- А прямо сейчас. - И протянул деду сложенную для закрутки газету. - Здесь пропуск на выезд из города. Сейчас от тебя зависит многое, Матвей Егорович. В опасности Млынский.
- Иван Петрович? Ох, мать честная…
- Поспеши, дед Матвей. Осторожно только… - И Охрим, соскочив на ходу, исчез за углом в переулке.
Дед Матвей хлестнул лошадь и погнал дрожки по улицам города.
Горшков выбрался на сухое место под утро. Лег и закрыл глаза… Очнулся оттого, что кто-то тряс его за плечо.
- Вставай! Ну вставай же!
Он открыл глаза и у самого лица увидел большие кирзовые сапоги, потом полу серой шинели и лицо Ерофеева. Горшков улыбнулся и стал подниматься. К нему уже подходил Млынский.
- Вот, - протянул он майору планшетку.
Млынский, взяв планшетку, спросил:
- Где остальные? Где Афанасьев?
- Афанасьев? - сразу не понял Горшков. - Там, - показал рукой на болото, опустился на землю под дерево и уснул.
Он не слышал, как бойцы Млынского выбили карателей из болота, как его переворачивал Ерофеев, под-кладывая шинель. Он спал… А над болотом стелился туман. Где-то выла собака… Бойцы стояли у островка, на котором лежал Афанасьев. Около лица золотилось несколько гильз. Тонкая струйка крови из аккуратной дырочки запеклась у виска. В судорожно сжатой руке был зажат пистолет. Вокруг болото было пустынно, и только по-прежнему где-то недалеко скулила собака.
Млынский поднял пистолет, оттянул затвор… он был пуст.
- Последним… - тихо сказал майор.
Наташа принимала шифровку, быстро записывая столбики цифр. Бесстрастный голос переводил эти цифры в слова: "Командиру отряда особого назначения майору Млынскому…"
Млынский медленно шел по лесной тропинке. Под ногами шуршали прошлогодние листья, между которыми кое-где пробивалась зеленая травка. Он шел, и ему казалось, что у каждого дерева стоит человек, стоит и пристально смотрит в глаза майору. Они были все такими же, какими он их запомнил при жизни: Зина с тяжелой сумкой, усталым взглядом и доброй улыбкой… Афанасьев в красноармейской шинели, накинутой поверх немецкого мундира… отец Павел с лопатой, в подоткнутой рясе… Захар… смущенно улыбающийся Юрченко… профессор Беляев…
Дальше стояли в сумраке мичман Вакуленчук… капитан Серегин… бойцы из его отряда… парашютисты Федорова…
Млынский повернулся и зашагал обратно. Лес был пуст, Млынский был в нем один…
Он вышел из леса и, увидев на поляне освещенных утренним светом Наташу и Ирину Петровну, невольно улыбнулся им.
- Срочная, товарищ майор. - Наташа протянула радиограмму.
- "От имени штаба фронта благодарю и сердечно поздравляю вас и личный состав отряда с успехом. Гордимся вашими героическими подвигами в тылу врага…"- читал он. Текст расплылся перед глазами. - Наташа, прочти, я что-то не разберу…
- "…Завтра в двенадцать ноль-ноль московского времени, - громко прочла Наташа, - вам надлежит явиться к коменданту Кремля генерал-лейтенанту Спиридонову…".
- Иван Петрович! - позвал от сторожки знакомый голос. Он обернулся и увидел Хвата и деда Матвея, который, задыхаясь от быстрой ходьбы, спешил к нему.
- Меня в Москву вызывают зачем-то… В Кремль, - сказал, улыбаясь растерянно, Млынский…
Просторный кабинет был залит лучами весеннего солнца. Стены от пола до середины обиты деревянными панелями, а дальше, до потолка, затянуты светлым крепом. Обстановка строгая, скромная. На большом письменном столе, покрытом зеленым сукном, лежала кожаная папка и стопка телеграмм. Рядом - аппарат ВЧ. У стола - широкое жесткое кресло с плетеной спинкой. Над ним на стене висел портрет Ленина.
