- Поезжайте в горы без меня, дети мои. Туда наверно на машине надо ехать, а у меня от этих машин голова кружится.
- Раз дедушка не хочет, я тоже не поеду.
Горы придётся отложить. Бяшим принялся спешно составлять новый план. Во-первых, сходить в кино. Посещение кинотеатра займёт два часа. А что делать потом? Поводить старика по городу? Тут Дженнет напомнила, что ещё до приезда дедушки она выговорила себе право показать ему город.
IV
Вместе с внучкой спустился Юсуп-ага с третьего этажа. Оказавшись на тротуаре, облегчённо вздохнул: "Слава богу!"
- Почему ты говоришь "слава богу", дедушка? Мама говорит "слава богу", когда я выздоравливаю после болезни. А ты сейчас почему сказал?
- Как на землю спустился - будто груз с плеч сняли. Наверху птицам жить хорошо, а я человек…
Они дошли до скамейки под навесом и Дженнет остановила деда.
- Здесь мы сядем в троллейбус.
- А нельзя ли не садиться в эту твою штуку, дитя моё?
- Нам далеко. Пешком идти - целый час.
Старику хотелось сказать: "Я не устаю, даже если хожу целый день", но не знал - как внучка? Вдруг устанет, ребёнок ведь. И промолчал.
В троллейбусе Дженнет увидела свою подружку, подошла к ней и зашептала на ухо:
- Оглянись-ка незаметно. Видишь старика в тельпеке? Это мой родной дедушка. Натуральный кочевник. Первый раз в жизни сел в троллейбус. Вчера первый раз в жизни ехал на автобусе. Он ничего не ест, только пьёт чай. Когда поднимается на третий этаж, ему кажется, что на плечах у него целый пуд груза.
Подружка слушала, исподтишка поглядывала на Юсуп-ага и не знала, верить ли тому, что говорит Дженнет.
А Юсуп-ага не боялся уже встречных машин. Наоборот, опасался, как бы троллейбус - этакая махина! - не раздавил какую-нибудь из них. С интересом разглядывал он городские дома. Сегодня они казались ещё больше, ещё выше, ещё красивей, чем вчера. Домики колхозного посёлка рядом с ними просто игрушечные.
- Дедушка, нам выходить!
Голос Дженнет так неожиданно прозвучал над ухом, что старик вздрогнул. Покорно дал вывести себя из троллейбуса. По улице пошёл как-то медленно, неуверенно, даже споткнулся раза два.
- Почему ты спотыкаешься на ровном месте?
Ничто не ускользнёт от этого ребёнка.
- Голова что-то кружится.
- Я знаю, почему у тебя голова кружится.
- Почему?
- Ты голодный. Когда человек голоден, у него кружится голова и он спотыкается на ровном месте.
- Откуда тебе известно про это?
- Я видела такой фильм. Ты вчера вечером ничего не ел, только чай пил, сегодня опять только чай. Конечно, голова будет кружиться. Вон шашлык продают! Купим шашлыку, дедушка?
- Ты очень интересно рассказываешь, но про меня не угадала. Я не хочу есть, а голова у меня гудит от шума. Слишком много шума в городе. Все машины жужжат разом, людей полным полно, и все они говорят одновременно. К тому же всё мелькает перед глазами, все спешат, торопятся куда-то.
Лицо старика раскраснелось, покрылось испариной. Дженнет, преисполненная сострадания, предложила:
- Вызвать "скорую"?
- Кто это - "скорая"?
- Врачи. Они скоро оказывают помощь.
- Не нужно. Давай зайдём вон в тот садик.
Под деревьями было прохладно, воздух чище, и Юсуп-ага почувствовал себя лучше. Сели на скамейку, опоясавшую толстенный карагач. Средь листвы его весело чирикали воробьи (совсем как на старой шелковице Центрального пункта), женщина катила мимо них коляску с ребёнком.
Сидели примерно полчаса. Дженнет, неотступно наблюдавшая за дедом, сказала:
- Ты перестал потеть. Значит, и голова твоя перестала кружиться. Теперь ты не будешь спотыкаться. Пошли?
