В шесть часов утра впервые загудел ревун. Противолодочный самолет "Каталина" обнаружил подводную лодку и стал заходить для бомбометания. Но когда около ее корпуса взорвались несколько бомб, лодка уже успела скрыться под водой. Коппельман очень испугался взрывов. Однако они не причинили никакого вреда. Тиме решил на малом ходу продвигаться вперед. Одиночный самолет не представлял слишком серьезной опасности, тем не менее командир соблюдал меры предосторожности. Только через час после налета Тиме перешел на глубину перископа. Командир долго вел наблюдение, прежде чем отдать приказ на всплытие.
Небо было затянуто тучами. Тяжелые серые облака низко нависали над океаном. Главный инженер-механик приказал провентилировать лодку и зарядить аккумуляторы. Но только вахтенные заняли свои места на мостике, как из облаков неожиданно вынырнул самолет и устремился на лодку. Началось срочное погружение. Все, кто мог, устремились в носовой отсек, чтобы утяжелить нос лодки с этой стороны и обеспечить ее быстрое погружение. В спешке Хельмут ударился головой о переборку кают-компании и упал навзничь.
Прежде чем лодка успела погрузиться, бомбы упали у ее левого борта, почти рядом с рубкой. Длинный корпус лодки сотрясался с такой силой, будто она вот-вот разлетится вдребезги. На центральный пост через пробоину устремилась струя воды толщиной с руку.
Противолодочный самолет сделал еще один заход, но сброшенные им бомбы не попали в цель. Экипаж принялся спешно устранять течь, которая находилась в труднодоступном месте. Вода быстро прибывала, а морякам приходилось работать, стоя на коленях. Наконец удалось пробоину заварить и откачать из отсека воду.
- Мы больше не сможем глубоко погружаться, - сказал инженер-механик командиру. - Остается только надеяться на то, что эта временная заплата выдержит, пока мы не доберемся до Лориана.
В течение двух часов лодка медленно продвигалась на перископной глубине. Тиме время от времени брался за зенитный перископ и внимательно разглядывал небо. Командир не исключал того, что вражеские противолодочные самолеты оснащены радарами и смогут засечь подводную лодку сквозь облака, как только она появится на поверхности воды. Наконец Тиме решился отдать приказ на всплытие. Вначале он один поднялся на ходовой мостик и стал напряженно прислушиваться. Однако работающие двигатели лодки заглушали все вокруг. Он приказал на короткое время их выключить. В воздухе было тихо.
Вскоре на мостик выставили четырех наблюдателей, готовых в случае воздушной опасности немедленно спуститься в лодку, которая проходила через зону действий вражеской воздушной разведки.
Патрульный самолет появился раньше, чем предполагали вахтенные. Они уже долго слышали какой-то подозрительный гул, но никак не могли определить его источник. Только когда вражеский самолет стал стремительно пикировать на них со стороны кормы и открыл бешеный огонь, все стало ясно. Коппельман успел укрыться. Боцман тоже бросился к рубке, но в этот момент его руку пронзил осколок. Падая, Хун увидел, как двое сраженных матросов остались лежать на мостике. Помочь им было уже нельзя. Люк рубки закрылся. Внутри лодки все молчали, раздавались лишь краткие команды Тиме. Матросы должны были забыть о своих погибших товарищах, которые остались где-то в пучине океана. Ужасный день!
С наступлением сумерек опасность со стороны авиации несколько уменьшилась. В надводном плавании лодка могла за ночь миновать район действий самолетов противника.
Утром лодка всплыла на поверхность, и ходовой мостик подвергли тщательному обследованию. Серьезных повреждений не было, виднелись только вмятины и царапины на корпусе. Настроение у экипажа было подавленным. Разговор все время возвращался к двум погибшим морякам.
- Они хоть страдали недолго, - сказал Бергер. - Вспомните о людях с танкера. Такой мучительной смерти я не пожелал бы никому.
"А ведь это могло случиться и со мной", - подумал Коппельман.
Подводная лодка полным ходом приближалась к Бискайскому заливу. Радисты говорили, что в различных районах Атлантики снова готовятся операции против вражеских конвоев. Моряки с облегчением думали о том, что планируемые боевые действия будут разворачиваться далеко от них: командование подводными силами вряд ли решится использовать их лодку в качестве подкрепления. Силы экипажа были уже на исходе - это вынужден был признать даже Тиме.
Командир подводной лодки уединился в своей крохотной каюте и готовился к отчету. Через несколько дней после возвращения из похода предстояла встреча с командующим подводными силами Деницем, "старым львом", как называли его моряки. Вспоминая о Денице, Тиме испытывал противоречивые чувства. Сидеть справа от командующего перед высшими офицерами штаба было почетно и лестно, но давать подробные объяснения по каждой операции, подтверждая их записями из вахтенного журнала, было делом нелегким. Требовалось отчитаться за каждый маневр, любую команду и оправдаться за неудачные действия.
