- Второй барак за углом, - показал он перчаткой. - Там столовая. Заправься перед новым рейсом, а я пока по своим делам... Может, у тебя денег нет, тогда я... - Кравчук выхватил из кармана пятирублевую бумажку и протянул ее Никите...
5
В столовой Никита увидел Михаила Бурового и подсел к нему. Буровой судорожно глотал котлеты и непонятно улыбался.
- Хана, Никита, - проговорил он с глупой улыбкой. - Сегодня идем расписываться с Машей. Приходи к семи. Будешь свидетелем.
- Хорошее дело задумал, - неторопливо проговорил Никита, - Поздравляю, желаю жить долго и совместно. А прийти не смогу. Не сердись. У меня еще два рейса загородных, с Кравчуком.
- Ну чего ты с ним связался? Темный человек. Плюнь ты на него.
- Да ты скажи толком, - взволновался Никита. - Меня сам Мурашев вызывал...
- Значит, не придешь. Жалко. Я тебя еще вчера хотел просить, да замотался с этой волокитой. Первый раз женюсь, понимаешь? Но уж на свадьбу приходи обязательно. В субботу. Не забудь. - Обжигаясь горячим стаканом, Буровой допил чай и поднялся. Никита схватил его за рукав.
- Подожди. Ты не темни. Скажи толком.
- Спешу, Никита, извини. О чем разговор? Наше дело солдатское: тебе велят, и ты едешь.
Когда после обеда Никита подъехал к экскаватору, Кравчука там не было. Никита увидел около башенного крана группу людей и повернул туда.
- Ребята, Кравчука не видели? - спросил он, останавливая машину.
Двое рабочих повернули головы и не спеша подошли к самосвалу. Пожилой рабочий с худым щербатым лицом подошел первым и поставил сапог на подножку.
- Смотри, Петро, - сказал он своему товарищу. - Этот приятель тоже Кравчука ищет.
- А Кравчук от них прячется, - подхватил Петро. - Бедняга Кравчук, никак его не отыщут хорошие люди.
- А плохих он сам находит, - сказал щербатый, доставая папиросы. - Закури, служивый, все равно нехорошо.
Никита начал терять терпение, слушая этот малопонятный разговор. Он отклонил протянутую руку.
- Спасибо, ребята. Мне с вами прохлаждаться некогда, - сказал Никита мирно, не желая ссориться. - Не знаете, так и скажите.
- Ишь, какой горячий! - вскричал щербатый и спрятал папиросы. - Ладно, езжай к тем машинам.
- Там тебя Кравчук дожидается, - подтвердил маленький, которого звали Петро.
Никита развернулся к машинам, около которых копошились люди. Подъехав ближе, он увидел, что это женщины с лопатами в руках грузят в самосвалы щепу.
- Бабоньки, Кравчука не видели? - крикнул Никита.
- Сами ищем, - ответила высокая женщина, распрямляясь и ставя лопату к ногам. - Мы бы ему показали.
Женщины бросили работу и принялись громко ругать Кравчука. Никита включил скорость и с ревом покатил в сторону от кричащих женщин. И вдруг он увидел Кравчука. Спрятавшись за углом сарая, тот делал знаки рукой. Посмеиваясь, Никита повернул к нему. Они снова начали колесить по стройке и наконец остановились у красной кирпичной стены. Кравчук привел бригаду грузчиков, и они загромыхали сизыми листами железа, кидая их в кузов. Никита узнал среди грузчиков щербатого рабочего и Петро.
Щербатый подошел к Кравчуку.
- Григорий Львович, когда наряд закроете? Вчера вам грузили. И позавчера. Все впустую.
- Я впустую не работаю! - сердито выкрикнул Кравчук. - Я скажу прорабу - он подпишет наряд.
- Прораб говорит, это не его работа, - возразил щербатый. - Вы хоть для детского сада возите, хоть для своей бабушки, нам все равно. Только работу закрыть надо.
- Где наряд?
Щербатый тут же положил на крыло самосвала приготовленную бумагу, и Кравчук ткнул в нее карандашом.
- А насчет бабушки ты, Сизов, брось, - с угрозой сказал он, - не разлагай народ.
- Так я же и говорю, нам все равно, - согласился щербатый. - Вы над нами поставлены, вот вы...
