- Я смотрю, талантов у тебя немерено, хотя ты и жутко скромный! Как до места доберемся, тогда назначу тебя своим заместителем. Будешь материальный учет в роте вести! Так Иванову и скажу, что, мол, с образованием уже человек! Надо к делу пристроить! Согласен?
- О-о-о-о! - воскликнул довольный Рахимов. - Как не согласен?! Согласен!
- Вот и молодец! Только шапку надень! Чего ты без шапки шлындаешь? Простудишься! И люк свой плотней закрой, дует на ходу!
Рахимов виновато развел руками:
- Нету, потерялся шапка.
- Когда потерялся?! Ты куда, заместитель, казенное имущество замухорил?!
- Там, когда в тумане по ущелью ехали. Я на броня лазил, про дембель кричал! Ваш газовал?! Газовал! Шапка слетел!
- Ага! Значит, это я виноват, что ты казенное имущество прошляпил?! Рахимов! Где мы теперь ее искать будем?! А?! Портянку тебе на башку навернуть надо и черный флаг с костями в руки! Ну, Рахимов! Я ж тебе новую шапку выдал! Как сознательному бойцу! Вся страна работала, чтоб тебя шапкой обеспечить! А ты ее уже умудрился халатно просрать! Теперь какая-нибудь местная чувырла ее найдет и на свою необразованную башку напялит, а еще хуже, если шпионам отдаст! Представляешь, что будет?!
Рахимов молчал.
- Нет, брат, дело серьезное! Ответ держать придется по всей строгости, как ни крути!
- Меня на поруки возьмут, дядя поможет! - Рахимов рассмеялся. - Балшой человек дядя! Зачем обижаешь, товарищ командир?! Рахимов шапка случайно терял! За что судить?!
- Да это я так, шучу несерьезно! Вообще-то ты прав. Надо на это дело веселей посмотреть. С другой, с хорошей стороны подойти надо!
- С какой хороший сторона?! - хитро спросил Рахимов. - Тюрьма рядом с домом сидеть буду?!
- Да хрен с ней, с тюрьмой, воспрянь! Масштабно глянуть надо! Вот, например, лет этак через двадцать, уже в двухтысячном году, представляешь? В двухтысячном! Нам с тобой тогда уже по сорок два будет! Хари потрепанные, в морщинах, котелки лысые - жуть! Я уже на пенсии буду, а ты самый главный в своих краях бухгалтер! Будет у тебя кожаный портфель, как у начфина, а в нем счеты из слоновой кости и золотой портсигар со встроенной зажигалкой. Представляешь?!
- Ага! Хорошо представил!
- Война давно кончится и здесь уже, пожалуй, вполне всенародное счастье может наступить, как у нас. Вот тогда-то в том самом ущелье, где ты свежее казенное имущество по ветру пустил, будут афганские пионеры лазить, окурки собирать и, как полагается, втихаря покуривать. Вот тут-то они и наткнутся на твою шапку! Она к тому времени уже историей пахнуть будет, не меньше чем вороньим говном. Представляешь, как ее за двадцать лет вороны засерут? А сознательные пионеры отряхнут, отскоблят ее, постирают да и прочтут - Ра-хи-мов. Ну, и конечно, быстро ее в музей. А ученые музейщики уже и запросы разные куда следует направят и тебя, стало быть, разыщут. Пригласят тогда в Москву, в посольство, премию большую дадут, машину иностранную - "Мерседес" подарят, а пионеры ихние на твоей трудовой шее галстук завяжут. Почет и сплошное уважение народа тебе враз обеспечены! Такой расклад нравится?
- Ага! - хлопнул в ладоши Рахимов. - Кан-не-е-е-е-ешна нравится! На машина кататься буду, на премия дом ба-а-алшой куплю!
- Вот, я так и знал! Несознательно ты себя ведешь, товарищ Рахимов! А кто тебе шапочку подписал? Товарищ прапорщик Шашкин - добрый человек! Между прочим, крупно и разборчиво подписал! Как предчувствовал, что ты эту шапку намерен для истории пожертвовать! Я-то думал, что ты неграмотный! А ты на поверку оказался даже оч-ч-чень грамотный, да еще и жадный! Скупой! Ты там, в посольстве, про меня смотри не забудь! Я даже на горбатого "Запорожца" согласен. На худой конец, пусть вызовут и сто граммов поднесут. Хоть прокачусь до столицы за их счет.
