При себе задержанный имел странное цилиндрическое устройство размером с обычный тубус, в котором студенты носят чертежи. Именно его Федотов попытался закопать у забора сталинской дачи. Поначалу капитан пытался "качать права": возмущался незаконным, по его мнению, задержанием - подумаешь, заблудился ночью и "не туда" забрел! Но, когда пришел ответ из технического отдела и оказалось, что бывшее при нем странное цилиндрическое устройство не что иное, как мощный передатчик, так называемый "радиомаяк", - Федотов тут же начал давать "чистосердечные" признания. Поскольку арестовали его сотрудники НКВД, то на допрос он попал к следователям из наркомата внутренних дел: показания, которые дал Федотов, оказались настолько важны, что о них доложили лично наркому Берии. Выяснилось, что капитан Федотов знал о времени предстоящего посещения Сталиным дачи в Кунцеве, о чем сообщил немцам, использовав батальонную радиостанцию. Закопав у забора Ближней "радиомаяк", Федотов должен был через сутки передать на "ту сторону" решающую радиограмму, в которой подтвердить время прибытия на дачу Верховного в сопровождении нескольких ближайших соратников, членов Политбюро. Что могло произойти в дальнейшем, не попадись этот предатель-капитан в руки энкавэдэшников, трудно было даже представить! Когда поздно ночью Берия позвонил Абакумову и торжественным голосом поведал тому о предотвращении крупного теракта в отношении товарища Сталина, начальник контрразведки вначале ему не поверил. Но утром, когда Лаврентий Павлович при личной встрече на Лубянке с нескрываемым злорадством в голосе изложил детали готовившегося покушения на вождя, у Абакумова, по его выражению, "волосы дыбом встали". Выслушав наркома, он только спросил: "А Верховный уже в курсе?" На что услышал ответ, которого и ожидал: "Товарищу Сталину лично мной доложено о подготовке вражеской операции, которую сорвали сотрудники нашего наркомата!" "Торжествуешь, Лаврентий, - неприязненно подумал тогда о своем собеседнике Абакумов, чувствуя неприятный холодок в груди, - ну-ну, посмотрим…"
Ожидая вызова в кабинет Верховного, генерал-полковник сейчас мысленно повторял тезисы своего короткого доклада, который приготовил в связи с последними событиями. Сегодня утром он провел расширенное совещание по "делу капитана Федотова" со своими заместителями Барышниковым и Мешиком, с участием ведущих сотрудников Главного управления контрразведки. Абакумов не терял надежды заполучить арестованного капитана в свое ведомство: для дальнейших допросов и проведения других следственных действий - с тем, чтобы перехватить инициативу у Берии в "раскручивании" такого "перспективного дела". Теперь начальник ГУКР "Смерш" с волнением поглядывал на часы в приемной - уже шестнадцать сорок пять! Когда Сталин чересчур долго держал человека перед дверью кабинета, это считалось плохим признаком. "Возможно, там сейчас решаются какие-то неотложные военные вопросы, - успокаивал себя Абакумов, - недаром начальник Генштаба и его первый заместитель - оба на приеме. К тому же со мной Яковлев, у которого прекрасные отношения с Верховным, - его бы Хозяин не стал просто так "мариновать" в секретариате". Наконец без десяти пять дверь кабинета отворилась и оттуда вышел маршал Василевский. Александр Михайлович рассеяно кивнул ожидающим приема генералам, которые встали в его присутствии, затем начальник Генерального штаба Красной Армии спешно покинул секретариат. Поскребышев скрылся в кабинете с красной папкой в руках, через минуту вышел уже без нее и обратился к посетителям:
- Можете войти, товарищ Сталин вас ждет!