- Накладная! Накладная! - Кравчук испуганно хлопнул себя по карманам и побежал от щербатого.
Щербатый крикнул что-то своим, и грузчики загромыхали еще сильнее.
- Закурим, служивый, - сказал щербатый, подходя к Никите.
Никита поблагодарил и взял папиросу.
- Куда путь держишь? - спросил щербатый.
- На кудыкину гору, - лениво ответил Никита.
Щербатый усмехнулся.
- Налево, значит. Так, так...
- Ты, я вижу, задира. Тебе путевку показать, что ли?
- У тебя путевка даже есть? - с нарочитым удивлением проговорил щербатый.
Сбоку, из-за кузова неожиданно вынырнул Кравчук. Он повернулся к бригадиру, сердито замахал руками и закричал, что грузят слишком медленно.
- Поставьте краны, тогда быстрее будем, - огрызнулся щербатый и отошел.
Вскоре они поехали. Никита хотел повернуть по направлению к главному выезду, но Кравчук показал в сторону.
- Сюда короче, - пояснил он.
Они пересекли ветку железной дороги и поехали вдоль длинного склада. Вдруг Никита увидел, как впереди из-за угла дома выскочил высокий мужчина, тот самый, щербатый. За ним, размахивая руками, бежал Петро. Они встали на дороге и начали кричать что-то.
- Не за нами? - спросил Никита.
- Направо, направо, - визгливо ответил Кравчук.
- Держи их! - кричал щербатый. Он побежал навстречу машине и кинулся под колеса. Никита изо всех сил вывернул руль, наскочил на сугроб, разбросал его в стороны и ловко выехал на правую дорогу: такие пути-дороги деревенскому шоферу не страшны. Щербатый остался метрах в трех в стороне, а второй, Петро, повалился в снег и, оскалив лицо, захохотал и задрыгал ногами.
Самосвал повернул за какое-то строение, за второе, потом спустился в овраг. Никита узнал яму, в которую они ныряли ночью и где была свалка мусора. Поднявшись в гору, Никита оглянулся и увидел на другой стороне, у начатых домов, две маленькие фигурки.
- Что это они? - спросил Никита.
- С тем нарядом какая-нибудь путаница. Я потом разберусь, - небрежно ответил Кравчук и вдруг со злым остервенением закричал, опустив боковое стекло и высунув в него кулак: - Я тебе побегаю, побегаю! Ишь, как развеселился! Работать надо, а ты бегаешь. Ты у меня погуляешь...
- Они же не слышат, - резонно заметил Никита.
- Услышат! - уверил его Кравчук. - Сегодня же покажу им, как за мной следить...
Они выбрались на шоссе, влились в поток машин. Кравчук вытащил из кармана пакет и принялся жевать бутерброд. Впереди показалась развилка, где поток машин разделялся и убыстрял свое движение. Кравчук ударил себя по шапке:
- Накладная! Батюшки, накладная. На столе оставил. Как же это я? Склероз, склероз начинается, верный признак. - Кравчук подумал с минуту, зажав палец толстыми губами. - Сделаем так, Кольцов. Ты поедешь по этому шоссе...
- Утром, кажись, там ехали, - Никита показал влево.
- Сейчас поедешь сюда, - твердо произнес Кравчук. - В Апрелевку. Понял? В Апрелевку. Мы сейчас по новой путевке едем. Тут дорога одна. На тридцать восьмом километре тебя будет ждать человек, ты его узнаешь. А я побегу за накладной. Давай путевку, подпишу вперед, - говорил он, принимая путевку от Никиты. Кравчук расписался на обратной стороне путевого листа. - На доверии, Кольцов, работаем. Я тебе верю, и ты мне верь. Взаимная любовь. Тут у тебя, Кольцов, три рейса записано, но мы сегодня больше не поедем. Пользуйся моей добротой.
- На тридцать восьмом? - переспросил Никита. - А что за человек?
- Увидишь - узнаешь.
- Как же я без накладной поеду? - спросил Никита. - Нельзя так. Мурашев вчера говорил...
- А кому накладную сдать, он не говорил?
- Ну вам, - неохотно ответил Никита.
- То-то. Хорошая память. Я ж тебе верю. Пока. - Кравчук соскочил на обочину и помахал рукой.