- Зачем так говоришь, командир?! Рахимов совсем не жадный и тем болше совсем не скупой!
- Да, не один ли черт, жадный или скупой?
- Не-е-е-е, командир! Жадный человек - смешной человек! Скупой человек - болной человек! Совсем болной! - Рахимов покрутил указательным пальцем у виска.
- Да это одно и то же! Че ты тут мне рассуждаешь? Что морква, что морковка!
- Не-е-е-е, командир. Жадный человек - смешной! Он, например, много конфета имел, а никому не дал! Сам весь конфета съел! К нему понос пришел! Все люди в кино ходил, с девушка гулял, а он на горшок сидел! Все смеются - жадный человек! А скупой человек - болной человек! На голова плохой! Он конфета тоже много, много имел, никому не дал, но и сам не ел! С голода умер!
- А-а-а-а?! Да что ты?! Вон оно, оказывается, как?! Значит, так и подох? Надо же, сука какая! Ладно! - Леха махнул рукой. - Тогда ты, Шурик, выходит, просто жмот!
- Зачем жмот?! Рахимов командира ни за что не забудет! Тоже "Мерседеса" командиру будет просить! Даже два! Хорошо ты рассказал, командир! Хорошо! - Рахимов потирал ладони.
- А ты больше слушай! Я набрешу, дорого не возьму! Зато ведь скажи, весело едем?! А, Шурик?!
- Хорошо едем!
Леха снял с себя шлемофон, протянул его Рахимову, а сам надел свою шапку.
- Держи! И учти, он у нас единственный! Только для рации, больше нету! Надевай его, один хрен, рация нашу полковую волну давно уже не берет! Горы мешают.
Рахимов быстро надел шлемофон и застегнул на подбородке ремешок.
Леха посмотрел на Рахимова и долго хохотал. Прекратив смеяться, он серьезно сказал:
- Сдалась тебе, Шурик, эта бухгалтерия? Да тебе в таком головном уборе запросто можно вьетнамским летчиком работать!
Рахимов, смеясь, вытянул вперед руки, сжал кулаки, имитируя штурвал:
- У-у-у-у-у-у! Та-та-та! Та-та-та! Бац, бац! Цель поражена! У-у-у-у-у-у!
- Молодец, приземляйся! Вон речка, воды наберем и заправимся заодно.
Долина заканчивалась. Дорогу снова с обеих сторон стиснули гранитные откосы. Над горами висела темная грозовая туча. Она медленно снижалась и несла к долине серое мохнатое брюхо, гоня впереди себя холодный ветреный воздух. Справа от дороги на ровной площадке стояли четыре бензовоза и заполняли баки бронетехники. Ниже за площадкой бежала не широкая, но бурная горная речка. Вода в ней была чистая настолько, что даже издали можно было хорошо рассмотреть булыжники на ее каменистом дне. По пологому спуску к речке сходила грунтовая дорога. У самой воды стоял "ЗИЛ"-водовозка. Водитель машины, кинув в реку заборный шланг, закачивал воду в цистерну.
Леха подъехал к заправщику, а Рахимов побежал к реке с пустой канистрой.
Водитель заправщика, по достоинству оценив разрисованный бэтээр, спросил:
- Че за войска такие?! Вы не из нашего полка!
- Военно-цирковые! Гастрольно-пулеметные! Щас тебе споем и спляшем! - ответил Леха, наблюдая на лице водителя недоумение и заторможенность в обычных действиях по поводу заливки бензина. - Лей! Тебе не один черт?! Видишь, от своих отстали! Заливай!
Солдат повернулся в сторону и крикнул:
- Товарищ прапорщик, а не нашим можно залить?!
Леха разозлился:
- Это кто тут не наши?! Я че, бляха, на американца похож или он? - Леха указал на примостившегося у реки Рахимова.
- Да ладно вам, я же так, для порядка у своего командира взвода спросил. Мне самому не жалко, - обиженно сказал водитель, не торопясь вставлять пистолет в заправочную горловину топливного бака бэтээра.
К заправщику шел прапорщик. Он издали махнул рукой и крикнул в ответ:
- Заливай!