Кабинет Верховного представлял собой большую комнату со сводчатым потолком, с тремя окнами, выходящими на кремлевский двор. Белые стены от пола в рост человека были облицованы светлой дубовой панелью, а через весь кабинет постлана ковровая дорожка к письменному столу - на нем книги и бумаги. За столом - кресло, слева от которого на небольшом столике - несколько телефонных аппаратов. Справа от письменного стола, между окнами, располагались черный кожаный диван и книжный шкаф. Вдоль противоположной стены тянулся длинный стол для совещаний, с двух сторон к которому были придвинуты ряды стульев. Налево от входа, на полу, стояли большие часы в деревянном корпусе. В целом обстановка производила впечатление простоты и скромности - ничего лишнего здесь не было. Над письменным столом висел портрет Ленина работы художника Герасимова, на противоположной от окон стене - портреты Маркса и Энгельса. С началом войны к ним прибавились портреты Суворова и Кутузова в красивых золоченых рамках. К моменту появления Абакумова и Яковлева Сталин, сидя в дальнем конце длинного стола, покрытого зеленым сукном, читал какой-то текст на листе бумаги и тут же вносил в него поправки толстым синим карандашом. На Верховном была голубовато-серая маршальская форма: мундир со стоячим воротником и золотыми погонами, брюки с широкими красными лампасами и легкие шевровые ботинки. Не поднимая головы от редактируемого текста, в ответ на почтительное приветствие вошедших, Сталин негромко сказал с ярко выраженным грузинским акцентом:
- Проходите и присаживайтесь, товарищ Яковлев.
Абакумов остался стоять, Яковлев же сел у края длинного стола - недалеко от заместителя Василевского генерала Антонова. Тот, похоже, только что закончил доклад и сейчас собирал в стопку разложенные перед ним карты. Алексей Иннокентьевич Антонов пользовался особым расположением Верховного, который всегда считался с мнением заместителя начальника Генштаба: вдвоем они проводили здесь долгие часы, обсуждая положение на фронтах и планируя будущие операции. Сложив карты, Антонов встал:
- Разрешите идти, товарищ Сталин?
- Идите, товарищ Антонов. Справку по итогам операции "Багратион" подготовьте к завтрашнему дню.
Сталин оторвал наконец взгляд от бумаги на столе.
- Слушаюсь, товарищ Сталин! - по-военному коротко ответил Антонов. После чего покинул кабинет, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Сталин встал и, заложив руки за спину, неспешно прошелся несколько раз по ковровой дорожке из конца в конец. В кабинете повисла напряженная тишина… Затем Верховный подошел почти вплотную к стоящему по стойке "смирно" генерал-полковнику и, подняв голову (Абакумов был значительно выше ростом), спросил глуховатым голосом:
- Как вы себя чувствуете, товарищ Абакумов?
- Хорошо, товарищ Сталин, не жалуюсь! - четко ответил начальник контрразведки, глядя ему прямо в лицо.
Все, кто напрямую общался с могущественным "Хозяином", знали, что он любит короткие, четкие и прямые ответы - без вихляний. При этом ни в коем случае не следовало смотреть в сторону, только в глаза Сталину.
- А что скажет товарищ Абакумов по работе контрразведки "Смерш"? Может быть, чем-то нужно помочь? - продолжил вождь нарочито вежливо. - Не стесняйтесь, говорите: может быть, есть какие-то просьбы?
На лице Сталина, среди оспин, появились мелкие красные пятна - это было явным признаком недовольства и раздражения. Генерал прекрасно отдавал себе отчет в том, что причина сегодняшнего неурочного вызова и этого разговора кроется во вчерашнем аресте капитана-шпиона. Абакумову уже доложили, что два часа назад здесь успел побывать Берия, с которым у него сложились далеко не простые и скорее неприязненные отношения: в них присутствовали элементы скрытой, а иногда явной конкуренции и ревности к успехам соперника в борьбе за влияние на Сталина. Абакумов был уверен, что нарком внутренних дел попытается максимально использовать эпизод с арестом Федотова в целях укрепления в глазах "Хозяина" своего авторитета и личных позиций - в ущерб его, абакумовским. Зная Сталина не первый год, он понимал, что юлить и изворачиваться не имело смысла, тем более Лаврентий Павлович наверняка уже представил всю картину в самом невыгодном для контрразведки "Смерш" свете - еще бы, "прохлопали" такого матерого врага прямо у себя под носом! Мало того, чуть не допустили теракта в отношении "Самого"!
