- Что-то не припомню за тобой подобных интересов, старшина, - усмехнулся Черемушкин. - Задачу усвоил?
- Как пионерскую клятву, командир! Все будет - тик-так.
- Но это еще не все… Карту с полевой сумкой унтерштурмфюрера Маллона прихватишь с собой. Если будет очень "жарко", сумку и все, что в ней находится, оставишь. Может всякое случиться. То есть, - он посмотрел в глаза Двуреченскому, - ты понял меня, Егор?
- Как не понять, командир! Живым врагу разведчик не сдается.
- Свою же карту, как и свои жизни, беречь до конца… Это и приказ, старшина, это и просьба. Для наших карта эта, как понимаешь, стоит дорого.
- Прочно усвоено, командир. Но вот имеются у меня некоторые соображения…
- Давай выкладывай! - Заинтересованно согласился Черемушкин.
- Захваченная нами карта и все ее данные, как мне лично кажется, смодулированы при докладе на совещании, например, начальников штабов соединений и отдельных частей. Состоялось оно скорее всего при штабе моторизованной бригады и имело конкретную цель - окончательно выяснить готовность к контрнаступлению. Начальник штаба группы мог экстренно отбыть в свою резиденцию, а по случайной ошибке или стечению обстоятельств оставил продублированную карту у начальника штаба бригады. Затем поступил приказ: карту как совершенно секретный документ не уничтожать, а срочно нарочным доставить по назначению. Отсюда и появление на дороге в ночное время лейтенанта СС Маллона…
- Ты как прочитал мои мысли, Егор. Может, именно так и произошло. Только добавлю: штаб фашистской группировки расположен где-то совсем рядом с моторизованной бригадой. В каком населенном пункте, для нас остается пока тайной. Это предположение вызвано не только интуицией, но и построено на расчете кратковременного пребывания унтерштурмфюрера СС Маллона в пути. И все же тут много неясного. Кстати, в твоем вещмешке хранится взятое нами на случай обмундирование унтер-офицера от инфантерии. Второй комплект - рядового гренадера - у старшего сержанта Румянцева. Думаю, они нам пригодятся…
- Что-нибудь замышляете интересное? - спросил Двуреченский.
- Зреет мыслишка одна, Егор. Мозгую, как оставить фрицев с носом, хотя бы временно не иметь за собой "хвоста".
- Рискуешь, командир… Немцы - не олухи царя небесного.
- Мне нужно, чтобы они поверили, пусть на короткое время, но поверили, что сведения о присутствии в их глубоком тылу советских разведчиков не соответствуют действительности. О том, что они могли знать о нашем появлении, говорит сам факт нападения на самолет "мессершмиттов". Иначе как понимать случившееся с нами?
- Ну, что ж, Евгений, наступило время будить ребят и прощаться. Пора в путь-дорогу. Пусть хранят вас боги… Встретимся ли? - с затаенной грустью произнес Двуреченский, положив свою руку на плечо Черемушкина.
- О чем ты это, друг мой? Жить нам еще долго - впереди столько дел! Уйти из жизни в такое время - дезертирство…
Иван Щегольков, собравшись, молча пожал руку лейтенанту. Глаза его влажно заблестели. Румянцев заменил на посту Юлаева. Уходящие обнялись с командиром, с оставшимися товарищами, и Черемушкин несколько томительных минут смотрел вслед группе старшины Двуреченского, пока их фигуры не исчезли в лесных порослях.
Если бы в эту минуту лейтенант Черемушкин мог знать, что происходит в стане противника, он наверняка принял бы экстренные меры и уж во всяком случае сменил место временной стоянки разведчиков.
