Я начал думать: вот она, эта всемирная сеть, то самое гибсоновское киберпространство, и в нем вполне могут водиться лоа. На что они могут быть похожи? Действительно ли они гаитянские боги (как в книге) или они скорее являются продуктом американской культуры, которая СОЗДАЛА сеть? Какая у них вера? Зачем они нужны? Действительно ли они ХОТЯТ, чтобы мы знали, что они существуют? Я пока не встречал ни одного из них.
Слабые отголоски этой теории встречаются и в попкультуре. Обозреватель дайджеста посетителей BBS (BBS Caller Digest) описывает помехи и шумы, возникающие при подключении компьютера к BBS, когда цифровые данные преобразуются в аналоговые волны модемом пользователя с тем, чтобы их можно было передавать по телефонным линиям, как "высокий электронный вопль ангелов BBS". Как считает Стюарт Бранд, "когда вы общаетесь через компьютер, вы общаетесь, как ангелы". Он имеет в виду, что участники телеконференций "общаются, подобно этим бестелесным сущностям, самым интимным образом". А Джон Перри Барлоу верит в то, что вековечное желание человечества обжить сферу духовного будет исполнено в киберкультуре. Собрание бестелесных сознаний, которые демонстрируют себя друг другу на BBS и экранах мониторов, есть ни что иное, как "плоть, сделанная из слов",- полагает он.
Тенденция к восприятию компьютерного общения в духовном и пространственном смысле возрождает мечту Тейяр де Шардена о примирении метафизики и математики в науке, "смешанной с мистицизмом и пропитанной верой". Не только техноязычники, но и технофилы нью-эйджа любят облачать метафизические представления в научные термины и заниматься поисками подходящих решений духовных проблем.
Нью-эйджевский дискурс образуется, в частности, из околонаучных теорий ауры, эфирных энергий, вибрационных полей, биомагнетизма, тахионной энергии и "биологических электронов" ("чистой, биологически полезной энергии", гипотетически присутствующей в свете). Под влиянием классики нью-эйджа семидесятых годов, такой, как "Дао физики" Фритьофа Капры или "Танец мастеров ву-ли" Гари Зукава, где современная физика успешно сочеталась с восточным мистицизмом, язык физики и теоретические домыслы физиков были положены в основу всего нью-эйджевского мышления. В своем труде "На стыке науки и духа: Общее между физикой Дэвида Бома, Вечной философией и Сетом" Норман Фридман сохраняет хрупкий баланс между квантовой физикой Бома, прославившегося своей теорией о том, что мозг повторяет на уровне микрокосма строение вселенной, и учением о Сете, "энергетической субстанции личности", откровения которой о природе времени, пространства и самосоздания реальности суммирует Джейн Робертс в книге "Материалы Сета".
Более того, мечты нью-эйджа о самоактуализации все чаще и чаще связывают с трансформационными технологиями - smart drugs, машинами, стимулирующими мозговую деятельность, и другими "инструментами для расширения сознания", о которых мы уже говорили ранее. Каталоги, рассылаемые по почте нью-эйджевскими маркетологами, наподобие "Tools for Exploration" (под лозунгом "Ваш проводник в мире приключений вашего сознания") предлагает самые разнообразные "технологии сознания", которые направляют достижения нейронауки и электроники на службу концепции человеческого потенциала, сильно напоминающей идею самосовершенствовании, корпоративную мотивационную психологию и нью-эйджевский мистицизм.
Статьи в подобных каталогах напоминают читателям о том, что такие устройства являются хайтечным апгрейдом традиций дотехнической эпохи. "Мозговая машина" рекламировалась в каталоге "Tools for Exploration" за 1993 год как "новая шаманская технология" - эдакий усовершенствованный в век информации вариант гипнотического костра и ритуального барабанного боя, которые использовались в примитивных культурах для того, чтобы вызывать состояние шаманского транса. "Очки с мигающими импульсами света прекрасно заменяют "костер", а цифровое стереозвучание создает эффект "барабанного боя"". Такое устройство представляет собой лучшее, что есть в древнем и современном мирах, оно подключает пользователя к мистическому, единому прошлому даже если в нем содержится то, что мы назвали последними достижениями нейронауки и микроэлектроники.