- Просьба есть, товарищ Сталин! - отозвался генерал-полковник. - Нарком внутренних дел сообщил мне о задержании его сотрудниками некоего капитана из батальона связи, подозреваемого в шпионаже в пользу Германии. Подобные дела подведомственны военной контрразведке, и сегодня же утром я потребовал от товарища Берии передачи этого дела в "Смерш". Но ответа по существу мы пока не получили - исходя из чего, товарищ Сталин, я просил бы вашего указания…
- Почему же так получилось?!! - с негодованием прервал его Сталин. - Как называется служба, руководителем которой мы вас назначили, - вы не забыли, товарищ Абакумов?!
- Никак нет, товарищ Сталин! Вверенная мне военная контрразведка названа "Смерш" - "Смерть шпионам"!
- Так почему же гитлеровские шпионы и диверсанты разгуливают чуть не под нашими окнами?! - все больше выходил из себя Сталин. - Нарком Берия доложил мне сегодня, что готовилось покушение на жизнь Верховного главнокомандующего и товарищей из Политбюро на Ближней даче! Враг пытался заложить какое-то хитрое радиоустройство - наверняка с целью проведения теракта! Что об этом известно военной контрразведке?! Вы что там, спите?!
- Товарищ Сталин! Контрразведка "Смерш" в лице всех сотрудников центрального аппарата поднята по тревоге для полного и всестороннего расследования этого дела, а также для предотвращения подобных попыток впредь! Уверен, что вражеская агентура будет нами выявляться и уничтожаться самым решительным образом!
- Мало пользы от пустого хвастовства! Какие конкретные мероприятия вы планируете в рамках данного дела? Какие меры предпринимаете по недопущению терактов в отношении руководителей партии и правительства?
Абакумов ждал подобных вопросов, они подробно обсуждались утром на совещании в Главном управлении. И сейчас он постарался обстоятельно перечислить как планируемые "Смершем" мероприятия, так и свои соображения и выводы. Кстати, его ничуть не удивил тот факт, что частный и малозначимый, казалось бы, вопрос поимки одного немецкого агента обсуждается здесь - на самом "верху". Только несведущий человек мог думать, что Сталин занимается исключительно "глобальными" вопросами и решает только важнейшие стратегические проблемы. Отнюдь нет! Верховный часто вникал в так называемые мелочи, разбирался с незначительными, на первый взгляд, ситуациями - в этом был стиль его работы и в конце концов сущность созданной им Системы, в которой один человек, как мудрый отец в многочисленном семействе, отвечал за все! Тем более поимка Федотова была связана с возможным покушением на его, Сталина, жизнь, а к вопросам личной безопасности "Отец народов" относился с болезненным вниманием. Достаточно сказать, что из-за боязни возможной авиакатастрофы он совсем не пользовался самолетами. К тому же в "деле Федотова" столкнулись интересы двух могущественных силовых ведомств, а Сталин, как большой мастер закулисных интриг, умело поддерживал ревностное соперничество между их руководителями, Абакумовым и Берией, - к ним следовало добавить и руководителя НКГБ Меркулова. Кроме того, Сталин, как народный комиссар обороны (он занимал эту должность наряду с постами Верховного главнокомандующего и Председателя ГКО), назначил своим заместителем именно Абакумова, тем самым оказав ему высочайшее доверие, - поэтому спрос с него тоже был особый…
Генерал-полковник между тем продолжал свой доклад: он подробно остановился на так называемом радиомаяке и выдвинул свою гипотезу относительно причин его установки:
- Мы считаем, товарищ Сталин, что данное устройство устанавливалось с целью наведения на Ближнюю дачу вражеских самолетов для ее бомбардировки в определенное время, по сигналу немецкого агента Федотова. Возможно, гитлеровцы создали специально для этой цели единичный экземпляр самолета дальнего радиуса действия. Не исключено, что фашистские летчики-фанатики даже готовы пожертвовать собой и потом не смогут вернуться назад, на свои аэродромы - это один из вариантов, но могут быть и другие.
