Это кажется чертовски неприятным, думаем мы. Есть ли вообще шанс выбраться отсюда? И что делать, если танки поедут прямо на нас? Без тяжелого оружия нам конец. У нас для борьбы с танками даже нет связок ручных гранат или ручных противотанковых кумулятивных магнитных мин. В лучшем случае мы можем задержать только пехоту, если она будет нас атаковать. У нас путаются мысли. Но из этого ничего не выходит. Я заставляю себя не думать ни о чем и сконцентрироваться на происходящем перед нами. Внезапно, как молния, снаряд танковой пушки взрывается сбоку от нас. Мы вздрагиваем и смотрим направо. Неужели Т-34 уже в нашем тылу?
Кто-то радостно кричит: – Наши танки стреляют! Они подбили один Т-34!
Действительно, один танк дымит перед нами. Значит, мы все-таки не одни. Мы вздыхаем с облегчением. Ощущение, что мы остались в одиночестве, очень уж угнетало нас, молокососов. Значит, целью русских пушек и Т-34 были наши танки. И сколько тут у нас танков? Судя по стрельбе, их должно быть четыре. Перед нашими глазами разворачивается настоящий танковый бой. И вскоре дымят еще два подбитых Т-34, но мы видим, что дым поднимается и с нашей стороны.
Затем высоко в небе слышится низкий гул русских штурмовиков. Они с грохотом проносятся у нас над головами и сбрасывают бомбы. В нашем тылу поднимаются высокие клубы дыма. Сбоку к нам на низкой высоте приближаются три маленьких самолета. Мы четко видим красные звезды на крыльях и фюзеляже.
– "Крысы!" – взволнованно кричит один солдат. (Так называли истребитель И-16 – прим. перев.)
Мы втягиваем головы в плечи и падаем на дно окопов. Они пролетают над нашими позициями и обстреливают нас из бортового оружия. Они нашли нас, несмотря на нашу хорошую маскировку! Грязь от наших укрытий поднимается фонтанчиками вверх и чертит темный след на белом снегу. Кто-то вскрикивает. Слева от нас кого-то ранило. Потом вдруг один самолет вспыхивает. За ним тянется длинный дымный след, и он падает, взрываясь между Т-34. Наши истребители его сбили! Мы радуемся и видим на небе два изящных истребителя "Мессершмитт", которые гонятся за двумя другими истребителями русских. Затем мы с интересом наблюдаем за воздушным боем, который ведут неуклюже выглядящие "Крысы" и немецкие истребители с их тонкими фюзеляжами. Мы видим, как сбивают еще один русский самолет. Несмотря на наше угрожающее положение, я чувствую в себе что-то вроде эмоционального подъема. Мы все еще присутствуем в воздухе, и мы даже сильнее противника. Но где же русские танки? Мы видим их дальше справа. Три тучи черного дыма поднимаются в воздух. Потом мы слышим новый гул моторов. Он доносится слева. Мы видим новые танки. Они еще далеко, они похожи на большие кучи. Майнхард следит за ними в бинокль. Потом он кричит: – На танках сидит пехота! Это может быть для нас опасно!
Нас, правда, учили, что надо спрятаться в окопе, дать танкам проехать над тобой, а потом стрелять в следующую за танками пехоту. Но как нам поступать, если пехота, как сейчас, сидит прямо на танках?
– Ждать и оставаться в окопах! Стрелять только по приказу! – передается распоряжение по цепочке.
Наши взгляды устремлены вперед. Мои нервы напряжены. Здесь все совсем не так, как было во время учений, такая мысль мелькает у меня в голове. Танки все так же медленно надвигаются на нас. Я подползаю к Майнхарду и прошу у него посмотреть в бинокль.
На танках с белой камуфляжной раскраской прицепились солдаты, похожие на грязно-коричневые комки глины. Я впервые вижу перед собой врага. По моему телу проносится легкая дрожь. Если они доберутся до меня, то все пропало. Мы ведь часто слышали о жутких издевательствах русских над пленными немецкими солдатами. Меня охватывает смешанное чувство возбуждения, страха и готовности отчаянно сопротивляться тому, что нас ждет. Во рту у меня пересохло, и я еще крепче сжимаю в руках карабин.
