– А теперь вы можете мне сказать, как вы поддерживаете связь с лагерем? – склонившись чуть ли не к самому уху Роуча, спросил Бредли. Этот вопрос он задавал уже второй раз; первый раз еще там, в Новом Орлеане, в офисе на улице Кэмп, 544. "Эта информация является служебной тайной и разглашению не подлежит", – заносчиво ответил ему тогда Роуч. Сейчас он ответил уже другим тоном:
– Радио. В лагере мощная дизельная генераторная станция, да и большой запас аккумуляторных батарей. А почему вы опять об этом спросили? Неужели вы в самом деле думаете, что в лагере работает шпион и он может воспользоваться нашей рацией? – не скрывая иронии, спросил Роуч.
– Если в лагере работает агент иностранной разведки, то у него есть свои каналы связи. И не иронизируйте; как они умеют работать, вы уже испытали на себе сами.
На больших деревянных мостках, служивших причалом, катер встречали двое.
– С прибытием, господа, – приветливо улыбаясь, сказал один из встречающих, когда судно на медленном инерционном ходу подошло к мосткам; негр заглушил двигатель загодя, видимо, прием отработан до автоматизма. – Надеюсь, путь для вас не был столь утомительным?
Роуч через борт катера на настил перепрыгнул проворно, у Бредли так не получилось; катер сильно качнуло, и он чуть было не оказался в воде; на мостки Бредли не перепрыгнул, а перелез.
– Ну, для мистера Роуча этот путь привычный, а вот мистера Бредли, похоже, немного укачало.
Это – с легкой насмешкой, но тем не менее улыбаясь тоже радушно – проговорил уже второй. Оказавшись на твердой поверхности, Бредли действительно почувствовал легкое головокружение; несколько виражей, которые заложил негр, дали себя знать.
"Демонстрирует свою осведомленность, – понял Бредли. – Мы, мол, здесь тоже не зря хлеб едим. Это он напрасно. Должен был дождаться, когда Роуч представит меня официально, а так, он в некотором роде даже подставил его".
– Ну, в том, что вы, мистер Макбирни, как начальник службы безопасности, получили радиограмму о нашем прибытии не менее чем за сутки, я не сомневаюсь, – в тон ему и, пожимая руку, ответил Бредли: "мы тоже кое-что можем". И повернувшись к другому, и тоже пожимая руку, продолжил: – Да и коменданту базового лагеря, мистеру Уилсону, нужно было время для того, чтобы подготовить места для размещения "гостей". Не так ли, мистер Уилсон?
И тот, и другой переглянулись и оценивающе хмыкнули.
– Ну хорошо, – Макбирни смиренно поднял руки, – убедительно, сдаемся. Если это не секрет, как вы смогли так точно определить кто из нас кто? В лагере есть много должностных лиц, которые могли бы встретить вас, тот же командир группы капитан Тирадо, например.
– Действительно, мистер Бредли, как? – подал голос Роуч. Поздоровавшись с обоими за руку, он все это время не произнес ни слова. – Ведь я вам не давал описания внешних данных никого из сотрудников. Я даже не называл вам их имена и фамилии.
– Да нет тут никакого секрета, – начал "рассказывать" Бредли, и вся четверка не торопясь двинулась с мостков к берегу. – У вас, мистер Уилсон, камуфляж и снаряжение только что со склада; от ремней даже на расстоянии запах кожи слышно. Оно на много новей и чище вашего, мистер Макбирни, я уж не говорю о командире группы. Думаю, у того костюм истрепан до основания. А у кого как не у коменданта лагеря может быть свободный доступ к обмундированию? – Бредли улыбнулся. – Нам вы тоже такое же приготовили, мистер Уилсон?
– У мистера Роуча – висит в шкафу в его номере. Его ростовка мне известна. Вы – подберете себе на складе по размеру, – ответил комендант. – Такой уж у нас в лагере порядок, мистер Бредли: все должны быть одеты в камуфлированную форму. Да в ней и удобней, чем в цивильном костюме; скоро вы сами в этом убедитесь.
