В воротах ее встретил лопоухий Сарбай, помахивая лохматым хвостом. Увидев Санию, он запрыгал от радости, точно хотел спросить: "Куда вы все пропали? Что с вами случилось?" Сания потрепала его по спине.
У черного входа сидел школьный сторож и подбивал подметку к старым ботинкам.
- Здравствуй, бабай!
- Хоть ты пришла! - сказал старик и, оставив работу, поднялся. - Слава бову! Жива, здорова?
- Все хорошо. В школе никого нет?
- Все в колхозе.
- И Сулейман-абый в колхозе?
- Сам должен быть дома. Каждый день приходит. Сегодня еще не был.
Сания повернула было назад, но в воротах встретила директора.
- А, Сания! Как дела? Соскучились по школе? Пойдемте.
Нарушая устоявшуюся тишину, они прошли по широкому гулкому коридору в учительскую.
В учительской знакомый порядок сохранился нетронутым. Зеленели цветы на подоконниках, все те же портреты смотрели со стен. И в кабинете директора Сания с удовольствием отметила, что ничего не изменилось после отъезда Камиля.
Директор удобно расположился в кресле с подлокотниками и начал расспрашивать Санию о житье-бытье.
- Ну, Сания, есть ли какие вести от Камиля?.. А мы все тут заняты… Не обиделись на нас? - попросил он извинения за то, что не часто навещал Санию.
- Это я должна просить извинения у вас, - сказала Сания, - до сих пор не являлась в школу.
- Ничего. Мы не хотели вас беспокоить. Успеете еще! До начала учебного года посидите дома.
- Может быть, помочь по подготовке школы к новому сезону? Хотя бы по хозяйственной части?
- Все у нас готово. Дрова Камиль заготовил еще с весны, спасибо ему. И ремонт в этом году не потребовался. Так что все готово. Вот посоветоваться с вами надо. Очень серьезно у нас стоит вопрос насчет старших классов.
- Учителей не хватает?
- И учителей не хватает. И не все ученики смогут продолжать учение…
На некоторое время установилась тишина. Сулейман, словно ища ответа на беспокоивший обоих вопрос, сказал:
- Сейчас на заводах и в колхозах люди работают за двоих.
- Если некем заместить Камиля, преподавание истории беру на себя, - сказала Сания.
- Я и сам имел в виду вас, но не трудновато ли будет? У вас и своих уроков слишком много.
- Не взять ли новых учителей?
- Нелегко теперь найти учителей…
Сания преподавала в школе русский язык и литературу. В голове ее мелькнула мысль: "Обязательно ли, чтобы учительница русского языка была татаркой? Если бы передать кому-либо уроки русского языка, я помогла бы заменить учителей по другим предметам". Сания тут же подумала об Ольге Дмитриевне.
Сулейман нашел ее мысль заслуживающей внимания и обещал поговорить в отделе народного образования.
- Но, - сказал он, вздохнув, - этим еще вопрос не решается. У нас нет физиков для старших классов.
- Разве Мустаев-абый уехал? - удивилась Сания.
- Позавчера. Ведь он артиллерист.
Сания даже покраснела, что пропустила отъезд уважаемого ею учителя.
- Без Мустаева мы как без рук, - снова вздохнул Сулейман.
Оби помолчали.
- Но остались математики, - сказала Сания, - они и будут вести физику.
- Других возможностей у нас нет, - согласился Сулейман. - Но туго придется, ой-ой, как туго!..
- Сейчас всюду нелегко, Сулейман-абый.
- Вот именно, Сания, умница моя, - охотно согласился он. - Но вас мы пока беспокоить не будем. Посидите дома. А там будет видно.
7
Из школы Сании не захотелось возвращаться домой, решила зайти в городской Совет. Она добросовестно выполняла обязанности депутата, и в городском Совете ее любили.
Газиз Баязитов при встрече всегда приговаривал! "Какая понадобится помощь - обязательно заходи ко мне". И Сания частенько заходила к нему по делам, связанным с заявлениями и жалобами избирателей. И председатель никогда не отказывал ей в помощи.