Майнхард, который осторожно приподнимает свою окрашенную в белый цвет каску над краем бруствера, похоже, считает, что противник движется куда-то направо, мимо нас. Там по ним уже сильно стреляют, в том числе и из другого тяжелого оружия. Движение останавливается, и пехотинцы спрыгивают на землю. Для наших пулеметов и карабинов они слишком далеки от нас. Может, они просто не заметили нас? Наш ответный огонь ослабевает, и танки и пехота противника движутся уже почти параллельно нам, все дальше и дальше уходя вправо.
Ждем и продолжаем наблюдать за русскими. Вражеские танки пропадают из вида, а перестрелка прекращается. Туман впереди нас сгущается еще больше и медленно опускается над гладкой, как стол, белой степью.
Мимо меня протискивается по траншее какой-то унтер-офицер. Я еще никогда его не видел, но Майнхард его знает и называет его "Вилли". Может быть, он лучше знает обстановку? Я слышу, как унтер-офицер говорит, что Иваны тут совсем не из-за нас. Они хотят обойти нас и устроить нам мешок, а мы уже тогда все равно окажемся внутри. Их танковый авангард уже разгромил штаб 4-й танковой армии в Верхнецарицынске и сейчас спешит на соединение с войсками русских, наступающими с севера. Насколько они продвинулись с севера, никто не знает. У нас уже несколько часов нет радиосвязи, и мы полностью предоставлены сами себе. Потом он говорит, что многие убегающие машины обоза между Рубежным и нами были расстреляны русскими танками. Только две машины добрались до нас, как рассказывали водители.
– Значит, нам здорово повезло, что мы еще остались здесь, – говорит Майнхард.
Мы ждем на позиции и продолжаем наблюдение. Вражеских танков не видно. И стрельба становится тише. Дымка перед нами сгущается и постепенно затягивает белые просторы легким туманом.
Мы еще ждем и вот, наконец, звучит приказ: "Все по машинам!" Мы ждем, пока машины выезжают из укрытий, потом забираемся в них. "Марш!" У нас остается чувство некоторой тоски. Бункеры были для нас своего рода надежным убежищем. Теперь мы уезжаем в холод, в промерзший снег, в неизвестность. Общее направление – Калач!
Водитель головной машины знает дорогу, поскольку часто ездил по ней. В машинах, несмотря на наши зимние шинели, очень холодно. Я никак не могу согреться, хотя по совету Майнхарда надел вторую рубаху и еще одни подштанники. Из-за голода холод ощущается еще сильнее. Правда, сегодня утром мы получили сухие пайки, но все еще не ели. Пытаемся наверстать это сейчас, в машинах. Но вот пить нам нечего, потому что кофе в наших фляжках превратился в лед.
По пути нам попадаются другие машины – грузовики, транспортеры, мотоциклы, "кюбельвагены", полугусеничные транспортеры с установленными на них пушками и с орудиями на прицепе. Они, как и мы, в большой спешке удирают от того, что мы больше чувствуем, чем видим. На обочине много подбитых или сломанных машин. "Швейная машинка" недавно сбросила свои осветительные ракеты и несколько бомб. Только обстрел нашей счетверенной зенитки прогнал ее прочь. Об этом рассказал нам один водитель, попросившийся в нашу машину, которого долговязый Вариас, наконец, втащил в кузов. На дороге много других солдат, пытающихся вот так же найти себе место в грузовиках. Когда мы подъехали к железнодорожной ветке, то подобрали еще одного солдата. Он рассказывает, что его грузовик со снабжением раздавил танк Т-34 неподалеку от этой железной дороги, примерно в получасе езды. Его унтер-офицер погиб сразу, а сам он остался жив, хотя и легко ранен в голову, и сбежал пешком. – До моста через Дон осталось около десяти километров, – говорит он.
