Порнографическая поэма (The Pornographer s Poem) - Майкл Тернер 6 стр.


Я рассказал ей прежде всего о местности: пальмы, белый песок, тропическое море; потом о музыкальном фестивале: о музыкантах в ярких нарядах - зеленых, золотых, красных, - об их странных инструментах, декорациях, танцующих неподалеку людях. Описал мистера Маккинни: его многочисленные кепки, меняющуюся от съемки к съемке растительность на лице, его босоножки; саму мисс Синглтон: ее платья с горжетками, большие темные очки, улыбку на лице - словом, все, что мог вспомнить. Честно. Все, кроме похорон. Вот, что я сделал. Просто описал. И к концу своего повествования я думал, что неплохо поработал. Я почувствовал себя настолько уверенным, что сменил тему. Я спросил исполнительного продюсера, почему она решила уничтожить такой прекрасный фильм. Ведь он был так хорошо снят. И даже если она не хотела видеть все это в данный период своей жизни, не факт, что она не изменит своего мнения в будущем. Может быть, ее дети когда-нибудь захотят посмотреть этот фильм, кто знает?

Кажется, мисс Синглтон не слишком понравился мой внезапный интерес к ее личной жизни.

- Ваши вопросы кажутся мне чересчур смелыми, учитывая серьезность вашего проступка, - заявила она отрывисто, вытаскивая из сумки кошелек. - Возможно, мне следует добавить в список ваших преступлений еще и вторжение в частную жизнь.

Я почувствовал себя совершенно отвратительно. Я был уже не просто обвиняемым. Мое преступление разрослось до размеров чего-то большего. И когда мисс Синглтон попросила меня подойти к ней, желая что-то мне показать, я подошел неверной походкой, на негнущихся ногах.

Она открыла свой кошелек и извлекла оттуда маленький бумажник. Из бумажника она вытащила крошечную фотографию.

- Это моя семья, - пояснила она, передавая мне карточку. - Люди, с которыми я собираюсь встречать Рождество.

На фотографии я увидел ее, Маккинни и - ребенка. Я смотрел на карточку намного дольше, чем требовалось, крепко сжав ее обеими руками. Потому что это позволяло мне не смотреть на мисс Синглтон. Я знал, что она плачет и что ей нужно время, чтобы подумать, как себя вести, что сказать мне, когда я отдам ей фотографию. И когда я наконец ее отдал, то не смог удержаться и спросил:

- Но ваш ребенок - разве он не умер?

И мисс Синглтон кивнула. А потом она улыбнулась и вытерла слезы.

- Да, я знаю, - промолвила она, засовывая фото обратно в бумажник, и поблагодарила меня за то, что я сказал наконец правду.

3.28

- Потрясающая хуйня! И вы заставили нас войти во все эти детали.

- Благодарю вас.

- Просматривая наши записи, мы убедились, что примерно половина из рассказанного вами находит подтверждение. Однако многое не соответствует нашим данным. Нам кажется, что в некоторых случаях вы подменяете факты домыслами.

- В каких именно?

- Попытайтесь вспомнить сами.

- Ну, знаете… То, что я рассказал, - это все, что я могу вспомнить! Я хочу сказать…

- В других случаях остаются недоговоренности и двусмысленности…

- Видите ли, в моей жизни это был очень запутанный период. Мать говорила одно, учителя - другое.

- Да, но мы знаем, что вы сами все понимали. И чему-то учились из всего этого.

- Конечно.

- Пенни Синглтон дала вам что-то.

- Да, несомненно.

- Урок?

- Скорее понимание. Интуицию.

4.1

Бобби Голтс оказался прав. Мисс Синглтон не вернулась в школу после Рождества. Ее уволили, и мистер Диксон сообщил ей об этом на автостоянке возле школы в последний день занятий. Я сам не присутствовал при этом. Но Марги Скотт, очевидно, присутствовала.