Так было раньше. А что ожидает ее сейчас?
Баязитов встретил ее, как всегда, приветливо.
- Добро пожаловать, родная Сания, заходите! Как ваша маленькая? Растет? Крепко вас держит?
Сания поняла этот вопрос Баязитова в буквальном смысле и улыбнулась.
- Если схватит палец, ни за что не оторвешься, сразу рев поднимет…
- Я так и думал: нашу депутатку, видно, маленькая крепко держит. И на минутку даже не может зайти… Ведь давненько мы с вами не встречались?
Сания покраснела.
- Давненько, Газиз-абый. Сама чувствую, что нехорошо. Хочется узнать, не накопились ли дела по моему округу.
- Дел, моя милая, невпроворот!
Он рассказал, что многие депутаты уехали на фронт и товарищи, оставшиеся здесь, берут на себя депутатские обязанности уехавших, проверяют, как живут семьи красноармейцев, в чем нуждаются, на что жалуются.
- Вот сейчас перед нами еще одно важное дело. В наш город прибывает большая партия эвакуированных. Целый пароход! Надо выяснить, какие у нас возможности для размещения их. Вам, Сания, придется начать с этого.
- А у кого квартира попросторнее, у того можно освободить комнату?
- По законам военного времени мы имеем право административным путем уплотнять жильцов. Но это мероприятие надо провести тактично, как подобает настоящим советским людям, и сделать все, чтобы принимали прибывших на добровольных началах, как гостей.
Сания поняла, что хотел сказать Баязитов.
- Да, - сказала она, - мы их встретим как своих. Нельзя смотреть на них как на пришельцев. Думаю, что они не почувствуют этого, Газиз-абый. Я завтра же обойду своих избирателей, узнаю, сколько человек они могут принять у себя…
8
От Баязитова Сания вернулась домой. На кухне дымилась картошка, шумел примус, из комнаты доносился детский плач.
Сания убавила огонь на примусе и поспешила к ребенку. Ольга Дмитриевна перепеленывала Розочку.
- Ой, Ольга Дмитриевна, задержалась я, - сказала Сания. - Извините, сколько хлопот вам доставила! Дайте теперь я сама…
- Ничего, бывает. - Ольга Дмитриевна, как всегда, была ровной. - Не пригорела бы картошка! - вспомнила она и ушла на кухню.
Ребенок жадно прильнул к груди матери.
- Сердечко мое, как проголодалась!
С салфеткой в руке пришла из кухни Ольга Дмитриевна.
- Проголодалась девочка! Смотри-ка, даже голоса не подает.
- А где Хасан?
- Вышел поиграть. Его я покормила. Вот и обед поспел. Хотя картошка пригорела, ничего, можно есть. Идемте.
За едой женщины разговорились. Сания рассказала о школьных делах, о посещении Баязитова.
- Теперь мне редко удастся бывать дома. Завтра надо будет договориться, чтобы Розочку взяли в ясли. Дома мне оставить некого. Насчет вас, Ольга Дмитриевна…
Ольга Дмитриевна прервала ее:
- Когда я найду своих земляков, возможно, поеду к ним… А пока прошу вас, если хотите, чтобы мне было хорошо, считайте меня полноправным членом своей семьи…
- С удовольствием, Ольга Дмитриевна.
- И как вы считаете: если бы на моем месте была ваша сестра или мать, вы приняли бы их помощь в домашней работе, в уходе за детьми?
- Это, конечно, так.
- Так вот - спокойно выходите на работу. Знаю, что теперь у вас дел будет много. Не беспокойтесь о доме и о Розочке. Будете приходить покормить ее, об остальном я буду заботиться…
- Ольга Дмитриевна…
- Поймите, Сания, сейчас у меня, кроме вас, нет никого близких. В эти дни я не учительница и не жена секретаря райкома, а простая домохозяйка. И, как договорились, член вашей семьи.
Предложение Ольги Дмитриевны временно разрешило трудный вопрос. Сания была ей искренне благодарна.
