Баттерфляй нажал на газ
- На рабочем совещании Отец часто вместо того, чтобы дискутировать, украдкой рассматривал красивых в той или иной степени женщин, для понта делая якобы пометки в блокноте. Если его спрашивали о чём-то, он с умным видом соглашался. В случае, если неизбежность согласия не была очевидной, вдумчиво морщил лоб, и, важно растягивая слоги, говорил туманно о необходимости ещё раз проработать данный вопрос.
CFO была несомненно сладкой тёткой. Ляжки тяжеловаты, правда… а оно, с другой стороны, самый смак: неприятно, когда у тебя на плечах кости - словно скелет ебёшь. Правда, рот не особо удался, но сиськи, по всему видать, хороши. Аккуратные такие, ладные сисечки, мнущиеся как лепёшка.
Пока CFO говорила, Отец разглядывал её, как голодный любовник. Представил, как снимет с неё эти… ну, короче… эти, как их… ну! Ну! Ну, блять!!! - Баттерфляй нажал на газ и, взвыв мотором, исчез из поля зрения.
А ну, подать Кузьме патроны!
Кузьма прижился у Пантелеймона.
Они существовали как два растения в разных горшках: вроде бы рядом, но, по сути, совершенно отдельно друг от друга.
Кузьма, несмотря на паралич, быстро встал и заволочил своё тело по комнате: ведь если он не сможет самостоятельно срать, Пантелеймону придётся выносить за ним горшок, а он никогда не сделает этого по идейным соображениям.
Пантелеймон, и вправду, отстранился, и даже по вечерам запирался у себя в кабинете, где часами курил кальян и играл на скрипке.
Так текли дни: унылая череда склизких будней.
И вот как-то раз Кузьма подкараулил Пантелеймона в коридоре и молвил ему с укором:
- Ты на кого ж, гад, стережёшь меня здесь, скажи?
- Я? тебя стерегу? да ебись ты конями в любую секунду.
- А зачем домой к себе приволок, а?
- Но… я явился как бы невольной причиной твоего недуга! - заметил Пантелеймон, встряхнув кистями. Удар должен быть как выстрел пушки, подумалось.
За окном собиралась гроза, и гремело уж сквозь яростную серь небес нещадное электричество.
- Вон! - Пантелеймон махнул рукой к окну, после очередного всполоха молнии, - полюбуйтесь, уважаемый: ебическая сила электричества. Такая вхуярит - вмиг испепелит. А человечество заперло этого зверя в медный провод и сделало своим рабом! Приручило, то есть. Если уж электричество приручили… если приручили атомы… о чём ты говоришь? Куда мы, два параноидальных ублюдка против этой своры. Порвут вмиг, ё-моё… растащат на запчасти. Крутым парням - крутые тачки, ага, видали мы таких мудил. Мудило на витрине.
- И я тоже так думаю, - улыбнулся Кузьма, спуская курок.
За какой-то волшебный миг Пантелеймон отпрыгнул, и две подряд пули угодили в облицовку: тут он перекатом в коридор, а там - вырвался на лоджию, схватил "Сайгу", проверил затвор, затихнул.
Но Кузьма больше не стрелял.
Патроны кончились.
Пара слов о роботах
- Робототехника далеко шагнула с тех времен, что ты… - не раз говорил Сергей любовнице своей Марине, садясь за руль её Lexus - а и расстёгивая ширинку.
Марина сосала, подвывая, насаживаясь на кожаный кол до самой глотки.
Эх, хороша баба, хороша… хоть и волосы жидки и часто в перхоти. Зато цвет такой как я люблю: тёмный, загадочный, думалось Сергею: он млел и распалял себя мерзкими мыслями. Что вот, дескать, не у него она отсасывает сейчас, а хуй чей-то чужой, - а он это наблюдает, и ждёт, когда ухарь кончит.
- Промышленные роботы, это тебе не киборги-убийцы. Это послушные звери в руках человека, - тихо говорил Сергей, гладя Маринин затылок, - а киборг-убийца никому не нужен. Он одинок в своей загадочной миссии. Кем послан? Никто не знает… о, сладкая девочка моя, я сейчас кончу! - трясся, жмурясь и беззвучно смеясь сквозь оргазм.