Тиме подводил итоги. Первая операция у побережья Флориды принесла ему больше успехов. Сейчас он добился скромных результатов: торговое судно, танкер и корвет общим водоизмещением 68 тысяч тонн. Это неплохо для офицера, который вступил в командование подводной лодкой только полгода назад. Еще один или два удачных похода - и можно дотянуть до 100 тысяч тонн. Лутц Тиме потер шею и сразу поймал себя на мысли, что не возражал бы получить Рыцарский крест, который очень помог бы его дальнейшей карьере. Он вспомнил, как в заключение беседы Дениц спросил его: "У вас есть какие-нибудь пожелания?" Тиме заколебался, но потом быстро сообразил, что адмирал интересовался, кого их экипажа командир подводной лодки намерен представить к награде.
Капитан-лейтенант взял список личного состава и задумался. Железный крест второй степени имели почти все. А Железный крест первой степени? В самом низу списка Тиме заметил фамилию Хельмута Коппельмана. "Ведь это же он первым обнаружил конвой, - вспомнил командир. - Хорошо вел себя этот молодой человек! "Старый лев" любит, когда ему говорят что-нибудь лестное о молодых кандидатах в офицеры. "Нам нужны способные молодые офицеры!" Прекрасная идея - отметить матроса Коппельмана!"
***
До порта назначения оставалось еще два дня хода, а экипаж уже начал лихорадочно готовиться к увольнению на берег. Чтобы как-то отвлечься, Коппельман тоже по нескольку раз упаковывал и распаковывал свои немногочисленные пожитки. По прибытии он не хотел терять времени на сборы и намеревался как можно быстрее сойти на берег. Юноша крепко вбил себе в голову, что при встрече на пирсе сразу же устремится к самой красивой вострушке и крепко расцелует ее, как это часто показывали в кинохронике. Некоторые с нетерпением отмечали каждый прожитый час. Хандра вступила в свою последнюю, заключительную стадию - от тоски люди не знали, куда деваться.
- Виден берег! - сообщил наблюдатель, и моряки, нарушая все предписания, бросились в рубку, чтобы хоть на мгновение увидеть побережье Франции.
Лодка медленно входила в широкую гавань. На ее перископе развевались три вымпела, свидетельствовавшие об одержанных победах. Моряки сшили их за несколько дней до прибытия в порт; брать готовые вымпелы в поход считалось дурной приметой - это означало заранее обрекать себя на неудачу.
Наконец подводная лодка причалила к пирсу. Коппельман был безгранично разочарован: он не увидел ни одной девушки с цветами. Позже Хельмут узнал, что такие представления специально устраиваются для кинохроники.
Через полчаса подводную лодку отбуксировали в большое бетонированное укрытие. Сооружение таких чудовищ из бетона началось сразу же после оккупации Франции. Теперь британские ВВС не могли нанести ощутимых потерь немецким подводным силам в местах их базирования. Сейчас в порту завершалось строительство третьего комплекса укрытий. Из раскрытых ворот судоремонтной верфи раздавался шум пневматических молотков и виднелись яркие световые вспышки при сварке металла. "Волки Атлантики" чинили свои зубы.
Жалкий вид подводной лодки, выдержавшей несколько вражеских атак глубинными бомбами, не доставил удовольствия работникам верфи. Обследуя отсек за отсеком, они только удрученно покачивали головами. Экипаж автобусом отправили в город на отдых. Исполнились все желания Коппельмана: теплый душ, свежее белье и квалифицированный уход за его лицом. После обеда он сразу лег спать. Некоторые моряки в тот же вечер отправились в злачные места, но попасть туда из-за больших очередей не смогли. На следующее утро морякам выдали денежное содержание за два с половиной месяца. С учетом различных надбавок Коппельман получил солидную сумму. Кроме того, каждому человеку причитались шнапс, вино, сигареты, сладости. Все это почти до половины заполнило матросский вещевой мешок.
А тем временем капитан-лейтенант подробно отчитывался перед командиром отряда. Требовалось доложить ему обо всем - и об успехах и о неудачах. Тиме только сейчас узнал, что при действиях против конвоя были уничтожены две немецкие подводные лодки. Кроме него, только один командир подводной лодки мог рапортовать об успехах.
- Скудные результаты, - с досадой констатировал шеф.
Как и ожидал Тиме, ему крепко досталось за девять торпед, выпущенных по танкеру. Критику Тиме воспринял хладнокровно. Чувствовалось, что шеф не знает действительной обстановки в Атлантике. Он все еще жил представлениями 1940 года, когда сам командовал подводной лодкой. Но с той поры многое изменилось, а он не замечал этого, сидя на своей уютной вилле в Лориане.
