- Не берут… По своему делу торопятся… Может, вы, деточки, подвезете?
- А далеко тебе? - поинтересовалась возчица.
- Колхоз Буденного.
- Нет, не по дороге.
- Доченька, милая, да всего-то две версты! Это и не крюк! - говорила старуха, еле поспевая за подводой. - Я бы и пешки дошла, да ноги не ходят.
- Может быть, подвезем все-таки? - Неля нерешительно посмотрела на Демина, Тот нахмурился:
- У нас свой маршрут.
- Но ведь всего два километра, - настаивала Неля. - Старый человек, больной.
На старушке был мужской клетчатый пиджак до колен и солдатские ботинки сорок четвертого размера. Несмотря на этот клоунский наряд, глядеть на нее было не смешно, а наоборот, грустно. Демин поглядел и махнул рукой:
- Ладно, бабка, садись.
В это время разбуженный голосами Онезорг откинул плащ, сел. Увидев немецкий мундир, бабка испуганно охнула и попятилась от подводы.
- Ну, долго тебя ждать? - раздраженно сказал Демин. Старуха замахала руками:
- Не, не, боюсь… Побьет.
- Кто тебя побьет?
Бабка боязливо показала на Онезорга. Демин разозлился всерьез:
- Садись, не придуривайся! А то уедем!
Теперь они ехали впятером, если считать возчицу. Опасливо поглядывая на Онезорга, старуха рассказывала:
- Я и автобан строила, и на заводе, и у баура батрачила…
- Аутобан это шоссе, - объяснила Неля возчице. - А бауэр - крестьянин, фермер.
- В сорок втором угнали и только сейчас воротилась. Домой еду! А думала, помру в этой Германии.
- Натерпелась, бабуля? - спросила возчица.
Старушка прижала палец ко рту и показала на спину Онезорга. Но потом все-таки не выдержала, зашептала:
- Я его боюся… После расскажу! Я ведь, доченька, даже удавиться мечтала.
- Бабушка, а к кому вы едете? У вас родные есть? - поинтересовалась Неля.
- А как же! Сестра, сестры сын. Крестная, если живая.
Когда подвода ехала по лесной дороге, навстречу попалась полуторка, груженная мешками и ящиками. Разъехаться было трудно; водитель притормозил, открыл дверку:
- Вы в Буденного? Через мост не проедете, его в паводок снесло. Через Ольховку езжайте, там брод.
- Ах, японский бог, - заругалась возчица. - А далеко?
- Километров шесть… А может, восемь.
Не имела баба хлопот, - пробурчал
Демин и выразительно посмотрел на Нелю.
Пока шли эти переговоры, старуха встала на подводе, пощупала, что в мешках, которые вез грузовик. Там было что-то круглое, тверденькое - вроде картошки, но не картошка.
…Когда шум грузовика стих вдали, бабка радостно улыбнулась и распахнула свои пиджак. На шелковую заграничную подкладку был криво нашит огромный холщовый карман. Такие карманы неодобрительно называли "цыганскими". Карман был набит чем-то круглым, тверденьким вроде картошки, но не картошкой. Это оказались мятные пряники
- Кушайте, кушайте, деточки… На всех хватит!
- Ты откуда взяла? - насторожился Демин.
- А с полуторки. Мешок развязала да взяла, - продолжала радоваться старуха.
Капитан даже задохнулся от возмущения:
- Так ты, значит, воровка? И не совестно тебе?
Старуха удивилась такому непониманию.
- А по-другому как прожить? Сама не возьму, кто же мне даст?
- Это в Германии так было, - стал объяснять Демин. - Там я понимаю. А здесь ты воруешь народное добро. Выкинь к чертям эти пряники и никогда не смей!
Старуха прижала карман обеими руками и всхлипнула. За нее заступилась возчица:
- Чего теперь выкидывать? Не хотите, не ешьте, а она пущай кушает! Вот какая доходная - все косточки на виду.