План Буратино
- Растопырь свой пухлый рот: буду бить тебя в живот! - накидывался, бывало, Отец на Кольку, когда тому едва стукнуло 15.
Колька защищался как мог, но Отец, увлекавшийся гирями, и на досуге толкавшийся на ковре самбистов, быстро приводил его в полуобморочное состояние либо чудовищными по силе затрещинами, либо ухватив за ворот и до сблёва тараня рёбра коленями.
Колька давно хотел замочить отца, и не раз делился этой мыслью с сестрой и братом. Идею те поддерживали, но помогать отказывались.
- Обеспечьте хотя бы мне алиби, ебать-колотить! - возмущался Николай, отрабатывая атаку ножом запястья с последующим порезом глотки.
- Алиби-хуялиби, - отзывался с деревянного человека Генка, - пускай вот он тебе алиби обеспечит! - кивал на куклу, похотливо скалясь.
- Ага, ага, ага, - гоготала, вторя ему Ирка, - я завтра улетаю на Майорку с моим новым бой-френдом Федей, - так попрошу его подтвердить, что ты с нами летал, если что! - она подмигнула ему, нюхая ковырявшиеся в жопе пальцы.
- Давайте только всё детально проговорим по времени, чтобы не подловили, - предлагал Колька, - и они увлечённо строили планы.
Планы, которым не суждено было сбыться.
Потому что план Буратино был другим.
У пристани
Наталья, супруга Сергея, после смерти его продала тяжёлый Nissan patrol и прикупила лёгкую Импрезу.
На ней ездила она по пятницам снимать хулиганов на пристани.
Район новостроек начинался сразу за мостом, и там же стоял в раскорячку переделанный под ночной притон теплоход.
Там по вечерам собиралась масса дюжих мальчуганов: нужно было только набраться терпения, чтобы не зацепить какого-нибудь смазливого педика, который будет читать стихи вместо крепкой стреляющей палки.
Там они с отцом и встретились.
Тихие вечера или, мечты наши грешные
Пока Отец понял, по чьей вине погубил он детей, прошло несколько лет.
Годы эти походили в чём-то на кукурузные зёрна: жёлтые, жирные, одинаковые, с пряной сольцой и вкусные пока не остыли.
Что же теперь делать с этой ёбаной куклой? - задумывался, бывало он, перелистывая свежие "Ведомости". Продать его разве что… Да кто ж купит? Он, вон, весь в засохшей сперме, и кровью пропитан: воняет.
Разве что отнести за бесценок индусам: пусть наколдуют чего-нибудь, чтобы он больше гадостей никаких не творил, а был мне покорен, как электричество! - решился он, наконец, и в одну из солнечных суббот завернул Буратино в полиэтилен и отвёз к вокзалу.
Через три дня заехал забрать его.
Внешне кукла не поменялась, разве что немного как бы разбухла, словно разрыхлясь и теряя форму.
Отец вдруг приревновал деревянного человека к индусам, и одновременно очень возбудился, подумав о том, что целых три дня кукла находилась в их полном и беспрекословном обладании.
Надо будет как-нибудь завалить черномазого, и, пока будет трепыхаться в агонии, присунуть ему елду в ножевую рану, - мечталось отцу тихими вечерами.
Точка равновесия
Как-то раз Пантелеймон надолго уехал, а вернулся со своим старым другом детства, шахтёром Филиппом Шалашовым.
В тот же вечер они сидели втроём на кухне, запотевшая бутылка водки на столе быстро сменилась новой; воняло гарью, черемшой и драпом.
- Приезжайте к нам, в наш шахтёрский посёлок! - подбивал Филипп скучающих отморозков, - здесь, в столице - загнётесь быстро. Здесь у вас даже дурь не цепляет.
- По тебе видно, что не цепляет, - мрачно заметил ему Кузьма, опрокинув еще 50.
- Места там у вас дикие, кому я там нужен со своими клещами и скрипкой? - скептически поджимал губы Пантелеймон, намазывая горчицу.
- У нас тебе ни клещи, ни скрипка не понадобятся! - заверил его горняк, - дадим тебе вместо них отбойный молоток - и добро пожаловать под землю, хехехе…
- Хуясе перспективочка…
В ту же ночь они, не сговариваясь, проснулись и удавили Филиппа оптико-волоконным проводом.