Тиме приказали отправиться в Париж, в штаб командования подводным флотом. Его хотел видеть сам адмирал Дениц. В приемной адмирала Тиме внимательно прислушивался к тому, что говорили офицеры штаба. Многих из них командир подводной лодки знал лично, а некоторые даже были его начальниками. Настроение у всех было довольно оптимистичным: "Война на море приближается к своему апогею. В ближайшем будущем вступят в строй новые подводные лодки. Если каждый день противник будет нести такие большие потери, то через год мы победим Англию. Хоть противник использует и самые новые средства борьбы, это не беда, на всякий яд найдется противоядие…"
В назначенное время Тиме пригласили в комнату для приемов. Деница еще не было - он отличался привычкой заставлять посетителей ждать. Наконец появился командующий в сопровождении двух адъютантов. Тиме отметил, что Дениц заметно постарел - ему исполнился уже пятьдесят один год. На голове у адмирала росли жидкие волосы, узкий подбородок и длинный острый нос делали его похожим на хищную птицу.
Тиме не повезло: Дениц был не в духе.
- Всего лишь два торговых судна отправили на дно? - сердито спросил он. - Маловато, командир! - О корвете он даже не упомянул - видимо, этот корабль он просто не принимал в расчет.
По заданным вопросам и критическим замечаниям Тиме заключил, что командующий подводным флотом чем-то сильно озабочен. По его мнению, новые лодки строились не слишком быстро. Неблагоприятная погода мешала их эффективным действиям. Активно используя авиацию, противник нанес значительный ущерб немецким подводным силам в Атлантике и на Средиземном море, не говоря уже о тяжелых потерях в Северном море. Тактика завес, когда против конвоев подводные лодки использовались группами - "волчьими стаями" - до двадцати штук в каждой, не приносила ожидаемых результатов, хотя число потопленных вражеских судов и увеличилось по сравнению с 1941 годом. Гитлер и особенно гросс-адмирал Редер резко критиковали за это командование подводных сил.
Трения между главнокомандующим флотом и Деницем были хорошо известны, о них часто говорили в штабе командования подводных сил. Подводники называли шестидесятишестилетнего Эриха Редера старомодным человеком, который не чувствует духа времени. Он все еще считал, что решающее значение имеют линейные корабли, хотя опыт современных морских боевых действий доказывал обратное. В любом случае немецкие надводные корабли без поддержки современной морской авиации и авианосцев оставались беспомощными. И поэтому теперь по приказу Гитлера они стояли на приколе в норвежских портах.
Дениц же, напротив, полагал, что шансы Германии в войне на море значительно возрастут, если резко увеличить производство подводных лодок. Он ставил в вину Редеру, что тот не проявлял достаточной настойчивости для форсирования строительства подводных лодок. Редер был тормозом. Дениц же являл собой пример человека, на которого должны были ориентироваться все морские офицеры, члены национал-социалистской партии. Его целеустремленность, непреклонная твердость и строгость, перед которой трепетали подчиненные, соответствовали идеалам фюрера.
Дениц воспользовался встречей с Тиме, чтобы объяснить молодому командиру недавно изданный им приказ подводным силам.
- Пресекать любые случаи спасения экипажей потерпевших кораблекрушение судов противника. Уничтожению подлежат не только корабли и суда, но и их команды, - излагал его суть Дениц. - Никто не должен испытывать угрызений совести по отношению к гражданским командам торговых судов…
У Тиме никаких угрызений совести не этот счет не возникало. Он был понятливым учеником Деница, который еще до 1933 года хвастался тем, что во времена Веймарской республики воспитывал своих офицеров в духе национал-социализма.
***
После возвращения Тиме командир отряда отдал приказ по личному составу. В нем среди награжденных значилась и фамилия Коппельмана, который, к своему великому изумлению, получил не только значок подводника, но и Железный крест первой степени.
- Это тебе за то, что ты обнаружил конвой, сын мой!
Такое обращение очень удивило Хельмута, ведь Тиме был старше его всего лишь на пять лет.
Хельмута в Лориане ожидала кипа писем. Он осторожно разрезал конверты, а затем со свойственной ему аккуратностью складывал их в определенном порядке, положив на первое место письма от родителей. Они писали, что брат Хельмута, несмотря на болезнь желудка, все-таки был призван в армию, в медико-санитарный батальон. Теперь вся работа в аптеке легла на плечи отца.
От Хайнца Апельта пришло только два письма. Что с ним произошло? Почему он так редко пишет? Герхард Гербер тоже беспокоился по этому поводу, но решил, что Апельт просто ленится. Хельмут же нашел этому другое объяснение. Хайнц, видимо, очень переживал то, что позже своих друзей принял участие в боевых действиях. А ведь он всегда и везде хотел быть первым.