Тем временем Неля по-немецки объяснила Онезоргу смысл происходящего. Немец с неодобрением поглядел на старуху, которая продолжала всхлипывать, но уже грызла пряник. Демин не выдержал:
- Неля! Пройдемся немножко…
Приотстав от подводы, капитан начал:
- Не подумай, что я к тебе цепляюсь, потому что обиделся. Давай считать так: мы товарищи и товарищами останемся. Но должен тебе сказать, что с немцем ты себя ведешь неправильно.
- А что такое? - не поняла Неля.
- Все ему переводишь, все выкладываешь. Что он теперь про наших людей подумает?
- Но он же спрашивает. Да и сам по-русски понимает.
- А ты объясни: это они между собой шутят, пряники ей шофер подарил. Ты и раньше, я заметил, про то, что сахару нет, мыла… Во-первых, это временное явление, а во-вторых, его вообще не касается. Наше внутреннее дело.
- Значит, врать?
- Кто тебя просит врать? Это не вранье, - убежденно сказал Демин. - Это гордость, которая должна быть у каждого человека.
Колхоз имени Буденного оказался невелик - одна деревня, да и та наполовину из землянок. Жили в них те, у кого дома сгорели в войну. На одном из пепелищ плакала, билась об землю старуха.
Онезорг стоял тут же, опустив голову, сжав губы, а Неля и возчица хлопотали возле старухи, утешали, как могли. Высокая худая колхозница объясняла Демину:
- Как ихний дом сгорел, Дуся землянку копать не стала. Взяла Мишку и уехала под Архангельск, завербовалась.
- Адрес знаете?
- Не… Да они и не ждут Нюрку, думают, померла.
Прибежал председатель колхоза - низенький, с одутловатым больным лицом и синими губами. Кто-то ему уже рассказал про приезжих и про старуху.
- Алевтина, - сказал он худой колхознице и закашлялся. - Алевтина! Нюрку поведи пока что к себе, отпои водой… А вам, товарищ капитал, спасибо огромное, спасибо до земли!
- За что это? - застеснялся Демин. - Ну, подвезли…
- При чем гут подвезли? - замахал руками председатель. - Спасибо, что приехали наконец! Я вас как солнышка ждал!
- Так мы не к вам приехали, мы случайно.
Но председатель не дал Демину договорить:
- Ты ж сапер! Вот у тебя миноискатель на подводе. Сколько я заявок посылал, а говоришь, случайно!
Он опять закашлялся гулким астматическим кашлем, а отдышавшись, объяснил:
- Земля! Чувствуешь, земля даром пропадает! Самое родючее поле, а я его пальцем тронуть не смею - всё в минах… У меня ячмень припасен. Достал, выплакал, всю зиму берег, как мать ребеночка! А сеять некуда. Разминируй, я тебе в ножки поклонюсь!
- У нас свой маршрут, серьезное задание, - решительно сказал Демин. - Задерживаться не имею права.
- Не может у тебя быть задания серьезней! Разминируешь, успею посеять! - опять перешел на крик председатель. - Ячмень ведь! Не посею, чем скотину кормить?! Значит, резать? Нет, уж лучше ты меня зарежь! Вот прямо сейчас - вынай наган, стреляй мне в грудь!
- Извини, председатель, не могу.
- Да я тебя не отпущу! Лягу на дорогу, и езжай через меня! Вот на тебя люди смотрят, у них другой надежды нету!
Действительно, поодаль собрались кучкой колхозники - женщины, дети, два-три старика. Они внимательно прислушивались к спору своего заводного председателя е хмурым капитаном. И Демин неохотно сдался:
- А формуляр у тебя есть? С привязкой?
Председатель только руками развел.
…Подвода стояла на краю колхозного поля. Оно же было и минное поле, огороженное вехами - кольями с пучками соломы. Из-под миноискателей капитан вытащил щуп - обыкновенную палку с проволочным хоботком на конце.
- А как же искать без формуляра? - беспокоилась Неля. - Это все равно, что с закрытыми глазами. Один шаг в сторону.
Демин усмехнулся:
- Ну, не совсем так. Погляди на поле. Какого цвета трава?
- Зеленая.
- А что она где светлее, где темнее, видишь? Нет? А я вижу. Там, где мины закопаны, трава немножко другая выросла… И земля кое-где чуть просела. Видишь?
- Нет, - честно призналась Неля.
