- Думаешь, "деза"? - поскрёб подбородок Гурджава.
- Да нет, наверное, - после минутных раздумий отрицательно покачал головой полковник Овчаров. - Смысла не вижу. Скорее всего, своеобразный ответ на нашу информацию. Мы им: "А мы Бреннера нашли!", а они нам: "А мы изделие!"
- Ну, не нам, допустим, а своим, - кивнул полковник Гурджава на Асю.
Дерзкая ухмылка бывшего сержанта и разоблачённого агента, впрочем, его не особо обманывала - с такой дерзкой улыбкой и ребенок задницу прячет в предчувствии неизбежной порки.
"И в лучшем случае, ей теперь в лагерях так улыбаться придётся начальнику режима, если только тот, не дай бог, бабой не окажется, да ещё нормальной склонности…"
- Тогда тем более интересно, - отвлёк его от разглядывания "падшего ангела с красным знаменем" Овчаров. - Что дальше? Чем должен окончиться этот наш своеобразный диалог?
- "А тащи-ка его сюда…" - флегматично пробормотал Гурджава, словно процитировал.
- Это ты сейчас нашу реплику продолжил, или их? - фыркнул Георгий Валентинович.
- Без разницы, - отмахнулся папиросным дымом Гурджава. - Так и они могут сказать про нашего Бреннера и мы про найденную ими торпеду.
- Тоже, кстати сказать, нашу, - напомнил Овчаров.
Давид Бероевич, словно невпопад, проворчал:
- Вот именно… - и, подумав, спросил уже "впопад": - Что думаете делать? - И прищурился на начальника флотского Смерша сквозь серую вязь табачного дыма.
- Во-первых, думаю, хватит твоим ребятам в баньке париться на СРБ, - вполголоса произнёс полковник Овчаров и решительно зашагал на выход из криптографического отдела. - Поди, разомлели там уже на интендантских харчах, что твои коты на припёке.
Продолжил начальник Смерша уже в коридоре, без посторонних ушей:
- Потащат ли Бреннера немцы к себе или тут склонять к сотрудничеству начнут, за этим и мои ребята присмотрят. А ты своих готовь к заброске в Крым. - Овчаров остановился и, морщась от табачного дыма, присущего Гурджаве, как фимиам языческому истукану, потянул начальника разведотдела за локоть. - Немцы "Вьюна" не должны получить, даже если не сработал он из-за технической неисправности, а не злоковарства. Может даже, особенно поэтому.
- Почему это "поэтому"? - нахмурился Гурджава.
- Потому, что с обнаружением инженера Бреннера поиски содержимого головы "Вьюна", - снова постучал себя по лбу пальцем полковник Овчаров, как и в первый раз, когда речь зашла об "умном изделии", - на этом не закончены. Нами - так точно не закончены. А вот немцами… - он вздохнул. - Хотелось бы, чтобы они, не достав ни "Вьюна", ни нашего Бреннера, угомонились.
- Ну так в чём дело? - мрачновато усмехнулся полковник Гурджава. - Торпеду разыскать и взорвать разведгруппу пошлём, Бреннера сами расстреляете. И ни нам, ни немцам.
- Ты меня не понял, - снова остановился начальник Смерша. - Нами - не закончены, потому что инженер Бреннер - не единственный и даже не самый главный, как выясняется, творец "Вьюна".
…Допрашивать Павла Григорьевича или Пауля-Генриха, не отвлекая от роли приманки и не привлекая излишнего внимания, приходилось за пределами базы, в городе. Для чего заключённого "П.Г. Севрюгина" типа как за примерное поведение перевели на поселение. И то, от греха подальше, встречи полковника Овчарова с бывшим старшим военспецом проводились не у чрезмерно бдительной хозяйки, где произошло "поселение", а на конспиративной квартире.
…- Я понимаю, что это прозвучит не слишком убедительно, - устало снял Павел Григорьевич круглые очки и принялся протирать их краем деревенской выбивной скатерти. - Но я и в самом деле не знаю, какие в точности… и даже какого рода изменения в систему распознавания внёс этот доморощенный Кулибин. Хотя бы потому, что внёс он их, как выяснилось, в последние минуты перед испытаниями "изделия".