Самосвал катился по широкой, заполненной движением дороге, а Никита напряженно думал, что за человек ждет его впереди на холодном шоссе. Может быть, Васька Силаев. Но он же в Брянске? Кто же тогда? Вдруг сам Мурашев? Нет, не похоже. Зачем ему ждать в сугробах, у него своя машина есть. Наверное, кто-нибудь из шоферов, которые дорогу знают к этому детскому саду. Или из дежурных кто-нибудь.
Никита ломал голову и ничего не мог придумать. Он с нетерпением вглядывался в километровые столбы, верхушки которых торчали из снега, и незаметно для себя подбавлял газа. Вот уже промелькнул справа поворот в аэропорт. В морозном воздухе то и дело гудели серебряные самолеты.
Мелькнул тридцать пятый километр. Теперь скоро.
Сочный переливчатый свисток вывел его из задумчивости. Никита вздрогнул и увидел впереди синий мотоцикл с красными полосками. Подавшись всем телом вперед, он круто затормозил. Румяный милиционер в коротком полушубке слез с мотоцикла и не спеша, вразвалку направился к самосвалу. Он шел и, сощурив глаза, смотрел на Никиту, как бы говоря ему: "Вот я и поймал тебя". Никита поежился.
Краснощекий инспектор подошел к самосвалу, красиво отдал честь Никите.
- Вашу путевку, товарищ водитель.
Торопясь и волнуясь, Никита достал путевку, которая была спрятана на голове под шапкой. Краснощекий инспектор принялся внимательно читать ее, приговаривая: "Так, так, строительные материалы, в скобках кровельное железо..." - Краснощекий подтянулся рукой на подножку и заглянул в кузов. На обратной стороне путевого листа - хорошо видная Никите, черная закорючка, сделанная Кравчуком. Сейчас инспектор увидит, что путевка подписана до места назначения, спросит про накладную, и все пропало.
- Что же это такое, товарищ водитель? - начал краснощекий инспектор. - Куда же вы едете, да еще с недозволенной скоростью? Вам надо в Красную Пахру, а вы в Апрелевку. Кстати, вы из четвертой автобазы? А кто у вас начальник?
- Мурашев Борис Николаевич, - ответил Никита. - Там же штамп есть.
- Вижу, вижу, - ответил инспектор. Он еще не заглядывал на оборотную сторону. - Так, значит, в Пахру едешь, водитель Кольцов? - краснощекий хитро прищурился и улыбнулся.
- Разве это не та дорога? - с неподдельным испугом спросил Никита. - Не та? - Он ведь и сам не знал, куда выписана путевка.
- Надо было левее брать, - инспектор, глядя на Никиту, показал головой.
- Заблудился, выходит, вот оказия. Как же мне теперь на правильный путь выбраться? Обратно? Я ведь недавно в автобазе, к местности еще не привык.
- Придется обратно вернуться, - строго приказал краснощекий, складывая путевку. - Километра через полтора тут есть боковая дорога, как раз на то шоссе. Только не знаю, ходят ли нынче машины или нет. Заносы кругом.
- Шли машины, шли, - говорил Никита, пряча путевку в шапку. - Я проезжал, шли. Мне бы туда повернуть, а я... Там еще указатель был.
- Да, да, - закивал краснощекий, - на Первомайское. Значит, туда и повернешь.
Инспектор козырнул и пошел к мотоциклу. Никита развернул самосвал и не спеша покатил по дороге к Москве. Он не проехал и километра, как его с фырканьем обогнал синий мотоцикл. Некоторое время Никита ехал следом за мотоциклом, потом его обогнали другие машины, и мотоцикла не стало видно за ними. Никита доехал до поворота, увидел, что дорога, занесенная снегом, закрыта. Он покачал головой, поглядел вдоль шоссе и развернулся в сторону Апрелевки.
Опять замелькали километры: тридцать шестой, тридцать седьмой. Вон уже чернеет вдали у боковой опушки тридцать восьмой столб, а рядом с ним двигается маленькая темная фигурка.
Меньше всего Никита ожидал увидеть Зою Савельеву. Он подъезжал ближе и не верил. А она стояла, притопывая валенками, у столба, всматривалась, загораживая лицо от ветра, в проносившиеся мимо машины. Никита остановился. Зоя ничуть не удивилась, увидев Никиту, коротко с ним поздоровалась и села рядом.
