- Как так можно? Он же держится на воде, а до мыса Канин Нос всего двадцать километров! Разве нельзя подвести судно к берегу и снести грузы? Там же не меньше восемнадцати эшелонов!
Гнев вскипел и в душе Константина. Он выругался:
- Командир! "Юнкерс"!
Из облаков появился пикирующий бомбардировщик. Он коршуном бросился на неподвижный пароход.
- Ага! Вот этого мы смеем сбить! - Обрадованный летчик так круто развернулся к врагу, что из крыльев вышли предкрылки, а с консолей сорвались белые струи воздуха. Не ожидавший такого маневра, Макаров отстал. Пе-3 в одиночку устремился на гитлеровца, но тот уже выходил из пикирования, а расстояние до него было большим - около пяти километров. Сбросив бомбы, фашист удирал на полных газах, моторы его густо дымили.
Летчики увидели, как на транспорте и у его бортов, смешавшись со снарядными всплесками, рванули крупные авиабомбы. Судно еще больше осело на корму, нос его поднялся, и оно пошло под воду. Через несколько минут все было кончено: на месте транспорта пузырилась и кипела вода, на поверхность всплыли какие-то ящики, тюки, во все стороны расходились концентрические круги волн. Фашистский "юнкерс" скрылся в облаках. Английский сторожевой корабль развернулся и, зарываясь носом в бурун, пошел догонять конвой.
- Чисто сработали!.. - ругался Кронид. - Командир! Надо возвращаться к конвою! Как бы туда еще кого не принесло.
Появилась пара Богомолова. Четверка Пе-3 собралась вовремя: с юга в атаку на конвой выходили звенья чужих бомбардировщиков. Истребители помчались наперехват. Гитлеровские стрелки заметили "Петляковых" и издали открыли заградительный огонь. Но сбить советских летчиков с атаки не смогли. Нервы у врагов не выдержали: вниз полетели бесприцельно сброшенные бомбы. "Юнкерсы" пустились наутек, отворачивая к востоку подальше от богомоловской четверки. Но там они попали под удар щербаковцев, и одна из вражеских машин вспыхнула факелом. Почти в ту же минуту в небе забелели парашюты выбросившегося экипажа. Ю-88, прочертив в чистом воздухе дымную дорожку, под большим углом врезался в волны. Еще через минуту туда же заштопорил второй немец, сбитый лейтенантом Устименко.
Константин радовался победам друзей и по радио поздравил их. Но на душе скребли кошки: опять, как и под Архангельском, скованный дисциплиной строя, он не смог увеличить скорость, чтобы сблизиться с противником на дистанцию действенного огня: немец, которого он преследовал, был далеко и успел удрать.
- Командир! - прервал радиопереговоры Обойщиков. - Сзади на конвой выходят "фоккеры"! Вон, с севера!
Летчик сразу разыскал над водой неуклюжие силуэты торпедоносцев, встревоженно доложил ведущему группы:
- Сокол первый! Торпедоносцы с севера! Атакуют!
- Вас понял, семерка! Гадов вижу!
Командир полка разгадал хитрую тактику немцев: под прикрытием появляющихся с юга больших групп пикировщиков с противоположной стороны в атаку бросались низколетящие "фоккеры". Одновременно отражать их массированные атаки с разных направлений не хватало сил, да и серьезной помехой оказалась большая растянутость конвоя. Пока положение спасало то, что атаки врага были несогласованными по времени. Это позволяло руководителю боя направлять истребители поочередно то против "юнкерсов", то против торпедоносцев. Богомолов быстро оглядел южную сторону: пикирующих бомбардировщиков в ней пока не было. Надолго ли? А если опять появятся?
- Внимание, соколы! - прозвучал в эфире властный голос командира полка. Услышав его, все притихли. - Прекратить преследование. Соколу семь с ведомым остаться в воздухе. Семерка! Следи за "юнкерсами"! Остальные, за мной! - Богомолов рискнул разделить силы.