- Давай ещё немножко посидим, дитя моё. Шум машин и людской говор даже сюда доносятся, а там…
Дженнет прислушалась.
- В самом деле. А почему тебе не нравится городской шум? Мне нравится. Грохот заводов, рёв МАЗов - знаешь, что это такое?
- Что?
- Это мощь родины!
- А блеяние овец разве не мощь родины?
- Конечно, нет.
- Почему же?
- Овцы блеют, когда хотят есть или пить. Если их оставить без воды и без корма, они будут худеть, болеть и приплода не дадут.
- Откуда ты знаешь об этом, дитя моё?
- Прочла в книжке.
- В каком классе ты учишься?
- В четвёртом… Дедушка, посиди один, я мигом!
И умчалась. Юсуп-ага даже не успел спросить - куда.
Вернулась скоро. Принесла бутылку лимонада и пакет с чем-то.
- Попей и поешь, - сказала она деду. - Сразу сил прибавится. А то, если не прибавится, мы с тобой не сможем обойти весь зоопарк.
В пакетике был солёный горох, который обычно продают возле пивных баров. Дженнет как-то попробовала и нашла его превосходным. Сейчас она хотела угостить деда тем, что нравилось ей самой. Юсуп-ага от лимонада отказался, а гороху поел, и они отправились наконец в зоопарк.
Зоопарк произвёл на старого чабана сильное и противоречивое впечатление. С одной стороны, он рад был встретить старых знакомцев, известных ему животных и птиц. С другой стороны - вид пленённых, лишённых волн живых существ подействовал на него удручающе. Он долго стоял у клетки льва.
- Бедный, бедный царь зверей… Лежишь за решёткой, как преступник… - прошептал себе в бороду Юсуп-ага.
- Что ты сказал, дедушка?
- Я говорю, что лев - царь зверей.
- Ты и раньше видел льва?
- Нет, только сказки про них слышал.
- А почему лев - царь?
- Он самый могучий из хищников. Посмотри, голова - как котёл.
- Котёл не такой, дедушка.
- Ты не видела котла, о котором я говорю, дитя моё. Он огромный, из чугуна. Его устанавливают на очаг, вырытый в земле, и готовят шурпу для больших тоев.
- А-а…
- Но этот бедняга мало похож на царя. Голова-то, как котёл, но грива такого же цвета, как верблюжья шерсть. И смирный, как верблюд. Лежит покорно, слёзы льёт, просит пощады. Хочет, чтобы его отпустили назад в те джунгли, в которых поймали. Поохотиться хочет, побегать на воле, в реке искупаться, полежать в тени деревьев. А его заперли в клетку.
- Ошибаешься, дедушка. Ни в каких джунглях льва не ловили. Он родился тут, в зоопарке. Его мать звали Гунной, а его зовут Ширджик. И ничего он, кроме зоопарка, не видел.
- Всё равно он знает про джунгли и просторы, дитя моё. Я сейчас расскажу тебе один случай, а ты сама решишь, прав я или нет.
Дженнет приготовилась слушать.
- Однажды наш ветеринар дал мне три маленьких яичка стрепетиных и попросил положить под клушку. Курица вывела цыплят, из трёх маленьких яичек тоже вылупились птенчики. Они всюду бегали за клушкой и вели себя точно так же, как остальные цыплята. Мы радовались: разведём домашних стрепетов, будут наши дети есть стрепетиные яйца. Но ветеринар говорил, что ручные стрепеты улетят вместе с дикими, когда придёт гремя. И впрямь. Настала осень, цыплята-стрепеты стали взрослыми птицами и всё чаще поглядывали на небо и прислушивались к чему-то. Наконец, в одну из лунных ночей они поднялись и улетели. Ветеринар сказал - зимовать в Африку. Он предвидел это и на ножку каждого из трёх стрепетов своевременно надел железное колечко.