- А я вижу. Все поле как будто в оспинках.
Подошел Онезорг со щупом в руках, молча встал рядом с Деминым.
- Неля, скажи ему, что он не обязан.
Онезорг ответил по-немецки, и Неля перевела:
- Он знает, но говорит, что хочет помочь.
Капитан улыбнулся немцу - скупо, коротко, но все-таки улыбнулся.
- Ну что ж, спасибо… Быстрей уедем.
Они уже ступили на минное поле - одинаковыми осторожными шагами, когда Неля крикнула им вслед:
- Почему вы без миноискателей?
- Миноискатель хорош, когда мины металлические, - терпеливо объяснил Демин. - А тут, скорее всего, противопехотные, в фанерных корпусах. Тут со щупом надежнее.
Саперы шли, держась метрах в двадцати друг от друга, осторожно пробуя землю острыми штырями щупов. Время от времени то один, то другой опускался на колени, разрывал землю осторожными движениями пальцев - как садовник, боящийся повредить нежные корни, - и каждый раз из-под разрыхленной почвы вылезали угловатые очертания мины.
Самая сложная часть задачи состояла в том, чтобы аккуратно ввести предохранительную чеку в отверстие ударника и так же аккуратно извлечь взрыватель из корпуса мины.
Сделав это, Демин и Онезорг выкапывали свои мины из земли. Немец действовал саперной лопаткой, а капитан - десантным ножом.
На краю поля стояла Неля и с тревогой, которую ничем не могла побороть, следила за действиями саперов. А они неторопливо делали свою работу, похожую на прополку, и казалось, не будет ей конца: такое большое было это поле.
И тут произошло нечто непредвиденное, Онезорг вставил предохранительную чеку, вытащил из корпуса мины взрыватель и готовился положить эту безобидную на вид трубочку в сумку (там уже было десятка два таких же), как вдруг проволочная чека выскользнула из отверстия ударника и упала на землю.
Онезорг успел ухватиться пальцами за хвостик стержня, не давая ударнику уйти внутрь и разбить капсюль-детонатор. Пот холодной росой выступил у него на лбу. Немец повернулся к Демину, но от волнения не мог выговорить ни слова - ни по-русски, ни по-немецки.
Какое-то шестое чувство заставило Демина посмотреть в его сторону. Мгновенно поняв, что произошло, капитан кинулся к Онезоргу, крича на бегу:
- Держи! Крепче держи!.. Сейчас!
В руке у Демина уже была предохранительная чека. Прижав для верности побелевшие пальцы Онезорга своими, Демин вставил чеку в отверстие ударника и хлопнул немца по плечу:
- Порядок!.. Ну, ты молоток, не растерялся!
А Онезорг еще несколько секунд не мог разжать закостеневших пальцев. Потом, виновато улыбнувшись, сунул взрыватель в сумку. Подбежала Неля:
- Что случилось?
- Стой, дальше не ходи! - предупредил Демин. - У него взрыватель в руке чуть не взорвался. Чека выпала… Как он сумел ударник удержать, просто не понимаю.
- Оторвало бы руку? - с ужасом спросила Неля.
- В лучшем случае.
…К тому времени, когда работа была окончена, солнце уже садилось. Колхозницы под руководством Онезорга сносили мины в одну кучу на краю поля. Женщины клали эти покоробленные фанерные ящички опасливо, аккуратно, а Онезорг швырял их небрежно, как булыжник. Помогала таскать мины и Неля. А Демин стоял, привалившись к подводе, и украдкой потирал разболевшуюся спину.
- Онезорг! Иди-ка сюда!
Онезорг и Неля удивленно переглянулись: первый раз за все время капитан назвал немца не "фрицем", а по фамилии. А то, что произошло дальше, было еще удивительней. Демин достал пачку папирос, протянул немцу:
- Посиди, перекури.
Онезорг вылез из оврага и направился к опушке леса. От опушки к оврагу тянулся тонкий проводок. Демин и председатель колхоза ждали немца за деревьями. У ног Демина стояла индуктивная подрывная машинка - это от нее шел проводок.