На полу от входных дверей до стола тянулась красная дорожка, покрытая сверху легкой льняной тканью. Справа на стене - большая карта с обозначенной на ней оперативной обстановкой на фронтах, в левом углу - часы…
Командующий фронтом генерал-полковник Ермолаев и начальник Главного разведывательного управления Наркомата обороны генерал-лейтенант Кондаков стояли у длинного полированного стола, на котором лежала развернутая оперативная карта фронта.
Сталин в хорошем настроении неторопливо прохаживался по кабинету.
- Нам удалось, - докладывал Ермолаев, - точно выявить характер обороны противника, систему огня и дислокацию резервов группы армий фон Хорна… В настоящее время с помощью отряда майора Млынского мы должны…
- Хорошо, - прервал его Сталин. Он остановился у письменного стола и как-то незаметно нажал кнопку вызова. Секретарю, который появился в дверях, Сталии сказал:
- Пригласите, пожалуйста, товарища Млынского.
- Слушаюсь, товарищ Сталии.
Млынский вошел в кабинет. На нем была фронтовая форма - гимнастерка с ремнем, перетянутым портупеей, на груди выделялся новенький орден Красного Знамени, еще один орден Красного Знамени и "Знак Почета" с отбитой эмалью. Стукнув каблуками новых сапог, Млынский представился:
- Товарищ Сталин! Командир отряда особого назначения майор Млынский по вашему вызову прибыл.
Сталин положил трубку в пепельницу и быстро подошел к майору.
- Здравствуйте, товарищ полковник!
Млынский, смутившись, произнес:
- Товарищ Сталин, я пока что майор…
- Был майором, а стал полковником. - И Сталин, улыбнувшись лукаво, повернулся к Ермолаеву. - Подтвердите, товарищ Ермолаев, а то он сомневается…
Ермолаев и Кондаков улыбнулись.
- Спасибо, - просто сказал Млынский.
Сталин отошел от него и с удовольствием разглядывал ладную фигуру Млынского.
- Товарищ Млынский, - спросил неожиданно Сталин, - расскажите - кто вы такой?
- Я русский, - волнуясь, ответил Млынский.
- А разве мы сомневались в этом? - опять улыбнулся Сталин.
Млынский, овладев собой, продолжал:
- До войны я работал учителем, потом на партийной работе, а перед самой войной стал чекистом. Теперь бью фашистов у них в тылу.
- Какое настроение у немцев?
- Нахальства стало поменьше, трусости прибавилось, но пока воюют упорно.
Сталин рассмеялся, потом подошел вплотную к Млынскому.
- Значит, нахальства поубавилось? Это вы хорошо подметили… Трусость - плохой союзник солдата. За ней начинается паника.
Генерал Кондаков сказал:
- Товарищ Сталин, от полковника Млынского мы получили первые подтверждения данных о том, что немцы ведут работы по созданию "оружия возмездия".
Сталин медленно подошел к столу, взял трубку, набил ее табаком и, не закурив, произнес:
- Для того чтобы победить такого коварного врага, каким является германский фашизм, нужно хорошо знать не только его стратегические замыслы, но и возможности. - Затем, приблизившись к Кондакову, продолжал - Нам быстро следует разобраться, в каком состоянии у немцев работы по созданию "оружия возмездия".
- Товарищ Сталин, - сказал Кондаков, - мы принимаем меры по усилению разведки на территории Германии, в Польше и Чехословакии. Как базу в тылу противника для заброски дальше, вглубь агентуры мы намерены использовать отряд полковника Млынского…
- Зачем ограничивать возможности Млынского? - прервал его Сталин. - Вы полностью переключите его отряд на разработку этой проблемы с подчинением непосредственно Генштабу.
- Это после выполнения задания фронта? - спросил Ермолаев. - Простите, товарищ Сталин, я вам докладывал…
- Конечно, - согласился Сталин и обратился к Млынскому: - Помогите генералу Ермолаеву, товарищ Млынский, выполнить задание фронта, очень важное для нашей победы. А после капитально займитесь "оружием возмездия". - И, с улыбкой взглянув на генералов, добавил, возвращаясь к столу: - Думаю, что он образцово справится с этим, если укрепить его отряд необходимыми кадрами.
