Но если уж ты решил быть выше - будь. Если ты действительно выше. - С такой проникновенное речью обратился к себе водитель МАЗа Руслан Баттерфляй.
Его пальцы застыли на ключе зажигания, а затем голубые пропеллеры вновь заработали: хуй-лю-лю хуй-лю-лю хуй люлю
О говноедах
- Зал - это индикатор подлинности. Жизнь любит борзых. Дерзновенных сердцем, о как, - вёл монолог Пантелеймон под свист пропеллеров, - и то ощущение, которое испытывал ты, возвращаясь в последний раз: покинутость, зажатость, нерешительность, оно и говорило правду о цене твоей, как у вас принято выражаться, "в моменте".
В моменте цена у меня на сотку:
2 полтана с двух рук
Не распряжешь, не вскрыв себе глотку
Этот двойной хомут
Не заарканишь удачу между
Двумя сторонами лжи
Я только что слил по биду надежду
Аллё, имя мне покажи
- Ну, опять у тебя безысходность эта… откуда столько пессимизма? - Кузьма снял очки, потёр глаза, - чего ты во всём говно видишь? Надо не говно видеть, а хорошее: понимай ты. Потому что люди инстинктивно желают хорошего. Люди говно не едят, не заставишь…
- Вот тут я с тобой не согласен! - покачал головой Пантелеймон, - едят они говно, ещё как едят. Можно заставить. Элементарно, Ватсон. А можно ли заставить не убивать маньяка? Думаешь, маньяку так этого хочется? Нет. Совсем не хочется. И содрогается он при мысли о содеянном. И мысли о расплате гнетут его. Сколько еще раз они позволят ему это сделать? Нет, пусть этот - будет последним. И ровно через неделю (да меньше: 5 дней едва минуло) - всё по новой.
И огненное Солнце встаёт.
Кто понял жизнь, не спешит
Запрягайте коней, добрые молодцы.
Только как узнать, что означает доброта ваша?
Поскачу с вами: оставаться здесь невмоготу более.
Только смогу ли я скакать так же быстро, как вы?
Кто понял жизнь, не спешит: так вскоре я от вас отстану.
Новые и новые всадники будут обгонять меня: по 100, 160, более двухсот табунов промчатся мимо.
А я буду медленно ковылять вдоль обочины, созерцая их дымящиеся искорёженные останки; вспоминая, как бывал от смерти на волосок.
- Ну, а тот, первый раз, ты наверное, уже забыл?
…
(из записок деревянной куклы)
Не для продажи
- Вон те люди, которые заходили в наш магазин и развеселили меня до упаду! - указал Кузьма на проходящего под руку с Натальей отца (они с Пантелеймоном посасывали пиво в "Будо - баре" и разглядывали прохожих через стекло).
- Та высокая баба с мужиком?
- Ага. Я их чётко запомнил.
- А ну, пошли.
Пантелеймон оставил на стойке смятую бумажку.
- Эй, уважаемые, можно отвлечь вас на минуту?
На улице ветер вздыхал перегаром зимы, закат был близок.
- Мы еще пили с ним ночью виски, и он сказал, что в жизни поменять ничего не возможно, ведь жизнь - это карта, которая выпала тебе: может выпадет туз, а может, шестёрка - что ты тут изменишь… - Наталья резко развернулась, и встала у них на пути.
Отец незаметно вынул из кармана нож и держал в опущенной руке, пряча лезвие.
- А вы когда-нибудь пыряли живого человека ножом? - спросил он подошедших, соблюдая дистанцию.
- Прощу прощения, мы, собственно, вот по какому вопросу… - Пантелеймон откашлялся. - Некоторое время назад вы заходили в наш магазинчик. Там, у пристани. Вот, Кузьма был тогда за прилавком.
Наталья подмигнула Кузьме.
- Я сейчас отчётливо представил себе, что кромсаю человека ножом, и меня чуть не стошнило. - Отец побледнел, потёр лицо свободной рукой.
- Да вы не волнуйтесь так, уважаемый, - Кузьма улыбнулся, дружелюбно поднимая ладони, - мы просто хотели узнать: не могли бы вы нам продать деревянного человека. Или, по крайней мере, дать ещё раз насладиться его перденьем?