Положив в люльку сладко спавшую Розочку, она подошла к окну. Заходило солнце. По противоположной стороне улицы шли женщины. Некоторые встречали возвращающихся коров, другие устало брели с полевых работ. Среди них Сания узнала нескольких своих избирательниц и вспомнила о поручении Баязитова.
Обойти избирателей и поговорить о размещении эва куированных Сания рассчитывала завтра. Однако, увидев возвращавшихся с поля женщин, она подумала, что днем, возможно, дома многих не окажется. И Сания решила, что надо успеть повидать работающих в колхозе сегодня же. Она стала тут же собираться. Надо было составить форму заявления.
"В городской Совет депутатов трудящихся. От гражданки… проживающей по улице…" - записала Сания на листке бумаги.
Хорошо. А дальше о чем писать? Говорить ли о патриотических побуждениях или по-деловому изложить основную мысль? Ведь от имени кого пишется?
Сания, словно вспомнив что-то, вдруг встрепенулась, лицо ее оживилось. Она вписала адрес своего дома там, где были обозначены точки.
"…от Ибрагимовой Сании Саматовны…"
И больше она не задумывалась над тем, как ей написать.
"Учитывая, что к нам приезжают люди из тех районов, где идет война, и что им негде жить, считаю своим долгом протянуть руку братской помощи соотечественникам, оставшимся временно в тяжелом положении: могу освободить одну из трех своих комнат…"
Сания задумалась. Одну из трех? А что делать тем, кто имеет две комнаты?
И написала еще, что вторую комнату она предоставила Ольге Дмитриевне, но, если это нужно, готова освободить и ее - все они будут жить в одной комнате.
Покончив с заявлением, Сания позвала Ольгу Дмитриевну и сказала, о чем думает побеседовать со своими избирателями.
- В таком случае, конечно, лучше самой показать пример, - сказала она и прочитала Ольге Дмитриевне только что написанное заявление. - Как вы считаете?
Ольга Дмитриевна затруднилась ответить.
- Хозяйка квартиры вы, Сания Саматовна, - сказала она, - вы и решайте.
- Но ведь мы же согласились, что вы будете членом нашей семьи.
Ольга Дмитриевна ласково улыбнулась:
- Что мне вам сказать, хорошая моя Сания?
- Уместимся в одной комнате? Не поссоримся?
- Все будет хорошо!
Сания решила сперва обойти живущих в домах коммунального хозяйства - их было удобнее собрать для беседы. С проживающими в собственных домах было труднее - с ними придется толковать поодиночке.
Будучи депутатом, она не раз устраивала собрания жильцов коммунальных квартир. Приходилось каждый раз объявлять за день вперед, а перед собранием посылать специального человека для оповещения. Даже и в этом случае приходили не все: кто еще не покушал, кто собрался в баню, кто не управился со скотиной… Словом, проходило не меньше часа, пока соберется народ.
"Если в мирное время было так, - подумала Сания, - то теперь будет еще труднее: ведь многие ходят работать в колхоз, устают, недосыпают".
Но вышло не так, как ожидала Сания.
Женщина-управдом давно знала Санию.
- Все будет в порядке, - сказала она, - быстренько соберем.
Не прошло и пяти минут, как стали подходить женщины.
Было видно, что появление депутата заинтересовало хозяек, - им хотелось услышать что-то новое, бодрящее, что хоть немного подняло бы настроение. Но никто из собравшихся не торопился задавать вопросы.
У Сании потеплело на душе. Перед ней сидели женщины разных возрастов. Но даже и самые старшие из них вот уже четверть века живут в Советской стране! А большинство их принадлежит тому поколению, которое вообще росло в советское время. Были тут и такие, которые учились и окончили школу у Сании. Говорить с ними будет нетрудно, эти поймут.
Конечно, ничего нового о положении на фронте она сообщить не могла. Только объяснила известное, как понимала и чувствовала сама. Но слушали ее внимательно.
Предложение приютить у себя эвакуированных было принято без возражений. По-деловому стали обсуждать, кто и сколько человек может взять…
Когда попросила слова Хусна, Сания несколько насторожилась, Это была женщина шумливая, невоздержанная на язык, во всем она видела только отрицательные стороны.