- Ветер сильный, - говорила она, растирая руки. - В городе, когда дежуришь, такого ветра не бывает.
Они молча поехали вперед, молча повернули в сторону от шоссе. Самосвал то и дело буксовал на плохой дороге, один раз они с трудом выбрались из сыпучего снега. Зоя указывала дорогу.
- Далеко еще до детского сада? - спросил Никита. Зоя странно посмотрела на него и ничего не ответила.
"Догадалась", - подумал Никита и замолчал. Он уже давно решил, что лучше ни о чем не спрашивать. Еще утром, увидев сначала мужчину в красной куртке, которого он принял было за старика, а потом, увидев ванну с паркетом в пустой комнате, Никита кое-что понял и прикусил язык. Попал в такое дело, что лучше о нем не знать. Да и откуда знать можно? Путевой лист и все материалы выписаны на детский сад. Значит, так и есть. На воротах дачи не написано, чья она. Нет, о таком деле лучше не знать, а если и знаешь, не показывай вида, чтобы никто не догадался, что ты знаешь. Кравчук вот не догадался, а Зоя что-то странно посмотрела. Надо поосторожней с ней.
Никита только и думал о том, как бы не показать вида, будто он о чем-то догадался. Самосвал въехал в поселок. Никита увидел свежие следы на снегу и испугался - а вдруг там кто-то из знакомых шоферов? Их встретила толстая накрашенная женщина в котиковой шубе - Никита тут же мысленно решил на всякий случай, что он всегда сможет сказать, будто принял эту крашеную женщину за директора детского сада, о котором говорил Кравчук. Его пригласили в дом, и он отказался, чтобы не видеть там ничего. А когда женщина в шубе подошла к нему и, покопавшись в сумочке, протянула десять рублей, Никита взял их и лишь потом сообразил, что этого нельзя было делать. Но было уже поздно, подошла Зоя.
- Вы поедете с нами, тетя Вера? - спросила она.
- Нет, нет, Зоенька, меня не ждите, - должна ведь еще машина быть. Я с ней и поеду.
Никита вовремя пригнулся к мотору и сделал вид, что ничего не слышал.
Всю обратную дорогу он молчал, опасаясь, что, если он заговорит с Зоей, она непременно скажет что-либо и тогда уже нельзя будет не знать. Однако Зоя тоже молчала. Один раз он встретился с ней глазами и почувствовал вдруг, что она догадывается, о чем он думает. Он смущенно отвел глаза и до самого города ругал себя за то, что взял деньги у накрашенной женщины.
Зоя вышла у станции метро. Сойдя на тротуар, она обернулась и долгим взглядом посмотрела на него.
- Хороший ты человек, Никита, - сказала она. - А я пропащая.
Никита растерялся и не нашел, что ответить, а Зоя уже с силой захлопнула дверцу и смешалась с толпой.
Никита приехал на автобазу, поставил машину, сдал путевку - к его удивлению, все было как всегда.
- А, приехал, - сказал диспетчер, принимая путевку. - Хватило топлива? Завтра поедешь по общему наряду в колонне Бурового. На снег.
Наутро он встретился с Мурашевым - и тоже ничего не случилось. Мурашев спросил, в порядке ли машина, какой была дорога. Никита старательно отвечал и вдруг сказал:
- А хороший у вас детский сад, Борис Николаевич.
Мурашев испытующе взглянул на него, но Никита твердо выдержал этот взгляд.
Он снова возил снег по улицам, мусор со стройки. Иногда мимо его машины пробегал Кравчук, торопливо махая рукой. По вечерам заходила в общежитие Зоя узнать, нет ли вестей от Василия, - все было по-прежнему. Только щербатого, бригадира грузчиков, Никита больше не видел на стройке.