В одном из своих каталогов основатель фирмы Tools for Exploration Терри Паттен рассказывает нью-эйджевскую байку, которая некоторым образом резюмирует мистицизм и материализм киберкультуры. Поведав о том, как они с женой "продали все, что у них было - дом, машины, мебель" (эдакий ритуальный отказ от всего мирского, знакомый нам по христианству и восточному мистицизму) и много колесили по свету, он отмечает душевный дискомфорт, который испытал, вернувшись к своей прежней жизни - жизни "белого воротничка в костюме тройке":
мы с женой осознали, что слишком часто мы отчуждаемся от самих себя из-за техники, которая была создана для того, чтобы сделать нашу жизнь проще. Тогда мы решили создать совершенно новую технологию, которая бы еще сильнее связала нас с нашим телом, сознанием, чувствами и душой. Мы назвали ее Технологией Сознания, и из этого открытия родился Tools for Exploration.
Паттен предлагает целостное восприятие технологии, которое скорее объединяет, чем отчуждает. Благодаря своей способности восстанавливать наши раздробленные внутренние "я" и помогать нам постигать свой "бесконечный потенциал к позитивному росту и переменам" (Паттен) эта технология становится почти богоподобной. Но, несмотря на свое стремление оставить в техносфере место для священного, хайтечная теология Паттена приводит к парадоксальному эффекту секуляризации Духовного: высшие силы растворяются в безличных, псевдонаучных энергетических полях, становясь доступными посредством интегральных микросхем. В центре внимания здесь оказывается человек и его способность к самосовершенствованию, равно как и в движении развития человеческих возможностей, у которого проповедующее "технику сознания" крыло нью-эйджа столь многое позаимствовало. Прогресс паломников уступил место индивидуальным способностям.
В книге "Мегамозговая сила: Измени свою жизнь с помощью машин сознания и стимуляторов для мозга" Майкл Хатчисон возводит "Технологию Сознания" до статуса божественного средства, спасительной милости, способной возвысить человечество над его человеческим состоянием. "Некоторым это может показаться странным и парадоксальным, но машины - искусственные, тяжелые, материальные устройства этой электронной преходящей реальности - могут служить воротами к духу, орудиями трансцендентности,- пишет Хатчисон.- Но на самом деле это слияние духовности или "внутренних поисков" и науки или "внешних поисков" является главной силой, способствующей возникновению новой парадигмы".
Конечно, попытки неоязычества и нью-эйджа утвердить свою веру с помощью использования инструментов, терминологии и концептуальных моделей, заимствованных у научного и технологического сообществ, является сделкой с дьяволом. Такая стратегия подтверждает культурное превосходство эмпирической науки и индуктивного мышления, признавая за ними право решать, что будет допущено в мейнстрим, а что останется на периферии.
Но, как ясно дает понять техноязычество, во всем этом преобладает не только и не столько желание получить культурное признание. У тех представителей неоязыческой или нью-эйджевской субкультур, которые отвергают ассоциирующееся с этими учениями неприятие техники, отношение к науке и технике определяется скорее максимой Уильяма Гибсона - "улица находит вещам свое собственное применение",- чем стремлением к легализации. Их сознательное желание использовать научные концепции и цифровые технологии "не по назначению", поставить их на службу духовному, интуитивному и иррациональному отчасти можно сравнить с подрывной деятельностью хакера-маргинала. (Не случайно, в одном из номеров каталога "Tools for Exploration" пользователей машин для расширения сознания называют "хакерами сознания".)
В то же время осуществляемая нью-эйджем и техноязычеством переориентация науки и техники на сугубо ненаучные цели (такие, как, например, достижение мистического состояния, преодоление разрыва между душой и телом, возвращение отчужденного современного духа в структуру универсума) отвечает стремлению сделать нью-эйджевские и техноязыческие концепции важными для технологического общества, модель реальности которого зиждется на научных теориях. Кроме того, она отражает идею, берущую начало еще у Тейяра де Шардена и прослеживающиеся вплоть до Хатчисона,- идею холистического устранения разрыва между наукой и религией, земным и сакральным.