- Что он несёт? Ты чего-нибудь понимаешь? - Наталья посмотрела на отца.
- А если эти армяне меня зарежут? - опасливо покосился на неё тот.
- Мы не армяне, - поспешил успокоить его Пантелеймон.
- Ну, ты-то - жид, это ясно, - улыбнулась Наталья, - это жидонекрофил в тебе интересуется судьбой деревянного человека, желая прибрать её своей загребущей лапою. Интеллигент хренов. Кем ты себя возомнил-то, придурок? Хочешь, чтобы действительность жёстко усадила тебя на кожаный кол?
- Деревянный человек не продаётся, - грустно прокомментировал Отец её тираду, - если бы я его продал, жизнь моя потеряла бы всякий смысл.
У пристани - 2
У причала растопырился народ. Здесь было несколько шахтёров, говномер и 3 плотника.
- Вон он, магазинчик этот, где нечистый живёт, - кивнул на витрину бритый под ноль шахтёр Саша. Среди друзей славился он нечувствительностью к ударам тока, так что на спор мог зажигать электрическую лампочку, замкнув провода руками.
- А на витрине, видишь - Филиппка Шалашов, собственной персоной, - указал на мумию Степан Щорс.
В этот момент двери открылись, и на пороге показались Отец, Наталья, Кузьма и Пантелеймон, в руке которого таяла порция сливочного.
- Эй, молодой человек, вы уже закрываетесь? - спросил кто-то из плотников.
- Да, - Пантелеймон вышел на середину мостовой и обвёл глазами окружающих, - мы закрываемся навсегда. Мы уезжаем. Ваш затхлый городишко достал нас изрядно. К тому же многие из вас с головой не дружат. А мы и сами с ней не всегда в ладах, так чего ж усугублять?..
- С этого и начинай! - усмехнулся Степан, - у нас, как говорится, у каждого своя гордость. И наглые наезды - это прерогатива тупых зомби-ублюдков.
- Что там за статуя у вас на витрине? Сдаётся нам, что это братуха наш Филиппка, - потряс лопатой говномер. - И не считайте что вы тут самые крутые, и все вас боятся. Вас никто не боится. Перед тем, как вы уедите, мы хотим, чтобы вы отдали нам деревянного человека. Это будет платой за мумию, в которую вы превратили нашего славного бригадира. Мы дружили с ним, ходили вместе на концерты "Раскалённого сопла". А теперь вы отняли его у нас, засушив и выставив на продажу.
- Так заберите лучше вашего Филиппа, а деревянного человека оставьте нам! - попросила Наталья, - а то мы обещали свозить его на зимние каникулы в Бирму, и последний год он буквально жил этой идеей.
- И ещё он мечтал о хорошей машине, - вздохнул Пантелеймон.
- А что мы будем делать с Филиппом? - зашумели плотники, - он и живой-то - не особо нам нравился, а мумией, так и подавно! А деревянный человек, говорят, умеет пердеть наркотиком…
- Дураки вы все, - крикнул Отец, - мумия бригадира - гораздо более ценная вещь, чем этот злобный хуесос, выструганный, кстати, из подгнившего гроба.
- А как нам послужит мумия? - поинтересовался Щорс.
- Надо оторвать мумии яйца, растолочь их в мелкую пудру, растворить эту пудру в кипящей воде и поставиться этим в вену.
- Хотите сказать, что тело мумии растворимо в воде? - недоверчиво искривился говномер.
- Не тело, а только яйца. Они сделаны из героина.
- Тогда оставьте нам его яйца, а всё остальное забирайте с собой: Филиппка нас и при жизни заебал. Но обещайте нам, что будете беречь деревянного человека, и ухаживать за ним, как того требует инструкция! - решил за всех говномер, пристукнув черенком по асфальту.
- Этого мы вам обещать не можем, - покачал головой Отец, - деревянный человек живёт сам по себе и не пердит по заказу. Он, как и любой культурный мужчина, стесняется своего пердежа, и принимает соответствующие меры.