Пришла весна. Травы было много, овцы мои быстро наедались и часто ложились отдыхать. И вот однажды в низинке, неподалёку от отары, увидел я стайку стрепетов. Птицы тоже заметили меня и упорхнули. А три остались на месте. Я пригляделся и увидел на ножке каждой железное колечко. Это были наши стрепеты, которых высидела курица. Я протянул руку ладонью кверху и стал звать: "Тюй-тюй-тюй". Как ты думаешь, подошли они ко мне?
- Подошли, да?
- Даже садилась мне на ладонь. Раньше я их часто кормил с руки, и они этого не забыли. Всю весну жили возле меня, вели себя, как ручные, а потом снова улетели с дикими птицами. Вот теперь скажи: кто научил стрепетов, выведенных вместе с домашними курами, глядеть в небо и улетать летом к нам, а осенью - в жаркие страны? Если хочешь знать, дитя моё, каждое живое существо, и зверь и птица, видят в своём воображении те места, где появились на свет их предки, даже если сами они там никогда не бывали. Знают все дороги и тропиночки, ручейки и реки, джунгли и степи. Как им удаётся, не могу тебе объяснить, но это именно так.
Обдумав рассказанное дедом, Дженнет согласилась, что лев Ширджик сейчас наверное грезит о джунглях, в которых родилась его мать Гунна.
Дольше всего Юсуп-ага простоял у загончика с овцами. Нельзя сказать, чтоб они ему понравились, скорее наоборот: тощие, облезлые. Но что поделаешь, если других в городе нет.
Когда внучка с дедом вернулись домой, Майса, встревоженная их долгим отсутствием, спросила у дочери:
- Где вы были столько времени?
- В зоопарке
- Весь день в зоопарке?
- Да. Дедушка никак не хотел уходить от баранов.
Он был похож на человека, который после долгой разлуки встретил родного брата.
- Дитя моё, откуда ты знаешь, как ведёт себя человек, встретивший родного брата? - спросил Юсуп-ага.
- Я видела по телевизору спектакль про такого человека.
V
За ужином Юсуп-ага наконец поел, правда, по мнению заботливой невестки, гораздо меньше, чем надо было, и вся семья уселась смотреть телевизор. Показывали иностранный фильм, на туркменском языке он не был дублирован. Юсуп-ага не понял, о чём идёт речь в фильме, и, естественно, смотрел его без всякого интереса. Следующая передача - репортаж с завода электроприборов - велась на туркменском языке, но в ней говорилось о вещах, столь далёких от старого чабана, что он опять почти ничего не понял.
А "на третье" был хоккей. Три пары глаз уставились на экран с жадным вниманием. Юсуп-ага недоумевал: что там делают эти люди? За чем это они гоняются, будто кошка за мышкой? Но для них ли это странное занятие, похожее на детскую игру? Вот один загнал что-то в сеть. Остальные, ликуя, стали обнимать друг друга. Трое зрителей в комнате тоже возликовали, кто-то крикнул "ура", Дженнет, вне себя от восторга, обняла деда за шею, но тут же снова вся устремилась к экрану. У Юсуп-ага вконец испортилось настроение. Взрослые мужчины, которым в самый раз пасти овец, пахать землю, делать полезные машины, - заняты детской игрой. А сын, невестка и внучка так увлечены этим зрелищем, что позабыли обо всём на свете. На его вопрос: "Что они гоняют, не живую ли тварь?" никто не ответил - не услышал его никто. Старик тихонько встал и вышел на балкон.
С балкона он увидел звёзды, давно и хорошо знакомые, родные, как и овцы в зоопарке. Правда, со звёздами в городе тоже не всё в порядке. Их вроде меньше на небе, и не такие они яркие, как в пустыне. Он не догадался, что виной тому городское освещение.
Всё равно, звёзды есть звёзды. Хорошо смотреть на них и мечтать, вспоминать родные места. Только вот на что бы прилечь? Неслышно ступая, Юсуп-ага вернулся в гостиную, где трое с напряжённым вниманием следили за экраном телевизора. Он прошёл в свою комнату, взял кошму и подушку, вынес на балкон и, притворив за собой дверь, расположился под ночным небом. Если сделать некоторое усилие, - вполне можно представить, что лежишь на верхушке бархана, а внизу сопят и вздыхают овцы.