Эти порывы и лежат в основе техноязычества. Открывая новую тему телеконференции, посвященную взаимоотношениям между технологией и неоязычеством "Кибермаг", Тони Лейн пишет:
Слишком долго магия оглядывалась назад. Слишком часто я слышал об "обычном" местном американском "здесь" и подлинном египетском/кельтском/хунаньском "там". Простите, ребята, но за пределами "здесь" осталось мало "подлинных" магических предметов/ритуалов/практик… Любая вещь может ПОКАЗАТЬСЯ крутой, если окружить ее мистикой… родовой крови медвежьего клана и прочей чепухой. Я нисколько не сомневаюсь, что для членов медвежьего клана это БЫЛО очень могущественным заклинанием (и, быть может, остается таковым до сих пор). Но если ты бухгалтер и работаешь в банке, то вряд ли тебе будет с него какой-либо прок. Думаю, что для тебя есть кое-что получше. Главная идея КИБЕРМАГА такова: МАГИЯ, используемая современным миром, более могущественна, поскольку она более персональна и близка для мага. Во многих древних магических культурах магия и наука были неразрывны. Представьте себе, что бы сказали древние, если бы они увидели, что может сегодняшняя наука! Да они бы поклонялись нам, как БОГАМ! Если бы в нашей работе мы смогли соединить науку с магией, мы творили бы чудеса. Мы бы могли исцелять, созидать и строить такие вещи, о которых человек даже и не мечтал. Но сначала мы должны отказаться от традиционных путей и освоить новые области, изучая соответствия между магическими заклинаниями и компьютерными программами и возможности создания электронных домашних духов.
"Домашний дух", согласно "Энциклопедии колдовства и демонологии" - это "низший дух в виде небольшого домашнего животного, который дает советы и исполняет мелкие поручения". К слову сказать, "спящие" компьютерные программы, которые после запуска участвуют в принятии мелких решений и занимаются сбором информации на BBS-ках, называют "демонами". Еще одним воплощением мечты Тони Лейна об "электронных домашних духах" являются "ноуботы" (или "knowledge robots"), разрабатываемые сегодня компьютерные программы для сбора информации. Компьютерный журналист Джон Маркофф, называющий "ноуботов" "протоискуственными мыслящими созданиями… способными безустанно рыскать по интернету в поисках крупиц информации", сравнивал их с учениками волшебника.
Сообщение Лейна (его "пост") вызвало долгие и бурные дискуссии среди пользователей BBS по всем Соединенным Штатам. На BBS "CyberCraft" Ага Виндуокер (он же Дж. Палмер) рассказывает историю о том, как ему пришлось накладывать по телефонным линиям лечебное заклинание на одну свою подругу, у которой случился эпилептический припадок:
Однажды я чатился с бойфрендом моей приятельницы [по BBS], и вдруг получил от него сообщение: "GM". Это означало, что у нашей знакомой начался эпилептический припадок, и он побежал к ней на помощь. Я тоже времени не терял: схватился за монитор и начал передавать энергию. Через экран, кабель, компьютер в модем, по телефонным линиям и прямо в ее компьютер. Я представлял себе, как энергия окружает ее, помогает ей. Как рассказывали мне потом они оба, что-то на самом деле ПРОИЗОШЛО. Бойфренд говорил, что из компьютера раздался какой-то звук, но он не понял, что это было. В тот же самый миг его девушка перестала биться в конвульсиях и произнесла мое имя. Через несколько минут она уже была в норме. Как только она открыла глаза, она рассказал, что видела меня, парящим над ней, а затем я скрылся в ее компьютере и исчез.
Спонтанное "киберколдовство" Виндуокера является, несомненно, поразительным примером вышеупомянутого магического использования компьютера, тем самым "пользовательским приложением", о котором столько мечтали производители персоналок. Несколько менее драматичным способом используют компьютеры и компьютерные сети для своей "ритуальной работы" техноязычники типа Максвелла Делайсида. Делайсид или, как он сам себя называет, "компьютерный псих", ставил эксперименты по применению компьютеров в такой далекой от техники сфере, как каббалистика, используя свой домашний компьютер для "осуществления каббалистических расчетов путем установления соотношений между фразами".
