Коньи покачал головой, выслушав новую идею своего шефа. Он обратил внимание Наварра, что в "теории барьера", возможно, с самого начала была допущена принципиальная ошибка. Вьетминь, по всем данным, прекрасно умел осуществлять переброски своих войск мимо французских опорных пунктов, через непроходимые леса и горы. Свойства местности - высокие горные гряды, овраги, русла ручьев и поросший мхом древний лес - не дают почти никакого шанса выследить их там и навязать бой в тех местах, где это давало бы преимущество механизированным французским подразделениям.
Наварр просто отмел эти возражения: - Чепуха, Коньи! Наши солдаты ничуть не хуже Вьетминя. Они могут достичь прекрасных результатов, лишь бы их правильно использовали и грамотно ими командовали!
Против этого Коньи не рискнул что‑либо возразить. Он задумчиво смотрел на карту местности между Дьенбьенфу и разместившимся в Лаосе опорным пунктом Муонгкхуа. Чтобы преодолеть это расстояние стоило бы использовать легионеров, подумал он. У нас их еще достаточно. Наварр подумал было о наемниках - таях, которые, по его мнению, лучше приспособлены к войне в этой с детства знакомой им местности. Но затем согласился с замечанием Коньи, что эти люди дезертируют после первого боя, потому что им ничего не стоит попрятаться в стране, даже в их родных деревнях. У солдат Иностранного легиона такой возможности, понятно, не было.
- Ну, хорошо, - заключил главнокомандующий. - Когда мы можем полететь в Дьенбьенфу?
- Завтра, - сказал Коньи. Это было 17 декабря.
Полковник де Кастри получил со своей радиостанции сообщение, что остатки вырвавшихся из Лай - Чау войск были атакованы у селений Муонг - Пон и горы Пу - Сан, всего в дюжине километров по прямой от Дьенбьенфу. Они понесли тяжелые потери. Он тут же вызвал к себе подполковника из своего штаба, который часто и с успехом командовал дальними дозорами. Он обратился к нему, против своей обычной привычки точно следовать уставу, по фамилии: - Ланглэ, это нужно срочно сделать. Приведите сюда этих людей. Возьмите лучших солдат, каких знаете. Выведите окруженных сюда, в безопасное место.
Пока Пьер Ланглэ, опытный молодой офицер, рассматривал карту, он почувствовал, что ему придется тяжело. Но тут в бункер Кастри вошла Поль Буржад. Она принесла поднос с двумя чашками кофе. Красивая, хотя и плохо накрашенная женщина обворожительно улыбнулась и, извиняясь, сказала: - К сожалению, есть только американский растворимый кофе. Но - по крайней мере - это придаст вам силы на вашем опасном пути!
Ланглэ, раньше не придававший никакого значения слухам об отношениях между Кастри и его так называемой секретаршей, удивился тому, что Буржад знала точно все указания, которые давал ее шеф. Но он ничего не сказал, только подумал, что слухи имеют под собой основания. Он выпил свой кофе и с отрядом отобранных солдат отправился в путь. Когда уже был отдан приказ на выступление, внезапно на джипе подъехал Кастри и подозвал его.
- Дорогой мой Ланглэ, - объяснил он удивленному подполковнику. - Я решил вам сказать всю правду, перед тем как вы пойдете. Я несколько дней назад уже послал три группы свежих парашютистов на такое же задание, как вас сейчас. Вдоль по тропе Павье навстречу людям из Лай - Чау. Они застряли где‑то в горах. От них нет никаких вестей. Но - если вы встретите этих ребят, принимайте командование и над ними. Мы за это время вычислили приблизительно, куда они могли добраться, и вертолет недавно по радио сообщил, что, кажется, нашел их. Я приказал летчику приземлиться там. Позже мы пошлем туда полкового священника, там наверняка придется хоронить людей. Вертолет вывезет также и раненых. А выжившие идут с вами, понятно?
- Понятно. Большие потери?
- Я пока не знаю числа погибших.
