- По-человечески, - повторила жена и укоризненно покачала головой. - Тяжело мне от разлуки с родным краем, Кондрат.
- Что поделаешь. Такая наша доля! А чтобы стало легче, пусть Андрей прочитает тебе "Катерину", - обратился он к другому сыну. - Почитай!
- Ну что ж… Пусть собираются все возле нашего костра, а то еще нападет тигр, - усмехнулся Андрей.
Переселенцы сгрудились возле костра, над которым висел котел. От костра на лесную стену падали человеческие тени. Кони теснились к людям, побаиваясь этой неведомой темноты.
Андрей достал "Кобзарь" и начал читать.
Сколько раз мать и все собравшиеся слышали эти строки. Женщины Украины не мыслят "Кобзарь" без "Катерины", в которой и их любовь, и их несчастье. И поэтому будут они слушать, читать эту поэму до глубокой старости, потому что в той доверчивой, чистой, с горячим сердцем Катерине сами они, женщины Украины.
Всхлипывают переселенцы. Угрюмо смотрят на огонь мужчины. Переглядываются парни. У каждого тоска по родному краю.
Настала тишина. Присмирела даже тайга. "А Ивана пыль покрыла…" Вот так и их жизнь на Украине уже покрыта пылью, а завтра их ждет новый день на новых берегах, далеких от земли дедов.
Утомленные дорогой, добрались они до Астраханска, куда еще в навигацию 1886 года из Благовещенска по Амуру и Уссури прибыли первые полсотни семей из Астраханской и Воронежской губерний. Здесь они и основали два села - Астраханку на берегу озера Ханка и Никольское на Уссури, из которого потом вырос город, таежная столица - Никольск-Уссурийский.
Село встретило очередных переселенцев неприветливо.
Старожилы давно освоились здесь и из обыкновенных селян превратились в хозяев. А психология собственников всюду одинакова - все, что было в них человеческого, отступало, пряталось в глубине души, а на поверхность выползала жажда к накопительству, желание, чтобы на них работали другие. Этими другими и были новые переселенцы. Вот и пришлось в это первое лето всему семейству Шаблия работать на чужих.
До осени Шаблии построили хату, собрали первый урожай гречихи, засеянной в июне. Это был настоящий праздник. Гречиха уродила на славу. Озеро Ханка кишело рыбой, и жить можно было. Только не так, как предполагали, переселяясь сюда, Шаблии. Лучшие земли уже были заняты первыми переселенцами, из которых выделились кулаки. Свободной, пригодной для возделывания земли было мало, и Шаблии решили стать ремонтными рабочими на железной дороге. Семья переехала на станцию Пограничную. В ту пору здесь прокладывалась Восточно-Китайская железная дорога, и работы хватало. Так вместе и работали - четыре сына и отец.
В 1903 году на станции Пограничная в семье Шаблиев родился пятый сын - Семен. Вскоре они переехали в Белую Церковь, небольшое село из сорока хат над речкой, и построились на его окраине. Как и раньше, на работу ходили на железную дорогу: поблизости была станция Свиягино. В дальневосточной Белой Церкви и прошли детство и юность Семена Шаблия. Там он пас коров, коней, учился в приходской школе, ходил с отцовским дробовиком в тайгу, увлекался книгами, особенно о путешественниках, похожих почему-то в его представлении на Шаблиев, которые отважились на путешествие из далекой Белой Церкви, что на Украине, в это маленькое село среди Уссурийской тайги.
"Как далеко то детство!.." Семен Шаблий прислонился лбом к холодному иллюминатору.
- Идем на посадку, товарищ полковник! - доложил пилот.
В Наркомате внутренних дел, как и всегда в субботний день, работа заканчивалась раньше. Все спешили на отдых, готовились к выезду за город, на Днепр, Десну, в лес. Кое-кто выезжал на дачу, в село, где можно заночевать на свежем воздухе и, как говорили в учреждениях, "выспаться за всю неделю". Каждый старался провести выходной день так, чтобы как можно лучше отдохнуть и в понедельник начать работу со свежими силами.
