Вернер
- Как быть со сроками? - обеспокоенно посмотрел на меня Михаил. - Уже через сутки мы должны быть на месте, а это, если не ошибаюсь, под двести километров!
- Надо достать автомобиль и сегодня же ночью двигаться дальше! Какие мысли по этому поводу? - спросил я его и с улыбкой добавил: - Думай! Ты ведь у нас птица мудрая - Сова, как-никак!
- А ты, выходит, Крот! К тому же теперь мой командир, - пробурчал он хмуро, не поддержав мой шутливый тон.
- Так как с транспортом?
- Есть кое-какие соображения: один вариантик ухода из города я продумал заранее. Но хотелось бы знать - этот десант, он для чего? Та же цель, что у твоей группы? Может, поделишься?..
- Узнаешь в свое время, - решительно охладил я чрезмерное любопытство напарника. - Давай-ка лучше обсудим наше положение!
Я достал из вещмешка планшетку с картой Смоленской области, которую аккуратно расстелил на кухонном столе. Светомаскировочная штора на окне была опущена, и мы не боялись любопытных взглядов. Сова начал объяснять свой план, который мне показался весьма дельным.
Пока мы обсуждали наши дальнейшие действия, прошло часа полтора, наконец в коридоре раздались энергичные шаги и в дверь несколько раз постучали - видимо, стук был условный, и Михаил уверенно произнес:
- Это она!
Когда он открыл, в комнату вошла хозяйка - в том же плаще, что и при "разборках" с участковым Мамедовым, - только теперь в простеньком черном платке; в руках она держала средних размеров клеенчатую сумку.
Анна Шевченко, она же завмаг Надежда Котова.
Ее настоящее имя было Анна. Отец ее, ротмистр Николай Иванович Шевченко, из донских казаков, с восемнадцатого года состоял адъютантом казачьего генерала Шкуро: вместе они участвовали в боях с турками в составе кавалерийского корпуса генерала Баратова во время Первой мировой. Потом прошли весь крестный путь Белой армии и оказались в конце концов на чужбине - в эмиграции. Генерал Шкуро поначалу осел в Париже, а Николай Шевченко выехал с единственной и горячо любимой шестилетней дочкой в Югославию: мать Анны умерла от сыпного тифа еще в девятнадцатом, и девочка осталась на попечении отца.
В 1933 году Аня окончила русско-сербскую гимназию и даже поступила на медицинский факультет Белградского университета. Получить заветный диплом врача девушке не позволило тяжелое материальное положение семьи: отец перебивался случайными заработками шофера такси, грузчика, официанта и даже циркового наездника. В конце двадцатых в Югославию перебрался из Парижа генерал Шкуро - Андрей Григорьевич стал частым гостем в их маленькой комнатушке на окраине Белграда. Здесь бывали многие русские офицеры, немало которых осело на югославской земле после бегства из России в Гражданскую. Казачьи офицеры, за редким исключением, люто ненавидели большевиков, и многие из них состояли в Русском общевоинском союзе (РОВС) - антисоветской эмигрантской белогвардейской организации с центром в Париже. В шестнадцать лет отец привел Анну в молодежную ячейку Белградского филиала РОВС, где она прошла военно-спортивную подготовку. Идеологическая обработка здесь велась на "должном уровне" - в юные головы накрепко вдалбливали ярый антикоммунизм и антисоветизм…
В сорок втором, уезжая в Россию, отец сказал на прощание: "Помни, дочь: наши главные враги - большевики. В борьбе с ними хороши все средства и любые союзники - будь то Гитлер или сам Сатана! Если даже часть России окажется под немцами - а всю ее огромную территорию небольшой Германии не удержать, - даже тогда у русского народа останется шанс выжить, а затем возродиться из пепла. При большевиках такого шанса не будет: еще несколько десятилетий их правления - и русской нации придет конец: сталинское рабство приведет к вырождению и полной деградации. Мы, казаки, народ вольный - умрем, но на колени не встанем! А бог нас рассудит"…
Когда германские войска в 1942 году заняли казачьи районы Кубани, Дона и Терека, бывшие белые генералы Шкуро и Краснов с помощью немцев сформировали для борьбы против большевиков 15-й казачий корпус (у многих казаков были давние счеты и обиды на Советскую власть, и среди них нашлось немало добровольцев, вступивших в рядовой состав корпуса). Корпус возглавлял известный немецкий генерал Гельмут фон Панвиц. В командный состав входили немцы и русские эмигранты из казаков - среди них оказался и отец Анны. Весной сорок третьего Николай Шевченко погиб от рук партизан-подпольщиков на одном из хуторов в южнорусских степях. Неудивительно, что его дочь, воспитанная отцом в крайней ненависти к большевикам и всему советскому, решила мстить: вскоре она оказалась в числе курсантов одной из разведшкол специального органа "Цеппелин". Кстати, при зачислении с ней долго беседовал подполковник СС Грейфе, после чего в разговоре со своим помощником Краусом заметил: "Запомни, Отто, из этой русской вполне может получиться королева шпионажа - новая Мата Хари. Обрати на нее особое внимание!"