Леха подтянул заправочный шланг, взял из рук солдата пистолет и стал заполнять баки. В это время за спиной он услышал:
- Шашкин?! Леха!
Леха быстро обернулся и передал пистолет подошедшему с заполненной канистрой Рахимову.
- Васьков?! - Он спрыгнул на землю и обнял прапорщика. - Витек! Здорово, брат! Во где встретились!
Васьков, тоже радуясь неожиданной встрече, тискал Леху в объятиях.
- Леха! Ну, надо же! Леха!
- А ты-то, Витек, как сюда билет достал?! И чего не на танке?!
- Билет? В общей кассе по добровольной заявке! - весело отвечал Васьков. - Даже протрезветь после Нового года как следует не успел! А с танком меня опять судьба развела! - Васьков смеялся, радостно похлопывая Леху по плечам. - В танковом полку меня зампотехом в автороту определили. Да я и этим, в общем-то, был доволен. Ждал вакансии техника танковой роты. Вот и дождался - предписания в Туркестан! В пехоту - заправщиками командовать! Зато наш полк на гусеницах! И то отрада! Бээмпэшка, конечно, не танк, но какая-никакая все же ему родня! В апреле жениться собирался… - Васьков развел руками. - Да какие наши годы?! Успею еще, пускай любовь окрепнет. А ты-то как, Леха?
- Да примерно так же, Витек! Тоже в мотострелковом полку, старшиной ремроты. Мы на бэтээрах. С женитьбой пока не тороплюсь. Хотел, перехотел - короче, холостяк! Вот, - он указал на бэтээр, - музейную технику перегоняю! Приотстали малеха, вода подтекает. Щас будем с экипажем меры принимать. - Он посмотрел на Рахимова, закрывающего заливные горловины баков. - Готово?
- Ага! - ответил Рахимов.
- Помощь нужна? - поинтересовался Васьков.
- Нет, Витек, сами сделаем, спасибо!
- Ну, смотри, пока рядом стоим, поможем. Если что, зови, я в этом заправщике буду. Бумажки отметить надо. - Он в шутку погрозил водителю заправщика кулаком: - Лови строгий приказ! Моего друга заправлять всегда и чтоб без очереди! Поймал?!
- Поймал! - сказал солдат. - Если всех ваших друзей без очереди заправлять, страна без бензина останется! Под суд пойдем!
- Ничего, за дружбу много не дают! Отсидел и вышел. А вот если другу отказал, то это мучение бессрочное, на всю жизнь, - сказал он, залезая в кабину заправщика.
Леха отогнал бэтээр в сторону и заглянул в отверстие за заднее колесо, откуда бежал уже хорошо заметный ручей. В этот раз вода уходила гораздо быстрее.
- Ремонт надо? - спросил Рахимов.
- Надо, а то там, - Леха указал на горы, - движки махом перегреем, тогда нам секир башка.
- Какой ключи нести?
- Будем проявлять с тобой нашу деревенскую смекалку и работать самым подходящим в таких случаях инструментом. Неси молоток, зубило и топор! Пока обойдемся полумерами. Доберемся до места, тогда движкам полную капиталку сделаем!
Постелив рядом с колесом плащ-палатку, Леха дал Рахимову зубило и молоток.
- Залезай, Шурик, и сбивай зубилом сетку с отверстия, а я скоро приду. - Он направился с топором к реке, на берегу которой росли низкорослые деревца. С гор подул сильный ветер, а с неба начали сыпаться густые хлопья снега.
Походив по берегу, он срубил небольшое деревце и принес к бэтээру. Пока Рахимов сбивал сетку, он отрубил короткий кусок ствола, заточил его на конус и заглянул к Рахимову. Тот уже отковырял сетку, полностью оголив круглое отверстие.
- Вылезай, Шурик, теперь моя очередь!
Леха влез за колесо и обухом топора плотно забил деревянную заглушку в отверстие.
- Все! Пробоина в днище судна ликвидирована! - сказал он, выбравшись из-под колеса, отряхивая руки. - И ни одной лишней детали, - он отбросил носком сапога искореженную сетку.
- Хорошо придумал, командир! - радовался Рахимов.
- Согласен! - Леха смотрел на отъезжавшие заправщики.