Недогадливые
В своё время Наталья покорила Сергея своей формой: ростом едва не на голову выше, мушкетёрские плечи и 43-го размера стопа.
Это было продолжением начавшейся незаметно душевной болезни, приказывающей делать всё по максимуму, на грани возможностей - и только тогда ощущать накатывающийся вал прихода от дыма сжигаемой жизни.
Но, различив в этой могучей и на удивление пропорционально сложенной брюнетке какое-то полузабытое тепло, Сергей совершенно расслабился и отдался на волю фантазий.
Он мечтал, как будет обладать этой кобылицей, как будет проникать языком меж её исполинских чресл, как уедет к ебеням в Южно-Сахалинск, будет дрочить на маяк и терпеливо ждать смерти.
Но зато, какая воспламеняющая бабища! Сколько молодого задора, энергии, похоти. Как свежа эта улыбка, как курнос скользкий клитор.
Сергей не догадывался о своём приговоре.
Не догадывался о своей роли палача и водитель МАЗа Руслан Баттерфляй.
Их первая встреча
Чтобы замести следы, Пантелеймон с Кузьмой поступили парадоксально: поехали в родной городок шахтёра. Притом в 2-х тяжёлых продолговатых чемоданах прихватили они в одном - торс Филиппа, а в другом - голову и конечности. Чемоданы изнутри выстланы были пластиком, и закрывались кодовым замком.
Приехав, подали объявления на аренду помещения для лавки оккультной утвари, и вскоре нашли небольшой офис в самом конце пристани.
Торс они высушили и выставили на витрине как экспонат.
Даже голову менять не стали.
Вечерами в их лавку захаживал костлявый мужчина в кожаной куртке и расплющенными костяшками кулаков. Обычно он появлялся с очень высокорослой, но на удивление ладно сложенной тёткой с томным не робеющим взглядом густо-коричневых глаз.
Однажды они принесли с собой куклу Буратино, а костлявый сказал:
- Этот гад опять за своё. Подучивает меня изменять жене, падаль. Такие у нас поблядушки своеобразные. Посоветуйте что-нибудь против похоти. Только не бром: нос-то у него всё одно деревянный.
- При чём тут нос деревянный? - не сообразил стоявший за прилавком Кузьма, разминая спину.
- Да всё при том! А то, да, а при том, при том… - сбивчиво затараторила рослая женщина, - и не оправдывайтесь, никогда не оправдывайтесь, молодой человек, вот, а то… всё при том, при том…
- Это мне не оправдываться? - опешил Кузьма, нащупывая бейсбольную биту, но тут костлявый раздвинул Буратино ноги, и тот забздел таким сладким веселящим газом, что бедного Кузю скрутило приступом обессиливающего смеха, и, трясясь как паралитик, он рухнул на пол и забился в оргиастических судорогах.
А Отец с Натальей похихикали немного, выключили свет, и ушли с деревянным человеком подмышкой.
Не до саксофона
- Кто бы мог подумать… я полюбил драться! - признавался отцу Вадим Брещик после памятной истории о голове и бильярдном шаре. - Раньше, конечно, тоже случалось, но, по правде говоря, серьёзных люлей я никогда не схватывал. Не знал, как бывает, когда от профессионала в погремушку пропустишь. А потом записался в секцию каратэ. И сподвиг меня на это ты, кстати. Когда сказал, чтобы я бросал курить дурь и начал заниматься спортом. Я еще парня этого ударил, в красной куртке… И я покурил - и понял: тело, оно всего главнее. Душа - лишь жалкая его функция. Наподобие члена: маленькое, а потерять страшно.
- Ну, у тебя и сравнения… - молвил Отец, касаясь языком носа Буратино, - Да как ты смеешь, засранец, душу сравнивать с членом?
- Вернее: с яйцами и членом! А всё вместе это напоминает ключ! Спроси у Буратино: пусть расскажет тебе про золотой ключик… - ехидничал Брещик.
- Что за намёки? Ты педик, что ли? - до отца начала доходить вдруг неясная суть его въедливо-сладких сентенций.
