход. Через некоторое время наблюдатели обнаружили полоску дыма по левому борту. Командир лодки сразу бросился преследовать одиночное судно. Незадолго до наступления темноты он уже мог рассмотреть в бинокль, что это был "их" танкер. Очевидно, вскоре после прохождения основной зоны опасности капитан танкера решил вырваться вперед, чтобы быстрее прибыть в один из портов в южной части американского побережья.
Танкер шел бешеным противолодочным зигзагом. Тиме и оба его помощника стояли на мостике и долго ломали голову над тем, как разгадать маневр противника. В рубке поставили самого лучшего рулевого, чтобы точно выдерживать параллельный курс. Офицерам неоднократно казалось, что они уже разгадали хитрость капитана танкера, но через некоторое время их предположения рушились и им ничего не оставалось, как посылать проклятия в адрес вражеского капитана. По всему было видно, что танкером управляла очень опытная команда. Даже сам Тиме, очень скупой на похвалу, вынужден был признать это.
- Подготовить залп двумя торпедами веером! - прозвучала в рупор его команда.
Старший помощник командира стоял у прицела: второго вахтенного офицера направили в носовой отсек, чтобы проследить за работой торпедистов. Через десять минут Тиме приказал произвести выстрел. При стрельбе с дальности в милю шансы промахнуться были велики. И действительно, после двух с половиной минут стало ясно, что торпеды прошли мимо цели. Тиме приказал приготовить два других торпедных аппарата. И когда он снова начал вглядываться в горизонт, танкер уже удалился на большое расстояние.
- Свиньи проклятые! - закричал командир. - Они обнаружили торпеды и легли на обратный курс!
Дальнейшее преследование быстроходного танкера представлялось малоперспективным. Подводная лодка никак не могла нагнать его, хотя ее дизельные двигатели работали с предельной нагрузкой. Через полчаса такой гонки весь экипаж был в отчаянии. При работе двигателей на форсированном режиме лодка могла пройти только несколько часов. Тиме рассвирепел, ему очень хотелось отомстить за потопленную немецкую лодку.
***
Расстояние между противником и подводной лодкой медленно сокращалось.
- Пять тысяч!.. Четыре тысячи пятьсот!.. Четыре тысячи сто метров!.. - постоянно раздавались доклады на мостике.
Танкер шел уже не противолодочным зигзагом - на максимальной скорости он стремился оторваться от преследования.
Радист протянул Тиме переданное танкером открытым текстом сообщение о том, что норвежский танкер "Скандинавия" собирается атаковать немецкая подводная лодка. Капитан-лейтенант равнодушно выслушал своего радиста, хотя на следующее утро здесь могли появиться противолодочные самолеты. А с разряженными аккумуляторами от них не так легко спастись. Он приказал приготовиться к очередной атаке и произвести залп из всех четырех носовых торпедных аппаратов.
- Такими умными мы могли бы быть еще позавчера, - сказал он с усмешкой. - И все это из-за пресловутой немецкой бережливости.
- Да, экономить надо с умом, - непроизвольно заметил Коппельман.
Боцман Хун тихо хихикнул. Тиме сдержался. Видимо, его уже охватил азарт охотника. А может быть, он не прореагировал на слова Хельмута из-за суеверия.
Подводная лодка выходила на удобную позицию атаки. Тиме приказал готовиться к пуску четырех торпед с интервалом в полминуты. Никто не осмеливался предсказать результата такой стрельбы.
В двенадцать сорок пять лодка начала атаку. После пуска последней торпеды она наполовину сбавила скорость. Электрики поставили аккумуляторы для подзарядки, чтобы до рассвета обеспечить полную боеготовность лодки. Наблюдатели отметили попадание в корму судна. Когда подводная лодка подошла к танкеру поближе, Тиме решил направить еще одну торпеду в сторону машинного отделения. Ориентиром при стрельбе служила дымовая труба. Теперь не составляло особого труда во второй раз поразить цель. После пуска торпеды поднялся огромный столб воды, озаренный ярким пламенем. Верхняя надстройка взлетела в воздух, а через полминуты сильный пожар охватил всю кормовую часть. Команда танкера не успела спустить на воду ни одной спасательной шлюпки. Было уже поздно. Из разорванного корпуса судна на поверхность моря вытекало большое количество горючего, которое тут же воспламенялось, образуя гигантское пожарище.
Члены экипажа лодки время от времени молча смотрели друг на друга. В отблесках от высоко поднявшегося вверх пламени лица людей, как казалось Коппельману, выглядели сильно искаженными, похожими на изображения дьявола в средневековой живописи.