- Смертельно раненный фашистский зверь опасен вдвойне… - задумчиво проговорил Сталин, словно отвечая каким-то своим внутренним мыслям и рассуждениям. - Этот вопрос мы обсуждали сегодня с авиационными и техническими специалистами, которые были здесь с товарищем Берией.
Верховный говорил теперь более спокойным голосом - доклад Абакумова, по всей видимости, произвел на него благоприятное впечатление.
- Что касается немецкой авиации и ее возможностей, то здесь нам может помочь товарищ Яковлев.
При этих словах авиаконструктор, до сих пор не сказавший ни слова, встал со своего места, но Сталин остановил его медленным движением руки:
- Садитесь, товарищ Яковлев. - С этими словами он и сам расположился на краю кожаного дивана между окнами, по обыкновению широко расставив колени.
Абакумов же продолжал стоять в двух шагах от входной двери - сесть ему так и не предложили.
- Разрешите задать несколько вопросов генералу Абакумову, товарищ Сталин? - обратился авиаконструктор к Верховному.
- Да, конечно, спрашивайте, товарищ Яковлев, не стесняйтесь! Для этого мы вас сюда и пригласили: вместе посоветоваться и обсудить интересующие нас вопросы.
Александр Сергеевич Яковлев прекрасно разбирался в иностранной авиационной технике, знал все типы и возможности германских самолетов. До войны, будучи в 1940 году в командировке в Германии, он посетил ведущие немецкие авиазаводы и ознакомился с их самой современной продукцией: истребителями, бомбардировщиками, транспортными самолетами. Неудивительно, что именно его пригласили сегодня в Кремль в качестве технического консультанта. Задав несколько вопросов начальнику контрразведки и быстро уяснив суть обсуждаемой проблемы, Яковлев уверенно заговорил:
- Товарищ Сталин! Со всей ответственностью могу заявить: возможности дальней бомбардировочной авиации немцев, учитывая теперешнюю военно-стратегическую обстановку и удаленность их аэродромов от Москвы, не позволяют нанести бомбовые удары по нашим объектам вблизи столицы.
- Товарищ Яковлев, а вы не исключаете появления у гитлеровцев каких-то новых, неизвестных нам самолетов или иных летательных аппаратов с резко увеличенным радиусом действия? - подал реплику Сталин, который подошел к письменному столу и начал набивать табаком свою знаменитую трубку.
- Полностью исключаю, товарищ Сталин! Мы внимательно следим за всеми их новейшими авиационными разработками, знаем тактико-технические данные всех стоящих на вооружении люфтваффе самолетов - они не способны к таким дальним перелетам. Их основные истребители "Мессершмитт-109" в разных модификациях и "Фокке-Вульф-190" исключаем сразу: дальность их полета лишь незначительно превышает пятьсот километров - немногим более у пикирующих бомбардировщиков Юнкерса. Более крупные бомбардировщики "Хенкель-111", "Дорнье-217" или транспортный "Ю-52" тоже не годятся. Разведчик "ФВ-189", так называемая "рама"? Исключено. Нет, товарищ Сталин, я убежден: нет у немцев никаких средств для дальних перелетов.
- А что вы скажете, товарищ Яковлев, о гитлеровских ракетах - как они хвастливо заявляют, "чудо-оружии"? - задал очередной вопрос Верховный, раскуривший трубку и снова неспешно меряющий шагами ковровую дорожку.
- Мы знаем, товарищ Сталин, что немцы начали бомбардировку Лондона реактивными беспилотными самолетами-снарядами. Кроме того, по агентурным данным, разрабатывают и испытывают новый тип так называемой баллистической ракеты. Однако радиус действия этих ракет невелик и не превышает четырехсот километров.