Трансляция хоккейного матча закончилась поздно.
- Где отец? - спросил Бяшим, обводя взглядом комнату.
- Правда, где же дедушка?
Заглянули в комнату Юсупа-ага - его там не было. Отсутствие кошмы и подушки никто не заметил. Дженнет помчалась на кухню.
- Здесь его тоже нет!
- Может, он на улицу вышел? - предположил Бяшим.
- Какая улица? Уже ведь поздно! - возразила Майса.
- Ну и что ж, что поздно. А если дедушке захотелось избавиться от груза? - сказала Дженнет.
Отец с матерью не поняли её, но выяснить, о чём она толкует, было некогда. Бяшим схватил с вешалки пиджак и выскочил за дверь. Старика не было. "Вышел воздухом подышать, решил пройтись, возможно, свернул куда. И заблудился. Дома-то все как близнецы похожие, - думал Бяшим. - Где же теперь искать? Представляю, как бедный отец напуган!"
Из конца в конец пробежал он всю улицу, обследовал и близлежащие. Завидев человеческую фигуру, окликал: "Отец!". Редких прохожих спрашивал, не встречался ли им старик в тельпеке. Майса, встревоженная не меньше, чем он, то входила в комнату к свёкру, то бесцельно переставляла посуду на кухне. Дженнет сообразила: если выйти на балкон, можно будет наблюдать за тем, как папа ищет дедушку. Она рванула балконную дверь и увидела спящего Юсупа-ага.
- Мамочка! - шёпотом позвала Дженнет. - А дедушка на балконе! Спит!
VI
Стремительная шумная городская жизнь шла своим чередом, а Юсуп-ага никак не мог привыкнуть, найти в ней место для себя. Наоборот, интерес его к городу угасал, а тоска по родному, привычному становилась всё глубже. Он замкнулся, почти перестал выходить из дому, постоянным местом его пребывания сделался балкон. Здесь он лежал, дремал, пил чай, снова засыпал или задумывался. Трудно было определить, спит он или бодрствует. В конце концов Майса напустилась на мужа с упрёками.
- Что за жизнь у бедного старика? Не могу на него смотреть, душа разрывается. Ничего не ест, никуда не ходит, почти не встаёт. Разве ты не видишь, что он тоскует? Неужели не можешь придумать, как развлечь отца?
- А что. придумать? Что? - спрашивал Бяшим. - Сходить в кино или в театр его не уговоришь. От загородных поездок отказывается. Зоопарк вроде бы ему понравился, но и туда он больше не желает ходить. Даже телевизор не смотрит…
- Ещё бы! Мы же выбираем передачи для себя. А ему неинтересно. Я слышала, как он сказал Джен-нет: "Я даже согласен штраф заплатить, лишь бы меня не заставляли смотреть ваш хоккей".
- Что же ему показывать?
- Ну мало ли что! Например, передачи для работников сельского хозяйства, - хоть по телевизору увидит своих баранов. Или концерт бахши Сахи Джапарова…
- Придётся из-за него второй телевизор покупать.
- Шутишь? Напрасно. О, придумала! Надо приглашать в гости стариков, таких же, как он. Пусть общается. Люди одного поколения скорее поймут друг друга.
- А ты умница, моя Майса!
- Тебя это удивляет?
- Не очень.
- Нахал.
В квартире Бяшима стали появляться не совсем обычные гости - почтенные яшули. Первый визит состоялся в субботу. Часов в одиннадцать раздался звонок, Бяшим открыл дверь.
- Вы Бяшим?
- Да.
- Здравствуйте, я отец Кемала.
- О, здравствуйте, Кадыр-ага, входите, пожалуйста.
- Мой сын сказал мне: "К Бяшиму отец приехал жить в городе, сходи к нему, поздоровайся". Вот я и явился.
Увидев, что гость - человек его возраста, Юсуп-ага оживился, повеселел. Майса быстро накрыла стол и стариков оставила вдвоём.
- Может, усядемся на ковре? - предложил Юсуп-ага. - Когда я пью чай за столом, никакого удовольствия не получаю.