В три часа ночи начальник контрразведки армейской группы войск под кодовым названием "Метеор" штандартенфюрер Фалькенберг, любезно выполняя поручение начальника штаба генерала Кейса, связался по телефону с моторизованной бригадой и уточнил время отбытия офицера связи. Его проинформировали, что унтерштурмфюрер СС Маллон выехал на мотоцикле в один час двадцать две минуты ночи. У него оставалось времени больше чем достаточно не только для того, чтобы вовремя прибыть к генералу Кейсу, но и вернуться назад. Но унтерштурмфюрер Маллон как будто пропал. Из штаба группы выделили страну на бронетранспортере и послали опытного офицера связи навести справки, уточнить в механизированной дивизии армейского резерва, прошедшей по шоссе ночью к месту своего расквартирования примерно в тот же час, не встречался ли колонне на марше следующий ей навстречу мотоциклист? Провели опрос - ответ отрицательный. Обеспокоенный исчезновением офицера с секретными документами, Фалькенберг не медля выехал в расположение моторизованной бригады в сопровождении небольшого отряда эсэсовцев. Несколько позднее туда же экстренно была вызвана группа руководящих офицеров дивизии, прибывшей с марша. Несмотря на все меры, принятые штандартенфюрером Фалькенбергом по выяснению обстоятельств исчезновения унтерштурмфюрера Маллона, удалось установить только одно: примерное время, когда он был похищен или убит. Но кем и с какой целью совершено это - оставалось полной загадкой. Все свободные разведывательные подразделения соседних частей в тот же час подняли на ноги. Не довольствуясь этим, Фалькенберг именем командующего группой "Метеор" группенфюрера Веллера рекомендовал командиру моторизованной бригады выделить пехотную роту для прочесывания местности на отрезке шоссе, где проезжал Маллон. Поиск организовали в двух направлениях - на север и на юг.
Рослый, полный, с засученными по локоть рукавами френча, гауптштурмфюрер отрапортовал Фалькенбергу:
- Штандартенфюрер, поисковые группы готовы. Разрешите выполнять поставленную задачу.
- Катитесь к чертовой матери, гауптштурмфюрер! Живыми ли, мертвыми - но найдите преступников. Либо повешу вас на первой же попавшейся сосне, - отчеканил слова Фалькенберг, тяжело надвигаясь на эсэсовца. - Понятно?
Гауптштурмфюрер исчез, будто бы его сдуло ветром.
- Послать унтерштурмфюрера Маллона с совершенно секретными документами без сопровождения, - смотря в холеное, невозмутимое лицо командира бригады, с нескрываемым сарказмом проговорил Фалькенберг, - совершенно необъяснимая беспечность, если не сказать больше.
- Далек от вашей лестной для меня характеристики, - спокойно и независимо ответил генерал, теребя в руках остро отточенный цветной карандаш. - По сведениям вашей же службы, в прилегающих районах партизаны и прочие противодействующие нам силы начисто разгромлены карательными войсками СС, в силу чего их активность сведена к нулю. Русские же разведчики на такой риск не пойдут. Это равносильно их самоубийству. Вам же известен, штандартенфюрер, почерк войсковой разведки русских: избегая стандартных приемов и сохраняя людей, обеспечить свое командование сведениями о противнике в установленные сроки. Они инициативны и изобретательны. Дерзость - уравновешенная точным расчетом в выполнении намеченной операции…
- У вас такая высокая оценка действий вражеской разведки? И все же ваше мнение, генерал?
- Я наделен полномочиями командира крупной войсковой единицы. Но сейчас, как и всегда, отношу себя к солдатам. И если лейтенант Маллон ликвидирован: скорее всего это дело рук рейдирующих партизан, - он подошел к карте, висевшей на стене бревенчатого дома, и резко раздвинул в стороны закрывающие ее шторки. - Партизан нужно искать в южном направлении. Здесь наличие густых лесов, балок и оврагов, заросших деревьями и кустарником. Кроме того, гарнизоны наши в этих местах редки и довольно малочисленны. К северу же, в зоне шоссейной и железной дорог, и к востоку - плотная дислокация воинских частей.
- Буду очень сожалеть, генерал, если документы найдены не будут. Внезапность удара по русским будет исключена, и это принесет излишние, но самое главное, неоправданные потери солдат фюрера.