Как раз в пору разговоров о наступающем выходном и прибыл с аэродрома полковник Шаблий. Но не о воскресном отдыхе думал он. Шаблий был ответственный еще и за отряды местной противовоздушной обороны в Киеве. Он сказал сотрудникам, что завтра намерен поднять по тревоге бойцов противовоздушной обороны.
- А если перенести учения на 29 июня? Завтра же играют "Динамо" - ЦДКА! - посоветовал один из подчиненных, футбольный болельщик. - Матч сезона, Семен Кондратьевич!.. Неужели так тревожно на границе?
В это мгновение зазвонил телефон, и полковник Шаблий сказал:
- Я вызвал несколько пограничных комендатур. Сейчас узнаем… - Он взял телефонную трубку. - Из комендатуры Пряжева? Докладывайте, товарищ капитан… Гм… Какая наглость!.. Договорились о встрече с немецкими пограничниками? Что ж! Встречайтесь и выразите им решительный протест. О результатах разговора сообщите! - Семен Кондратьевич положил телефонную трубку. - Пойманы лазутчики с радиостанцией. О каком покое на границе речь? - задумчиво промолвил он. - Вам же всем желаю хорошего отдыха.
- Спасибо. Без лещей не вернемся!
Шаблий позвонил жене:
- Поля! Я задержусь. Надо!
Вместо слов Шаблий услышал тяжелый вздох. Полина знала это короткое слово "надо", по которому, как по закону, они жили с тех пор, как встретились.
- Хорошо, Сеня! Я буду ждать.
Шаблий погрустнел, услышав внешне спокойный голос жены.
- Спасибо тебе, - привычной фразой сказал он. - За то, что ты такая…
Он наклонился над схемами, списками командиров групп местной противовоздушной обороны. Потом, вроде что-то вспомнив, позвонил в Центральный Комитет КП(б) Украины.
- Уже вернулись? - спросил секретарь ЦК. - Какие новости?
- Разрешите изложить план учения отрядов МПВО.
- Учение не помешает. Порох нужно держать сухим. А какое настроение у пограничников?
- Уже дней десять, как на заставах повышенная боеготовность. Бойцы знают, что делается на той стороне границы.
- Вы думаете… - секретарь ЦК умышленно не закончил фразу.
- Только что позвонили с Волыни. Комендатура капитана Пряжева задержала двух лазутчиков с радиостанцией.
- Вот нахалы! Лезут и лезут!
- Наш капитан встретится с немецкими пограничниками, - продолжал Шаблий. - Пусть немцы объяснят свое поведение.
- Я здесь еще посижу. Работы хватит до полуночи, - сказал секретарь ЦК. - Ваш рассказ встревожил меня.
- На западной границе тревожно уже несколько месяцев. А сейчас особенно. Я буду вас информировать.
- Договорились.
"Спокойнее нужно относиться к событиям на границе…" - вспомнились слова одного работника наркомата, рыбака и болельщика футбола. Телефонный звонок снова встревожил Шаблия. Говорил капитан Пряжев:
- Как и договорились, нас встретил немецкий офицер с тремя солдатами. Я выразил протест, а офицер через переводчика сказал, что факты еще нужно проверить и расследовать.
- Они всегда так говорят.
- Я ответил офицеру, что мы можем как доказательство привести им лазутчиков с радиостанцией. Тогда офицер засмеялся и сказал: "Здесь, наверно, произошло досадное недоразумение". А потом посмотрел на небо и добавил, что ночью будет хорошая погода. Я ответил, что погода тихая, теплая. Козырнули друг другу и разошлись. Очень уж веселое настроение было у немецкого обер-лейтенанта!
- А у вас какое настроение?
- Тоже ничего… На четвертой заставе вечер художественной самодеятельности. Пели новую песню. Объединенный хор - пограничники и сельская молодежь.