- Идиот… ну почему ты такой идиот, а? Вот скажи мне? - Вадик всплеснул руками, но поспешил ретироваться, увидев в руках отца зазубренное лезвие.
- Ты меня идиотом назвал? - Отец сделал ложный выпад, - меня, отца троих детей?
Брещик резко отбежал в коридор, метнул оттуда 5-тилитровую канистру воды (не попал, впрочем), и судорожно завозился с дверным замком.
Отец проткнул упавшую к его ногам канистру и рассмеялся:
- Так вот ты какой, Вадик, боец! Пукнул - и убежал? Нет, так дело не пойдёт… Давай сражаться насмерть: ты и я - против Буратино. Я дам тебе монтировку, сам возьму электролобзик. Веса в нём мало: деревяшка. Бьёт, правда, больно… и всё по костям, сука, метит. Вот ты монтировкой-то ему руки-ноги перешибёшь, ну а я лобзиком доделаю… ну? - Отец развёл руки в призывном жесте: иди, мол, ко мне.
Но Брещик уже справился с замком и выскочил вон.
Это у них семейное
Лето подходило к концу, когда Кузьма решил купить автомобиль. Пантелеймон поддержал такую идею: он и сам, как мы помним, давно мечтал о машине. Но у Пантелеймона лишних денег не было, и Кузьма решил взять финансовую часть на себя. С условием, что после 50 тысяч пробега продаст машину Пантелеймону, оформив доверенность.
Пантелеймон был рад возможности такого соглашения, ибо до сих пор ощущал перед Кузьмой вину за случай в парке. Кроме того, Пантелеймон, будучи любителем быстрой езды после накурки, выторговал себе право время от времени пользоваться автомобилем по малым нуждам: сгонять за водкой, блядей подснять, проехаться до витаминной вышки.
Кузьма не возражал: в случае чего, он мог одолжить у Сергея мотоцикл. Магазинчик приносил друзьям стабильную прибыль, так что такая покупка не являлась жертвой последних средств.
И вот тогда Кузьма окончательно понял, какая это палка о двух концах: сила воли. Невъебенная концентрация, жалящая как лазер. Твоя воля может быть направлена на всё, что угодно:
- резиновые конгрессмены
- торговое ускользание
- бодибилдинг
- мастурбация
- музыка, живопись, искусство в широком смысле слова
- букварь для девственниц
Последнему Кузьма придавал неоправданно-большое значение.
Всё оттого, что его Отец и мать - оба разбились в автокатастрофах, ибо ездить толком не умели, а накупили себе спортивных тачек и гоняли, как сумасшедшие.
Одно из коллективных заблуждений
До знакомства с отцом у Натальи был свой бизнес: дуборезка. В переводе с жаргона шахтёров это слово означает: морг.
Но Наталья не хранила трупы. Она была ведьмой, и умела околдовывать мужиков, так что те всё для неё делали.
Ведьма сосала из самцов жизненную силу, а когда сила кончалась, жертвы умирали, но смерти их не вызывали подозрений, ибо ловко вписывались в круговорот суеты мирской, словно шарик в колесо рулетки. Такова была одна из наиболее распространённых стратегий анального клана "керч".
Для виду она устроилась частной преподавательницей португальского, но в клиентах у неё была только дочь институтской подруги и бедолага Валерий Дмитриевич.
Он-то и придумал ей эту кличку: Кудрявая Рыба.
Любил её беззаветно.
Хотя знал, что глупо, знал, что ничем хорошим не кончится… а поздно было: страсть засосала.
Он знал: Наталья ему не принадлежит ни душой, ни телом, но верил, что однажды она разглядит в нём нежного друга - когда, разочаровавшись в большинстве мужиков, и перестав видеть в них что-либо кроме инструментов для удовлетворения хочки, эта волевая и тонко чувствующая женщина обратит свой взор на прилежного ученика своего.
Но от Кудрявой Рыбы ничего было невозможно скрыть.
Находиться рядом с ней любому существу мужского пола означало: поёживаться от нестерпимой похоти.
Если мужчина не делал ей комплименты, это был не её мужчина.
Постепенно она окружила себя льстецами и негодяями, каких свет не видывал, но ухитрилась держать их в узде ртом и жопой, ссорясь для видимости с одним и ублажая другого.