По дороге от Карповки до Калача он, по его словам, ежедневно ездил туда и обратно. Он служил в 16-й танковой дивизии, которая, как выяснилось, много месяцев воевала вместе с нашей дивизией. Но нас в те гордые времена еще не было на фронте, и мы только недавно попали в эту неразбериху, которой нам, видит бог, не очень-то хочется гордиться. Уже перед мостом через Дон образовалась огромная пробка. Все напирают, и двигаться там можно только с черепашьей скоростью. Наверное, быстрее было бы дойти до моста пешком, да и мы бы согрелись. Но в такой неразберихе в темноте мы не сможем найти наши машины. Поэтому мы останавливаемся и мерзнем дальше. Другие машины, в которых находятся Дёринг и ротный старшина, мы уже потеряли из виду.
Все больше солдат и самых разных званий пытаются залезть на наши машины. Среди них много румын и итальянцев. Многие становятся на подножки. Иногда мы слышим крики, когда кого-то раздавливают другие машины. Перед мостом мы видим 88-мм зенитку, охраняющую мост от вражеских самолетов.
22 ноября. Утром над Доном поднимается туман. Он медленно укутывает мост белой пеленой. Мы только что уже переехали мост, как вдруг раздаются выстрелы с жестким металлическим звуком. Русский танк стреляет по машинам, стоявшим перед мостом. Несколько взрывов.
– Они подбили 88-мм зенитку! – говорит Кюппер, который сидит в задней части кузова и лучше видит происходящее.
Едущие перед нами машины набирают скорость и мчатся к скоплению автомобилей, образовавшемуся впереди. Мы следуем за ними. Проехав несколько километров, мы останавливаемся. Вокруг все тихо. Спрыгиваем на землю, разминаем ноги и ждем. Чего ждем? Других машин? В таком густом тумане только благодаря счастливой случайности мы сможем снова найти их. У нас самих только три машины: пять человек на "Штайре", четырнадцать наших плюс трое солдат из других частей на двух грузовиках "Опель-Блиц".
Смогли ли ротный старшина, Дёринг и другие машины уже переехать мост? Должны были успеть, ведь они стояли перед мостом еще раньше нас.
Где мы? Вырвались ли мы уже из окружения, или Иван уже на западном берегу Дона? Густой туман не позволяет нам ничего увидеть. После короткого совещания мы просто наудачу едем дальше. В любой момент можем столкнуться с препятствием. Затем внезапно из тумана к нам доносится рычание моторов. Кто это может быть? Неужели русские? Или наши машины, с которыми мы разминулись в тумане? Наши нервы на пределе. Мы бегаем вокруг машин, чтобы не отморозить ноги. Стоп, выключить моторы! До моего слуха доносятся из тумана звуки работающих двигателей. Грубый рев, скорее всего, дизели, замечаю я. – Т-34! – шепчет старший автомеханик, знаток двигателей.
– Нам нужно возвращаться обратно, здесь мы не пройдем, – шепчет он. Значит, русские уже перешли Дон и перекрыли нам путь. Теперь мы слышим рычание танковых двигателей и справа от нас. Мы предполагаем, что вражеские танки медленно двигаются развернутым строем. Время от времени шум удаляется, но затем появляется снова. Мы заводим наши машины и медленно едем назад. Два солдата идут впереди и показывают путь. Это очень выматывает нервы, и мне кажется, будто мы ездим кругами. В любой момент прямо перед нами может оказаться русский танк, который выключил двигатель, и выстрелить в нас. Однако в таком тумане и русским трудно что-то увидеть и они, как и мы, ориентируются только по слуху. В этом отношении у нас есть преимущество, хоть и небольшое.
Впереди снова какие-то звуки. В воздух внезапно с шипением взлетает осветительная ракета. Мы замираем на месте. Свет ракеты почти не способен проникнуть сквозь завесу тумана. Он лишь придает окружающему миру какой-то призрачный вид. Водители тут же выключают моторы. Желтоватый свет опускается в сопровождении круглого светлого пятна. Тише! Мое сердце от волнения чуть ли не вырывается из груди. Тут слышен звук заводимого танкового дизеля. Лязгают гусеницы, танк медленно движется и удаляется куда-то налево.
Повезло, думаю я! Но русские в таком же положении, что и мы. Возможно, он даже слышал нас, но ему это тоже не по душе. Нам это было только на пользу. Но куда же нам теперь ехать? Неужели мы действительно ездим кругами? В таком тумане в этом нет ничего удивительного.