Хельмут очень внимательно прочитал оба письма от Апельта. Чувствовалось, что его друг изменился, бодрый тон писем казался неестественным. "Да, - подумал Хельмут, - детство кончилось".
Затем Коппельман долго читал письма от Гербера, которому траление мин казалось скучным занятием. Герхард писал о воздушных налетах на порт, о том, как он укрывается от них. "Ну и ну! - невольно улыбнулся Хельмут. - А у меня дела-то идут получше! Могу рассказать о многом. Странно все это…"
Теперь, когда опасность почти миновала, Коппельман относился ко всему, что ему довелось пережить в походе, трезвее и спокойнее. Но картина гибели танкера и его команды никак не притуплялась в его сознании. Как долго она еще будет стоять перед его глазами? Сколько еще пройдет времени, прежде чем он окончательно отупеет и станет равнодушным ко всему?
"Наконец мы добились большого успеха, - писал Герхард. - Ты даже не представляешь, как мы горды. Наша группа в течение одного дня обнаружила и обезвредила четыре мины. Одну из них мы взяли своим тралом, другую, к сожалению, пришлось разделить с ведомым кораблем. На этот раз мы не зря выходили в море. Двух человек даже наградили Железным крестом второй степени: штурмана и минера. Таким маленьким людям, как я, конечно, ничего не перепадет, но я надеюсь приехать в Мюрвик хотя бы со значком минера…"
Не всем членам экипажа удалось получить отпуск домой. Тиме был непреклонен. Он оставил в силе все те наказания, которые наложил на моряков во время похода. Ведь "старый лев", прощаясь, сказал:
- Я буду требовать от подчиненных предельного напряжения сил при выполнении своего служебного долга. Мы должны воспитывать у людей готовность добровольно идти на самопожертвование, действовать решительно и с полной самоотдачей.
"Да, только так, - решил Тиме. - Только жесткая требовательность может обеспечить порядок и успех".
Хельмута Коппельмана направляли учиться на фенриха. В штабе обер-лейтенант, оформлявший Хельмуту необходимые документы, сказал:
- Если хотите, мы дадим вам трехнедельный отпуск. Но тогда вам придется ждать начала занятий в следующем потоке.
Хельмут попал в затруднительное положение. Было очень заманчиво поехать на три недели домой. Но как быть с учебой? Допустить, чтобы тебя обогнали по службе твои сверстники, например Гербер, который плавал на своей смехотворной посудине? Нет, это исключено. Занятия начинались тридцать первого октября. Хельмут быстро прикинул в уме и попросил сократить ему отпуск на две недели. Обер-лейтенант удивился такой решимости юного моряка и спокойно выписал ему проездные документы до Фленсбурга.
Глава 8
ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ У МАЛЬТЫ
Ожесточенная борьба за господство на Средиземном море велась с древности. Свое значение этот регион не утратил и во второй мировой войне. Для Великобритании здесь, через Суэцкий канал, проходил кратчайший путь к нефтедобывающим странам Ближнего Востока и колониям в Юго-Восточной Азии, которым угрожала Япония.
Средиземноморские коммуникации оказались в опасности, когда в войну вступила Италия. Муссолини решился на этот шаг только 10 июля 1940 года. Он боялся опоздать к дележу добычи, ведь Франция продолжала оставаться крупнейшей колониальной державой в Африке.
В своем стремлении подорвать господство Англии на Средиземном море Гитлер и Муссолини были единодушны, хотя между ними и существовали разногласия относительно распределения сфер влияния в Северной Африке и на Балканах. После капитуляции Франции Муссолини стал претендовать на значительные территории, но Гитлер не соглашался с его требованиями.
Гитлеровское правительство, которое уже готовилось к войне против Советского Союза, намеревалось послать в район боевых действий на Средиземном море незначительные силы. Оно надеялось на военную поддержку Франко и правительства Италии. Однако отсталая и разоренная гражданской войной Испания находилась в большой экономической зависимости от Великобритании, чтобы позволить себе такую авантюру. Франко остался нейтральным, а английская военно-морская база Гибралтар - неприкосновенной. Такую неблагодарность Гитлер не простил испанскому каудильо.
Обычно сговорчивый, маршал Петен тоже отклонил предложение Гитлера. Открытое военное сотрудничество с Германией и Италией вызвало бы среди французского народа сильное сопротивление, а также заставило бы Великобританию принять серьезные меры против французских владений в Африке. Новый премьер-министр Уинстон Черчилль действовал бесцеремонно, когда дело касалось интересов Британской империи. 3 июля 1940 года перед алжирским военно-морским портом Оран неожиданно появились английские корабли и нанесли тяжелый урон находившемуся там французскому флоту. Эти действия англичан ускорили передачу французских кораблей Германии.