- Что же получается, товарищи генералы, этот самый "радиомаяк" вражеский агент устанавливал вроде бы без всякого умысла? - остановился посредине кабинета Верховный и перевел взгляд с авиаконструктора на начальника контрразведки.
Абакумов понял, что ему самое время вмешаться в разговор и доложить свои соображения.
- Разрешите высказать свое мнение, товарищ Сталин? Аналогично думают и мои коллеги в Управлении: если немцы не имеют дальней авиации, они могут попытаться реализовать другие варианты.
- Какие варианты? Говорите, мы для этого здесь и собрались.
- Допустим, что фашистские пилоты-фанатики согласятся совершить перелет в один конец и даже погибнуть вместе с самолетом, направив его на цель в районе Москвы по примеру японских камикадзе-смертников.
- Но им не хватит для этого топлива! - подал реплику Яковлев.
- Допустим также, - продолжал рассуждения генерал-полковник, - немцам удастся каким-то образом дозаправиться на нашей территории - пусть это звучит почти невероятно!
- Что же следует из ваших рассуждений? - хмыкнул в усы Верховный. - Немцы свалятся на нас, как снег на голову?
- Никак нет, товарищ Сталин, не свалятся! У нас крепкая и надежная система ПВО на подступах к столице, и гитлеровцы это знают - не раз обжигались в сорок первом и позднее. Им не прорваться! Но предпринять такую попытку немцы вполне способны! Кроме того, они могут попытаться совершить удар подло, исподтишка. Например, направить специальную группу агентов-диверсантов для захвата самолета здесь, на нашем аэродроме. Затем, имея на борту специальное переносное радиооборудование, они могут с помощью радиомаяка направить этот самолет на цель, сами же могут выпрыгнуть на парашютах.
- Это ваша прямая обязанность, товарищ Абакумов, и ваших коллег-чекистов, товарищей Берии и Меркулова, - не допустить подобных вражеских вылазок, обеспечить надежную охрану наших аэродромов! - Верховный вплотную подошел к генералу и, повысив голос, предупредил: - И не допускать впредь, чтобы гитлеровские шпионы и диверсанты разгуливали по Москве прямо под вашим носом! Вам все понятно?!
- Так точно, товарищ Сталин! Я как раз хотел доложить, что военной контрразведкой предпринимается все возможное и даже невозможное для защиты вашей жизни и обеспечения личной безопасности. То же самое относится ко всем руководителям нашей партии и правительства. Ваша жизнь, товарищ Сталин, для всего советского народа…
- Ну все, достаточно! - резко оборвал Абакумова Верховный. - Вы еще добавьте: "Да здравствует ВКП(б) и ее вождь, великий Сталин!" Идите и работайте, товарищ Абакумов! Я надеюсь, вы все хорошо поняли?!
Сталин повернулся к авиаконструктору:
- Спасибо, товарищ Яковлев. Вы как специалист очень толково нас проконсультировали.
- Спасибо, товарищ Сталин! Всегда готов помочь. Вот только, пожалуй… Я сейчас тут прикинул… - задумчиво произнес авиаконструктор.
- В чем дело, товарищ Яковлев? Вас что-то беспокоит? Говорите!
Абакумов, который уже собирался уходить, напряженно замер и повернулся в сторону Яковлева - тот посмотрел на начальника контрразведки, потом на Верховного и неуверенно проговорил:
- Нашу систему ПВО вокруг столицы и режимных объектов вражеский самолет не преодолеет… Но такой шанс имеет небольшой по размеру, низколетящий и скоростной объект - это может быть, по крайней мере теоретически, реактивный самолет-снаряд - наподобие немецких "ФАУ". Правда, у этой ракеты небольшая дальность полета, но товарищ Абакумов обмолвился здесь о полете в один конец…
- Вы хотите сказать, - перебил его начальник контрразведки, - что если обеспечить доставку подобной ракеты самолетом ближе к цели…
- …То вполне возможно допустить ее применение для бомбардировки важнейших объектов вокруг Москвы и даже в самой столице! - закончил фразу авиаконструктор уже более уверенным голосом.