"Фоккеры" приближались к конвою двумя эшелонами. Они летели бреющим полетом, низко распластавшись над водой, фронтом, эшелон за эшелоном с очень малым интервалом. Сверху их черные силуэты с широко раскинутыми крыльями и выступающими палочками моторов различались плохо, но Богомолец увидел, прикинул удаление: что-то около пяти километр ров, менее минуты лета! Но для этого следовало лететь через конвой. Облетать корабли, как положено, кругом заняло бы не менее трех минут, а сбить немцев с боевого курса нужно было не позднее чем через полминуты. Что делать? Выбора не оказалось, и командир 13-го направился прямо! За ним понеслись остальные пары.
Но как только ведущий Пе-3 приблизился к первой линии кораблей охранения, все они заискрились огоньками выстрелов, и спустя несколько секунд под крыльями "Петляковых" стали рваться зенитные снаряды - закон охраны конвоя действовал жестко: любой самолет, появляющийся в зоне зенитного огня, считается вражеским.
Василий Павлович переворотом через крыло вырвался из огня. Его маневр тотчас повторили ведомые. К счастью, корабли стреляли не прицельно, а предупредительно, и для истребителей все обошлось благополучно. Но теперь они вынуждены были облетать корабли стороной. Торпедоносцы выходили на боевой курс. Все корабли и транспорты озарились частыми вспышками - по врагам открыла стрельбу вся артиллерия конвоя, Воздух на пути "фоккеров" заклубился черными шарами разрывов крупнокалиберных снарядов; количество этих шаров росло с такой быстротой, что буквально на глазах из них вырастало огромное облако, искрящееся багрово-желтыми сполохами. Облако густело, уплотнялось. Вот оно накрыло первую волну немецких машин, и одна из них вдруг осела, словно бы замерла на месте, а потом ударилась о серую воду, подняв к небу фонтан брызг. Остальные "фоккеры" продолжали продираться сквозь огненное облако, и расстояние между ними и транспортами угрожающе сокращалось. И тогда на пути врага из моря частоколом встали многометровые столбы воды, вздыбленные страшной силой взрывов тяжелых снарядов, - стреляли орудия главного калибра советских эскадренных миноносцев из эскорта. Напряженность боя нарастала с каждой минутой. Богомолов с тревогой следил за исходом немецкой атаки, одновременно старался угадать путь торпедоносцев при выходе из атаки, чтобы успеть перехватить.
Внизу интенсивность зенитного и артиллерийского огня достигла наивысшего накала. Борта кораблей и транспортов беспрерывно искрились выстрелами. В воздухе рвались снаряды, стлались светящиеся цепочки пулеметных и пушечных трасс - во всем обозримом пространстве клокотал огонь, вспухали дымы, пульсировали пулеметные очереди. Торпедоносцы замелькали уже перед концевыми кораблями охранения, когда один из них вдруг зацепился крылом за водяной столб, круто развернулся и с креном ударился о воду. Остальные гитлеровцы начали сбрасывать торпеды.
С нарастающим в душе ужасом Константин из своей зоны рассмотрел в воде тонкие пенные струйки - следы торпеды - прямые, как натянутые струны, они неотвратимо сближались с громадами транспортов - вот-вот раздадутся взрывы. Но пароходы, к облегчению летчика, задвигались, начали делать отвороты от курса вправо и влево, и струйки проносились мимо их бортов.
А "фоккеры" уже летели в расположении колонн конвоя. Их стрелки из пулеметов вели обстрел расчетов зенитчиков на судах. Но те огонь не прекращали, и между колоннами один за другим возникли два больших всплеска - в воду свалились очередные немецкие машины. Уцелевшие разворачивались вправо, мористее. Этого и ожидал майор Богомолов. Едва первые торпедоносцы оказались под ним, как он приказал:
- Соколы! Круши гадов! За мной!
Пара за парой краснозвездные двухмоторные истребители, мелькнув раздвоенными хвостами, сверху набросились на торпедоносцев, и еще один из них зарылся в свинцовые волны студеного моря, задымили двое других, потянули за собой к горизонту длинные черные хвосты.