– Ну хорошо, хорошо, а как быть с мистером Макбирни? – с нетерпеливой заинтересованностью спросил Роуч.
– Ну, здесь совсем все просто. Право ношения оружия в лагере имеют только сотрудники службы безопасности, а у вас?.. – Бредли кивнул на кобуру Макбирни.
– А это-то, откуда вам известно?
– А откуда мне вообще известно о существовании несуществующей группы "Москит", а, мистер Роуч? К тому же я хорошо подготовился к этой командировке, отсюда и знание фамилий сотрудников, и прочих мелочей.
– А действительно все просто! Видимо, в Вашингтоне еще остались думающие люди. – Макбирни панибратски, словно старого приятеля, с которым знаком тысячу лет, хлопнул Бредли по плечу. – А вам, мистер Бредли, я смотрю, палец в рот не клади, отхватите всю руку…
Четверка давно уже скрылась среди деревьев лесной чащи, и их голоса постепенно стихли; на мостках, а точнее, в катере, остался только негр, который продолжал возиться в двигателе. Через какое-то время он выпрямился и посмотрел в том направлении, в котором скрылись его недавние пассажиры; тишину нарушала только разноголосица птиц и звенящий писк москитов. Выждав еще несколько минут, негр (пока выжидал, он стоял в катере, вытирал руки промасленной ветошью и незаметно, но внимательно прощупывал взглядом окрестность) спрыгнул в воду, зашел в густые прибрежные заросли и, сложив у рта ладони, громко и пронзительно прокричал, имитируя крик птицы; через несколько секунд где-то вдали в ответ раздался точно такой же крик.
Уже в лагере, оставшись с Роучем наедине, Бредли спросил:
– Я надеюсь, нашу с вами договоренность вы не нарушили? Не сообщили об истинной цели моего приезда?
– Ну что вы, мистер Бредли… Я заинтересован в установлении истины не меньше вас. Зачем мне рисковать и – в случае чего – отвечать за чужие грехи? Ведь комплектованием группы и формированием командно-преподавательского состава занимался не я – подключился уже позже. Я лишь отвечаю за подготовку группы, функционирование лагеря в целом. Мы ведь с вами об этом уже говорили…
– Я помню, мистер Роуч, помню. Важно, чтобы это помнили и вы. А теперь слушайте, что надлежит вам сделать; настала пора посвятить вас в мой план действий.
Официальная цель приезда Бредли – инспекторская проверка и оценка боеготовности группы "Москит".
Глава 7
Тридцатого марта 1961 года реактивный самолет президента США, на борту которого кроме самого Джона Кеннеди находился и сенатор от штата Арканзас Фулбрайт, плавно оторвался от взлетно-посадочной полосы и взял курс на Палм-Бич.
Именно его, Джеймса Уильяма Фулбрайта, председателя сенатской комиссии по иностранным делам, слывшего одним из самых высокообразованных и интеллектуальных членов Сената, Кеннеди пригласил на семейную виллу. Президент хотел знать его мнение по вопросу, который практически с самого начала срока президентства не давал покоя.
С тех пор как Джон Кеннеди, уступив давлению директора ЦРУ Аллена Даллеса, дал согласие на проведение операции по Кубе, его не покидало чувство смутной тревоги. Он понимал, сколь малы шансы на успешное проведение операции только силами формирований, состоящих из одних кубинских эмигрантов без массированной поддержки ВВС США. Он понимал также, что окажи он, Джон Кеннеди, такую поддержку – а скрыть участие США в операции по свержению режима на Кубе вряд ли удастся – то это уже будет означать вмешательство Америки во внутренние дела суверенного государства и неминуемо повлечет за собой отрицательный резонанс общественного мнения и вызовет бурю протеста во всем мире. Кеннеди не хотел этого; это было против его принципов, шло вразрез его предвыборной программе. Не хотел и еще большего обострения международных отношений с Советским Союзом, по крайней мере сейчас, на этом этапе. Тем более, накануне встречи на высшем уровне, приглашение на которую Кеннеди уже отправил Хрущеву. А так как сенатор был известный специалист по международным вопросам, Кеннеди было важно знать мнение именно такого человека, как Фулбрайт.