Валерий Дмитриевич украдкой дрочил на её туфли.
Наталья однажды засекла его: преподавая очередной урок, она сделала вид, что утомилась и уснула. Стоило Кудрявой Рыбе склонить голову, Валерий Дмитриевич бесшумно подполз к её ногам и принялся быстро мастурбировать, нюхая запревшую стопы, что высвободила она из тугих босоножек.
- Ну, что с таким прикажете делать? - сокрушалась Натали:
- Глупые вы, глупые, мужики. Жалостливые. Баба кнут любит, - и пряник. А вы какашками её мажете, в рот ей поссать норовите. Не по - взрослому это, нет… Впрочем, и не по-детски…
Suum cuique
- Слушай, - спросил однажды Кузьму Пантелеймон, когда они вдвоём сидели в чёрном Volvo и курили, наслаждаясь закатом, - а чего ты там говорил про своего сына, что он погиб?
- Ты Корнеплода не тронь: ему жопой рог растворили! - мрачно бормотнул Кузьма, размышляя о странной чете, виденной им в магазине.
Ну и подозрительная парочка. Здоровая баба какая, манекенщица, что ли? Как ебать-то такую, поди изловчись.
И парень с ней чудной. Взгляд у него чудной. Остекленелый какой-то. Так не человек - так ящер смотрит. Или ещё какая-нибудь холоднокровная хуйня типа акулы.
- А я разве трогаю? - Пантелеймон улыбнулся, вспоминая, как разрывались петарды в изрубленной голове Марцыпана; как стреляло мутными струями семя.
Эх, да хуй-лю-лю, хуй-лю-лю, хуй лю-лююшки, эх, да хуй-лю-лю хуй лю-лю.
Хуй лю-лю хуй лю-лю хуй лю-лю!
Нерадивые плотники
На досуге Отец любил лазать по скалам и смотреть сверху, как бьётся среди камней солёная пена. Отдыхающие на пляже шахтёры часто видели его одинокий торс на фоне утёса.
- Глянь-ка, мужик по камням карабкается, - привстал как-то раз Антон Затяжной.
- Жопка ничего такая… - кивнул Степан Щорс.
Волна накатила, зашипела пеной, схлынула.
- Слушай, Стёп, а я знаю, кажется этого парня! - Антон отчаянно почесался, - это свой в доску пацан, нормальный мужик, в общем. Двух плотников недавноть забил ногами насмерть.
- То есть как?
- А так. Плотники эти тесали гроб для дедушки Жирвитило… и, короче, пацан этот проходил мимо, и типа плотники ему на ногу кувалду уронили, что ли… в общем, покалечили его.
- Специально что ли?
- Возможно… почему нет? И паренёк, в общем, как говорится, не растерялся. Он показал этим плотникам, кто в доме хозяин. Мало им не показалось, короче. И жизнь возблагодарила их за нерадивость.
- И за недостаток понимания! - согласно кивнул Степан.
Надгробное напутствие
- Ладно: сядем, зарулим, напишем. Но пока ты опьянён этим самым ощущением, ради которого подвергаешь свою жизнь неоправданному риску. Ты презираешь людей, считая себя куда как утончённей… поверь: в это самое время эти люди презирают тебя с тем же чувством.
Ты уже понял, какая смерть тебя ждёт?
Быть предсказателем очень просто, но предсказатель только комментирует то, что и без комментариев ясно.
Огромен твой страх, но как распознать, что означает он?
Вообще отказаться от поездок за город?
Отказаться от уютных вечеров у пустого камина?
Будешь потом вспоминать паренька из страховой компании.
Познакомишься с ним на растяжке.
Узнаешь про суднó, и сосут ли медсёстры хуй.
Разобьёшь судьбы двух женщин, любимых якобы.
Вздрогнешь при внезапном рёве мотоцикла.
Но потом кое-как возьмёшь себя в руки.
Скажешь себе: ну же, смелее: ты сможешь. Если другие могут, ты тем более сможешь: ты же лучше их по всем статьям.
Ты же можешь опровергнуть любого в споре, даже ни черта не смысля в математике.
Потирая искалеченную спортом спину.