- Воинский устав строго регламентирует обязанности военнослужащих армии третьего Рейха, - снисходительно, с оттенком превосходства глядя поверх головы начальника контрразведки, вежливо констатировал генерал. - Ответственность, бесспорно, в первую очередь понесут начальник моего штаба и генерал Кейс.
Сдерживая накопившуюся ярость, Фалькенберг промолчал. Около девяти часов утра к нему явился офицер контрразведки моторизованной дивизии и доложил о том, что на шестьдесят девятом километре автомагистрали на полосе асфальта замечена серая пыльная извилистая линия - результат внезапного торможения колес мотоцикла. А на самой обочине справа в сторону движения мотоциклиста виден прерывистый отпечаток мотоциклетных шин. Сам мотоцикл не найден, но его поиском продолжает заниматься специальная группа. Слева же, на небольшом подъеме, заросшем кустарником, и на поляне, прилегающей к нему, обнаружены следы пребывания людей. Число их не известно. При движении в глубину леса следы совершенно теряются. Применение собак - бесполезно: шедший поутру дождь смыл все запахи.
Прибыв к предполагаемому месту происшествия, полковник Фалькенберг лично сам пытливо осмотрел участок местности, исследовал кюветы дороги, особенно левый. Там же, под измятой травой, нашел пуговицу от эсэсовского френча. Ничего другого опытный глаз контрразведчика не обнаружил. Но и то, что он отыскал, давало кое-какой материал для размышлений.
"Этот старый филин, пожалуй, прав, - подумал он о командире моторизованной бригады. - Похищение офицера говорит об активизации действий неизвестной группы партизан. Ну, а если это ложное направление? Зачем он нужен живой партизанам? Действительно, если находящиеся при нем документы взяты… Нет! Здесь что-то не то! Нужно хорошенько все обдумать. А версия о партизанах мне будет нужна в случае промаха с советской разведкой. Уверен, что это ее дерзкий по замыслу и четкий автограф…"
…Бессонная, полная тревог и нервного напряжения ночь давала о себе знать. Черемушкину казалось, что он лишь на минуту закрыл глаза. Сколько времени он пробыл в этом полусознательном, дремотном состоянии, без часов ответить бы он не смог. От внезапного внутреннего толчка Черемушкин открыл глаза и мутным взором обвел сидящих разведчиков.
- С добрым утром, товарищ лейтенант! - Мягко произнес сержант Телочкин, ловко открывая ножом банку мясной тушенки. - Завтрак на столе, потрапезничаем, а то когда уж придется. Ешь, пока рот свеж, а завянет - никто в него не заглянет. И спали-то вы так, одну малость.
Зная, что лейтенант предпочитает хлебную горбушку, сержант положил на ее ломоть нежно-розового в жировой оболочке мяса. Но в это же мгновение его протянутая рука остановилась на полпути к руке лейтенанта. В лазе, под сводом кровли, показалась голова старшего сержанта Румянцева.
- Немцы, командир!
Все схватились за оружие, молча уставясь на Черемушкина.
- Из котлована не выходить. Занять круговую оборону. И вообще, замри! Собаки у офицеров имеются?
- Собачьего лая не слышно. Пожалуй, без них…
- Не робь, ребята, мы еще поживем. Это очень хорошо, что без собак… Терпение и выдержка - ни звука.
Неподалеку, разносясь по лесу эхом, прозвучал гортанный выкрик на немецком.