- Мы на днях высылаем ему заместителей по строевой и политической части, - сказал Ермолаев.
- Хорошо.
Млынский осмелел:
- У меня есть просьба, товарищ Сталин.
- Слушаю. - Сталин нахмурился.
- Я прошу вернуть в отряд моего комиссара, Гасана Алиева.
- Азербайджанец?
- Так точно!
- В Баку я знал одного Алиева… Хороший рабочий… А кто забрал у вас комиссара?
- Он был ранен, а сейчас не может пройти медкомиссию…
- Врачи не очень покладистый народ, - развел Сталин руками. - Но если это надо для дела, мы постараемся убедить их пойти нам навстречу.
- Спасибо, товарищ Сталин, - вздохнул с облегчением Млынский.
"Эмка" поднялась от Яузы мимо Главного госпиталя Красной Армии, у желтой стены которого грелись на весеннем солнышке раненые. Млынский вглядывался в лица, словно искал среди них кого-то. Потом некоторое время машина ехала за трамваем и ждала иа остановке, как раз напротив проходной завода, пока из переполненного трамвая не выйдут рабочие, почти сплошь подростки и женщины.
Пожилой шофер-красноармеец вздохнул.
- Совсем еще пацаны… Сынишка мой тоже вот…
Около трехэтажного кирпичного здания, на котором висела вывеска районного детского дома, "эмка" остановилась.
Мальчишки во дворе играли в футбол. Они заметили полковника, который стоял у ворот с тяжелым вещевым мешком в руке… Игру прекратили, медленно подошли и, окружив Млынского, смотрели на него серьезно и пристально. Одеты они были одинаково в серое, выделялись круглые стриженые головы и торчащие уши… Поражали глаза детей: внимательные, широко раскрытые и в то же время недоверчивые, грустные, но с глубоко затаенной надеждой…
Девятилетний большеголовый мальчишка с мячом сказал:
- Товарищ майор… то есть, это… товарищ полковник… Дядя Вань, вы к кому?
- Мишутка? - Млынский с трудом узнал его. Он опустил мешок и, присев, прижал мальчишку к груди. - Да к тебе я, к тебе…
Мишутка едва сдерживался, чтоб не заплакать…
- Я знал, что ко мне… Я хотел, чтоб вы сами сказали.
- Как ты вырос, и не узнать… - Млынский вытер украдкой слезу. Улыбнулся. - Я скучал по тебе.
- Правда? И я скучал. Так скучал!.. Тетя Зина была у меня, ты знаешь?
- Знаю, Миша.
- Она еще обещала скоро приехать…
Млынский сказал, протянув мешок:
- У меня тут подарки…
За рукав его дернул худенький мальчик.
- Дядя, а война скоро кончится?
- Скоро, сыпок, скоро кончится.
Занге, в форме лейтенанта Красной Армии, в фуражке со звездочкой, ехал по лесу на лошади. Его под видом партизан сопровождали Алик и трое телохранителей. Все были хорошо вооружены.
- Стой! - раздался голос из зарослей. - Кто такие?
- Из отряда "За Родину", - ответил Занге, - по вызову Млынского.
На тропинку вышел Сашка Полищук.
Алик подъехал ближе.
- Узнаете меня, товарищ Полищук?
- Узнаю.
Совещание командиров партизанских отрядов проходило прямо в лесу, под высокими соснами, подпиравшими небосвод. На скамейках, стоявших в несколько рядов, сидело десятка два человек, а перед ними за столом, сколоченным из неструганых досок и накрытым красным полотном, - президиум собрания: Семиренко, Млынский, Алиев и еще один партизан, с ухоженными черными усами.
- …И после освобождения, - заканчивал выступать Семиренко, - мы по возможности сохраним отряды, чтобы организованно восстанавливать наше пострадавшее хозяйство…
Семиренко умолк, и все, обернувшись, посмотрели на вошедшего Занге. Тот остановился, как будто бы даже растерявшись, но тут же собрался и доложил, приложив руку к фуражке:
- Заместитель командира отряда "За Родину" лейтенант Григорьев.