- Какая силища пропадает! - сетовал председатель. - Лучше бы взорвали, где я говорил, и получился бы котлован под силосную яму. Или бы запруду взрывом устроили. Или хоть рыбы наглушили бы для общего прокормления… Нельзя, говоришь?
- Нельзя. Инструкция не позволяет. - И Демин повернулся к подошедшему Онезоргу: - Порядок?
Немец кивнул, и капитан крутанул ручку машинки. Раздался тяжелый взрыв, над оврагом поднялась и снова осела земля.
- Истребили, - констатировал председатель. - Теперь на повестке дня ужин. Два петуха окончили жизнь в вашу честь! Сварены с лапшой. Плотвичек вам нажарили. Самогонка - вы такой не видели! Прямо шампанское! И еще - сейчас я тебя, капитан, удивлю - зеленые огурчики!
Демин действительно удивился:
- Огурцы-то откуда?
- Теплица! Одна теплица на весь район, и, конечно, у меня!
- Ну, спасибо. Ужин - это дело хорошее.
- Это вам спасибо! - закричал председатель. - Такое спасибо, что даже не знаю, чем вас наградить!
- О чем ты говоришь? - отмахнулся Демин. - Я тебя об одном прошу: старуху эту не обижай. Найди ей жилье, дай работу полегче.
Председатель перестал улыбаться. Он смотрел на Демина, как будто тот с луны свалился.
- Да нету у меня легкой работы! Погляди кругом: видишь, какие у меня работники? А я их заставляю, и они делают. Жилы рвут, а делают! - Он закашлялся, а отдышавшись, договорил: - Землянку помогу вырыть, а работает пускай, как все.
- Так нет же у нее сил! - набычился Демин. - В Германии остались!
- А у меня есть?
- Ну, ты тип! - разозлился Демин. - К тебе по-человечески, а в тебе, я вижу, человеческого ни грамма не осталось!
- Чем ты меня попрекаешь? Я, как заяц, в поле сплю! Ем на бегу! На сто кусков разрываюсь! Тебе хорошо, твоих солдат армия накормит, напоит - ты только командуй. А моих кто накормит, если не я? Не будет Нюрке Капитоновой никакой привилегии!
Нюрка Капитонова, в своем нелепом клетчатом пиджаке, снова сидела возле сгоревшего дома и тихонько плакала. Так, наверно, и проплакала весь день.
С грохотом подкатила подвода. На ней сидела деминская команда - все голодные и злые.
- Бабка, вставай! Поехали! - приказал Демин.
Старуха ошалела от радости:
- Ой, правда? Возьмете меня, не бросите?
Ей помогли вскарабкаться на подводу, и лошади тронулись. Подбежал запыхавшийся председатель, закричал вслед подводе:
- А ужин?.. Огурчики?
- Пошел ты со своими огурчиками! - крикнул в ответ Демин. - Куркуль! Живоглот!..
Подвода катилась по знакомой лесной дороге, но в обратном направлении. Ехали в мрачном молчании. Демин уже раскаивался в том, что назло председателю взял с собой старуху. А она потихоньку копошилась в своем необъятном кармане. И вдруг капитан почувствовал, что ему потихоньку суют что-то в руку. Это был пупырчатый белозеленый огурец. Другой огурчик, поменьше, старуха так же тихо вложила в ладонь Неле, а третий, самый маленький, стала грызть сама. А Онезоргу ничего не дала.
Чемоданы и миноискатели были аккуратно сложены на тротуаре. Неля, старуха и Онезорг ожидали Демина возле двухэтажного здания, украшенного новенькими табличками: "Горком", "Горисполком".
- Нюра, а как вас по батюшке? - спрашивала Неля. - А то как-то неловко.
Старуха хихикнула:
- Да меня по батюшке и не величают.
Все больше по матушке! Вообще-то я Анна Константиновна.
Тем временем Демин беседовал с председателем горсовета.
- Опоздали, товарищ капитан. Опоздали, - говорил тот.
- То есть как? - у Демина голос даже изменился: он знал, какой будет ответ.
- Взрыв произошел неделю назад. Полностью выведен из строя хлебозавод. Хлеб возим черт-те откуда… Но это не самое плохое. Семь человек погибло.