Константин Усенко, зажав руками штурвал, припал глазом к прицелу, удерживал в его кольцах толстый фюзеляж "фокке-вульфа", ждал, когда его проекция впишется в нужную риску перекрестия, чтобы открыть огонь. Одновременно он соображал, куда направить пушечную очередь, чтобы наверняка завалить фашиста, в фюзеляж или в моторы? Такой огромный самолет он видел впервые и потому не ожидал, что можно прицеливаться в разные его места. Вдруг перед носом "Петлякова" пронеслись веера трассирующих пуль - оказалось, стрелял из "фоккера" кормовой стрелок. Усенко чуть приподнял нос машины и дал короткую очередь: стрелок умолк; летчик тотчас ударил по фюзеляжу и ясно увидел, как от него в сторону полетели клочья обшивки. Но немец продолжал лететь. Тогда Константин чуть отодвинул Пе-3 - в прицел попал крайний правый мотор торпедоносца - и опять нажал кнопку пушечного огня. Из мотора врага вырвалось пламя. "Петляков" был слишком близко к гитлеровцам, нужно было повторять атаку. Усенко рванул штурвал на себя, оглянулся. Другие истребители также стремительно разворачивались, заходили в новые атаки. Но в эфире загремел командирский бас:
- Соколы! Не увлекаться! Вернуться в зону! Всем в зону… Седьмой! Кому говорю, мать твою… В зону!
Усенко ругнулся про себя и прервал атаку.
- Ничего, командир! - поспешил успокоить его Кронид. - Фриц далеко не уйдет. Протянет и булькнет!
- Предпочитаю видеть это своими глазами, а не гадать! - процедил сквозь зубы летчик. - Где командир? В печенку…
Очередная комбинированная атака гитлеровцев была отражена. Довольный Василий Павлович озабоченно считал пристраивавшихся к нему "Петляковых". Все пары были на месте! Только почему-то ведомый у Устименко держался вдали?
- Сокол шесть! - тревога прозвучала в голосе командира полка. - Почему оттянулись? Что у вас случилось? Доложите!
- Сокол первый! Я - шестерка! У меня все в норме! Так, немного зацепило фонарь и приборную доску… Разрешите продолжать выполнение задания?.. Пожалуйста!
Богомолов взглянул на термометр наружного воздуха. Он показывал минус шесть градусов. В закрытой кабине холодно, а каково в разбитой? Да еще с поврежденными приборами? Нет, надо немедленно отправлять "шестерку" на берег - до него неблизко - больше двухсот километров. Дотянул бы! Потребуется сопровождающий. Значит, придется ослаблять патруль? - роятся мысли в голове командира, а нужно решать!
Колебания командира чутко уловил лейтенант Горбунцов.
- Сокол первый! Часть приборов работает. Выдержу, честное слово! - мольбой звучит в эфире его голос…
- Ладно, шестой, оставайся. Но будь предельно внимателен! В случае чего - тяни к Канину Носу! Разойдись по зонам!
Снова, как прежде, будто не было напряженного боя, Пе-3 старательно вычерчивали в белесом небе восьмерки барража.
Прилетела помощь - еще три пары "Петляковых". Богомолов направил их в нижний ярус для борьбы с низколетящим противником. Но вражеской авиации в квадрате больше не было видно. Исчезли даже разведчики. Надолго ли? Глаза летчиков продолжали тщательно рассматривать пятнистый небосвод. Количество облаков на нем постепенно увеличивалось, разрывы между ними уменьшались. Вскоре солнце спряталось, и море сразу стало сумрачным. Усиливался ветер. На воде появились пенные гребни крутых волн.
Под крылом истребителя по-прежнему дымил конвой. С каждым часом он приближался к заветному входу в горло Белого моря, где было намного безопаснее. Константин поглядывал на корабли конвоя, на ведущего, своего ведомого, за обстановкой вокруг. Он давно успокоился и теперь почти машинально пилотировал свою машину.
Погода продолжала ухудшаться. Исчезла линия горизонта, появилась густая дымка, и видимость резко сократилась.
На одном из бесчисленных разворотов Обойщиков обнаружил немецкого воз-душного разведчика. Но он держался далеко.