- И даже не поставил вас в известность? - иронически хмыкнул Овчаров, глядя на инженера с добродушием председателя колхоза, который только что счастливо избежал расстрела, свалив порчу колхозного имущества на тракториста МТС.
Приговорённый ещё в Крыму, переименованный в степи под Мелитополем и опознанный на Кавказе, Павел Григорьевич Бреннер промолчал, уставившись на край скатерти.
- Значит, он скрыл от вас эти свои новаторства, - снисходительно кивнул Овчаров. - Почему?
Бреннер выразительно пожал плечами. Как-то не хотелось ему признаваться, что если перед смекалкой "Кулибина", как механика, он готов был снять шляпу, то к его потугам инженерный гений относился с известной ревностью, - а следовательно, весьма долго и тщательно проверял бы все выкладки, прежде чем допустить изменения в "мозгах" торпеды. Тем не менее, будучи воспитанным в европейском духе рациональной справедливости, на следующий вопрос полковника: "Мне кажется, вы не считаете, что это он сделал, - Овчаров неопределённо помахал пухлой ладошкой, - …из каких-то вредительских соображений?" - Павел Григорьевич ответил твердо: "Не считаю".
Бреннер нацепил дужки очков, хоть и дрожащими руками, но аккуратно, и даже приосанился, запахнув полы видавшего виды пиджака.
- Совершенно не считаю. Я даже уверен, что Лёвка Хмур, - он скрипуче прочистил горло. - То есть, воентехник Хмуров, конечно, вполне порядочный человек и гражданин, и предан… - Павел Григорьевич, разгорячившись, как-то даже подзабыл, чему там быть преданным поучал комиссар Овсянников на нудных своих политзанятиях, так что сказал только растерянно: - Всему, чему надо.
- Тогда что же? - усмехнулся начальник флотского Смерша в ладонь, по обыкновению, подпиравшую подбородок. - Что им, по-вашему, двигало?
- Это трудно объяснить без привлечения специальных технических понятий, - начал Павел Григорьевич извиняющимся тоном, но, заметив нетерпеливую гримасу полковника, продолжил, почти сердясь: - Я думаю, Хмуров пытался усовершенствовать систему распознавания искусственных и естественных помех, отвлекающих торпеду от цели. Но получилось так, - раздражённо развёл он руками, - что не столько усовершенствовал, сколько усложнил систему, ввёл какие-то излишние блокировки, вот она и не сработала.
- Значит, Хмуров не планировал сорвать испытания? - равнодушно, словно для протокола, уточнил Овчаров.
- Совершенно уверен, - решительно подтвердил Павел Григорьевич. - Ни сорвать приёмку "изделия", ни как-либо его испортить.
- Почему же тогда сбежал? - закономерно спросил полковник.
- Когда увидел, что меня тут же арестовали? - негромко, но с горькой иронией уточнил, в свою очередь, инженер и подслеповато прищурился на Овчарова поверх круглой оправки очков. - А вы мне сейчас поверили?..
Пришла очередь подполковника красноречиво промолчать.
Снятся нам покой и воля…
Туапсе. Лето 1943 г. Судоремонтный завод в/ч 67087
- Ну вот, а я уже надеялся дослужить сытым и мытым до ветеранского аттестата, - хрипел Яша Войткевич, сигая через скамейки и распахивая на бегу двери предбанников. - С березовым веничком на полатях.
- С намыленной задницей! - звеня цинковыми шайками и чертыхаясь, опередил его Новик. - И поперёк лавки! Будешь ты своей пенсии дожидаться. Что здесь делать Задоеву?!
- Всё, что не хотите, - пнул ногой подвернувшийся тазик Войткевич.