Команда танкера столпилась на носовой части. С помощью мокрых тряпок и платков моряки пытались спастись от палящего жара. Некоторые из них не выдерживали и бросались в воду. Даже на мостике подводной лодки чувствовалось жаркое дыхание огня. Когда горящее топливо настигало пловца, раздавались душераздирающие крики. Затем на некоторое время воцарялась тишина. Эта кошмарная сцена повторялась многократно. Кто лучше других умел плавать, обрекал себя на более длительную муку. Коппельман теперь понял, почему многие старые моряки не учились плавать. В случае катастрофы они просто хотели избежать мучительной смерти.
У подводников, многое повидавших на своем веку, от этого ужасного зрелища сжимались сердца. Мучительная смерть команды танкера была делом их рук. Моряки Тиме вздохнули с облегчением, когда огромное судно тяжело перевернулось на бок и исчезло в пучине океана.
Капитан-лейтенанта Лутца Тиме волновало другое: ведь, чтобы доконать жертву, ему понадобилось девять торпед, и он уже представлял, как командир отряда будет делать ему за это внушение.
***
Тиме получил приказ возвращаться на базу. При форсированном ходе значительно сократился запас топлива. Кроме того, подходило к концу и продовольствие. Горячая пища состояла из гороха, риса или макарон, которые всем изрядно надоели. В подводной лодке стояла невыносимая духота, люди все время потели, и им постоянно хотелось пить. Разумеется, в походе никто не брился. Таков был старый морской обычай. На лицах многих моряков появилась сыпь, вызывавшая ужасный зуд. Те, кто не мог сдержаться, расчесывал кожу до гнойных нарывов. У Хельмута от морской воды появились на лице большие трещины, причинявшие ему сильную боль.
У моряков появились признаки переутомления. Они осунулись и выглядели постаревшими на несколько лет. Когда Коппельман взглянул в зеркало, он едва узнал себя. Со своим морщинистым, покрытым редкой щетиной лицом он походил на настоящего бродягу.
Длительное пребывание в океане, отсутствие нормального отдыха и сна сказывались и на психическом состоянии экипажа. Люди стали злыми, раздражительными, даже близкие друзья сорились из-за каких-то пустяков. Одни и те же лица в течение длительного времени, избитые темы разговоров, ограниченность пространства, теснота кубриков, множество приборов - все это вызывало у людей тоску и хандру.
Не все выдерживали такое напряжение. Некоторые заболевали расстройством психики, и их списывали с подводных лодок.
Хельмут Коппельман теперь часто вспоминал о своем товарище по гимназии Герхарде Гербере. Ему-то повезло из-за болезни среднего уха. Он сейчас служил на морском курорте и время от времени выходил в море вытраливать мины. Хельмут в эти дни охотно бы поменялся с ним.
Едва Коппельман после четырех часов вахты на мостике успел задремать, как его бесцеремонно разбудил боцман Шварц.
- Приборка! Неси-ка поживее швабру и убирай рубку. Да будь порасторопнее! - прокричал он.
Хельмут удивленно посмотрел на боцмана и продолжал лежать на койке, ведь вахтенные, согласно приказу старшего помощника, освобождались от приборки лодки. Шварц тоже знал об этом. Но когда Хельмут попытался было открыть рот, Шварц ударил его наотмашь кулаком. Из верхней губы матроса струйкой потекла кровь.
- Быстрее поднимайся, ты, шелудивая собака! - прорычал боцман. - Приборка на лодке. Я приказываю тебе встать! - И он замахнулся для второго удара.
К счастью, в этот момент поблизости оказался Бергер. Он вошел в кубрик и пронзительно закричал:
- Шварц!.. Шварц, немедленно явитесь ко мне!
Боцман вытянулся по стойке "смирно", испуганно жестикулируя. Затем он вприпрыжку покорно последовал за обер-лейтенантом в кают-компанию. Бергер налил ему большой стакан коньяку, затем второй. А когда боцман захотел объяснить суть происшедшего, Бергер прервал его и спокойно сказал:
- Идите и ложитесь спать! За приборкой проследит другой. Мне кажется вы сегодня не совсем в форме.
Через некоторое время Бергер с бутылкой под мышкой направился к матросу Коппельману.
- Вы должны понять боцмана, - заговорил он. - Все это от чрезмерного переутомления…
Хельмут пообещал не подавать рапорта командиру по этому поводу.
В это время Тиме, ничего не подозревая о происходящем, отдыхал. "Какое счастье! - подумал Бергер. - Капитан-лейтенант отправил бы нашего колонизатора в "закуток".
Коппельман же решил, что после этого будет на хорошем счету у старшего помощника. А это не последнее дело.