Когда самолет вырвался из ватного плена облаков, в иллюминатор буквально влился яркий свет солнца и заставил сенатора прищуриться. Он задернул шторку и вновь непринужденно откинулся на мягкую спинку кресла, но внутренне он оставался сконцентрирован максимально и время от времени бросал короткие тревожные взгляды на президента.
– Напитки, мистер Фулбрайт…
Приветливо улыбаясь, миловидная стюардесса (президент не страдал плохим вкусом; красоту, особенно женскую, ценить умел) остановила около кресла сенатора небольшую тележку с хрустальными фужерами и бутылками с яркими этикетками.
– Колу, пожалуй…
Стюардесса налила в один из фужеров; сенатор кивком поблагодарил, улыбнулся и вновь бросил тревожный взгляд на президента. Кеннеди сидел чуть поодаль, погруженный в чтение.
Узнав о готовящейся операции по высадке экспедиционной бригады на побережье Кубы, Фулбрайт подготовил меморандум, в котором изложил свое видение вопроса, и вручил документ президенту, едва самолет набрал высоту.
"Миллионы людей по-прежнему считают, что Соединенные Штаты инспирировали вторжение Кастильо-Армаса в Гватемалу в 1954 году; однако участие США в этом деле было гораздо лучше скрыто, чем сегодня в деле с кубинскими эмигрантами, – в третий раз перечитывал президент выделенные им цитаты в тексте меморандума, которые наиболее точно отражали его собственные мысли. – Более того, по мере усиления деятельности кубинских эмигрантов, направленной на свержение Кастро, все труднее будет скрыть участие США в этом деле…
Необходимо также подумать о характере и составе правительства, которое придет к власти после Кастро… "Фронт" не имеет руководителей того типа, который необходим для создания сильного, энергичного либерального правительства…
Следует также иметь в виду, что вторжение эмигрантов на Кубу встретит мощное сопротивление, которое сами эмигранты, возможно, не смогут преодолеть. Тогда встанет вопрос: позволят ли Соединенные Штаты провалиться этому делу или же они начнут усиливать помощь, чтобы обеспечить успех? А это в конечном счете будет связано с открытым использованием вооруженных сил США, и, если мы решимся на это, даже под бумажным прикрытием законности, мы сведем на нет тридцатилетний труд по искуплению ошибок, связанных с прежним нашим вмешательством. Нам придется также взять на себя ответственность за поддержание общественного порядка на Кубе, а при данных обстоятельствах это несомненно будет постоянным источником хлопот…"
"Он прав. – Кеннеди закончил изучать документ и задумчиво посмотрел на Фулбрайта; сенатор, чуть отодвинув шторку, смотрел в иллюминатор. – Тысячу раз прав. Ввязываться в эту кампанию нам нельзя. А отпускать ее на самотек?"
Кеннеди поднялся, подошел и сел рядом с Фулбрайтом; кожаную папку с меморандумом положил себе на колени.
– Ваши доводы убедительны и неоспоримы, сенатор. Мне очень важно узнать ваше мнение, только… – президент на секунду прервал себя. – Только как быть с непотопляемой коммунистической ракетной базой у самых берегов Америки? Вы знаете, за какое время ракета с ядерной боеголовкой долетит от Кубы до Соединенных Штатов? А в том, что Хрущев непременно попытается разместить на острове такие ракеты, я не сомневаюсь. Так где выход?
– Участие Соединенных Штатов в свержении режима Кастро будет являться грубым нарушением законов о нейтралитете США, вы это знаете, господин президент. Этого допустить нельзя; этим мы потеряем лицо, это вы тоже знаете. А что касается ракет… Я не знаю, сколько времени летит ракета от Кубы до США, но чтобы этого не произошло, выход нужно искать в дипломатии.
Кеннеди ничего не сказал; он встал, пересел в другое кресло и задумчиво стал смотреть в иллюминатор. Только в Палм-Бич он закончил начатый в самолете разговор.
– Прежде чем принять решение, я должен выслушать мнение своих советников.
В первых числах апреля в государственном департаменте Кеннеди встретился с советниками; все, за исключением Фулбрайта, высказались в пользу проведения операции.