Действительно, что удивительного в появлении на довоенной межколхозной, а теперь военной малотоннажной судоремонтной базе старшего офицера радиотехнической службы флота? Ничего. Кроме решимости к действию двух разведчиков, ожидавших появления "кого угодно из штабных", - как довольно туманно пояснил их задачу майор Тихомиров, командир 2-го разведотряда. Как это он сказал? А вот так:
- И вообще, кого угодно, кто приблизится к объекту, хватайте за шкварник! Потом, если что, покаемся, а не поможет, так примерно вас расстреляем, но с сохранением наградных и посмертных семьям.
Собственно поэтому, в первую очередь, и привлекли к традиционно шпионскому сценарию не офицеров контрразведки, а фронтовых разведчиков, не примелькавшихся в штабе флота.
- Альбина!.. - зажевав отчество солидной дамы, с порога рявкнул Александр Новик, разнеся плечом двери директорской приёмной. - Где Задоев?
Альбина Эдуардовна, женщина рептильного хладнокровия, не поднимая головы, как если бы не вихрь ворвался, а сквозняком потянуло, посмотрела на него поверх очков:
- Кто?
- Каперанг, который сюда заходил! - рванул к обитым дерматином директорским дверям старший лейтенант.
Впрочем, с точки зрения Альбины Эдуардовны, - всего лишь Саша-кладовщик, поэтому: "Назад!" - вполголоса, но так внушительно скомандовала она, по-прежнему не поднимая головы от гроссбухов, что Новик невольно отдёрнул руку от фигурной медной скобы.
- Никто сюда не заходил. Тем более, эта ваша "абракадабра".
В секретарши Альбина Эдуардовна попала с вполне сухопутной должности директора пионерского лагеря. Поэтому ни удивить, ни взять напором её не представлялось возможным. А уж оспорить решение… На подчиненных своего мужа она смотрела с материнской готовностью выпороть их, в случае чего, для их же блага.
Новик слегка сдал на попятную.
- А уборщик где? Дядя Паша?
- Ты разберись сначала, кто тебе нужен, - философски заметила дама. - Впрочем, они вместе, я думаю. Морской офицер, которого ты первым искал, попросил его в машину коробку отнести с радиостанцией, списанной с "Карла Либкнехта".
"Слава богу…" - невольно перевёл дух Новик, поскольку знал, что возле штабной эмки остался Войткевич, забалтывая не то денщика, не то адъютанта расспросами о трудностях штабного довольствия. "Рация. Вот тебе, хоть и непристойно надуманный, но для чужого глаза вполне приличный повод появиться старшему военспецу радиотехнической службы…" - додумал Саша уже в коридоре.
На днях был разукомплектован крепко поклёванный "мессерами" каботажный теплоходик, спущенный перед самой войной со стапелей Данцига. Рация на нём была хоть и не диковинная, но немецкая всё-таки.
Именно этот нюанс, с рацией, более всего убеждал в том, что появление тут капитана 1-го ранга Задоева, начальника "трофейного" отдела РТС - неспроста. Кому, при вдумчивом взгляде, мог понадобиться гражданский "Телефункен"? И за такой мелочью ехать самому начальнику отдела? И то, что, словно на блюдце с синей каёмочкой, случайно подвернулся ему Бреннер, означало либо "не случайно таки подвернулся", либо "на редкость повезло", и моментально среагировал матёрый шпион. Либо же всё это - такое жестокое стечение таких невинных обстоятельств, что в конечном итоге их с Войткевичем и впрямь примерно-показательно расстреляют перед строем: "за перебдёжь!"
Но не успел старший лейтенант добежать до входных дверей дирекции-штаба, как окончательно развеяли его сомнения звучные хлопки "ТТ".
…Широко расставив ноги, Войткевич палил в чёрный приземистый задок эмки, вихляющий в клубах пыли по направлению к въездным воротам. Злодейская эмка, не оставаясь в долгу, отвечала беспрерывным, но явно для острастки, тявканьем вальтера. "В белый свет как в копейку". Саша даже не задумался: пригнуться ли? Оглянулся с гримасой досады.