"Это же на заставе Тулина тоже вечер отдыха, - подумал Шаблий. - А в Перемышле сегодня собрание, на которое приехали из Львова жены командиров…"
Снова звонок нарушил тишину.
- Может, это и не заслуживает внимания, - сказали по телефону. - Только что наряд сообщил… На той стороне Сана бабуся вела корову. Увидев наших пограничников, крикнула: "Хлопцы! Сынки мои! Берегитесь! Германец уже наводит мост на ваш берег!.."
- В нашей службе не может быть мелочей, - напомнил Шаблий.
- Я отдал приказ проверить, не провокация ли это, - ответил лейтенант, дежурный по заставе.
"Провокация"! Уже в печенках сидит это слово, что не сходит с языка ни у сотрудников наркомата, ни у пограничников…" - подумал полковник, снова склонившись над большой картой-планом Киева, на которой были обозначены штабы и пункты МПВО, а маленькими значками - зенитные батареи, прожекторные установки.
Снова раздался звонок.
- Что там за перебежчик?
- Солдат немецкой пехотной дивизии. Он родом из города Кольверк. До армии работал на мебельной фабрике. Он сказал, что считает своим интернациональным долгом сообщить советским властям следующее: "Немецкая армия получила приказ Гитлера в три часа начать войну против Советского Союза…"
- В три часа? - с тревогой переспросил Шаблий.
- По среднеевропейскому времени.
- Немедленно отправьте перебежчика в Киев. Усильте бдительность!
О подготовке немцев к войне, о продвижении новых дивизий к западной границе уже на протяжении двух-трех месяцев говорило немало фактов. Но в этот вечер информация была просто угрожающей. Шаблию показалось, что обер-лейтенант, который вел переговоры с капитаном Пряжевым, посмеивался и хвалил погоду неспроста. Хорошая погода нужна немцам, их артиллерии, авиации. Бабуся с того берега Сана, рискуя жизнью, крикнула пограничникам, чтобы те остерегались, потому как немцы готовят переправу. Что бабуся смыслит в провокациях? То был крик души. То было предупреждение о беде, которая ожидает тех хлопцев, которые стояли в наряде. Да еще эти сообщения немецкого перебежчика. До сих пор ни одна информация не определяла времени предполагаемого нападения немецко-фашистской армии. Об этом первый рассказал перебежчик. Три часа ночи. Это по среднеевропейскому времени. По московскому времени - это будет четыре часа утра 22 июня. До начала нападения, как утверждает перебежчик, осталось еще семь часов. Как раз начнет рассветать, и людям в такую пору хорошо спится…
Полковник доложил в ЦК КП(б) Украины о случае на границе. Оттуда ответили, чтобы Шаблий немедленно приехал в ЦК.
Вызвав дежурную "эмку", полковник вышел на улицу и сказал шоферу:
- Едем, Гриша.
Учащенно билось сердце. Шаблий посмотрел на часы. "Неужели солдат сказал правду?.." Почему-то перед глазами предстали неунывающая дочь Лида и те двое мальчишек, которых спас на Днестре. И тогда Шаблий тоже спешил, как сейчас. Тогда он бежал к своему коню, чтобы кинуться в водоворот к ребятам.
"Дети… Дети…" Шаблий отдал бы за них жизнь не раздумывая, только бы росли они без войны. "О чем сейчас думает Андрей на границе? Сидит на вечере отдыха или выступает… Неужели будет война?"
В Центральном Комитете Коммунистической партии Украины сообщение полковника Шаблия о перебежчике с того берега выслушали с настороженным вниманием. Посоветовавшись, решили позвонить в Москву. Оттуда ответили:
- Будьте начеку! Но не поддавайтесь на провокации.
Конечно же, в Москве хотели, чтобы переход немецкого солдата был только провокацией, инцидентом на границе, потому что Красная Армия летом 1941 года технически еще не была готова к войне с отмобилизованным, до зубов вооруженным да еще и опытным противником, каким была немецко-фашистская армия.