Марги рассказала, что мисс Синглтон нелегко приняла это известие. Она круто наехала на мистера Диксона. Мистер Диксон - "слишком вежливый человек", по словам Марги, - отступал и отступал под ее напором, пока не стал терять равновесие. Пенни протянула руку, чтобы поддержать его, но он в ужасе отпрянул с такой силой, что упал. Прямо в лавровый куст. Марги сказала, что они оба были настолько смущены случившимся, что застыли, как роботы. Потом они бросились извиняться друг перед другом. Мисс Синглтон заплакала. Тогда к мистеру Диксону вернулось самообладание, и он помог ей дойти до машины.

Однако у Бобби была другая версия: мисс Синглтон пришла в неописуемую ярость и толкнула мистера Диксона в лавровый куст после того, как ей послышалось, что тот назвал ее черномазой. Но на самом деле, по словам Бобби, мистер Диксон вовсе не называл ее черномазой. И он - Бобби - готов подтвердить в зале суда, что мисс Синглтон солжет, если скажет кому-нибудь, что мистер Диксон назвал ее черномазой.

Когда Бобби рассказал нам все это за ленчем, Нетти назвала его фантазером. Она заявила, что он, несомненно, выдумал эту историю от начала до конца, потому что никак не мог быть на стоянке в тот момент, когда все это происходило; она видела его в тот день после школы гоняющим мяч на южном поле; и ни о каком "подтверждении в зале суда" не может идти речь, поскольку его слова даже не вошли бы в дело. Если кто в этой истории и лжет, то отнюдь не мисс Синглтон. После этого Нетти толкнула Бобби в куст.

Еще одна версия, педагогического совета школы, была озвучена Стинсоном. Он объявил нам, что мисс Синглтон не вернется по состоянию здоровья и что он будет замещать ее до конца учебного года. Так и сказал "замещать", а не "заменять". Я не поверил своим ушам. Весь класс был ошеломлен. Полагаю, гораздо сильнее, чем когда нам объявили, что мистер Джинджелл не вернется в сентябре.

- Хотя с мисс Синглтон ничего серьезного не случилось, - зудел Стинсон, - здоровье не позволяет ей дальше преподавать у нас в школе.

Марги Скотт подняла руку:

- Означает ли это, что у мисс Синглтон та же болезнь, что и у мистера Джинджелла?

Стинсон улыбнулся:

- Нет, моя дорогая, боюсь, ее болезнь немножко посерьезнее.

4.2

- Три разных версии одного события! Которой из них вы поверили?

- Ни одной, конечно.

- Так что же на самом деле случилось с мисс Синглтон?

4.3

Примерно месяц спустя Нетти внезапно нагрянула ко мне домой.

- Угадай, кого я сегодня видела? - спросила она с заговорщическим видом.

- Мистера Джинджелла?

- Нет.

Оказалось, мисс Синглтон и мистера Маккинни.

- Невозможно! - воскликнул я.

- Тем не менее это так, - ответила Нетти.

Очевидно, мисс Синглтон чувствовала дружеское расположение к Нетти, потому что рассказала ей, что они с Джоном недавно купили дом в Китсилано. Но по-настоящему радостной новостью было то, что наши пленки пришли из кодаковской лаборатории. Мисс Синглтон дала Нетти свой телефон и попросила сообщить остальному классу, что мы можем продолжить занятия нашей литературно-кинематографической группы в их новом доме - ведь вовсе не обязательно, чтобы они проходили именно в школе.

- Прекрасно! - произнес я. - Я играю.

Но когда она рассказала о предложении мисс Синглтон другим нашим одноклассникам, их реакция оказалась прямо противоположной. Никто из них не мог понять, с какой стати им участвовать в каких-то занятиях, которые не пойдут в зачет при выдаче аттестата, - особенно Марги Скотт, которая даже взялась проводить контркампанию, основанную в основном на обывательской боязни иностранцев и посещений неизвестных домов. Один только Алистер Чень, казалось, заинтересовался предложением мисс Синглтон, но он не мог принять участие в занятиях, поскольку должен был работать в лавке своего отца все свободное от занятий в школе время.