- Садитесь, лейтенант, - сказал ему Млынский. - Вы опоздали немного…
- Прошу прощения, - сказал Занге.
- Ничего.
Занге сел на край скамейки в самом последнем ряду.
Семиренко продолжал:
- Думаю, что отдельные партизанские части станут основным ядром новых и рабочих и колхозных коллективов. Но это в будущем, хотя и в ближайшем… О наших задачах на сегодняшний день расскажет полковник Млынский, только что вернувшийся из Москвы… - Он хотел еще что-то добавить, но, встретившись взглядом с Млынским, замолчал.
Поднялся Млынский.
- Товарищи! Сегодня, как никогда, требуется четкость и согласованность наших действий не только между собой, но и с командованием фронта…
Занге внимательно слушал.
- Накануне большого наступления наших войск партизаны должны быть в постоянной готовности. По первому сигналу мы обрушим всю свою мощь на заранее намеченные объекты. Для проверки этой готовности и определения конкретных задач мы поедем во все отряды без исключения. - Млынский окинул взглядом сидящих командиров, мельком посмотрев и на Занге. - Так что прошу подготовить к нашему приезду заявки и вопросы, требующие первоочередного решения: обеспечение боеприпасами, специалистами-подрывниками, оружием, медикаментами и так далее…
Полищук, вернувшийся на заставу, прикуривая у Алика, спросил:
- Что это дружка твоего не видно?
- Костя в городе. Он подпольщик. А вот девушка с нами была тогда, Маша, она домой не вернулась…
- Маша у нас, помогает врачу вместо Зины, убитой…
- Понятно… Передайте привет от Алика, если увидите…
- От Алика? Передам.
Совещание закончилось. Млынский подошел к Занге, который скромно держался в стороне от командиров.
- Товарищ Григорьев, почему не прибыл Высокий? Случилось что-нибудь?
- Нет, товарищ полковник. Командир приболел немного, и потом мы не знали, что будет такой представительный форум.
- Ну ничего. Завтра сами будем у вас. Если нет возражений, конечно.
- Нет, что вы!..
Некоторое время они постояли молча, глядя друг на друга, потом Занге спросил, козырнув:
- Разрешите идти, товарищ полковник?
- А вы не останетесь с нами обедать?
- Благодарю за честь, но я спешу предупредить о вашем приезде.
- Не могу вас задерживать.
Занге четко повернулся и зашагал не оглядываясь.
Млынский, сощурясь, смотрел ему вслед.
В этот тихий весенний вечер у сторожки на колоде сидел лейтенант Горшков с новеньким орденом Ленина на гимнастерке и наигрывал на гитаре что-то грустное.
Ерофеев, раздувавший самовар, ворчал:
- Ну чего жилы тянешь?.. Чего?..
Горшков сыграл ему "У самовара я и моя Маша".
- Балаболка, - сказал Ерофеев.
У раскрытого окна сидели Млынский, Хват и Алией. И гитара Горшкова и его ленивая перебранка с Ерофеевым: "Ну, тебе не угодишь, батя…" - были хорошо слышны в сторожке.
Алиев спросил у Млынского:
- Почему ты не хочешь, чтобы мы ехали вместе?
- В этом нет необходимости, Г асан, - ответил Млынский.
- Да что же я - там отлеживался, а теперь тут отсиживаюсь?..
- Не горячись, - остановил его Млынский. - Войны еще хватит на всех. Со мной поедут Горшков, Полищук…
- И я, - сказал вошедший с самоваром Ерофеев.
- Стар ты, Ерофеич, для таких путешествий, - возразил ему Хват.
Ерофеев ответил спокойно:
- Старый конь борозды не портит, - и вышел.
- А пожалуй, верно, - согласился неожиданно Млынский.
Ночь была лунной, серебрилась листва на кустах, и на земле лежали тени от деревьев. Часовые, узнавая Ирину Петровну, опускали поднятые было винтовки. Откуда-то из землянки доносились украинские песни - пели хором бойцы…
Она вошла в сторожку, когда Млынский брился перед маленьким зеркальцем. С намыленной щекой и бритвой в руке он растерянно смотрел на Ирину Петровну. Она стояла в шинели, накинутой поверх платьица. Оба смутились.