К ним подбежал прапорщик Васьков. Он обнял на прощание Леху и протянул ему небольшой листок бумаги.
- Пока, Леха! Это номер моей полевой почты, напиши при случае.
- Давай, Витек! Обязательно напишу! Вы в какое место едите?
- А хрен его знает! Говорят: военная тайна. Бывай, Леха!
Бензовозы уже стояли друг за другом на обочине дороги. Васьков запрыгнул в первый из них, и они пошли по трассе, соединившись с проходящей мимо колонной.
Снег усиливался.
- Опять зима пришел, - негромко сказал Рахимов, сбивая ладонью на лету крупную снежинку. - Моя последний в армии зима. Домой хочу.
- Ты давно своих видел?
- Жена прошлый месяц в госпиталь приезжала.
- Давай собираться, Шурик. - Леха сопереживающе тронул его за плечо. - Все уже смотались, совсем отстанем. А нам еще с тобой… - Он повернулся к бэтээру.
- Стой! - неестественно громко крикнул Рахимов, направил в сторону автомат и передернул затвор. - Стой, стрелять буду! Стой!
Леха от неожиданности вздрогнул, по его спине быстро пробежал неприятный сковывающий холод. Он обернулся и тоже перехватил на изготовку автомат. Сзади, всего в пяти шагах от них, как привидение на фоне пурги, стоял человек. Это был худой высокий старик. Густо облепивший его одежду снег лежал на ней рыхлой коркой, отваливаясь ошметками при каждом его движении, а мокрая, отяжелевшая чалма осела на голове, влипнув размотанным концом в редкую клиновидную бороду. Из-под коротких широких штанин, приставших к его худым ногам, виднелись голые щиколотки, утопающие в больших стоптанных ботинках. Он часто переминался с ноги на ногу, заметно дрожа всем телом, и показывал пустые ладони, глядя на автоматы.
- Шурик, спокойно, - сказал Леха, озираясь по сторонам. - Спроси, чего он тут шатается?
Рахимов заговорил, не опуская направленного в старика автоматного ствола. А тот, кланяясь в сторону Лехи, прижимая руки к груди, указывал в сторону реки, размашисто жестикулируя. Он быстро говорил осипшим голосом, кланялся и снова указывал на реку.
- Помощи просит, - сказал Рахимов. - Говорит, там его жена и сын. Они на лошади с телегой реку вброд переезжали. Лошадь была старая, у этого берега пала, телега перевернулась, они промокли, просит до кишлака их подвезти. Кишлак по дороге, далеко. Пешком не дойдут, замерзнут. Что ему сказать?
- Обыщи его сначала. - Леха отошел на пару шагов и стал одновременно смотреть на Рахимова, обыскивающего старца, и в сторону реки. У берега в пурге он различил одетую в паранджу женскую фигуру. На дороге в это время показалась очередная колонна военной техники.
"Хорошо, что мы непоследние…" - с облегчением подумал он.
Рахимов закончил осмотр и показал Лехе кинжал с длинным лезвием и костяной ручкой.
- Говорит, для самообороны. Все носят. Винтовка в реке утонула. Забрать?
- Подожди. Сначала решим, что с ними делать. Нам не положено возить посторонних.
- Не положено. Я ему уже сказал, - кивнул в сторону старика Рахимов, но тут же добавил: - Они тоже узбеки, крестьяне.
- Короче, тоже деревенские, как мы с тобой, да?
Леха понял настроение Рахимова, но решать все равно было ему, и ответственность, случись чего, полностью лежала на нем. А с другой стороны, когда из-за движения войск местных машин сейчас на трассе практически нет, они точно могут умереть здесь от холода. Он снова посмотрел на берег реки.
- Скажи, пусть позовет своих. Посмотрим.
Рахимов перевел. Старик сипло, но достаточно громко закричал и махнул рукой. Фигура в парандже быстро поднялась, двинулась от реки и скоро уже подходила к ним. Рядом с женщиной вприпрыжку, ежась в тряпье, бежал мальчик лет десяти.
Выбора не было.
- Обыщи пацана и тетку. Возьмем. Нож оставь у себя, довезем, тогда отдашь.
Рахимов обыскал пацаненка, затем о чем-то поговорил со стариком. Тот согласно закивал. Тогда Рахимов осторожно провел ладонями по женской фигуре и сказал:
- Ничего нет.