Таким образом, из группы остались только я да Нетти. Что оказалось совсем неплохо, потому что одноклассники начинали меня раздражать. Не знаю, смог бы я выдержать мудацкие замашки Марги Скотт. Она флиртовала со Стинсоном, и в какой-то момент они стали вести себя как парочка новобрачных или нечто вроде этого. Это было прямо как в "Ryan’s Daughter". Весьма грубо. Мы же с Нетти теперь каждую субботу говорили домашним, что отправляемся в Керрисдейл смотреть футбол, а сами выходили в условленное место на дорогу, где нас ждал в машине Джон Маккинни. Он отвозил нас к себе домой, где мы с Пенни работали над нашими фильмами. Так продолжалось достаточно долго.

4.4

- Почему вы не рассказывали об этом дома?

- Мы боялись, что нам запретят.

- Почему они должны были запретить вам?

- Не знаю. Думаю, мать Нетти вполне могла так поступить. Держать наши поездки в секрете предложила Нетти. У нее вообще было много секретов от матери.

4.5

С Джоном и Пенни всегда было очень весело. Совсем как в тот день, когда Пенни впервые привела Джона в наш класс. Они были отличной командой, эти двое. Всегда шутили и паясничали. Как мы с Нетти.

Но не только постоянное шутовство делало их такими великолепными в наших глазах. Скорее это был способ общения с нами: они относились к нам как к взрослым, как к самим себе. Казалось, им было действительно интересно знать наши мысли, мнения о разных вещах. Они поощряли нас развернуто говорить о том, о чем мы никогда не осмелились бы говорить дома. И говорили сами. То есть мы могли спрашивать их о чем угодно, и они рассказывали нам обо всем, о чем мы хотели знать.

Сначала это казалось немного слишком. Обычно в какой-то момент я давал ход назад. Но Нетти была более отважным исследователем. Однажды, например, она задала им вопрос о контроле рождаемости. Я почувствовал, что мое лицо заливает краска стыда. Очень странное ощущение. Мне определенно хотелось заткнуть уши. Когда я сказал об этом Пенни и Джону, они ответили, что это вполне естественная реакция: когда мы слышим вещи, по отношению к которым испытываем неудобство, это вызывает в душе импульсы, проявляющиеся порой в очень необычных формах. Но в данном случае стыдиться совершенно нечего. Стыд, который я испытываю, слыша о контроле рождаемости, - часть условного рефлекса, создаваемого в нас обществом. Чтобы освободиться от этой гипнотической установки, надо исследовать свои чувства, разломать их на составляющие и попытаться выделить, что же конкретно заставляет нас бояться знания. Или что-то в этом роде. Как бы то ни было, я всегда начинал чувствовать себя намного лучше после их объяснений. Через некоторое время даже самые рискованные вопросы Нетти уже не смущали меня. И это существенно помогало мне отвечать на вопросы, которые задавали Джон и Пенни.

Мы рассказывали им обо всем. В основном о школе - о школьных товарищах, учителях, программе, книгах, которые мы проходили, и наших сочинениях. Мы также много рассказывали о своей домашней жизни. Об отношениях с родителями. О моей младшей сестре, старшем брате Нетти. О том, как мы иногда с ними воюем. О том, как однажды брат Нетти побил ее за то, что она подглядывала за ним, когда он был в своей комнате. Мы также много говорили о сексе. В этой связи и всплыло имя мистера Джинджелла.

Это произошло в третью или четвертую субботу наших еженедельных занятий, после того как мы с Нетти закончили монтаж своих фильмов. За ленчем - Джон приготовил картофельную запеканку с бараниной - Пенни показывала нам фильм, который они с Джоном отсняли в Греции. В самый разгар рассказа о росписи аттической вазы Нетти прервала ее и повернула разговор к случаю мистера Джинджелла и Тимми Уэйта. Джон и Пенни не терпели, когда перебивают. Это было, вероятно, единственное правило, которое они очень строго соблюдали в общении. И единственное прегрешение, за которое они сердились на нас. Но на этот раз Пенни выключила проектор и стала внимательно слушать Нетти. Джон вышел из кухни и застыл у двери, также заинтересованно слушая. Когда Нетти сказала все, что хотела, Пенни посмотрела на Джона. Джон, который часто объяснялся забавными немыми жестами, выразительно пожал плечами в ответ.