- Разрешите, товарищ полковник? - спросила она и сама разозлилась на свою официальность. - Я не вовремя…
- Пожалуйста, проходите. - Млынский встал, стирая мыло со щеки полотенцем. - Я позже сам хотел к вам зайти попрощаться…
- Иван Петрович, - сказала она, но в это время в сторожку вошел Ерофеев, и она замолчала. Ерофеев, приставив два автомата к стене, сказал, как всегда, ворчливо:
- Вот, почистил, - и добавил, не удержавшись: - Вы добрились бы сейчас, а то двадцать раз воду греть…
- Ладно. - Млынский кивнул. - Иди, Ерофеич.
Ерофеев вышел, прихватив свою шинель.
Млынский потрогал щеку.
- Я, пожалуй, правда, добреюсь. А то ерунда какая-то: одна щека гладкая…
- Брейтесь, - сказала Ирина Петровна и отошла к окну, которое снаружи было закрыто ставнями; и, не поворачиваясь, тихо сказала::- Я люблю вас, Иван Петрович.
Млынский едва не порезался… Он отложил бритву и снова стер пену с небритой щеки.
- Вы молчите, я лучше уйду, - сказала Ирина Петровна и, повернувшись, направилась к двери.
- Подожди, - сказал Млынский.
Она остановилась в дверях и молча смотрела на Ивана Петровича.
- Подожди, Ирина… - Он подошел к ней и, посмотрев ей прямо в глаза, повторил: - Подожди…
- Я буду ждать вас, Иван Петрович. Буду ждать…
Лошади с трудом пробирались через буйно разросшуюся чащу. Ехали четверо. Впереди - Горшков, следом- Млынский, за ним - Ерофеев, а замыкал Сашка Полищук.
Неожиданный окрик заставил их натянуть поводья:
- Стой! Кто идет?
- Полковник Млынский!
Из-за кустов вышли двое из отряда Высокого. Следом за ними - Алик.
- Здравствуйте, мы ждем вас, товарищ полковник, - улыбаясь, сказал Алик.
Штаб отряда "За Родину" занимал домик лесника. Высокий встретил Млынского перед домом.
Алик представил:
- Командир отряда Высокий… Полковник Млынский.
Козырнув, они обменялись рукопожатием, глянув при этом прямо друг другу в глаза.
Высокий облегченно вздохнул и радостно улыбнулся.
- Я искренне рад нашей встрече, товарищ полковник. Вы с дороги, и поэтому предлагаю сначала пообедать, после этого приступить к делам. Вашего вестового и старшину накормят отдельно. Не возражаете?
- Не возражаю, - ответил Млынский и взглядом приказал Полищуку подчиниться.
В просторной комнате за накрытым столом сидело несколько человек. Когда вошли Млынский, Высокий и Горшков, они поднялись. Зрелище было довольно живописным: богатый натюрморт на столе с бутылкой московской водки и графином мутноватого самогона, а за столом- партизанские командиры, увешанные оружием, а один - даже с пулеметными лентами крест-накрест.
- С лейтенантом Григорьевым вы знакомы, товарищ полковник, - сказал Высокий.
Занге широко улыбнулся, пожимая Млынскому руку.
Высокий представил детину с пулеметными лентами:
- Командир первой роты Колосов, - и остальных, - командир второй роты Рукосуев, комиссар отряда Амелин и товарищ Шмиль.
- Охрим? - узнал его Млынский. - Здравствуй…
- Рад снова видеть вас живым и здоровым, товарищ полковник, - сказал Охрим.
- Какими судьбами?
- Долгая история, - улыбнулся Охрим. - А вообще-то по заданию штаба партизанского движения.
- Ну молодец, - кивнул Млынский и, обращаясь ко всем, сказал: - Что же мы стоим, товарищи командиры, прошу садиться…
Ему предложили место в середине стола, между Высоким и Занге. Горшкова, который со всеми здоровался следом за Млынским, усадили между Колосовым, молодцем с пулеметными лентами, и Амелиным. Когда все уселись и Рукосуев разлил по стаканам водку, Высокий поднялся.