- А откуда вы взяли героин? Уж не срёт ли им ваш деревянный человек, а вы тут пытаетесь подменить нам его одной лишь порцией этого кала? - прищёлкнул пальцами Стёпа.
- Вы обкурились все тут, что ли? - зло спросила Наталья.
- Кстати, хуй этой мумии вы можете выкурить, - вспомнил Кузьма.
- Ты пробовал? - поинтересовались плотники.
- Я пробовала, - подняла палец Наталья, - это даёт необычайное ощущение парения, когда стихия тебе подвластна, и ты мчишь как во сне, словно Бэтман.
- Ты нам голову-то гомоэротикой своей не дури! - прикрикнул на неё Саша, соскабливая с ногтя клей. - Ишь ещё… ширяться спермой бригадира Филиппа Шалашова мы будем, и хуй ему еще сосать…
- Не вы, а другие! - пояснил Отец, - вы сможете продать эти гениталии за выгодную цену. Слыхали вы когда-нибудь о золотом ключике?
- Родной, дилеры к нам не захаживают, так что, возможно, вы их у нас и купите? - спросил отца Стёпа.
- Ну уж нет. Забирайте тогда деревянного человека. Деньги нам и самим нужны, и не спорь со мной! - Наталья погрозила отцу, вынув из туфли ногу и поковыряв в пальцах.
- Вам, уважаемая, поосторожней бы с алкоголем. Пьянство омерзительно вдвойне, когда оно в женском обличье! - с искренним возмущением крикнул кто-то.
- Ладно, мы оставим его причиндалы себе! - говномер хлопнул Степана по прессу, - а вы побыстрей проваливайте! И если мы узнаем, что деревянному человеку из-за вас худо, берегитесь: расправа будет лютой.
- Ага, мы поняли… ладно, друзья, давайте собирать вещи… вы позволите? - Кузьма отстранил стоявшего у крыльца плотника и вынес бензопилу и длинный баул.
- Ты подогнал машину? - спросила отца Наталья.
Вместо ответа Отец кивнул в сторону пристани.
Там в кабине МАЗа курил Баттерфляй.
Смурная быль
- На выходных у соседей юбилей там отмечали… - кивнула Тимертасовна, шинкуя огурец у раковины.
- И чё? - Сульто поднял глаза от газеты.
- Да ничё. Машину он себе купил. "Форд мандео". И еще там тачка какая-то крутая была, спортивная, они её долго рассматривали. И "Нива" ещё, и корейская эта… "Хундай". Шашлык жрали, бухали. Потом вышли, стали палить по сараю из пистолета. Грохот стоял - жуть. А потом опять бухать сели, и так до утра. А утром тот на спортивной тачке уехал.
- А ты чего, не спала что ли?
Но Тимертасовна не ответила, ибо в этот момент диктор по телевидению приступил к прогнозу погоды.
О пользе витаминов
Прочь, негодные! Светлый дух рок-н-ролла снизошёл на меня. И стал вспоминать я ушедшее, и бояться стал дня грядущего.
И возомнил я себя пророком, а людей вокруг возжелал подчинить воле своей. А кто не хотел подчиняться, того я пиздил жестоко кувалдой по голове.
Но возмездье пришло: гнилая пика угодила мне в брюхо. Склизкая, измазанная ослиным говном пика из заточенного куска арматуры.
Они пронзили меня, как пронзают бетонный раствор.
И жизнь вытекала из меня липким горячим ручьём, и я не мог построить плотину.
А вокруг стояли люди с раздробленными головами - и причёсывались, причёсывались, причёсывались…
А причесавшись, стали пританцовывать:
- Хуй-лю-лю, хуй-лю-лю, хуй-лю-лю…
Смутные воспоминания
Мерцающим сожалением, где-то там, во безумных глубинах души своей, Кузьма любил покойного сына. Но едва ли вялые отголоски эти могли быть услышаны многоковарной судьбой-хозяйкой, крепко удерживающей роковые вожжи.
Кузьма называл это: память о горячей залупе.
Этот намёк носил в себе смутный привкус сексуальности, но всегда приводил в стыд, узнай о нём посторонний.