Ланглэ намеренно четко приложил руку к кепи. Эта информация еще более укрепила его в убеждении, что его посылают на задание смертника.
Против своего ожидания Ланглэ наткнулся только на редкий ружейный огонь, пока мучительно пробирался через горы. Лишь когда он встретил парашютистов, он попал в бой и понес большие потери. Но очевидно Вьетминь не намеревался полностью уничтожить застрявшие здесь подразделения. Ланглэ догадывался, что вьетнамцы занимаются более серьезными приготовлениями к штурму Дьенбьенфу. Он воспользовался этим, чтобы вывести в Дьенбьенфу не только парашютистов, но и все прибывавших в Муонг - Пон остатков гарнизона Лай - Чау. А в крепости его уже ожидал новый приказ.
- В этот раз мы будем атаковать, если будет сопротивление, - объявил де Кастри, которому Наварр дал поручение выслать сильную боевую группу в юго - западном направлении на Лаос и пробиться к опорному пункту Муонгкхуа, этому забытому богом бастиону в джунглях.
Наварр, снова прилетевший в крепость, как раз присутствовал, когда Кастри вызвал подполковника. И главком бормотал что‑то о "горной кавалерии", которая должна сделать регион небезопасным для Вьетминя методом постоянных ударов, чтобы противник не смог планомерно подготовиться к атаке на Дьенбьенфу.
- Мешать и вносить смятение! - наставлял Наварр стоявшего перед ним и Кастри навытяжку подполковника. - Само наше присутствие послужит для них приманкой. И мы нанесем им такие потери, что они откажутся даже от мысли атаковать нас или двинуться на Лаос, потому что они в буквальном смысле изойдут кровью!
И тут не обошлось без дам. Главком привез с собой молодую репортершу, которая хотела участвовать в рейде Ланглэ, хорошо тренированную женщину, которая нравилась сама себе в боевом камуфляже.
Кастри доверился Ланглэ: - Только присутствие этой мужественной женщины заставит ваших солдат постараться. Какой же француз покажет малодушие в присутствии дамы!
"Дама" оказалась, как показали последующие дни, когда подполковнику Ланглэ пришлось доказывать, что французский экспедиционный корпус контролирует ситуацию от Дьенбьенфу до Муонгкхуа, хорошим ходоком. Только свой рюкзак она время от времени просила поднести по очереди кого‑то из солдат, которых их сослуживцы насмешливо называли "камердинерами".
Днями отряд умело проходил мимо определенных воздушной разведкой концентраций вражеских сил по скалистым тропам, порошим слоновьей травой в рост человека. Потом он снова нырнул в джунгли. Идущим в авангарде приходилось прорубать дорогу с помощью мачете. По ночам спали без огня, грели друг друга, чтобы с рассветом, маршировать дальше - разбитые и усталые, пока, наконец, на голом холме не показался внешний пост Соп - Нао.
Сначала "горные кавалеристы" погрузились в глубокий сон. После многих часов им впервые удалось поесть горячей пищи. Затем они горящими сигаретами удаляли бесчисленных пиявок, присосавшихся к ним в ходе долгого марша. Ланглэ трудно было найти добровольцев, чтобы пройти остаток пути до главной базы Муонгкхуа, как того требовал приказ Кастри. До сего времени ничего не происходило. Была пара случайных выстрелов, но противник оставался невидимым.
Ланглэ не знал, что на всем протяжении его марша, за колонной пристально наблюдали. Разведчики Народной армии следовали ее маршрутом, повинуясь четкому приказу - не провоцировать боевых столкновений. Противник должен был как можно дольше думать, что он в безопасности. Генерал Зиап знал, что успех битвы под Дьенбьенфу во многом зависит оттого, что противник останется в неведении о наличии и силе Народной армии в районе крепости. Дальний дозор, вроде того, которым командовал подполковник Ланглэ, можно было не принимать всерьез. Он вернется назад и сделает именно то, что хотела от него Народная армия - то есть, сообщит, что все пространство от Дьенбьенфу до Лаоса свободно от врага.