- Считаю, стоит задержать в Киеве хотя бы часть партактива, который не успел выехать из города, - предложил Шаблий.
- Верно. Сообщите об известиях с границы в штаб Киевского военного округа.
- Есть, - ответил Шаблий и пошел к выходу.
Автомашина стояла под высокими колоннами, облицованными под гранит. Смеркалось. К фуникулеру и Владимирской горке шла молодежь. Афиши сообщали об опере "Запорожец за Дунаем", о завтрашнем футбольном матче, о фильмах "Ошибка инженера Кочина" и "Танкер "Дербент". И вот вся эта мирная жизнь может разрушиться…
Обо всем этом думал Шаблий, и когда звонил командующему военным округом, и когда сидел над картой и списками. "А может быть, перебежчик сказал неправду?.." Посмотрел на часы. Чаще забилось сердце: "Как там завтра на заставах?.."
4
На заставе вечер художественной самодеятельности был в разгаре.
Повар Сокольников и рядовой Москвитянин исполнили песенку "Андрюша". Первый аккомпанировал на баяне, второй пел. Бойцам особенно понравился энтузиазм исполнителей. Сокольников даже прихлопывал ногами об пол в такт басам. Когда же доходило до "Эх, Андрюша…", то аккомпаниатор усмехался, подмигивал слушателям и исполнителю. А певец стоял неподвижно, заложив руки за спину, и смотрел куда-то поверх голов пограничников.
Разное поведение исполнителей веселило зрителей, и они аплодировали.
- Молодец, Москвитянин! - похвалил певца старшина Колотуха, обращаясь к соседу по скамейке, политруку Виктору Майборскому. - Я думал, он только бубнить умеет. Но "Андрюшу" выдал здорово!
- А что он бубнит-то?
- А! - не хотелось отвечать старшине. - Одним словом - грамотный очень.
- Разве плохо, когда грамотный?
- Почему-то ему оружие не нравится!
Старшина Колотуха не договорил: Сокольников и Москвитянин начали петь новую песню - "Раскинулось море широко…".
- Передайте после концерта Москвитянину, что он в двенадцать ноль-ноль пойдет со мной проверять наряды, - шепотом обратился к старшине Майборский.
- Выходит, вроде я на него вам настукал? - спросил Колотуха. - Нехорошо вышло! Я и так гоняю этих студентов и десятиклассников. Но чтобы жаловаться на них…
- Не волнуйтесь. Я вас не выдам. Москвитянин не один так думает о нашем оружии, - сказал Майборский.
Старшина, хоть и делал вид грозного "отца", все же защищал рядовых пограничников. "Разберемся сами", - говорил он в ситуациях, когда требовалось вмешательство старшего командира. О критических настроениях Москвитянина он сказал Майборскому опрометчиво, не подумав.
Виктор Майборский - танкист. Но пока в армейских частях танков Т-34 немного, и Майборскому предложили пойти в кавалерию, которую почему-то считали родней танковым частям. Виктор не захотел "пересаживаться на коня" и попросился в пограничники. Стал заместителем коменданта пограничной комендатуры по политчасти. В этот вечер он прибыл на заставу прочитать лекцию. И привел с собой два отделения пулеметчиков из резервной заставы и киномеханика Гаврюшу Шишкина, который в воскресенье будет крутить фильм "Танкер "Дербент".
Максим Колотуха посмотрел на Майборского. Тот держал на коленях завернутый в бумагу ящичек и, барабаня по нему пальцами, смотрел на импровизированную сцену.
- Если не секрет, что за ящичек, товарищ капитан? - вкрадчиво, обратился Колотуха.
- Шкатулка. Был на заставах в Карпатах и купил у одного мастера-гуцула, - тихо ответил Майборский, не поворачивая головы к старшине. - Стоколос будет петь?
- Напарница не пришла. Будет петь один, - объяснил старшина. - Тоже мне, личность! Хоть кол на голове теши, не застегивает на верхнюю пуговицу гимнастерки. А еще сын полковника.