Глава 8
Искьердо проводил взглядом капитана Тирадо и инспектора из Вашингтона; они, о чем-то беседуя, прошли мимо строя и остановились метрах в пятнадцати.
– На огневой рубеж шагом марш, – отдал команду инструктор по стрелковой подготовке.
Пять человек, в том числе и Диего, улеглись у импровизированного бруствера и взяли "Grease gun", короткоствольные пистолеты-пулеметы, на изготовку. Мишени – контур человека в рост – находились в пятидесяти метрах.
– Короткими очередями… Огонь, – снова скомандовал инструктор.
Прицелившись, Диего выстрелил; через секунду мишень медленно стала падать. В том, что он попадет, Диего не сомневался; стрелять он любил и умел. Из всех дисциплин занятия по стрелковой подготовке у него были самыми любимыми. Однако стрелять по фанерной мишени – одно дело, стрелять в человека – другое. Это ему предстояло сделать впервые и не когда-нибудь, а сейчас; откладывать больше нельзя; потом – могло быть поздно.
Дождавшись, когда мишень поднимется, Диего вновь выстрелил и украдкой обернулся; капитан с инспектором стояли на прежнем месте и мирно разговаривали. Стрелять нельзя; в зоне огня стоял проверяющий, его Диего убивать не хотел. Ему нужен только капитана Тирадо.
– Курсант Искьердо, не вертите головой. – Инструктор постучал тросточкой по его каблуку. – Мишень перед вами, а не позади.
Диего отвернулся, вновь выстрелил и, помедлив, вновь обернулся. К Тирадо и инспектору подошли Роуч, Уилсон и Макбирни; они стояли спиной к Диего и напрочь перекрывали капитана.
"Если не получится сейчас, придется ночью…" – подумал о найденном ноже Диего. Мысли о том, чтобы отказаться от намерения убить Тирадо, у него даже не возникало; это в его сознании отмене не подлежит. Приговор вынесен.
– Прекратить стрельбу, – приказал инструктор. – Всем встать на исходный рубеж.
– Ну и каковы успехи? – спросил Роуч, не к кому конкретно не обращаясь, но вопрос явно был адресован Бредли.
– Результаты посмотрим после окончания стрельб. Хотя я и так вижу: стреляют они не плохо; мишени не успевают подниматься, особенно вон у того пятого номера. – Бредли кивнул на Диего.
– Курсант Искьердо, – пояснил Тирадо. – Стреляет он действительно хорошо, правда, по другим дисциплинам результат оставляет желать лучшего.
– Но вы ведь требуете от них умения убивать коммунистов, не так ли, сеньор капитан? – с легким сарказмом спросил комендант базы. – А чем как не хорошей стрельбой можно достичь этого умения?
Тирадо посмотрел на него исподлобья и с вызовом заметил:
– Вы это сказали так, будто ставите мне в упрек требования к курсантам. Симпатизируете коммунистам?
– Господа, господа, не ссорьтесь, – вмешался Роуч. – Коммунисты не стоят того. Здесь каждый выполняет свои обязанности, и это никому нельзя ставить в упрек. За подготовку группы ответственность несете вы, капитан Тирадо, и вы вправе предъявлять к курсантам такие требования, какие считаете нужным. – Роуч посмотрел на Бредли, потом обвел взглядом остальных. – Господа, я вынужден покинуть вас, мне необходимо выехать в Майами. Думаю, что когда вернусь, у меня будут для вас новости.
– Ну что ж, пойду, распоряжусь, чтобы Джон подготовил катер к отплытию, – сказал Макбирни, собираясь уйти.
– Не беспокойтесь, мистер Макбирни, катер мне понадобится завтра утром.
– И как надолго вы покидаете нас? – этот вопрос задал уже Уилсон.
– Полагаю, двух суток мне будет достаточно. Мистер Бредли, надеюсь, вы дождетесь меня? Мне бы очень хотелось ознакомиться с вашими выводами по поводу инспектирования.
– Если вы не задержитесь на более длительный срок.