Гитлеровцев, кроме Румянцева, никто еще не видел. Сплошная стена кустарника и легкий, дымящийся между стволами деревьев туман не давали возможности ясно видеть. Но все отлично понимали значение выкрика, хруст валежника, вдавливаемого сапогами в землю. Вот уже слышны тяжелая поступь и шелест травяного покрова. Раздвинув в стороны мешающую обзору траву, Черемушкин в шагах сорока от себя увидел неплотную, растянутую по фронту шеренгу немецких солдат с черными, словно игрушечными автоматами в руках. По флангам и в середине цепи шли офицеры в униформе войск СС. Один из них - долговязый - по всем признакам старший по званию, привлекая к себе внимание, поднял руку над головой. Середина цепи приостановилась, фланги же продолжали продвигаться вперед, образуя нечто вроде вогнутой дуги. Черемушкин помимо своей воли почувствовал странный, неприятно щекочущий грудь холодок. Было очень похоже на то, что эсэсовцы, зная о местонахождении советских разведчиков, загибая фланги, окружают котлован. Лейтенант подтянул к себе за ремень автомат, положил рядом две гранаты. От следующего движения его остановила команда "стой". Фланги замерли. Каждый из автоматчиков, держа оружие наготове, выставил вперед правую ногу. И тогда разведчики поняли этот своеобразный маневр, рассчитанный на слабость нервов тех, кто скрывается в этом неприветливом лесу. Тактика немцев была проста: если в кустарнике или за его пределами в нагромождении бурелома укрываются люди, то кто-нибудь из них не выдержит напряжения; обнаружив себя, разведчики или партизаны примут неравный бой.
Черемушкин, кажется, верно понял эти действия. Но тем не менее он застыл, обеспокоенно наблюдая за дальнейшими, не совсем понятными приказами офицера, возглавляющего поиск.
Эсэсовец уверенно подошел к стволу крупной сосны и при помощи солдат забрался на ее нижние ветви. Не останавливаясь, он стал подниматься все выше и выше, цепляясь руками за узловатые сучья, прижимаясь грудью к гладкому стволу. Черемушкину было видно, как извивалось тело офицера и выпирал его зад, туго обтянутый черным сукном бриджей. Немец наконец остановился, повернулся лицом к котловану и, опираясь левой ногой о толстый, корявый сук дерева и придерживаясь рукой за ствол, поднял на уровень глаз висевший на шее бинокль. Черемушкин выпустил из-под ладони прижатые к земле стебли травы. Он быстро прикинул высоту сосны, мысленно проложил прямую линию от точки, где стоял эсэсовец, до верхней кромки кустарника, окаймляющего котлован, и сразу же сообразил: немцу, вооруженному биноклем, их временное убежище будет видно как на ладони. Лейтенант медленно изменил угол наклона своего автомата. Но произошло то, чего никто не ожидал. В ту самую минуту, когда гитлеровец поднес окуляры бинокля к глазам, сук дерева, по всей вероятности подгнивший у ствола, внезапно обломился. Потеряв опору, эсэсовец рухнул вниз, безусловно стараясь остановить свое стремительное падение, делая отчаянные попытки ухватиться руками за ветви. Перед взором разведчика промелькнули бьющие воздух ноги, донесся испуганный возглас. Фуражка с высокой тульей взлетела вверх и, парашютируя, зависла на нижних ветвях соседней ели. Все вокруг вдруг зазвенело, засвистело, защелкало, отдаваясь гулким, хохочущим лесным эхом. Шеренга солдат, не сразу осознав, что произошло на самом деле с их командиром, открыла беспорядочную стрельбу. Их нервное напряжение сработало безотказно, подобно поставленной на боевой взвод мине замедленного действия, когда наступает положенное для взрыва время. Десятки автоматных стволов ударили разом, опустошая магазинную укладку боеприпасов. За какую-то минуту они извергли тысячи разрывных пуль, пронзая все, что попадалось на пути их веерного полета.
Черемушкин повернул голову на звук осторожного шороха: все, кто остался с лейтенантом, находились на избранной ими позиции. Коврова, освободив от чехла рацию, "колдовала" над ней, готовясь по первому знаку командира выйти в эфир - на связь со штабом родной дивизии.
Перезарядив автоматы, немцы стали вновь продвигаться. Их цепь, приняв прежний строгий порядок, поравнялось с кустарником и вдруг разъединилась, обтекая в обе стороны препятствие. Фашисты удалились в южном направлении, к железной дороге.
- Спокойно, ребята, - проговорил медленно Черемушкин. - Первые цветочки, а ягодки еще впереди.