Но и Хусна на этот раз заговорила по-другому:
- Когда есть несчастные люди, потерявшие свой кров, как им не помочь? Стыдно отказать!
И Хусна тут же сказала, что согласна устроить у себя трех-четырех человек, а если нужно, то и больше.
- Очень хорошо! - похвалила ее Сания. - Напишите заявление.
- И напишу, за этим дело не станет, - махнула она рукой. - Но вот что хочется еще сказать товарищу депутату: хотя мы простые домохозяйки, но пусть не принимают за совершенно темных. Вот сказали, что надо помогать колхозу. И мы пошли. Не хотели, а все же пошли. И будем ходить, что в силах - будем делать. Не такое время, чтобы отказаться. Только нам почаще бы, как сегодня, объясняли и хорошенько рассказывали о положении. А то кто чего только не наплетет! Находятся такие, которые говорят, что немец подходит к Казани. Говорят, что и на Каму упала бомба. Вот так, Сания, если почаще будешь приходить к нам, все будет хорошо…
Разве она не придет? Конечно, придет!..
10
Пообещав своим избирателям прийти снова, Сания направилась домой. Настроение у нее поднялось. Как хорошо бывает после задушевного разговора с людьми…
Уже спустилась темнота, хотя время было еще не позднее.
Сания шла вдоль дощатого забора, когда до ее слуха донесся плач ребенка. Она невольно остановилась, вспомнив о своей Розочке. Навстречу шла женщина с ведрами на коромысле. Знакомым голосом окликнула:
- Здравствуйте, Сания-апа!
- Не Фания ли это? - спросила Сания, вглядываясь. - Вы как тут оказались?
- Да вот наш дом.
В городе многие жили в собственных домах.
Поговорив с Фанией, подумала: "Надо бы завтра побывать в этих домах - посмотреть, как живут".
- Как ваша Розочка? - спросила Фания.
- Растет, спасибо. А как ваш?
- Очень уж ревун. Слышите, ревет…
В это время из-за забора послышался пронзительный женский голос:
- Невестка, с кем там точишь лясы?
- Меня кличут, - заторопилась Фания, - пойду.
- Погоди, дай и я зайду посмотрю твоего мальчишку.
За воротами низким, приглушенным басом залаяла собака. И, стараясь перекрыть собаку, снова закричала женщина:
- Где пропала, невестка? Не слышишь? Ребенок от крика надорвался!
Фания, видимо, стесняясь постороннего человека, сдержанно ответила:
- Сама говоришь, мама, что ребенок без плача не растет, что же прикажешь делать?
Свекровь по ее голосу поняла, что она не одна, и прикрикнула на собаку: "Но, Черноух!" Затем, изменив голос, спросила:
- Кто там с тобой?
Сания узнала ее по голосу: это была Хадича, бойкая на язык женщина.
- Это я, Хадича-апа, - сказала Сания, - ваш депутат из горсовета. Зашла узнать, как поживаете. Здравствуйте.
- Пожалуйства, милости просим.
- Не сердитесь, что пришла не вовремя, Хадича-апа, если прийти засветло, не знаешь, будете дома или нет. Думала: зайти или нет? Но тут встретила Фанию и решила зайти. Только сейчас узнала, что Фания ваша невестка…
- Милости просим, - повторила Хадича. - Невестка, да иди ты, забери скорей ребенка! Ведь горло сорвал.
Сания продолжала:
- Давно хотела посмотреть вашего ребенка, ведь мы в одно время с Фанией рожали. Крепкий голос. Ничего не скажешь, голос мальчика. Покажи-ка мне крикуна.
- Есть уж что показывать, - проворчала Хадича, - ведь весь обмарался…
- Чего не бывает с детьми, Хадича-апа! - И, увидев ребенка, похвалила его - Попра-а-авился! Тьфу, не сглазить бы! Очень славный ребенок…
Фания завернула его в одеяльце и села кормить.
- Смотри, как жадно сосет, - отметила Сания.