– Давайте осторожно поедем направо, – предлагает Янсен, наш водитель.
Наш старший автомеханик в растерянности. Он светит лучом фонарика на компас и совещается со своим водителем. – Поедем на юг, – говорит он потом.
Мы едем дальше на черепашьей скорости через молочный суп тумана, как раньше. Вскоре возвращается один из солдат, идущих впереди, и, задыхаясь от быстрого бега, сообщает, что заметил вдали сбоку слабый огонек костра. Мы предполагаем, что это русские, но чтобы это узнать, нужно отправить вперед разведгруппу. Я тоже отправляюсь в разведку. Мы осторожно ползем в указанную сторону. Красный свет костра мы замечаем только тогда, когда приближаемся к нему достаточно близко. Пламя мерцает. В густом тумане кажется, будто огонь горит в пустоте. Туман становится для нас настоящей стеной. Справа и слева темные тени каких-то домов и сараев. Мы по снегу подбираемся к костру еще ближе и видим силуэты нескольких фигур, которые о чем-то разговаривают. Солдат, ползущий рядом со мной, вспрыгивает и радостно восклицает: – Дружище, да это же наши! Я это тоже сразу понял по их языку. Это наш ротный старшина вместе с Дёрингом и двумя транспортерами. Среди двенадцати человек также Майнхард, Свина и больной штабс-ефрейтор Петч. Они, так же как и мы, долго крутились в тумане, пока, наконец, не добрались до какого-то колхоза. Где остальные наши машины, они тоже не знают.
Костер оказывает волшебное воздействие, он отогревает наши замерзшие тела. Мы растапливаем кофе во фляжках и доедаем остатки нашего сухого пайка. У нас остались только сухари, но солдат, которого мы подобрали у железной дороги, делится с нами куском домашней колбасы, сохранившимся в его мешке для провианта. Я подсовываю мои намертво примерзшие сапоги поближе к огню и постоянно двигаю пальцами на ногах. Беда, если кровь больше не циркулирует достаточно сильно, тогда можно подхватить обморожение, даже не заметив этого. Некоторые солдаты даже снимают сапоги и массируют свои пальцы на ногах. У них уже есть легкие обморожения, говорят они. Что теперь делать дальше? Пока нас защищает туман, но когда он рассеется, настанет наша очередь. Принято решение отправить впереди нас разведывательный дозор, который выяснит местонахождение русских танков. После этого Дёринг определяет направление по компасу и с тремя солдатами исчезает в тумане. Вокруг нас остается тишина. Тихо потрескивают дрова, и языки пламени отбрасывают дрожащие блики на стену тумана. Мы слышим только тихое шарканье по снегу, когда возвращается Дёринг. Он старый солдат и опытный разведчик, как мы узнаем. Он сообщает, что недалеко от нас русские танки выстраиваются в цепь. Экипажи частично вылезли из машин и разговаривают друг с другом. Дальше на юг они обнаружили только один танк. Там есть большая брешь. Есть возможность проскочить там. Но как долго эта брешь останется пустой, никто не знает. Но, может быть, это шанс для нас. Ротный старшина с несколькими солдатами обсуждает сложившуюся обстановку. Они соглашаются, что передовая группа должна попытаться отыскать наиболее широкую брешь для прорыва. Затем вслед за ними двинутся машины, стараясь ехать как можно тише. Пробравшись как можно дальше, мы дадим газ и постараемся вырваться на полной скорости.
Мы молимся, чтобы туман продержался еще какое-то время, потому что иначе нам крышка. Когда костер погас, мы отправляем передовой дозор. Мы медленно идем рядом с машинами. Мне постоянно приходится тереть глаза – из-за тумана и холода глаза у меня сильно слезятся. Если кто-то на мгновение останавливается и внимательно вглядывается в туман, нам всем кажется, что мы рядом видим каких-то людей, и мы еще крепче сжимаем оружие. Густой туман порождает для нас миражи. Время проходит. Вокруг нас все приглушенное, как будто упакованное в вату. Даже двигатели рычат только совсем тихо. Видим впереди сигнал рукой: – Стоп! Шепотом дозорные сообщают о ситуации: перед нами стоит несколько Т-34 широким фронтом, но между ними большие бреши. Более широкая брешь находится примерно в пятидесяти метрах справа от нас. Нашим машинам следует ехать в этом месте шеренгой с приглушенными моторами. Если танки нас заметят, нужно будет дать полный газ.