Снова Яковлев-Крот.
- Надолго ко мне? - спросила Надежда (ее настоящее имя "Анна" я узнал много позже).
- Уйдем сегодня ночью, - негромко ответил Михаил.
Сейчас, без посторонних, уже не было нужды разыгрывать родственные чувства - женщина молча поставила сумку на пол, сняла плащ и развязала платок. В скромном костюме и длинной юбке она выглядела, тем не менее, очень женственно и привлекательно. Но вела себя подчеркнуто сухо и почти не разговаривала: Михаил, пожалуй, был прав, когда говорил: "К такой не очень-то подкатишься". Впрочем, какие уж тут "подкаты" - в нашем теперешнем положении! Встретиться бы с ней в другой обстановке…
После получения последней радиограммы от немцев я был старшим нашего "дуэта", поэтому на правах командира, не вдаваясь в излишние подробности, коротко объяснил Надежде сложившуюся обстановку. Что касается наших дальнейших действий, то и тут я был весьма лаконичен: помянул лишь о том, что сегодня ночью мы переберемся в лесные массивы севернее Смоленска, где должны ожидать дальнейших указаний из разведцентра. Она выслушала и молча кивнула, не задавая лишних вопросов, - только уточнила, что нам понадобится в дорогу, помимо продуктов. Я сказал, что мы заберем рацию из тайника в сарае.
На скорую руку Надежда приготовила нехитрый ужин: кашу из пшенного концентрата, заправленную свиной тушенкой, - получилось весьма недурно. На протяжении вечера к нам несколько раз настойчиво пытались зайти "на огонек" не в меру любопытные соседки - конечно, под "благовидными" предлогами занять то соли, то перца. Их можно было понять: не каждый день к ним в барак заходили мужики вроде меня и Михаила - в тылу "наш брат" был в дефиците. Но Надежда всякий раз энергично их выставляла, громко объявляя на весь коридор:
- Имейте совесть, бабы! Брат устал с дороги, да и товарищ тоже! Дайте людям отдохнуть!
Словно щедрый интендант, она выдала нам две буханки хлеба, четыре большие банки тушенки, шмат сала в чистой белой тряпочке, несколько банок рыбных консервов, бутылку спирта - даже папиросы не забыла (к радости курящего Михаила). Этот почти "семейный" ужин и какие-то очень домашние сборы в дорогу с укладкой продуктов в мой армейский вещмешок - словно на рыбалку или в туристический поход, - все это до боли в сердце вдруг напомнило мне мирную жизнь в Москве, маму, школу… Даже не знаю, что на меня нашло, но в душе словно некая струна дрогнула: вдруг захотелось завыть от какой-то безысходной тоски и одиночества - так матерый одинокий волк воет в ледяной пустыне на безмолвный и равнодушный лунный диск в ночном небосводе…
Когда настало время прощаться, я спросил Надежду:
- Не боитесь оставаться? Нас с Михаилом активно ищут - как бы на вас не вышли!
Она взглянула на меня своими пронзительными черными глазами и, усмехнувшись, сказала:
- Бог не выдаст - свинья не съест!
Михаил пожал ей руку и напомнил о третьем члене своей разведгруппы:
- Не забудь про железнодорожника, оставь условный знак - пусть "заляжет на дно"!
Очень осторожно, чтобы никто из соседей не услышал наших шагов по коридору, мы ушли через окно в кухне: на часах была полночь. В просвете между тяжелыми осенними тучами вдруг выглянула большая полная луна, и я подумал: "Полнолуние! Осталось только завыть - как матерому волку! Впрочем, почему - "как"? Если вдуматься, я и есть одинокий, бездомный бродяга-волк: без семьи, дома, Родины…" В этот момент я вдруг вспомнил Еву, ее последнее письмо. Может быть, еще не все для меня потеряно в этой жизни? В любом случае мы еще повоюем…
Анна Шевченко.