6
В середине февраля в автобазе состоялся товарищеский суд. Судили водителя трехтонного самосвала Николая Ирошникова. У Ирошникова оказался перерасход бензина, за ним стали присматривать и скоро обнаружили причину. В автобазу поступил акт, составленный старшим инспектором ОРУДа Сикорским. Из акта следовало, что 10 февраля 196... года шофер I класса Н. И. Ирошников, 1936 года рождения, беспартийный, остановив самосвал № 57-21 в Левшинском переулке, незаконно продал владельцу легковой машины "Волга", инженеру Евстахову, 40 (сорок) литров бензина, за что получил от гр. Евстахова 2 (два) рубля деньгами, и был задержан на месте преступного действия. Н. И. Ирошников свой проступок признал, в чем и расписался в акте. Вышеупомянутые два (2) рубля деньгами были отобраны у гр. Ирошникова и прилагались к акту в качестве вещественного доказательства.
Суд был показательный, с участием широкой общественности. В клуб шоферов, где происходило разбирательство дела, были приглашены работники других автобаз города.
Николай Ирошников стоял у всех на виду на празднично убранной сцене и, переминаясь с ноги на ногу, слушал, как председатель товарищеского суда читал акт старшего инспектора Сикорского. Никита сидел в пятом ряду и горячо переживал за Ирошникова. Попался парень на такой глупости, а сколько позора принимает на себя. Шоферы, конечно, в большинстве сочувствуют, но молчат и смотрят на сцену строго. И Никита смотрит строго.
Ирошников отвечает на вопросы тихо, еле слышно. "Волга" стояла в переулке без капли бензина, а он ехал мимо. Тогда индивидуальщик попросил бензина. Вот и все. Да, бензин дал. И деньги взял. Все правильно. Признаете ли вину? Да, признаю.
Наконец Ирошникову разрешили сесть на скамейку, стоявшую в стороне. Шоферы выступали коротко. Что много говорить, все ясно: раз попался, надо отвечать. Но вот на сцену поднялся молодой паренек в лыжном костюме, незнакомый Никите. Он встал на трибуну и громовым голосом стал говорить по бумажке. Он называл Ирошникова расхитителем социалистической собственности и требовал призвать его к уголовному ответу. У Никиты похолодели колени от громовой речи паренька, и он хлопал ему вместе со всеми.
Потом вышел вперед член товарищеского суда Михаил Буровой. Он посмотрел в зал и заговорил не своим, глухим голосом.
- Товарищи! - Буровой нелепо взмахнул длинными руками. - Если с Ирошниковым так, то и меня тогда судите. Я третьего дня тоже бензин продавал, две канистры дал индивидуальщику. Про других шоферов говорить не буду, а вот о тех, кто на МАЗах работает, могу твердо сказать: они бензин не продают налево, у них ведь дизель-топливо. А я продавал, честно признаю. Так что прошу вас - судите меня.
Буровой сел, и все в зале громко хлопали ему. Тут Никита увидел Мурашева, который бочком пробирался вдоль стены к трибуне.
- Товарищи! - начал Мурашев негромко и внушительно, зная, что все его слышат. - Я, конечно, прекрасно понимаю благородные чувства Бурового, который решил выручить товарища. Но факты, к сожалению, говорят против вас, дорогой товарищ Буровой. За январь месяц у вас, товарищ Буровой, экономия бензина семьдесят литров, а у Ирошникова перерасход сто десять. На сорока литрах его поймали с поличными, а где еще семьдесят? Там же. Так что разрешите вам не поверить, товарищ Буровой. Не выйдет. Ирошникова мы накажем за перерасход, а вас премируем за экономию. Против фактов не пойдешь. И товарищу Ирошникову не удастся уйти от ответственности, несмотря на ваше благородное заявление. Проступок Ирошникова ложится позорным пятном на всю автобазу, которая в этом году не имела ни одного нарушения, и все водители должны сделать из этого соответствующие выводы.
Никита опять хлопал. Речь Мурашева понравилась ему и успокоила его. Он уже ругал себя за то, что так плохо думал о своем начальнике, подозревал его в каких-то нехороших делах.
Ирошников пострадал незначительно: его перевели на три месяца во второй класс водителей и объявили общественное порицание. После суда обещали показать кинокартину, а в перерыве Никита пошел в курилку и видел там, как все шоферы возбужденно радуются, что напряженная обстановка так легко разрядилась.
Ирошников тяжело переживал свой позор. Он стыдился показываться на глаза, пропадал до поздней ночи, по утрам почти не разговаривал, смотрел на Никиту пустым, отсутствующим взглядом.