Демин молчал, не зная, что сказать. Председатель горсовета написал что-то на бумажке, отдал капитану:
- Идите в Дом колхозника, отдыхайте. А утром дам машину, поедете дальше.
Глаза у предгорсовета были красными от усталости, треснувшее стекло очков заклеено узенькой полоской пластыря.
Комнату, отведенную деминской команде, украшали плакаты военного времени и довоенные фотографии быков-рекордистов. Онезорг и Демин ходили из угла в угол, встречаясь друг с другом и снова расходясь. Лицо у немца было несчастное, губы дергались.
Неля сидела на одной из четырех одинаковых коек и зябко ежилась/хотя вечер был теплый. Потом вдруг спросила:
- Почему она взорвалась? Ведь Рудольф говорил: взорвется осенью.
- Мало ли почему? - угрюмо ответил Демин. Он перестал ходить, сел рядом с девушкой. - Кто-нибудь обнаружил, пытался разминировать "без ума… А может, сама преждевременно сработала. Химический взрыватель точно не рассчитаешь. Температура влияет и другие факторы… Да что сейчас гадать? Этих семерых не воскресишь.
Онезорг, не переставая ходить, заговорил по-немецки быстро и взволнованно. Неля еле успевала переводить:
- Ужасно, ужасно… Ведь когда мы ставили эти мины, я утешал себя тем, что служу своему народу, своей стране. Теперь легко быть умным: мы узнали вещи, о которых раньше и не догадывались. Но тогда, тогда - что мы тогда слышали, кроме нашей пропаганды? Если десять лет подряд все газеты, радио, учителя в школе, армейское начальство, даже твои родные, все долбят одно и то же - человек может поверить во что угодно!
- Что ж ты, не знал про Бухенвальд, про Аусшвиц? - жестко спросил Демин. - Про душегубки не знал, про то, что людей травят газом и жгут в печах?
- Я не знал, - отвечал Онезорг по-русски. - Ты можешь мне не верить, но я не знал.
- Конечно, не верю, - недобро усмехнулся Демин.
А Неля вздохнула и отошла к окну:
- А я вот верю.
И снова наступило молчание. Только Онезорг продолжал вышагивать взад-вперед, как часовой.
- Виктор, смотрите, это к нам? - обернулась от окошка Неля.
Демин подошел, поглядел.
Действительно, прямо напротив их окна, посреди мостовой стояли три женщины, переговариваясь о чем-то.
- Да, нет, вряд ли, - решил капитан. - А где наша старуха? Может, это она начудила?
- Более чем вероятно, - согласилась Неля. - Она, знаете, куда пошла? На базар.
Между тем к трем женщинам на мостовой присоединились еще три и с ними инвалид на костылях. Они показывали пальцами на деминское окно.
- Ну, точно, бабкины дела! - мрачно сказал Демин. - Только этого не хватало.
А кучка людей на улице все увеличивалась и превратилась наконец в толпу. Состояла она в основном из женщин, но там были и инвалиды - кто с палочкой, кто с перевязанной рукой. На второй этаж к Демину доносился враждебный гул. Потом кто-то крикнул:
- Эй, капитан, выходи!
И Неля вдруг поняла, зачем собрались эти люди.
- Виктор, не ходите! Не надо!
Но Демин уже надел фуражку, одернул гимнастерку и двинулся к двери. На ходу он сказал:
- Неля, ты тоже спустись. Закроешь за мной.
Они спустились по лестнице. Капитан отодвинул щеколду и шагнул на улицу. А Неля снова заперла дверь и осталась, чтобы, когда понадобится, впустить Демина обратно.
Демин стоял на крыльце, окруженный взбудораженной толпой. Женщин и инвалидов было уже человек тридцать.
- Где немец? Немца давай сюда! - крикнули из толпы.
Капитан был человек опытный и знал, как обращаться с вышедшей из-под контроля человеческой массой. Прежде всего надо было снизить накал страстей. Поэтому он неторопливо достал пачку "Дуката", ловко выщелкнул наружу папиросу, примял, как полагается, мундштук и только тогда спросил:
- Какого немца?
Он похлопал себя по карманам, улыбнулся: