- Я был с Ким Новак.
- Ты делал что?
- Я спал, - с лёгким ворчанием Натан Бёрк опустился на диван. - Ты слышал о Ким Новак?
- Конечно, она актриса, - сказал Луи, усаживаясь рядом с дедом. Она играла в "Головокружении" вместе с Джеймсом Стюартом.
- Верно, - ответил Натан Бёрк. - И она была постоянным клиентом в магазинчике. Сначала она пришла с Синатрой в то время, когда они снимались в фильме "Человек с золотой рукой" на "Коламбии". На экране она была холодной и загадочной, а в жизни - очаровательной, весёлой девушкой. О, какая у неё была фигура! - улыбнулся воспоминанию Натан Бёрк, и лицо его сразу помолодело. Тут он заметил, что Луи смотрит на его пересохшие губы. - А как поживает мистер Звезда с красивой машиной? Как кастинг?
- Плохо.
- Да…
- Не думаю, что я получу эту роль.
- Значит, получишь следующую. Это жестокий город, - сказал Натан Бёрк. - Так что это не должно тебя расстраивать.
- Это расстроит моего отца.
- Да, я знаю.
- Он ввязался в драку этой ночью.
- И это я знаю. Он приходил с утра, чтобы занять денег, - сказал Нат, на что Луи ничего не ответил. - Хочешь есть?
- Нет, спасибо.
- В холодильнике есть холодный цыплёнок. Или поешь сыра с печеньем.
- Да ладно, - ответил Луи. - Я не голоден.
Натан Бёрк пожал плечами. Через минуту-другую он включил телевизор, пощелкал каналами и остановился на чёрно-белом фильме про ковбоев сороковых годов.
- Твой отец любил вестерны. И твой дядя тоже, - с воодушевлением заговорил он, следя за актёрами. - Каждое воскресенье утром они брали свои пистолеты в кобуре и шли в "Пэнтэйджес" на специальный сеанс. Особенно им нравились Хут Гибсон и Тим Маккой. Затем они бродили по магазину и читали комиксы или украдкой разглядывали фотографии голых девушек в журналах, когда я их не видел. Их мать работала по воскресеньям, а после этого мы все отправлялись ужинать на Фармерз Маркет.
- Как выглядела бабушка? - тихо спросил Луи. Казалось, вопрос удивил Натана Бёрка, и он, слегка приоткрыв рот, отвернулся от экрана. - Почему ты никогда о ней не рассказываешь?
- Твоя бабушка. Ты хочешь узнать о своей бабушке, - сказал Натан Бёрк. - И что ты хочешь узнать? Как она выглядела? Была ли она симпатичной? Да, она была симпатичной. Нет, она была красавицей. Рыжеволосая. Зелёные глаза отливают серебром. - Натан Бёрк залез в бумажник и достал оттуда помятую пятидолларовую бумажку. - Вот такие. Её кожа… Её кожа была безупречной, - сказал он и серьёзно посмотрел на Луи. - Сходи в гараж. На полках у задней стены стоят картонные коробки. Принеси ту, что стоит слева.
В детстве Луи видел только одну фотографию своей бабушки. Она была сделана во время верховой прогулки в Гриффин-парке, в то время его отцу было восемь, а дяде десять лет. На фотографии её волосы были распущены, на ней были надеты брюки "капри" и белая облегающая майка. На лице играла нежная улыбка.
- Папа сказал, что она уехала через неделю после того, как была сделана эта фотография. Утром в воскресенье, - позже рассказал Луи дедушке. Он сидел на полу в полумраке, окружённый фотографиями и подшивками новостей за 1946 год. - Он сказал, что она ушла, когда ты смотрел футбольный матч по телевизору. Не сказав ни "до свидания", ничего. И папа сказал, что она поехала в Майами.
Луи взял фотографию, которая была аккуратно вырезана из журнала под названием "Голливуд Найтс". На ней был изображён "Мокамбо", шикарный ночной клуб в районе Сансет, популярный в сороковых и пятидесятых годах. За столиком возле сцены сидели трое мужчин и три женщины, все в вечерних платьях, их лица раскраснелись от выпивки.
- Узнаёшь кого-нибудь? - спросил Натан Бёрк внука.
- Нет.
- Конечно, нет. Ты слишком молод. - Натан Бёрк указал на мужчину - Вот этот симпатичный молодой человек с прилизанными волосами - это Роберт Уокер. Он был женат на Дженифер Джонс. Готов поспорить, ты и о ней ни разу не слышал.
- Я слышал о Дженифер Джонс, - ответил Луи, поднимая голову, в то время как глаза его всё ещё продолжали разглядывать фотографию.
- Они вместе работали в картине "С тех пор как ты ушёл", патриотическом фильме, вышедшем в 1944 году, в тот год они расстались. Эта фотография была сделана в 1950 году, за пару лет до смерти Уокера. Он потрясающе играл в картине Хичкока "Незнакомцы в поезде". Сидящая рядом с ним блондинка - Бетти Эшер, его издатель. Она всегда вытаскивала его из передряг. Той ночью их арестовали за вождение в пьяном виде. Слева от него сидит Джек Кауфман, доктор Джек, который лечил звёзд. Он снабжал Уокера наркотиками.
- А это кто? - спросил Луи, показав на темноволосую женщину, сидящую спиной к камере. В руке её был бокал то ли с белым вином, то ли с шампанским.
- Это Мона, твоя бабушка, - ответил Натан Бёрк и искренне улыбнулся, увидев недоверчивый взгляд Луи. - Сидящий рядом с ней слегка небритый парень - Карл Риз. Он был негодяем. Кто эта девушка, выглядывающая из-за его плеча? Это шлюха. - Натан Бёрк постучал пальцем по фотографии. - Пьяница, шлюха, шарлатан, негодяй и Мона - твоя бабушка.
Луи молчал, в доме стояла необычная тишина. В конце концов он спросил:
- И что она делала с этими людьми?
- Уокер заходил в магазин. И Риз заходил. Да все они бывали там, - сказал Натан Бёрк, забирая фотографию. - Той ночью впервые за два года небольшое выступление давали Мартин и Льюис. Туда было невозможно достать билеты. Риз пригласил Мону, меня и мальчиков, но я не смог пойти. У меня была работа. Мальчики болели гриппом, и она пошла одна. - Натан Бёрк глубоко вздохнул, отложил фотографию и разлёгся на диване, свесив одну босую ногу. - Знаешь, кто там ещё тогда был?
- Кто?
- Мистер Замша. Мори Геллер. Он зашёл на следующий день и рассказал, что видел, как Мона и Карл Риз целовались на стоянке после концерта. Я рассказал ей об этом вечером, и она, конечно, сказала, что это неправда. Мы поссорились и стали орать друг на друга, затем она ударила меня по яйцам, а я выбил ей зуб. Это было ужасно.
- Она ушла потому, что ты ударил её? Натан Бёрк покачал головой:
- Нет, она ушла не поэтому. Она ушла потому, что устала жить со мной. Она устала от этой жизни, - сказал он. - Думаю, она хотела чего-то другого, того, что я не мог понять.
- Папа сказал, что она пару раз возвращалась.
- Один-два раза в год, когда я был на работе. Она забирала Рэя с братом после школы и везла их в зоопарк или кататься на пони. Она проводила с ними часа два, три - самое большее. На тринадцатый день рождения Джина она позвонила пьяная, и он дал мне трубку. Я попросил её больше не звонить в таком виде и сказал, что нам и без неё отлично живётся. Я говорил с ней первый раз за три года. Когда она повесила трубку, я заплакал и не мог остановиться. Она разбила мне сердце, Луи.
- Ты её когда-нибудь после этого видел?
- Один раз, - сказал Натан Бёрк и сделал многозначительную паузу. - В1961 году Не помню зачем, но она прилетела в Лос-Анджелес. Она позвонила и попросила в долг денег.
- Ты дал ей?
- Да. Конечно, дал, - ответил Натан Бёрк. - Я был дураком. Я всегда давал ей то, что она просила.
Натан Бёрк внезапно отвернулся от внука и быстро оглядел комнаты, словно бы услышав чей-то голос. Луи спросил:
- Ты чего, дед?
Натан Бёрк ответил не сразу.
- Ничего. Всё в порядке, - сказал он, всё ещё глядя в сторону, потом закрыл глаза и улыбнулся про себя, переносясь мыслями в то время, когда он последний раз видел свою бывшую жену. Это было в самом конце жаркого сентября. Последние шесть месяцев Мона путешествовала вместе с Иззи Мартином, женоподобным коротышкой, который ездил из города в город, зарабатывая деньги на скачках, организованных либо им самим, либо одним из его "коллег" из открытой, но очень неприметной организации, имеющей представителей в каждом штате. Но Иззи был не только страстным игроком, он ещё постоянно употреблял наркотики, предпочитая героин, и все деньги, которые он выигрывал на скачках, быстро исчезали в его венах.
Он умер от передозировки в десятом номере мотеля "Тропикана" в Западном Голливуде. Мона, которая загорала у бассейна, пила пиво и курила одну задругой сигареты "Честерфилд", обнаружила его голое волосатое тело, когда пошла принимать душ. Натану Бёрку она позвонила в тот день позже из полицейского участка в Уилкоксе, где в невзрачной комнате её допрашивали следователи из отдела, занимающегося расследованием убийств и наркотиками. Ошеломлённым, но спокойным голосом она рассказала им всё что знала, называя имена и раскрывая все преступления и мошенничества, в которых был замешан Иззи. Когда она закончила, её губы высохли и побелели по углам; то, что она рассказала, позволило арестовать девятнадцать человек.
Вечером того дня Мона рассказала Натану Бёрку, как сильно ненавидел Иззи своё тело, свою непропорционально большую голову, свои короткие и толстые, словно бы отпиленные ноги. Ещё он чувствовал странное, но непреодолимое желание расцарапывать руки и ноги до тех пор, пока из них не начнёт сочиться кровь и гной.
- Он был нервным человеком, - сказала Мона, наблюдая, как её бывший муж снимает брюки и аккуратно складывает их на стуле, стоящем возле стола. - Господи, ну что я нашла в нём?
В комнату ворвался уличный шум, и дверь внизу громко хлопнула. На ночном столике возле телефона лежал картонный пакетик с бумажными спичками, на обложке которого золотыми буквами было написано "Голливуд Никербокер". В этом отеле Натан и Мона остановились в 1946 году, в год, когда они приехали в Лос-Анджелес.
- У Иззи был большой член, - сказала Мона, глядя, как Натан Бёрк снимает свои трусы. - Не такой большой, как у тебя, Нат. Но большой. - Мона откинула назад волосы, зажгла сигарету, быстро затянулась и, стараясь казаться незаинтересованной, стянула свитер и наклонилась вперёд, чтобы расстегнуть лифчик. - Ну и как тебе?
- Ты о чём?
- Моя грудь.
- Снимай брюки.
- Мистер Романтик, - медленно произнесла Мона, словно бы не замечая выражения холодного бешенства на лице Натана Бёрк. - Ты любил кончать на мои сиськи. Вспомни, Нат. Ты сидел на моём животе и трахал меня в рот, пока не доходил до предела. Затем - оп! - и всё разливалось по моей груди.
Она стащила ботинки. Потом сделала шаг назад и села на край кровати, чтобы было легче снимать брюки.
- Хочешь сделать так же, Нат? Давай!
- Снимай с себя всё.
Мона с деланным раздражением подняла глаза.
- Конечно, Нат. Всё, что захочешь. - Она встала, решительно поглядела не него, стащила трусы и бросила к ногам. Они стояли в двух шагах, глядя друг другу в глаза.
Натан Бёрк взял Мону за руку. Он всё ещё смотрел ей в глаза.
- Итак, мы снова вместе - пятнадцать лет спустя. Мона вздрогнула. Она ощутила дыхание Натана Бёрка и почувствовала, как он вошёл в неё.
- Как мальчики, Нат?
- Нормально.
- Я скучаю по ним.
- Надо думать.
- Ты мие не веришь. Я вижу.
- Какая разница? - ответил Натан Бёрк. Он поцеловал её в ухо, затем его рот нашёл ямочку на её горле. - Мы здесь не для того, чтобы говорить о наших мальчиках.
- Я их мать.
- Не сегодня. Не в этот день.
Натан Бёрк тронул зубами её сосок, и Мона вздрогнула:
- Не делай мне больно, Нат.
- Делать тебе больно? Почему я должен делать тебе больно?
И вот уже Натан Бёрк стоял на коленях, языком разделяя волоски у Моны на лобке. Когда он лизнул её, она глубоко вздохнула и, пошатнувшись, почти упала назад, но руки Ната крепко схватили её ягодицы.
Мона почувствовала, как тело её начинает вибрировать.
- Если я сегодня не мать, то кто же я?
- Кто ты? - Натан Бёрк медленно встал и лишь потом ответил на вопрос: - Ты та, кого я когда-то любил.
За несколько минут до того, как Луи был должен ехать в аэропорт, Натан Бёрк принёс из спальни чёрно-белый снимок, который он хранил под рубашками в шкафу. На нём была изображена Мона в тугом сплошном купальнике, стоящая на берегу искрившегося в солнечном свете озера. Она улыбалась, но казалась слегка взволнованной. За ней в конце длинной пристани стоял мальчик лет девяти-десяти с удочкой в руках. Над ней фотограф запечатлел в полете отбившуюся от стаи ласточку с раскинутыми крыльями, парившую в потоках воздуха.