Вечером лейтенант обстоятельно объяснил разведчикам обстановку и свое решение: взорвать железнодорожный мост, о котором доложили Румянцев и Ласточкин. Не пересекая магистраль, а развернувшись в обратную сторону, наметили продолжать рейд, продвигаясь к центру железнодорожной ветки Ширино - Юдино. На предстоящем маршруте наметили два двухчасовых привала: в овраге с отметкой "двести один" и на лесной поляне "Сосновый бор". Задуманный маршрут умышленно проходил по местности, на которой всего вероятнее дислоцировались части противника. Профессиональный интерес имел для командира разведгруппы и продолговатой формы курган, находившийся юго-восточнее разъезда Губаново, на железнодорожной ветке Ширино - Юдино. Именно здесь, на изъятой у унтерштурмфюрера Маллона карте, красовалось изображение короткого обоюдоострого меча. Отсюда путь лежал к местечку Ширино, затем к хутору Камышиха, а от него было рукой подать до последней точки рейда - квадрата "сорок один". А там - поляна "Черный кристалл".
Глава девятая
В тот час, когда западная сторона лесного массива тонула в темно-фиолетовых тонах заката, а восточная курилась мягкой сиреневой дымкой, разведгруппа лейтенанта Черемушкина вышла к просторной речной долине. Пологий спуск, поросший подлеском, незаметно переходил в низменность, покрытую сочными, высокими травами. Разбросанные там и сям островки зелено-бурого камыша лениво шевелили своими блестящими метелками. Противоположная сторона с крутыми, порой порожистыми и голыми глинистыми скатами, разрезанная двумя глубокими щелевидными оврагами, тянулась неровной линией. Долину пересекала неширокая речка. Железнодорожный мост, соединяющий ее берега, издали казался каким-то нереальным, словно нарисованным в детской книжке сказок.
Черемушкин устроился в рощице из березняка и ольховника, подходящей почти к самому железнодорожному полотну, и установил: длина моста около тридцати метров, он скроен из двух секций металлических ферм, покоящихся на трех опорных основаниях железобетонного фундамента, одно из которых находится в центре речки. Вдоль полотна тянулась вереница небрежно сложенных в штабели старых шпал, демонтированных при давнем ремонте пути. Черемушкин отметил про себя, что островки камыша очень удобны для маскировки при приближении к железной дороге, а из-за штабелей шпал, искусственного прикрытия, можно совершенно незаметно подойти к самому объекту. У западной оконечности моста он отчетливо видел фигуру часового. Немец был рослым, плотного телосложения. С автоматом поперек широкой груди, он размеренно ходил взад-вперед, делая не больше десяти шагов в каждую сторону. В конце отмеренной им дистанции часовой останавливался, минуту-другую стоял неподвижно, смотря на убегающие вдаль рельсы, затем резко поворачивался в сторону деревянного мостового настила и вновь шагал, высоко поднимая ноги. Однообразные движения солдата повторялись, как движения маятника неприхотливых настенных часов-ходиков.
Разведчики прикинули запас взрывчатки - толовых шашек, имеющихся в наличии. Их оказалось около пяти килограммов - этого было достаточно для полного разрушения моста с помощью взрывателей нажимного действия.
План сложился такой… Телочкин и Румянцев минируют мост. Черемушкин и Ласточкин, сняв часового, составляют группу охраны подступов к предмостовой зоне. Оставалось выяснить продолжительность нахождения часового на посту, порядок смены, по возможности узнать пароль, установленный на текущие сутки, которым в силу закона гарнизонной службы обязаны обмениваться часовые. Приходилось ждать. И разведчики замерли.
Внезапно в осевших на землю густых сумерках, шипя и рассеивая вокруг оси своего полета искры, устремилась вверх осветительная ракета. При ее мертвенно-желтом свете резко обозначились контуры железнодорожного полотна с голыми, каменистыми откосами. Гигантской тенью лег на речушку мост, и лес по ту сторону стал казаться голубовато-бурой, причудливой линией базальтовых скал.