Мы садимся на машины и соблюдаем тишину. Машины едут чуть ли не со скоростью пешехода с приглушенными двигателями. Сначала в сторону, к предполагаемой бреши, потом тем же маршрутом, что и раньше. Рядом с нами мы видим только расплывчатые контуры транспортера, остальные машины исчезли в тумане. Мы катимся вперед метр за метром. Эти минуты кажутся мне целой вечностью. Я даже не чувствую холода, который так мешал мне раньше. Я думаю только об ужасном грохоте, который может в любую секунду раздаться из тумана и о снаряде, который разорвет нас на куски. Но и экипажи русских танков не могут видеть, свои это или враги, успокаиваю я самого себя. Потом из тумана к нам четко доносится русская речь. Откуда-то слева. Сразу после этого раздается громкий крик и какой-то вопрос. В ответ на это с рычанием заводится танковый двигатель. Тут же завывает мотор "Штайра", затем Янсен нажимает до самого пола педаль газа своего "Опель-Блица". Наша машина чуть-чуть дергается вперед и дает полный ход. Справа от нас мы слышим грохот моторов и других наших машин. Мы ничего не видим перед собой, молочно-белый туман похож на стену. На холмистой местности мы подпрыгиваем в кузове вверх, так что мы головой касаемся тента, и судорожно цепляемся за распорки. Мы все надеемся на то, чтобы только не сломалась ось грузовика. Сзади слышится металлический звук выстрелов из танкового орудия. Снаряды со свистом пролетают у нас над головой. Т-34, очевидно, стреляют вслепую сквозь туман. Попасть в нас они смогут только случайно.
– Прорвались! – первым кричит Вариас, и у нас тоже происходит разрядка накопившегося напряжения. Но хотя нам и удалось прорвать цепь танков, но вырвались ли мы уже и из самого котла? Стрельба за нами затихает, и Янсен немедленно убирает ногу с педали газа, мотор его машины перегрелся. Где мы находимся? Где остальные? В этой гонке мы никого больше не видели.
Туман еще совсем не рассеялся, – он остается таким же густым, как и прежде, – и мы снова плывем сквозь него. Мы опять вылезаем наружу и прохаживаемся, чтобы согреть замерзшие ноги. Я снова ощущаю холод. Громмель находит в снегу следы двух машин. Мы следуем за ними и вскоре после этого натыкаемся на второй "Опель-Блиц" и на транспортер старшего автомеханика. Заднее колесо грузовика зависло в глубокой дыре над краем степной балки. Как легко и мы могли бы тоже угодить в один из многочисленных подобных оврагов. В нашем возбуждении мы об этом даже и не думали. Объединенными силами мы помогаем вытащить грузовик, и устраиваем после этого привал в соседнем овраге. Туман начинает медленно редеть. Далеко за нами только ровная заснеженная степь. Вдали слышны звуки боя. И что теперь? Никто не знает, что делать дальше.
– Нужно ехать на юг, к Нижне-Чирской, – напоминает один обер-ефрейтор старшему автомеханику. Это место, где должны были собраться после прорыва русских войск машины нашего обоза. Отлично. Тогда вперед на юг, к Нижне-Чирской!
По пути мы сталкиваемся еще с двумя машинами из нашего батальона, которые, как и мы, целыми и невредимыми прорвались сквозь цепь русских танков. Они дают нам три канистры горючего из своих запасов, потому что мы почти на нуле. Мы подбираем также нескольких солдат, которые отстали от своих и шли пешком. Они производят впечатление испуганных людей. Потом мы внезапно оказываемся на шоссе. Оно широкое, и тонкий снег на нем хорошо укатан. Глубокие темные борозды тянутся по степи. Нас удивляет, что она безжизненна. Вскоре после этого мы наталкиваемся на железнодорожную ветку и какую-то деревню.