- Не будем нарушать порядки этого дома, Юсуп. Тем более - стол уже накрыт. Ничего, что я назвал вас просто Юсуп? По-моему, вы не старше меня.
- Мне семьдесят три года.
- Немножко старше. Мне семьдесят.
Кадыр-ага знал, что его собеседник - прирождённый степняк, что в городе его гложет тоска, что его пригласили интересной беседой развеять эту тоску, и напряжённо думал: о чём бы завести разговор?
- Ровесник мой, я слышал, что вы впервые попали в город, это правда? Ну и как? Нравится вам здесь?
- Я - как человек, который сел на чужую лошадь, ничего не зная о её нраве и повадках.
- Со временем привыкнете. Мне тоже сначала казалось, что я с луны свалился - такое всё в городе было чужое и непривычное.
- А вы давно приехали?
- Давненько. В тысяча девятьсот девятнадцатом. На заработки. В то время Ашхабад был похож на большое село. Дома низкие, глинобитные, улицы кривые, узкие. Красная Армия только что изгнала белых. Многие дома были разрушены, улицы перегорожены булыжниками, на железной дороге перевёрнутые вагоны… Советская власть сказала: надо навести порядок. Нужны строители. Вот я и стал строителем. Трудился неистово. По ночам кости ныли. Много домов я построил. Я - человек, уложивший миллион кирпичей!
Внезапно весёлое и гордое выражение на лице Кадыра-ага сменилось горестной гримасой.
- Где вы были осенью сорок восьмого года, Юсуп?
- Где же мне быть. В песках, с отарой.
- Ох, как страшно тряслась здесь земля в сорок восьмом! Дом, который я построил собственными руками, рухнул, едва я успел выскочить.
- Семья-то ваша не пострадала?
- Могла пострадать, да солдаты вовремя подоспели. Как я благодарен этим синеглазым здоровякам. Они помогли мне вытащить из развалин жену и детей моих… А многие тогда погибли. В Ашхабаде уцелело всего три или четыре здания.
- Значит, этот город построен заново?
- Да, именно. Теперь строят быстро. За считанные часы собирают дом, в котором можно разместить население целого посёлка. Леса теперь требуется гораздо меньше, зато стекла нужно много.
- Бяшим говорит, что сейчас век стекла.
- Правильно говорит. Вот в этой квартире не только окна, но к двери из стекла, а бывают дома сплошь стеклянные…
Гость увлёкся и стал подробно рассказывать о новых строительных материалах, о современной строительной технике. Юсуп-ага слушал, не всё понимал и незаметно для себя задремал. Когда раздался лёгкий храп, гость потихоньку встал и вышел в другую комнату, где Бяшим, Майса и Дженнет опять смотрели хоккей. Он к ним присоединился.
Старый чабан проснулся так же внезапно, как заснул. Увидел на столе чайники, пиалушки, угощение и вспомнил, что был ведь гость!
"Я заснул, а он ушёл. Когда рядом кто-то сидит, да ещё разговаривает с тобой, заснуть - очень невежливо. Правда, в степи это не считается невежливым. Там, если ты задремлешь, собеседник начнёт дрова для костра собирать либо повернёт отару. Проснёшься - он продолжит рассказ. Великое дело вздремнуть на полчасика. И силы возвращаются, и мысль работает лучше". Так пытался оправдать себя в собственных глазах Юсуп-ага. Он действительно легко засыпал, мог уснуть даже едучи на лошади. Но здесь, в городе, спать укладываются основательно и надолго, да и правила приличия иные. Эх, дурно это, что он захрапел среди беседы. Наверное обидел хорошего человека.
Огорчённый, даже обескураженный, Юсуп-ага за обедом почти не притронулся к плову, в приготовление которого Майса вложила всё своё искусство. Гость, посидев ещё немного после обеда, ушёл, приглашая Юсупа-ага непременно навестить его.
Дня через два Бяшим познакомил отца с другим стариком. Тот был несказанно рад, что нашёлся свежий слушатель, которому можно с самого начала и во всех подробностях рассказать о достижениях науки химии.
- Вы уже на пенсии, уважаемый Юсуп?
- Да.