Кузьму разрывало на части.
Это были одинокие, несчастные части пластов осознания.
Они стремились заставить Кузьму думать, что всё кончено. Что ему больше нельзя, нельзя, нельзя…
Игра на пианино, говорите?
Идеально расслабляет?
Но Кузьма не хотел расслабляться. Кузьма хотел держаться стойко, до самого конца.
А сына… сына жаль, конечно… но да и хуй бы с ним, с сыном…
Гнилой горн
Гнилой горн представляет собой разновидность медузы, но это, как бы сказать… медуза сухопутная. То есть, сухопутный аналог медузы, вот.
Ядовитый гриб, который тихо растёт в прелом ельнике.
Медузы оплетают собой, а грибы подзывают усрачными обещаниями.
Сделать то, сделать это… а ты чего-то другого ждёшь. Ты хочешь из каждой неудавшейся жизни энергию аккумулировать.
И Гнилой Горн помогает тебе в этом.
Хит с таким названием исполняло на балу у полковника Ермоленко "Раскалённое сопло", известная метал-банда из посёлка шахтеров.
Пропавшая микстура
Однажды у отца запершило в горле: покурил, видать, чего-то не того.
Он сидел у окна в деревянном шезлонге, созерцая колыхавшуюся листву, когда до восприятия его дошло наличие противного жжения, намекающего, что не стоило ходить босиком по росе после поднятия тяжестей.
По хорошему надо было отыскать микстуру "Хуй-лю-лю" и незамедлительно ею воспользоваться. Но где искать её теперь?
Дети знали. Но где теперь дети?…
Юля тоже, вот, знала. Но и Юля ушла и уже не вернётся…
О.
А ведь теперь у него есть Наталья.
Наталья, такая сладкая, с узкими пахучими ступнями, с задницей как пара спелых дынь… и губы. Губы её как змеи. Как горячие змеи, смазанные липкой девичьей течкой.
Наталья должна знать, где микстура…
- Наталья!
- Чего тебе? - голос Натальи из разделочного цеха.
- Где у нас микстура "Хуй-лю-лю"?
- Хуй-лю-лю?
- Хуй-лю-лю, хуй-лю-лю.
- Хуй-лю-лю.
- Хуй-лю-лю.
- Хуй-лю-лю.
- Хуй-лю-лю.
- Хуй-лю-лю.
Полотенце
Человек, посвистывая во мраке, отправляется в своё последнее путешествие: толпами бредут люди в огне прожекторов.
Эти толпы пронзают как песочные клинки онемевшую тьму, и просачиваются в толщу времени как смола в асфальт.
Чтоб не рассосалось
Вернуться в прошлое, вон чего захотел.
Это не сойдёт тебе с рук.
В прошлом ты был беззащитен - теперь защищён, - а отказываться от защиты, ой как трудно.
Вернуться в прошлое - это всё равно, что сходить под себя, упившись вусмерть.
Вернуться в прошлое - это потерять в весе и в имени.
Потерять всё, чем дорожишь.
А если собой больше всего дорожишь - и с собою расстаться.
…
(из дневника деревянного человека)
Гибкость и порок
Кузьма упорно занимался йогой. Но не из-за веры в азиатское чудо, а чтобы самому пососать себе хуй. Он видел однажды такое в порнушке. Охуительный мужик: то бабе даст в рот, то сам причмокнет, по очереди. Всей семьёй тогда смотрели. И всей семьёй стали пробовать. И у сына получилось, у рогатого.
Злой с детства
Дьявол щёлкает зубами;
Дьявол видит, Дьявол знает.
Смерть и радость, смех и горе
Возит Дьявол за собою.
Мимо, мимо… стынут скалы
Взгляд туманен, щёки впалы,
Был он с детства очень злым,
А теперь - глотает дым.
Шофёр убежал ногами
- Ну, что, куда дальше поедем-то? Али здесь заночуем? - Руслан Баттерфляй завернул к обочине.
- Лихо ты водишь… - покачал головой Отец. - Решил повыёбываться?
- Ну, почему сразу выёбываться…
- Потому что это - обычный дерзкий выебон: дескать, глядите, какой я! Атас, типа.