Майборский усмехнулся.
Баянист Сокольников подбирал музыку, потому как эту песню, наверно, ему играть приходилось нечасто. Баян попискивал, а мелодия не получалась. Это было видно даже по ужимкам аккомпаниатора. Пограничники прыскали со смеху.
- Пропала "нота" вместе с подливой! - съязвил Терентий Живица, особенно любивший картошку с подливой, которую Сокольников не дал сегодня на обед.
Больше всего переживал Артур Рубен, командир отделения. Он подбадривал повара и Стоколоса:
- Давай музыку! Давай песню, Андрей!
К Сокольникову подошел Стоколос, наклонился и начал напевать. Баянист обрадовался, что наконец-то поймал мелодию. Присутствующие замерли в ожидании.
В этот момент в помещение вошла Леся Тулина. Она была вся в белом, держала букет цветов. Старшина Колотуха первым ее заметил и подвинулся на скамейке, предлагая девушке место между собой и политруком Майборским. Леся кивнула, поняв Колотуху, и подошла к ним. Села, когда Стоколос начал петь:
Якби мені не тиночки
Та й не перелази,
Ходив би я до дівчини
По чотири рази…
- Ты как невеста, Леся. Как идет ромашка к твоему лицу, - прошептал Колотуха.
- Ой, я совсем забыла вытащить цветок из волос.
Голос Андрея был не сильный, но проникновенный, от которого на душе становилось как-то теплее. Он пел, будто рассказывал о своей любви, о том, как ухаживает за девушкой. Улыбался, не боясь, что другие узнают о его тайне. У Леси же сжалось сердце от неожиданного, совсем еще незнакомого чувства зависти к той девушке. Леся повернулась лицом к Майборскому. Виктор тоже смотрел на нее.
Галю, серце, рибко моя,
Що мені казати,
Хотів би я тебе одну
Цілий вік кохати…
"Почему мое имя не Галя? Сколько песен о Гале сложено!" Леся слышала от ребят, что Стоколос хорошо поет, но чтобы так его песня волновала ее…
Хотів би я тебе одну
Цілий вік кохати…
Обычная песня, а как берет за душу!.. Не очень веселая и не очень грустная песня. Да все же радостная, потому что обращена в будущее - "хотел бы я тебя одну целый век любить…".
- Лаби! Хорошо! - выкрикнул Артур Рубен.
Выкрики смешались с аплодисментами. Андрей взглядом обвел присутствующих и заметил, что Леся Тулина и Виктор Майборский не аплодируют. Леся смотрит на него, а он - на нее.
- Еще! Спой еще!..
Стоколос поднял руку и сказал:
- Как наш старшина не повторяет приказ, так и я дважды повторять не буду! - И засмеялся, идя к скамейке, где было свободное место.
Концерт закончился. Все вышли во двор. Выстроились. Пятнадцать красноармейцев, которые уходили на охрану железнодорожного моста через Прут, начали песню:
Стоим на страже всегда, всегда,
А если скажет страна труда,
Прицелом точным рази врага,
Дальневосточная,
Даешь отпор!
Краснознаменная,
Смелее в бой!..
Андрей Стоколос смотрел на ту сторону границы, на огоньки в румынском селе. Что-то тревожило его. Может, был неспокойный потому, что нынешний, самый долгий в году день оказался чересчур наполненным событиями и встречами. А тут еще политрук Майборский с двумя пулеметами пришел для усиления наряда.
А может быть, беспокойство оттого, что Сокольников забыл мелодию и Андрею пришлось немного поволноваться в ту минуту. А может, грустная песня тому причина? Как слушала ту песню Леся!
Неподалеку разговаривали Майборский и Леся. Андрей слышал их голоса.
- Поздравляю вас, Леся, с окончанием школы.
- Спасибо!
- Вот возьмите на память об этом дне шкатулку.
- Да что вы?