Прилетело восемь Пе-3 из 95-го, и Богомолов с ведомыми взял курс на Энск.
5
Получив донесение о напряженном бое в районе мыса Канин Нос, командование приказало усилить воздушное прикрытие конвоя.
Тусклое осеннее солнце, низко ходящее над дымчатым горизонтом, иногда заглядывало в разрывы облаков, освещало летное поле, самолеты и людей на нем. Оно пересекло полуденную линию, когда летный и технический состав второй эскадрильи 13-го прервали работы на стоянках и, вскочив на автостартеры, уехали на обед.
Столовая наполнилась шумом и гамом: летчики раздевались и говорливыми группками проходили в "питательный" зал, рассаживались. Между столиками засуетилась официантка.
За большим "командирским" столом Михайлов, Кузин, Лопатин и Родин уплетали поданные на закуску тресковые консервы, вели неторопливый разговор.
В зал вбежал краснофлотец с повязкой дежурного.
- Командира второй тринадцатого полка срочно вызывают в штаб группы! - крикнул он с порога.
Штаб ОМАГ держал на базе своего представителя. Он находился в том же домике, где столовая, но на втором этаже…
Кузин вскочил, подмигнул:
- Неужели фортуна улыбнулась? - И направился к выходу.
Ему никто не ответил: все были озадачены и только провожали взглядами удаляющегося комэска.
Вернулся озабоченный Кузин.
- Макар Давыдович! - обратился он к адъютанту. - Бери людей, машину, езжай на склад, получи зимнее обмундирование на пять экипажей и срочно вези на старт. Немедленно улетаем.
- Куда? - в один голос спросили Михайлов и Лопатин.
- На конвой. А оттуда - посадка в Энске.
Лопатин с сомнением взглянул на часы, за окна столовой.
- Не успеете, Георгий Иванович. До наступления темноты осталось около двух часов. Пока соберетесь, пройдет с полчаса да час десять лететь. У вас не хватит светлого времени. Куда вы ночью денетесь?
- Я полковнику из ОМАГа докладывал об этом. Говорил также, что ночью никто не летает. И слушать не захотел! Приказал время не терять, немедленно вылетать… В общем, действуй, Макар Давыдович!
- Есть! - адъютант направился к выходу. Михайлов, поглядывая на Кузина, на Лопатина, сверил часы и тоже возмутился:
- Что они там, уху ели? Ведь явно не успеете, Кузин. Я к начальнику политотдела! - Он тоже быстро вышел.
В столовой притихли: от наблюдательных летчиков не ускользнуло встревоженное поведение руководства. В полной тишине необычно громко прозвучало приказание Кузина:
- Епифанов, Соловьев, Иштокин, Киселев с экипажами - в машину! Живо! Срочный вылет!
Глотая на ходу, летчики бросились к вешалке.
Спустя полчаса, когда Лопатин с меховым обмундированием подъехал на стоянку, три Пе-3 уже были в воздухе и без традиционного круга ушли. на маршрут, по пути набирая высоту. Их силуэты таяли в густой дымке под облаками.
Подбежал запыхавшийся Михайлов.
- Кто улетел? - спросил он, переводя дыхание.
- Экипажи Кузина, Киселева и Иштокина, - доложил адъютант. - Вылет звена Епифанова задержан: у Соловьева не запустился мотор, и инженер Белан Отставил вылет.
- Куда ж смотрели Лысенко, Хоменок? Где они?
- Улетели. Подсели к Кузину, чтоб перелететь в Энск. А с Киселевым полетели техник Цеха и механик Безгин.
- Да они что? Очумели? Ведь летчики пошли в бой! Кто разрешил? Сам Кузин? Ну, дела-а…
…"Петляковы" летели над заливом Мезенская губа. Берега его уже были заснежены и кое-где окованы неширокой полосой ледяного припая. В темных разводьях плавали льдины. К берегам острова Моржовец жалось ледяное "сало". На западе, прорвав пелену облаков, рдела вечерняя заря. Осенний день заметно угасал. Видимость сокращалась.