А за это время подразделения Народной армии незаметно занимали свои горные позиции, буквально исчезая на местности, сливаясь с лесом, скалами и тенистыми оврагами. Там, где они устраивали себе укрытия, выкопанная земля так старательно рассыпалась под кустами, что даже авиаразведка ничего не смогла бы заметить. На обращенных к крепости склонах скал саперы беспрестанно расширяли гроты или выкапывали новые глубокие пещеры в камне. Дорога, связывавшая дорогу № 41 с Туан - Гиао, в северо - восточном высокогорье перед Дьенбьенфу, уже не была горной тропой, а превратилась в главный путь снабжения, построенная и расширенная тысячами солдат и добровольных помощников, став важнейшей артерией для снабжения готовившихся к атаке войск.
Обо всем этом подполковник Ланглэ не догадывался, хотя его мучили неопределенные предчувствия, потому что он уже давно воевал здесь и знал, что врага нельзя недооценивать.
Де Кастри терзали свои опасения. С каждым днем он все яснее сознавал, что так называемая крепость Дьенбьенфу становится одним из самых опасных мест на земле, куда его закинула армия. Он не обольщался тщательной работой саперов, настойчиво копавших в глине подземные блиндажи, перекрытия которых ввиду отсутствия другого материала делались из пары бамбуковых палок, засыпанных сверху землей. Один единственный снаряд смог бы устроить тут хаос. Но есть ли у Вьетминя артиллерия?
Наварр утверждал, что вьетнамцы вряд ли смогут перетащить сюда пару пушек, полученных от китайцев. Об этом позаботятся самолеты, якобы держащие под своим контролем все подъездные пути. Но при этом он забыл, что авиация целыми днями ничего не могла видеть на земле, когда над ней нависали тяжелые муссонные облака. А то, что Вьетминь может передвигаться по ночам, вообще вылетело у него из головы.
Перед Рождеством он проинспектировал гарнизоны отдельных фортов, понаблюдал за их купанием в речке Нам - Юм, осмотрел обе ВПП, и внешние форты, появившиеся за последнее время. От его внимания не ускользнуло, что уже сейчас большая часть предметов снабжения сбрасывается на парашютах из‑за низкого тумана, обычного явления в Дьенбьенфу, но он надеялся на улучшение погоды. Больше всего понравилось ему густое сплетение рядов колючей проволоки вокруг фортов - здесь точно безнадежно застрянет любая вражеская атака!
В сочельник полевой капеллан поставил недалеко от командного пункта де Кастри свой складной алтарь и провел мессу, с военной музыкой и праздничным ужином для солдат после исповеди. Затем Поль Буржад накрыла для него, Наварра и Кастри в его блиндаже праздничный ужин из американских консервов, а солдатам выдали, помимо привычного "виногеля", американское виски и сигареты сайгонской фабрики "Котаб", более любимые, нежели привычные "Голуаз Труп".
Кастри был на мессе в ярко - красном кепи спаги и в своем шелковом шарфе. Он выглядел как настоящий кавалер, а не комендант затерянной в джунглях и безнадежно изолированной противником крепости.
"Service Social", которая повсюду в армии заботится о хорошем настроении солдат, привезла из Ханоя пару американских кинофильмов, проецировавшихся на большое полотно, натянутое под открытым небом. Там ковбои боролись с похитителями скота, влюблялись молодые люди, летали кулаки. А на другом конце долины были слышны сентиментальные рождественские песни вперемешку с "Лили Марлен", которую немцы - легионеры предпочитали духовным песнопениям.
Через час, после коньяка и шампанского, Наварр пообещал де Кастри в ходе одного из последних тостов лично следить за снабжением крепости. Ежедневно в Дьенбьенфу должно поступать не менее 150 тонн груза - либо с посадкой самолетов, либо на парашютах. Кроме того, гарнизон крепости будет усилен еще одним батальоном с доведением их общего количества до двенадцати, а в перспективе могут быть переброшены еще два, если возникнет необходимость.