– Ну вот и договорились. Всего хорошего, господа; до моего отъезда мы еще увидимся.
Роуч слега поклонился, повернулся и направился в сторону лагеря; от стрельбища это было в десяти минутах хода. Все посмотрели ему вслед; дольше всех взгляд задержал Уилсон; Бредли это заметил.
– Мистер Уилсон, если мои слова показались вам слишком грубыми, прошу вас меня простить, – произнес Тирадо, глядя при этом на очередную пятерку "москитов", занявших место на огневом рубеже. – Последнее время у меня и вправду нервы стали пошаливать; вероятно, сказывается это подвешенное состояние неизвестности и постоянное ожидание. Скорей бы уж… Осточертело уже…
– Не стоит извинений, мистер Тирадо. Последнее время мы все в том же состоянии, что и вы, и у нас у всех нервы стали пошаливать. – Уилсон повернулся к Бредли. – А вы, мистер Бредли, случайно не знаете, когда начнутся ожидаемые события?
– Чего проще было спросить об этом мистера Роуча. Ответы на все ваши вопросы находятся в его комнате.
– Откуда вам это известно? – с недоверием спросил Уилсон. – И потом… у него ведь нет сейфа… Он что, хранит такие документы в письменном столе?
"Зачем он задал этот вопрос? Случайно? Странно… – мысленно удивился Бредли. – И еще… почему он поинтересовался, сколько будет отсутствовать Роуч? Ну и что, Макбирни тоже выяснил, когда тот уезжает, правда, сделал он это хитро и… немного неуклюже; катер находится в ведении коменданта, негр тоже подчиняется ему, но никак не начальнику службы безопасности… Расчет на человеческую невнимательность к мелочам? Какая в принципе разница, кто отдаст распоряжение о подготовке катера. Да причем здесь расчет; ты становишься мнительным, Бредли; еще немного и сам начнешь верить в свой "план поимки шпиона".
– Мистер Уилсон, вы забыли, что мы приехали с ним вместе. Это, во-первых. А во-вторых… Зачем ему сейф, кто полезет к нему в стол в его отсутствие? – Бредли пожал плечами. – Не понимаю, почему он до сих пор не поставил вас всех в известность?
– Значит, не пришло еще время, – отрезал Тирадо и тут же предложил: – Мистер Бредли, не желаете поупражняться в стрельбе? Или вы ничего, кроме как писать рапорта, докладные и донесения, делать не умеете?
– А что, в самом деле, господа, давайте устроим соревнование? – с азартом встрепенулся Макбирни. – Выигравшему – приз… – он посмотрел на Уилсона. – У господина коменданта наверняка на складе есть спирт, а, мистер Уилсон?
– Не положено, – похоронил надежду Уилсон. – Придется вам, господа, в качестве приза довольствоваться колой.
К Макбирни Бредли зашел вечером; тот только что вернулся с обхода территории; проверял посты, осматривал исправность освещения; сейчас готовился принять душ. Макбирни был тем человеком, разговор с которым у Бредли не получался, он всегда уходил от прямых ответов, сам вопросы задавал тоже не впрямую, подходил к ним исподволь, профессионально. В плане Бредли ему отводилась особая роль.
– Не помешал, мистер Макбирни?
– А-а… столичный гость… Проходите, мистер Бредли. – Макбирни снял с плеча полотенце и небрежно бросил его на спинку дивана. Бредли отметил про себя его красивую, атлетически сложенную фигуру спортивного гимнаста: в меру и пропорционально развитые мышцы; повседневно это скрывал свободный камуфляж; сейчас Макбирни был в шортах. – А я знал, что рано или поздно вы ко мне придете. Я ведь единственный с кем вы еще не нашли доверительного контакта. Даже с капитаном Тирадо сумели найти точки соприкосновения; даже в чем-то снискали его уважение. В вашем присутствии он прямо преображается. – Макбирни сделал приглашающий жест в сторону единственного кресла, сам сел на диван. – Прошу, присаживайтесь, вот только угостить мне вас нечем, спиртное в лагере запрещено.
– Правильно, что запрещено. Но ничего, скоро ваш карантин закончится, недолго терпеть осталось.