- Поехали! - показал жестом Леха. - Шевелитесь! Рахимов, а ты всю дорогу с родственников глаз не спускай.
Они помогли продрогшему семейству залезть в бэтээр. Леха включил обогрев салона на всю мощность и надавил на газ, надеясь догнать хвост уходящей на горный хребет колонны.
Пассажиры вели себя спокойно, о чем-то разговаривая за спиной с Рахимовым.
- Шурик! - сказал Леха. - А Хоттабыч-то наш молодец! Глянь-ка, на старости лет пацана себе настругал!
Рахимов перевел его слова. Старик долго отвечал, что-то подробно поясняя Рахимову.
- Он говорит, что еще не сильно старый. Ему пятьдесят восемь.
- Ух ты, а я думал уже все семьдесят пять, не разглядел, видно. Но все равно молодец, пацаненку-то всего лет десять.
- Нет, пятнадцать.
- Вот это да! А я больше десяти не дал бы! - изумился Леха. - Маленький-то какой!
- У них родственное смешение кровей, - серьезно отвечал Рахимов. - Вырождение происходит. Он говорит, что долго не женился. За жену платить не мог. Денег хватило только на двоюродной сестре пожениться. У них почти все в кишлаке на родственниках женятся. От того и дети ростом небольшой получаются. У него больше нет детей. И лошадь один была, теперь нету. - Рахимов переводил страдальческим голосом, вогнав Леху в сильное искреннее сочувствие.
- Слышь, Шурик, выдай им из нашего буфета какой-нибудь жратвы в виде братской помощи. Отогрелись они?
- Отогрелись. Тепло у нас.
Он достал из вещмешка пару банок говяжьей тушенки, пару банок рыбных консервов, буханку хлеба и протянул их сидящим на лавке для пехоты пассажирам.
Увидев продукты, старик что-то возбужденно заговорил.
- Говорит, у него денег сейчас столько нет, чтоб купить. Думает, я ему продаю. Темный человек! Бахшишь! - широко улыбаясь, сказал Рахимов, подавая старику провизию. - Бахшишь!
Старик радостно залопотал. Леха догадался, что тот растроган не меньше, чем был растроган и он сам, когда принимал в подарок командирские часы.
Они догнали колонну, ползущую впереди с черепашьей скоростью. Погода в горах не переставала удивлять Леху своими быстрыми переменами. Снег внезапно прекратился, стоило только подняться немного выше по плавному серпантину и свернуть за горный уступ. Он лежал здесь ровным нетронутым слоем, укрывая глубокие низины и неровные отлогие стены протесанных в горе коридоров, по которым петляла военная техника.
Черные следы колес на заснеженном асфальте и дымящая впереди на ходу за грузовиком полевая кухня, как живой декоративный фрагмент внутри застывшего искусно выбеленного пейзажа, вызывали у Лехи противоречивые чувства.
- А все же здесь где-то даже красиво, - размышлял он. - Одухотворенная, как сказал бы Яша, картина. Только чего-то не по себе мне от этих прелестей. Заехали незнамо куда! Сколько нам еще пилить? Может, до самого Кабула? Где сейчас наш полк? - Леха сопел, переключая передачи, и сильно давил на тормозную педаль, удерживая бэтээр на спуске. - Да ладно, подтяни слюни, товарищ прапорщик, найдешь ты своих. Небось в общей куче будут. - Он окликнул оживленно говорящего с пассажирами Рахимова: - Шурик, спроси Хоттабыча, Кабул большой город? Далеко до него?!
Через некоторое время Рахимов ответил:
- Говорит, что большой, главный город, но сам не был там! Ему не надо!
- А куда эта дорога ведет?!
- До его кишлака.
- А дальше?
- Не знает. Говорит, что вся жизнь от свой кишлака до другого кишлака по этот дорога к родственникам ходил. Дальше не ходил. Ему не надо. Знает только, что есть у них где-то священный город Мазари-Шариф. Там болшой мусульманский мечеть стоит, самый болшой на весь мир. Какой у них власть, тоже не знает. Он спрашивал, кто мы такие. Какие товары в машинах везем. Я отвечал.
- Молодец! Несешь уже, значит, воспитательную пропаганду в массы?