Затем они осушили бокалы. Священник рыгал. Де Кастри знаком попросил Поль Буржад не подавать больше напитков, а Наварр ушел спать в свой темный чулан в дальнем углу бункера.
На следующее утро подполковник Ланглэ со своей группой вернулся в Дьенбьенфу и гордо, но с облегчением сообщил о выполнении приказа. Репортерша поплелась к врачу, чтобы тот удалил пиявок с ее задницы. Она так и не смола переломить себя и потому не обратилась во время похода с этой просьбой к кому‑то из солдат.
Наварр еще раз указал собравшимся офицерам штаба де Кастри на то, что проведенный Ланглэ рейд доказывает возможности, которые открывает Дьенбьенфу. Потом он сел в "Моран" и улетел в Ханой, а оттуда в Сайгон, в свой дом с кондиционером.
В Ханое он отверг возражения рычащего от ярости Коньи, у которого забирали еще один батальон для Дьенбьенфу, что еще больше ослабляло его и так недоукомплектованные войсками опорные пункты в дельте Красной реки. Коньи чувствовал, что Вьетминь уже контролирует большие части дельты и повсюду, где французские гарнизоны ослабевают, готовится к наступлению. Людям, которым он доверял, Коньи, и так не отличавшийся большой вежливостью, прямо говорил, что считает операцию в Дьенбьенфу уже неудавшейся и опасается там катастрофы. А ведь Коньи еще далеко не знал всего того, что готовила противоположная сторона для того, чтобы превратить крепость в долине Нам - Юма в место грандиозного поражения французской колониальной империи.
Сразу после рождественского визита в Дьенбьенфу Коньи поехал в Гиа - Лам, на базу разместившейся здесь американской авиагруппы, официально выдаваемой за гражданскую авиакомпанию. При этом не только каждый француз, но и каждый вьетнамец в окрестности давно знал, что это люди, готовившие постепенную передачу стратегических позиций в Индокитае от Франции к США.
Полковник Дэйв Сэйлор был одним из важных людей, которые работали в Ханое в это время. Внешне неприметный человек, предпочитавший гражданскую одежду, он никогда не говорил, что на его маленькой вилле в восточной части города хранятся самые точные карты Вьетнама. Не говорил Сэйлор и о том, что он управляет действиями американских самолетов, дислоцированных на двух авиабазах - Гиа - Лам (под Ханоем) и Кат - Би (под Хайфоном), а также особым контингентом, который направляли авианосцы 7–го флота США.
Там в Гиа - Ламе находился старый друг Сэйлора, о ком никто не мог сказать с уверенностью, сам ли он прозвал себя генералом, или это звание ему действительно было присвоено правительством США или, возможно, Чан - Кайши. Это был Клэр Ли Ченно (Chennault), прозванный "кожаной рожей" за многочисленные шрамы на лице.
Свою авиагруппу он основал еще летом 1937 года в Китае, где тогда правил Чан - Кайши, собрав в нее самолеты, купленные на деньги американских спонсоров, и американских летчиков - оставшихся без работы пилотов - авантюристов, готовых летать для кого угодно, лишь бы за это платили. В основном эта летающая бригада наемников, претенциозно назвавшаяся "Летающими тиграми" (Flying Tigers), использовалась против китайских коммунистов, а время от времени - против японцев, оккупировавших к тому времени значительные части Китая.
Когда Чан - Кайши с оставшейся под его контролем китайской территорией стал во Второй мировой войне союзником стран антигитлеровской коалиции, "Летающие тигры" торжественно были переименованы в 14–е авиакрыло США, хотя, кроме названия, ничего не изменилось. В 1949 году они вывезли на Тайвань остатки казны Чан - Кайши, а затем генерал Ченно, типичный храбрец из Южных Штатов, решил и дальше помогать стратегическим интересам США, теперь уже под вывеской гражданской авиакомпании. Делал это он не столько из патриотизма, сколько ради хорошей оплаты. Свое авиакрыло он назвал "Гражданский Воздушный Транспорт" ("Civilian Air Transport"), и на всех его самолетах теперь большими буквами было написано обозначение САТ. Кроме тех, которые уже стояли во Вьетнаме. Их уже покрасили камуфляжными цветами.