По-штабному отутюженный верзила - старший матрос, не то денщик, не то адъютант каперанга Задоева, сконфуженно скулил на ступенях дирекции, утирая локтем разбитые "вареники с вишней" и шаря, как заведённый, по расстегнутой кобуре реквизированного "ТТ". А вот и "подопечный" разведчиков Бреннер, и подозреваемый каперанг, надо понимать, с грохотом проломили дощатые ворота базы…
- Что ты?! - в сердцах выматерился на Войткевича Новик.
- А что вы хотите?! - мимоходом огрызнулся тот, заталкивая в рукоятку "ТТ" новую обойму. - Что я, Цербер о трёх головах? Пока я этих на мушке держал, меня сзади водитель приласкал, куда он уходил, и мама его не знает. Стой! - Яша бросился наперерез полуторке, вырулившей из-за угла одного из цеховых пакгаузов.
- Ты что?! Что, Яков Осипович? - ошалело уставился пожилой водитель на пистолет в руке мирного "банщика", вскочившего на подножку "фанерного форда". - Тебе что, директор машину не даёт? Так ты скажи по-людски, захватим твоё бельишко, или что там, - молитвенно забормотал он, невольно пятясь на дерматиновом сиденье.
- О чём вы думаете, Кузьмич, бельишко… - прорычал лейтенант Войткевич, плюхнувшись за баранку. - Вали отсюда "Дранг нах…" Потом ещё целоваться полезешь усатой своей… Давай! Шевели ботами!..
Это уже относилось к Новику, догонявшему полуторку, которая не то что не остановилась во время их мгновенного препирательства, но даже с жалобно-возмущённым воем взрыла дорожную пыль, резко набрав обороты. Саша, перевалившись через задний борт, загремел засаленными солидолом стальными бочками.
Начальник караула в опрокинутых воротах базы не знал, что ответить на немой вопрос часового, всё ещё поднимавшего и опускавшего видавшую дореволюционные виды трехлинейку.
- А я знаю?! - в конце концов, махнул он рукой в ответ на растерянный взгляд часового.
Обе машины находились на охраняемой территории на вполне законных основаниях, с предъявлением пропуска, путевого листа и примелькавшейся морды. А вот какого лешего они вылетели с неё, как подпаленные? Свалив и без того хлипкие ворота, да ещё паля друг по дружке так, что даже над часовым, вон, зажелтели на трухлявой доске свежие сколы?
- Звони в штаб… - сплюнул начкар, предчувствуя, что при любых раскладах "повесят дворника", - дворников, стрелочников и прочих козлов отпущения у нас много.
В декорациях Расина
Керчь. Лето 1943 г. 1‑я Митридатская ул.
- Не примите близко к сердцу, герр гауптштурмфюрер… - надвинул глубже на глаза глянцевый козырёк фуражки капитан-лейтенант - солнце, застрявшее над бухтой как приколоченное, нестерпимо резало глаза. - Но мне иногда кажется: не отвлекаем ли мы вас от более серьёзных дел в вашем армейском "абвершелле"?
- То есть, вы уже сомневаетесь в целесообразности моего привлечения к вашей операции? - без обиняков уточнил Карл-Йозеф, иронически щурясь.
- Ну, не так прямолинейно…
- Бросьте деликатничать, Мартин… - фыркнул начальник абверкоманды при контрразведке 11‑й армии. - Вы меня мало огорчаете и ещё меньше отвлекаете от моих прямых обязанностей…
- То есть?.. - удивленно запнулся капитан-лейтенант.
Трость гауптштурмфюрера также остановила свой легкомысленный счёт булыжников на 1-й Митридатской.
Никакого гражданского населения в городе, бывшем ключевым звеном обороны, как Красной армии, так и вермахта (и не в последний раз), не осталось. Поэтому из охраны один только фельдфебель "Geheimefeldpolizei" скучал позади офицеров морского и "заморского" абвера, когда завзятый театрал предложил взглянуть на места действия бессмертной трагедии Ж. Расина "Митридат". Впрочем, капитан-лейтенанта больше умиляла не столько сама одноименная гора, на которой располагалась во времена оные столица царя, донимавшего великий Рим с упорством, не меньшим Ганнибалова. Не столько её археологические руины, - видал он и краше, в тех же Афинах, - сколько панорама бухты. Одной из тех, что со времён своего геологического рождения обречена была быть портом огромного значения. Не только военного, не только торгового, но и в конечном итоге исторического.