- Слава тебе господи, хоть ревет, а поправляется, - добавила Хадича.
Потом Сания спросила об отце ребенка и, узнав, что он жив, здоров и часто шлет с фронта весточки, порадовалась с женщинами. Пожалела про себя, что все еще нет писем от Камиля. И снова перешла к расспросам о житье-бытье.
Хадича обстоятельно отвечала на ее расспросы, однако, чувствуя, что депутатка явилась неспроста, держалась настороженно.
11
Жалкой выглядела здесь Фания.
Недавно еще она была школьницей, обучавшейся у Сании. На таких, как она, делали ставку - считали счастливым молодым поколением, которому открыты все пути.
Правда, многие оправдали надежды. А вот она, Фания, оказалась смирной, безвольной невесткой, живущей в кабале у злой свекрови, как бывало в старое время. Если бы захотела, могла бы жить по-другому, но она даже не желает этого. Конечно, она любит своего Салиха. Из любви к нему не хочет портить отношения с его матерью. И продолжает тянуть лямку, подчиняясь капризам старухи. Нигде не работает, только по дому. Ладно, сейчас не время упрекать ее за это. Мать, кормит ребенка. Но ведь у нее и свекровь еще крепкая, могла бы справиться с домашней работой и за ребенком присмотреть. Да ведь у Хадичи есть и дочь, взрослая девушка. Говорят, она ходит помогать колхозу. Это хорошо, но по вечерам и она дома. Что же они тут втроем делают? Как живут?
Обо всем этом осторожно выспрашивала Сания, а старуха скупо отвечала. Оказалось, что, когда сын был дома и работал шофером, сколотил довольно крепкое хозяйство. Во дворе у них породистая молочная корова, теленок, свинья, много кур. Около дома огород. Все трое, оказывается, живут только этим, все силы, все заботы отданы хозяйству.
Сания пожалела, что ее ученица жила в этом замкнутом мирке, вне общественных интересов. Значит, дело воспитания таких, как Фания, еще придется продолжать.
Сания оглядела квартиру. Три комнаты, кухня, еще какая-то темная комната, вроде чулана, большие сени… Что ж, живут не в тесноте!
И прежде чем перейти к главному вопросу, Сания спросила, напоминая, что она не только гостья, но и представитель власти:
- Как, Фания, не нужна ли вам помощь от горсовета? Не стесняйтесь обращаться в городской Совет, ведь вы - жена фронтовика.
Свекровь, державшаяся настороже, не замедлила ответить вместо невестки:
- Спасибо, милочка Сания, в такое тяжелое время не годится беспокоить Совет просьбами о помощи.
- Почему не годится?
Хадича все в том же холодном тоне сказала:
- Уж постараемся как-нибудь выкрутиться. Хорошо, если сам Совет не попросит у нас помощи.
Санию словно укололи иголкой: она выпрямилась, лицо ее помрачнело, брови нахмурились. Точно говоря: "Не ослышалась ли я?" - она удивленно посмотрела в глаза Хадичи. Та густо покраснела под ее укоряющим взглядом и стала оправдываться:
- Что? Разве я что-нибудь не так сказала?
- Нехорошее слово вы сказали, Хадича-апа! - промолвила Сания, незаметно для себя переходя с ней на "вы". - Очень нехорошее слово. Ваше ли это слово? Нет, наверно. Так не может говорить мать, проводившая на священную войну своего сына!
- Ай, алла-а-а! Да что же я такого сказала? Ведь я…
Сания уже не слушала ее:
- Что плохого, Хадича-апа, если наше правительство попросит помощи у народа? У кого же еще оно будет просить? Да еще в такое трудное время… Мы сами должны предложить ему нашу помощь, не ожидая просьб. И почему же не попросить? Имеет право просить. У нас правительство не буржуев, а народное…
Все более горячась, Сания задела и Фанию.
- И тебе должно быть стыдно, Фания! Ты ведь училась в советской школе и должна понимать, что такое Советская власть! Плохо, что ты живешь, не признавая никого, кроме своей свекрови, своей коровы, своих кур.