Проводив Михаила и его напарника - "старшего лейтенанта", она аккуратно, стараясь не шуметь, притворила окно и задернула светомаскировку. Электричество в их район давали только днем, и Анна зажгла керосиновую лампу, "прикрутив" фитилек на самый маленький огонь. Потом подсела к столу на кухне, подперев подбородок рукой - эта привычка перешла к ней от отца, - и крепко задумалась. Она неподвижно сидела три-четыре минуты, потом решительно встала и направилась в соседнюю комнату. Казалось, после недолгих раздумий женщина пришла к какому-то конкретному решению, - так оно и было. Анна Шевченко окончательно поняла, что сегодня ночью наступило время "умереть" ее второму обличью - завмагу и члену партии Надежде Котовой. Под этим прикрытием она продержалась в Смоленске почти год: теперь пришло время уходить - здесь становилось чересчур "горячо". Приход Совы с "коллегой" всего лишь ускорил реализацию плана, придуманного еще две недели назад, - видимо, ей просто нужен был толчок, вроде сегодняшнего визита этих двоих.
"А старлей очень даже ничего, хорош парень! - вдруг подумала Анна, укладывая небольшой дорожный чемоданчик. - Похоже, я ему тоже понравилась - по глазам было видно". Она оставалась прежде всего молодой и красивой тридцатилетней женщиной в расцвете сил, а уж потом агентом "Цеппелина" под экзотическим псевдонимом "Лотос", который для нее придумал сам оберштурмбаннфюрер СС Грейфе. Впрочем, ей часто приходилось забывать о том, что она "баба", и заниматься совсем не женскими делами. Но женская сущность все равно брала свое - недаром участковый Мамедов у нее в любовниках вот уже полгода состоял…
Собрав вещи, она поставила чемоданчик рядом с кроватью и посмотрела на будильник: час ночи. Потом потушила керосинку и, раздевшись в темноте, легла в холодную постель: вполне можно было поспать часа три. На рассвете она навсегда покинет этот опостылевший барак и временно укроется на более надежной квартире: поможет ей в этом недалекий, но жадный до баб и денег Рустамчик - не зря она столько времени делила с ним ложе и всячески "подкармливала" казенными продуктами из своего магазина. Как говорится, долг платежом красен, товарищ участковый уполномоченный!
Приложение 4.1
ОПЕРАТИВНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
Шифротелеграмма
Колыгину
Ошибочно задержанных офицеров войск НКВД по охране тыла 49-й армии Шилова А. П. и Калюжного Б. Г., командированных в г. Вязьма Смоленской области, немедленно освободить. Задействованный с 1 октября с. г. условный секретный знак - точка вместо запятой в середине последнего предложения - содержится только в командировочных предписаниях военнослужащих территориальных органов НКВД. На документы войск НКВД по охране тыла Действующей армии эта мера не распространяется.
Начальник Управления контрразведки округа указывает Вам на проявленную халатность, так как необходимые распоряжения по данному вопросу содержатся в директиве №… от 28.09.44 г.
Горобец
ГЛАВА 5
Разговор в кабинете Сталина
9 октября 1944 г.
г. Москва.
Во второй половине дня через южные, Боровицкие, ворота в Кремль въехал большой черный лимузин и проследовал через всю его территорию к северным, Никольским воротам, всегда накрепко запертым. Здесь, рядом с Никольской башней, находилась служебная резиденция Сталина в Кремле - в северном углу большого трехэтажного старинного здания, построенного еще при Екатерине II. Кабинет Верховного главнокомандующего, служебные помещения и примыкавшая к ним кремлевская квартира Сталина были расположены на втором этаже.
В автомобиле, подъехавшем к подъезду сталинской резиденции, на заднем сиденье находились два человека в генеральской форме, впереди, рядом с шофером, - офицер охраны. Оба генерала вошли в подъезд, где в вестибюле два молодых лейтенанта проверили у них пропуска и молча козырнули. Поднявшись по устланной ковром лестнице на второй этаж, генералы оказались в секретариате: в приемной находился только секретарь Сталина Поскребышев. Он хорошо знал вошедших, но поздоровался сухо, не удостоив рукопожатия и даже не поднявшись со своего рабочего места за большим письменным столом рядом с дверью в кабинет Сталина.
- Товарищ Сталин назначил вам к шестнадцати тридцати, но сейчас он занят, у него важная встреча - попрошу подождать! - негромко сказал он.
Произнося эту фразу, секретарь только на секунду оторвал взгляд от бумаг, которые сосредоточенно просматривал. Поскребышев ежедневно видел столько важных персон, что приход начальника Главного управления контрразведки "Смерш" генерал-полковника Виктора Абакумова не был для него событием. Вместе с Абакумовым прибыл известный авиаконструктор Яковлев. Посетители молча сели на стоящие вдоль стены стулья - их здесь был целый ряд - и принялись терпеливо ждать. Абакумов с плохо скрываемым волнением в голосе задал лишь один вопрос, кивнув в сторону кабинета Верховного:
- Кто там у него?