Правда, сейчас все три основных керченских порта, не считая мелких "ведомственных" и военного, для гидропланов, лежали внизу в руинах. Увы, несмотря на немецкий педантизм, так и не приняли они более-менее обжитой вид. Хоть катера, корабли и баржи принимались и отправлялись от их причалов, грузы складировались, а груды кирпичного и бетонного боя были убраны в сторонку древнейшим методом: "данке шён - битте шён ", - но людей для уборки, то бишь, военнопленных, всё равно не хватало…
- Кажется, здесь и проходил легендарный путь скандинавских ариев в гости к индийским родственникам? - опёрся о старинный парапет контрфорсной стены капитан-лейтенант.
Гауптштурмфюрер некоторое время мучительно морщил лоб, пытаясь сообразить арийскую транскрипцию общеизвестного: "из варяг в греки", и не удержался, чтобы не заметить достаточно ехидно, но вполголоса:
- Вообще-то это названия конечных пунктов довольно опасного пути, который проходили славяне , если, конечно, вы не имеете в виду Великий шёлковый путь, - на всякий случай добавил он.
- Его тоже проходили славяне? - недовольно переспросил Нойман.
- И все, кто ни попадя… - слабо утешил его арийский гонор Карл-Йозеф. - Вон там он и проходил… - ткнул он тростью в сторону заводского порта. - Сразу за молом.
Так и не поняв, издевается над ним этот чёртов культуртрегер от СС, или нет, Нойман вернулся к прежнему разговору:
- Я, конечно, рад, что "Марине Абвер" не отвлекает вас от деятельности "Абвер Аусланд", но…
- Но что именно я имею в виду? - опёрся двумя руками о слоновую кость рукояти трости Карл-Йозеф.
- Да, пожалуй, - подтвердил капитан-лейтенант.
- Прежде всего, ваша операция позволила мне убедить командование спустить с гор в Туапсе двух опытных диверсантов грузинского подразделения "Тамара" в помощь, так сказать, вашему агенту в штабе русского флота. А то сидят там, как горные козлы… - с заметным раздражением проворчал Бреннер. - Без всякого видимого толка и надежды всучить кому-нибудь свои "алюминиевые кинжалы" на случай восстания…
Бреннер не стал озвучивать мысль, что "…и без особой надежды на приход немцев, к которому это восстание рассчитывал приурочить "Абвер Аусланд" .
- Так что я надеюсь… - продолжил он вслух.
- Вы надеетесь, что за счёт их контактов с нашим резидентом, - продолжил за него капитан-лейтенант, - их информация будет более ценной?
- Я бы даже сказал - сколько-нибудь ценной, - без обиняков согласился Карл-Йозеф. - А то сидят там, в осаде, и всей информации от них: "сидим, осадили". Проку чуть…
- Боюсь вас разочаровать, - самодовольно дёрнул стрижеными усиками Нойман. - Но и от нашего резидента узнают они немного. Он имеет указание обратиться за помощью к вашим людям только в самом крайнем случае…
- И поверьте мне, если мои предположения о провале "Еретика" верны, то случай им представится очень скоро, - не менее ядовитой улыбочкой парировал гауптштурмфюрер.
- Одно дело делаем… - после минутной паузы первым сдался капитан-лейтенант: дескать, "чего уж там, свои люди".
- Великое дело… - вежливо насупился гауптштурмфюрер, но хватило его не надолго. - И, кстати, о делах…
Его ореховая трость снова принялась, словно костяшками бухгалтерских счёт, отсчитывать булыжники времен античных архонтов и российских императоров.
- Как ваши продвижения с поиском секретной торпеды русских?