Киселев держался за ведущим в левом пеленге. Правого ведомого - сержанта Иштокина - не было: он где-то прятался во мгле.
В квадрат Баренцева моря, где проходил РQ-18, группа Кузина прилетела, когда там начинались сумерки. Истребителей из 95-го в зонах не было, выполнив задание, они засветло вернулись в Энск. Кузин появился над конвоем в самый нужный момент: штурман Василий Родин еще при подлете к квадрату разглядел, как в потемневшей восточной части небосвода два звена Ю-88, уверенные в отсутствии советских истребителей, неторопливо перестраивались в цепочку и заходили в атаку на транспорты левой колонны. Зенитки эскортных кораблей почему-то не стреляли.
Мешкать было нельзя, и оба экипажа Пе-3, несмотря на трехкратное превосходство противника, не задумываясь, с ходу бросились на врага. Однако дистанция до "юнкерсов" была слишком велика. Опытный Георгий Иванович понял, Что ему не успеть. Тогда он, а вслед за ним и сержант Киселев с большого расстояния открыли по гитлеровцам пушечный огонь. В сумраке трассирующие снаряды были видны особенно ярко. Немецкие летчики увидели несущиеся к ним огненные шарики снарядов, а потом и советских истребителей, в пикирование не вошли, а наспех побросали бомбы и отвернули на север. Бомбы взорвались в воде далеко от кораблей.
Но "Петляковы" продолжали атаку. Георгий Иванович выбрал ближнего к нему немца, стал преследовать его. Киселев не отставал. "Юнкерс", отчаянно отстреливаясь и страшно дымя моторами, устремился к облакам и так задрал кверху нос, что стал терять скорость. Здесь его и настигли истребители. С близкой дистанции Кузин и Киселев почти одновременно всадили в него по длинной очереди. Ю-88 перевернулся через крыло, в лучах заходящего солнца в последний раз блеснули его желтые крылья с черными крестами на консолях, и рухнул в темные воды моря.
"Петляковы" сделали круг над местом гибели врага и вернулись к конвою. Немецких самолетов в воздухе больше не было. Последняя за день атака противника была отбита. Под крыльями истребителей усердно дымили спасенные суда: они уже втягивались в горло Белого моря. На район быстро накатывалась ночь. В густых сумерках корабли эскорта и транспорты теряли очертания, сливаясь с темными водами.
Пройдя в последний раз вдоль конвоя, пара истребителей Кузина взяла курс на Энск…
Впоследствии по уточненным данным было установлено, что в течение 18 сентября в бою в районе мыса Канин Нос союзный конвой подвергся атакам шестидесяти двух немецких пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев, но благодаря решительным действиям патрулирующих "Петляковых" большинство атак Ю-88 было пресечено еще на дальних подходах и к транспортам прорывались только немногие. Там их встречали меткие залпы зенитчиков. Гитлеровцам за весь день так и не удалось нанести по кораблям прицельные бомбоудары. Были сорваны и все торпедные атаки. Лишь одна торпеда попала в цель - повредила американский транспорт "Кентукки", впоследствии оставленный экипажем на плаву и добитый. Больше потерь в нашей операционной зоне РQ-18 не имел.
Особая морская авиационная группа потерь также не имела, за исключением поврежденного в бою самолета лейтенанта Горбунцова и двух Пе-3 из 95-го авиаполка, поломавшихся в Энске при посадке в сумерках.
Гитлеровская же авиация потеряла четвертую часть самолетов, участвовавших в бою. В это число не вошли самолеты, подбитые и не вернувшиеся на свои базы. Точно установить их количество не удалось, но по боевым донесениям экипажей истребителей и кораблей их насчитали не менее семи.
…На Терский берег Кольского полуострова истребители вышли в полутемноте и развернулись в сторону аэродрома. Киселев, чтобы не мешать командиру при посадке, взял левее.
В Энске полеты уже закончились, старт убрали. О прилете самолетов из второй эскадрильи ничего не знали, поэтому их не встречали. Более того, сначала нежданные Пе-3 приняли за немецкие "мессершмитты-110", но потом разобрались и спешно выложили старт. Но было уже темно.