Дженезис П-Орридж, хотя пока и не сделался ярым фанатом компьютерной техники, тоже внес свою лепту в дело обожествления машин, окружив свою домашний компьютер анимистической аурой. Он разговаривает с ним перед тем, как включить, и хранит завернутым в мех, что, по его мнению, "позволяет поддерживать контакт с царством духов животных". Как и другие члены TOPY, П-Орридж увлекается телевизионной магией, превращая стекляшку экрана в магический кристалл с помощью подключения его глубокой ночью к пустому каналу и включения яркости и контраста на полную мощность. Тем самым из обычного телевизора получается психотелевизор - Psychic TV. "Сядьте ближе к экрану, выключите все остальные источники света и смотрите в телевизор",- призывает П-Орридж:
Сначала постарайтесь сфокусировать свой взгляд на крошечных точках, которые мелькают на экране, как микроорганизмы… Внезапно время начнет меняться вместе с вашим восприятием, и вы войдете в состояние транса, в котором сознание и подсознание в гармонии и согласии стимулируются мантрическими вибрациями мириад точек. Весьма вероятно, что частота и скорость пульсирования телевизионных помех на экране совпадает с теми, что возникают при исполнении других ритуалов (например, плясок дервишей или тибетской магии). То, что предлагаем вам мы - это современный вариант магических ритуалов, осуществляемых при помощи медиума (во всех смыслах этого слова) - телевизора.
Пристально смотреть в магический кристалл, зеркало или любую другую отражающую поверхность - известный способ ввести себя в состояние самогипноза и транса, и испытать сверчувственные видения. Как отмечает Эрик Дэвис, такое применение ящика для идиотов в качестве магического экрана является одновременно до идиотизма банальным, в высшей степени практичным и глубоко спасительным. "С одной стороны, ты думаешь: "Это так круто, так трогательно попытаться взять этот обломок современной цивилизации и использовать его для магических вещей". Но, с другой стороны, это не имеет никакого значения, потому что с практической точки зрения - практической в смысле практической магии, духовной практики - это действительно не имеет никакого значения,- говорит Дэвис. - Джон Ди использовал магический кристалл для того, чтобы транслировать енохийский язык [язык, на котором предположительно разговаривают ангелы], а гадание на телекристалле - это способ вывести наружу ТВ-магию".
И снова "улица находит вещам свое собственное применение". Как отмечает Дэвис, "киберпанковский этос имеет духовное измерение". Он называет техноязыческие практики, подобные телевизионной магии, "браконьерством" - термин, заимствованный из литературной критики. Культуролог Констанс Пенли называла так нетрадиционную, своеобразную интерпретацию книг, телешоу и других культурных "текстов": "дерзкий "налет" на заповедную территорию литературы, в ходе которого берется только то, что может казаться полезным или приятным для читателя". Техноязычники, браконьерствующие на территории киберкультуры, уносят с собой технологии и научные идеи, которые затем органично вплетают во заново сакрализованное и наполненное магией мировоззрение, полагает Дэвис. По его мнению, такое культурное браконьерство "создает весьма прагматичную духовность, которая подразумевает непосредственный жизненный опыт… и которая значительно лучше приспособлена к компьютерам и компьютерной культуре [чем любые другие мировоззренческие системы]".
Подобно киберпанковскому хакерству и панковской робототехнике, техноязыческое и нью-эйджевское "браконьерство" имеет явный политический подтекст. Оно отражает подсознательную обиду, порождаемую неоспоримым культурным авторитетом науки, и желание демократизировать стремление сделать объяснения природы универсума более удобоваримыми для общества. Как пишет культуролог Эндрю Росс, "свои дерзкие попытки применить на практике науку, украденную и экспроприированную у специалистов, нью-эйджевское сообщество оправдывает всеобщим стремлением к более демократическому контролю над информацией и ресурсами", что применимо и к техноязыческому "браконьерству".
Техноязычество действует заодно с современными философскими течениями, которые оспаривают авторитет науки на том основании, что, будучи по общему мнению объективной, она зачастую поддерживает и пообщряет культурную пристрастность или политическую идеологию. Большая часть этой работы выполняется феминистками, представителями мультикультурализма и постструктурализма под лозунгом так называемого "общественного конструктивизма", считающего науку, подобно другим культурным явлениям, социально детерминированной, ограниченной общественными предубеждениями, плодом которых она является, и направленной - сознательно или нет - на утверждение этого мировосприятия. По иронии судьбы, эта критика невольно связывается с "креационизмом" и другими фундаменталистскими христианскими течениями, критикующими науку как "светский гуманистический" заговор, цель которого - узурпировать власть религии как инструмента, объясняющего мир вокруг нас.