Секретарь ответил почти равнодушно:
- Маршал Василевский и генерал Антонов.
Похоже, ответ несколько успокоил начальника контрразведки: он с видимым облегчением вздохнул. Яковлев тоже был предельно напряжен: все знали крутой нрав Хозяина (как называли Сталина между собой его приближенные). Случалось, людей арестовывали сразу на выходе из сталинского кабинета, и больше этих бедолаг никто не видел - родным попросту сообщали стандартную фразу: "Десять лет без права переписки", что на практике почти всегда означало "расстрел". Но бывало и наоборот: когда в апреле 1939 года авиаконструктор Яковлев, страшно волнуясь, впервые переступил порог кабинета Сталина, то вскоре вышел оттуда награжденным орденом Ленина, автомобилем "ЗИС" и премией в 100 тысяч рублей - за разработку новейшего истребителя "Як". У генерал-полковника Абакумова, пожалуй, все же было больше оснований для тревоги: вчера в пригороде Москвы был арестован немецкий агент, который сразу начал давать признательные показания. На первом же допросе он сообщил следователю просто ошеломляющие факты! "И все бы ничего, попади он в руки "моих людей"! - в который раз за истекшие сутки сокрушенно думал Абакумов. - Так нет же, арестовали его сотрудники этого надутого бабника Берии!"
Генерал-полковник достал из кармана форменных брюк с широкими красными лампасами платок, вытер пот со лба: мало того, что арестованный, имея чин капитана Красной Армии, служил в элитном батальоне связи в пригороде Москвы и при этом уже три года был действующим агентом абвера, окопавшись под самым носом Главного управления контрразведки! Оказалось, этот капитан Федотов вполне может быть причастен к готовящемуся покушению на Сталина! Это обстоятельство могло иметь для Абакумова самые серьезные последствия: ведь именно подчиненная ему служба в первую очередь несла ответственность за выявление и нейтрализацию шпионов и диверсантов. Но военная контрразведка оказалась явно не на высоте, и задержали Федотова энкавэдэшники, да и то - во многом благодаря чистой случайности.
А произошло следующее: два дня назад с одного из скрытых постов НКВД вокруг Ближней дачи Сталина был замечен военнослужащий, который, прогуливаясь под руку с молодой женщиной, явно пытался максимально приблизиться к забору, ограждающему запретную зону. Обеспечение внутренней безопасности дачи осуществляли люди генерала Власика - начальника личной охраны Сталина, которому генерал подчинялся напрямую. Но охрану автотрассы из Кремля в Кунцево и прилегающей к Ближней даче территории несли сотрудники НКВД - ведомства, возглавляемого Лаврентием Павловичем Берией.
Что касается подозрительной парочки, капитана Красной Армии и его спутницы, то признаков шпионских или иных враждебных действий в их поведении вроде бы не просматривалось - однако долгая дневная прогулка вокруг запретной территории сталинской дачи, да еще под мелким моросящим дождем, насторожила энкавэдэшников. Старший поста скрытого наблюдения вовремя доложил об этих двоих своему начальству, и к капитану с его спутницей успели на всякий случай приставить "хвост" - двух сотрудников службы наружного наблюдения НКВД. Из агентурных источников советской внешней разведки стало известно, что руководством спецслужб гитлеровской Германии резко активизирована работа по подготовке терактов против высших руководителей Советского государства, в том числе против Верховного главнокомандующего. В связи с этим была усилена охрана всех резиденций Сталина, причем с использованием специальных новейших технических устройств - что, кстати, и помогло в задержании капитана Федотова. За подозрительной парой установили слежку - в открытую их документы решили пока не проверять, чтобы не спугнуть, - и, как оказалось впоследствии, это было правильным. Однако в тот первый день офицер со спутницей очень даже квалифицированно (что только усилило подозрения) сумели оторваться и уйти от "наружки". Сотрудники, которые их "вели", доложили, что "подопечные" настолько грамотно "проверялись" от возможной слежки, что наверняка были искушенными в такого рода делах людьми. Охрана Ближней дачи была усилена, и вот вчера, в ночное время, около нее снова появился неизвестный в форме советского офицера: на этот раз он попытался скрытно приблизиться к забору и что-то закопать. Между прочим, у вражеского агента, которым оказался этот человек, имелись все шансы остаться незамеченным - ночи в октябре под Москвой уже достаточно темные, а передвигался он с осторожностью и ловкостью кошки. Откуда он мог знать об усиленных мерах безопасности, а также о последних достижениях ученых в области оптических систем - приборах ночного видения?! Эта чудо-техника еще только внедрялась в войска - у нас и на Западе, а первые образцы испытывались (и небезуспешно!) как раз здесь - на спецобъекте в Кунцеве…