- Мы здесь встретились, - рассказал Натан Бёрк Луи. Входная дверь была открыта, они оба стояли на крыльце, щурясь от яркого солнечного света. - Ранчо "Блю Бэй". Летний лагерь в Пенсильвании, в горах Поконо. Я работал на кухне, а она преподавала плавание и прочие водные упражнения. - Натан Бёрк показал на рощицу на дальнем берегу. - Как-то ночью мы взяли лодку и переправились на другой берег озера. Мы нашли укромное местечко, тёмное и уютное, и первый раз занимались там любовью. Я был девственником. Она - нет. Луи посмотрел на часы и покраснел:
- Я должен идти или опоздаю на самолёт.
- Уже уходишь? Я только начал рассказывать.
- Дедушка…
- Ну, иди, - улыбаясь, ответил Натан Бёрк и дал Луи фотографию. - И это с собой возьми.
- Но, дед…
- Это твоя бабушка. Забирай и иди. Ты опаздываешь, - сказал Натан Бёрк и в шутку подтолкнул Луи к машине. - Позвони мне, как доберёшься. И отцу позвони. Не будь таким жестоким с ним.
В тот самый момент, как самолёт Луи отрывался от взлётно-посадочной полосы аэропорта Лос-Анджелеса, летя против солнца, Элис Макмиллан сидела в своём номере в отеле "Тропикана". Дверь была закрыта на два замка, она смотрела на телефон, с каждой минутой приходя во всё более возбужденное состояние. Из бассейна, где с самого её приезда веселилась британская рок-группа со своими поклонницами, до неё доносились громкая ругань и обрывки смеха. Из переносного приёмника гремели Four Tops, рядом девушка в оранжевых плавках без лифчика смотрела за шипящими на мангале гамбургерами.
Элис была в "Тропикане" только однажды, в октябре 1969 года, в безлунную осеннюю ночь. Чарли отправил её и Текса Уотсона купить унцию "спида" у байкера, который остановился в мотеле. Но сделка так и не состоялась.
- Парень попался странный. Он подумал, что мы наркоманы, - рассказала она Чарли, когда они вернулись на ранчо Спана. Ей казалось, что он рассердится, но тот лишь добродушно улыбнулся и посоветовал им забыть про это.
Той ночью Чарли напился, это был единственный раз, когда Элис видела его в таком состоянии; почему-то он казался ещё меньше ростом, чем обычно, совсем тщедушным, крохотным зверьком с потрясающим чутьём на страх и кровь.
Она и Текс спали порознь в заднем домике в одной комнате с Клемом Гроганом и новой девушкой, которая появилась в тот день и ещё не прочухалась после дозы ЛСД. Проснувшись утром, Элис увидела, что девушка всё ещё спит, обнаженная по пояс, с полуоткрытым ртом, в котором поблескивали зубы. Ногти на её ногах были покрыты пурпурным лаком, а на каждом пальце блестело десятицентовое колечко.
Клем и Текс сидели на деревянном крылечке и тихо разговаривали. Единственной фразой, которую она запомнила, была: "Я знаю только то, что…"
- …то, что я делаю - неправильно, - громко произнесла Элис, сидя в номере и продолжая пристально смотреть на телефон. - Мне совсем не обязательно это делать. Я могу остановиться прямо сейчас. Если я не сделаю этого, я умру.
Внезапно Элис схватила трубку, и через несколько секунд рядом с пустой постелью Джина раздался звонок.
Глава 13 - Лас-Вегас
Первый раз Мелани увидела Джина на дневной встрече в "Тёрнинг Пойнте", клубе "Анонимных алкоголиков" на Марион-стрит в северной части Лас-Вегаса. Они сидели на складных железных стульях друг напротив друга и несколько раз за время истории рассказчика - истории, исполненной утонченностью и изяществом, - она заметила, что он смотрит на неё спокойно и ненавязчиво. Ей сразу же понравились его широкие запястья и истощённое лицо. То, как он был одет - в голубые джинсы, белую рубашку и спортивные туфли на босу ногу, - напомнило ей тех мальчиков, с которыми она встречалась в начале шестидесятых, ребят из колледжа, которые трахали её на первом же свидании, обычно когда она напивалась или была в отключке.
Так как она не видела Джина ни на одной из прошлых встреч "Анонимных алкоголиков", Мелани решила, что он либо не из города, либо человек, который недавно бросил пить. Минуты бежали; она закрыла глаза и, забыв о рассказчике, принялась фантазировать - ей в голову пришла эротическая мечта: Джин медленно встанет, и Мелани, стараясь не привлекать к себе внимания и выждав пару минут, выходит следом за ним на автомобильную стоянку на яркий холодный свет. Ни слова не говоря, он закуривает сигарету, она обнимает его за талию и прижимается лицом к спине.