Клэр Ли Ченно ранним утром позвонил Дэйву Сэйлору и, почувствовав, что его собеседник на другом конце провода окончательно проснулся, попросил его: - Дэйв, приезжай сюда и побыстрее. Это тебя касается.
- Думаешь, мне нравится битый час ползти к тебе по этому проклятому мосту Доме? Это так срочно?
- Очень срочно, - ответил Ченно своим хриплым командирским голосом. - Коньи объявился. Догадываюсь, в чем дело. А я не занимаюсь сделками, за которые платят обесцененной валютой. Потому я хочу, чтобы ты там присутствовал и дал мне задание сделать то, чего хочет Коньи!
- А чего же он хочет?
- Еще больше грузов для его богом проклятого замка в джунглях.
- Он знает, что я там буду?
Сэйлор услышал в трубке слабый смешок. Потом Ченно доверил ему: - Если ты поедешь прямо сейчас, ты будешь там раньше него, и, когда он войдет, мы будем сидеть там, будто случайно встретились за американским завтраком. Будет кофе, апельсиновый сок, яичница с беконом, жареные почки, тосты, настоящее домашнее масло из холодильника, и…
- Хорошо, хорошо, - остановил его Сэйдлор, - я еду. И - если у нас не будет время, чтобы все обсудить до его приезда. Мы щедры и сделаем все, но за это придется заплатить. В кредит. Ребята с авианосцев все равно нуждаются в тренировке, почему бы им не заняться ею над этим замком в джунглях? Но - мы включим и это Коньи в счет. Понятно?
- И погибших тоже? - спросил Ченнно. Но ответа от Сэйлора не получил. Он плеснул себе в лицо водой, поскреб бритвой небольшую бородку, прыгнул в джип и сказал водителю: - В Гиа - Лам. И если вам удастся быстро прорваться через мост, не застряв, там вас будет ждать бутылка "Джека Дэниелса".
Каждый пролет старой железной конструкции, по которой через Красную реку проходили железная и шоссейная дороги, охранялся французскими колониальными солдатами. Это были сенегальцы, не обратившие никакого внимания на джип со светлокожими мужчинами. Куда больше интересовали их юные вьетнамки, ехавшие через мост из Гиа - Лама в город, где они работали. Автомобиль остановили лишь у ворот базы, здесь стояли французские полевые жандармы ("Regularice Routiere"), высоченные парни с зелеными полосками на белых касках. Но и они быстро пропустили Сэйлора, его тут хорошо знали.
На летном поле рядами стояли и загружались С-47. Это Сэйлор еще успел увидеть до того, как водитель подвез его к офису САТ и хитро спросил: - Это что там, "Джек Дэниелс", да, сэр?
Ченно был прав, Коньи, появившийся часом позже и получивший только чашечку кофе, хотел обсудить с ним увеличение перевозок в Дьенбьенфу. Его поразило, что Сэйлор был тут, но он не догадался, что так и было ими задумано, потому попросил офицера связи поддержать свою просьбу.
Сэйлор уже получил из Вашингтона указание помочь французу во всем, что возможно, а возможным было многое. Пока Коньи обсуждал с Ченно ситуацию в Дьенбьенфу, которая может сложиться, если противник еще уже сожмет кольцо блокады, Сэйлор раздумывал над ситуацией, в которой очутилась французская авиация во Вьетнаме. Она располагала примерно 75 самолетами С-47, рабочими лошадками, в основном уже отслужившими свой срок еще тогда, когда американцы сняли их с вооружения своих ВВС и передали французам. Они служили транспортниками и бомбардировщиками, после того как трофейные "Юнкерсы" Ю-52 из Европы, которыми до того оперировали французы в Индокитае, совсем стали непригодными от естественного износа.