- Ребят, я, честное слово, не собирался выёбываться! - Руслан оглядел всех присутствующих потухшим, но твёрдым взглядом.
- Мы верим тебе, - кивнул Кузьма, - но небольшая проверка, всё же, не помешает. Покажи-ка нам свой анальный пирсинг.
- Я не ношу последнее время, - спокойно отозвался Баттерфляй.
- Не носишь?
- Не ношу.
- Не носишь серёжки в жопе?
- Не ношу.
- Ребята, это не настоящий Руслан Баттерфляй, это клон подосланный! - Отец в необычайном оживлении переглянулся с Буратино. - Баттерфляй носил анальный пирсинг, а это - гнида мусорская!
- Да прекрати, что ты… - шикала на него Наталья.
- А, возможно, он прав… ну и что с того? - задумался Пантелеймон.
- Вы предлагаете убить его? - распрямился Кузьма, трогая кобуру под мышкой.
Но было поздно: Руслан Баттерфляй - реальный или подложный - выбранившись, отпихнул сидевшего возле него отца и был таков (на прощанье он рванул, едва не поломав, дверцу).
Не взяли поужинать
- Я не представлял себе, что он такой, когда у него рвёт крышу! - качал головой днём позднее Кузьма, когда они с Натальей уселись за обильно сервированный столик пригородного ресторана.
- Он чудак… - Наталья улыбнулась загадочно, - ранимая душа, выискивающая червей в собственной плоти.
- А не наоборот?
- Что?
- Не плоть ли ищет червей в душе?
Подошли Отец и Пантелеймон.
Деревянный человек остался в машине.
Отрывок из дневника Буратино
И вот тогда, оставшись в багажнике машины, я с особым тщанием призадумался, кто же я для них: тупой истукан, разлагающий души - или ангел, пердящий веселящим газом?
А ведь я пытался - быть им другом.
А они даже не взяли меня в ресторан поужинать.
Из города уезжали вместе, и все вместе подвергались опасности. Так что ж теперь - то порознь? Аль не ко двору пришёлся?
Ну, извините, что не оправдал доверия.
Я - обычная деревянная кукла: меня точат жучки, на меня срут птицы, дворовый пёс может пометить меня, оставленного без присмотра.
И что я могу сделать?
Мстить?
Кому?
Обстоятельствам?
Отец Карло хитёр. Эти прощелыги не понимают, как хитёр он.
Пантелеймон - парнишка себе на уме, но слишком декадент, чтобы рваться в бессмертие.
Кузьма. Странный, неуживчивый. Потерял сына. Свято верит в сказки о золотом ключике. Этот пойдёт до конца. И с отцом в случае чего, повздорит. Но он прост, и легко программируем.
Оба они необходимы мне лишь как ступени ракеты: когда их заряд подойдёт к концу, я скажу им adios - и ступени навсегда исчезнут.
Наталья. Женщина из глубинки, бросившаяся покорять столицу, и достигшая цели - через мужчин её.
И вот они сидят сейчас вчетвером, и уплетают стейки с дешёвым аргентинским красным, а я лежу здесь в машине. Словно узбек какой-нибудь.
А ещё из-за этих кретинов убежал Руслан.
И бабы могут газовать
- А это правда, что тебя зовут Карло? - спросил отца Пантелеймон, когда они мчали по шоссе в Натишиной "импрезе".
- А тебе-то что за интерес? - повернулся Отец.
- Ну, как-то мы должны тебя называть: нам же предстоит долгое путешествие.
- Не такое долгое, как ты думаешь. - Отец с усмешкой раскурил папиросу, дал затянуться Наталье.
- Руслана мы зря прогнали всё же… - загрустил Кузьма, - он реально верил, что есть золотой ключик… в натуре мечтал попасть в волшебный город…
- С пирсингом в жопе? - скривилась Наталья, - ты соображаешь, что говоришь? Пирсинг в жопе делают себе пидоры. А пидорам - не место в волшебном городе! - она надавила педаль газа, которая, мягко прогнувшись в пол, ускорила бричку до 200.