Пенни набрала в легкие побольше воздуха и рассказала нам, почему был уволен мистер Джинджелл. Она озвучила официальную причину его увольнения.

По ее словам, мистера Джинджелла уволили за то, что он нарушал учебный план. Все очень просто. Вот в общем-то и все, что она сказал нам по этому вопросу. В ходе своего рассказа Пенни часто переходила от повествования к вопросам. Казалось, она хотела как можно больше выспросить, что нам известно об обвинении мистера Джинджелла в совращении детей. Она заставила нас рассказать все, что мы знали. Абсолютно все - все слухи, умозаключения, мнения, выводы и т. д. В конце концов мы спросили, почему это ее так интересует.

- Потому что я не хочу, чтобы что-нибудь подобное произошло со мной, - ответила она.

Я сказал, что, по моему мнению, невероятно, чтобы женщину обвинили в таких вещах.

- Почему нет? - удивился Джон.

В течение некоторого времени я не знал, что ответить. Но Джон и Пенни терпеливо ждали. Вообще во время наших встреч они постоянно учили нас терпению.

- Я просто не мог предположить, что женщины тоже делают подобные вещи, - ответил я наконец.

- Только потому, что женщины всегда оказываются на втором плане, - произнесла Нетти тоном, напомнившим мне тот, которым она говорила с Бобби, когда толкнула его в куст.

4.6

- И вы поверили мисс Синглтон? Что мистер Джинджелл был уволен за нарушение учебного плана?

- Почему нет?

- Но какие у нее были доказательства? Почему вы думаете, что она не придумала все это сама?

- Не знаю. Я только верил, наверное.

- И что вы думаете об увольнении самой Пенни? Она назвала вам причины?

- Нет. Мы с Нетти предполагали, что причины те же, что и в случае мистера Джинджелла. То есть нарушение учебного плана. Но сейчас, исходя из того, что мне стало известно, я думаю, что причиной был цвет ее кожи.

4.7

Джон и Пенни велели нам никому не говорить о причинах увольнения мистера Джинджелла. Они сказали, что если мы будем в данном случае бороться за справедливость, то только навредим себе и нас в конце концов вышвырнут из школы.

- Это тонкая политика, - говорили они.

Я был с этим вполне согласен. Это казалось мне весьма логичным. Но Нетти пришлось уговаривать. Она долго не могла успокоиться. Когда же наконец удалось, нам пора было идти.

Весь обратный путь Нетти молчала. Сидела, скрестив руки на груди, и смотрела в окно. Думаю, это беспокоило Джона и Пенни, потому они всячески старались ее развеселить. Несколько слишком старались, на мой взгляд. Мне казалось, что это не заслуживает такого внимания. Ну, узнали мы официальную причину увольнения мистера Джинджелла. Подумаешь, дело какое! Тем более что это не имело ничего общего с совращением детей! И разве Пенни сама не пообещала всему нашему классу - в первый день ее учительской карьеры! - что поможет нам выяснить, что случилось с мистером Джинджеллом? Что же произошло? Я был не на шутку озадачен. Тем не менее Джон и Пенни явно паниковали. Думаю, они были обеспокоены тем, что Нетти могла сообщить обо всем своему отцу, может быть, потребовать, чтобы он вмешался. Нетти очень любила мистера Джинджелла. И справедливость.

Обычно Джон, высаживая нас, просто ставил машину на тормоз, не выключая мотора, и мы выходили. Но на этот раз он по всем правилам припарковался и выключил мотор. Повернувшись, Джон сказал:

- Теперь, Нетти, ты должна пообещать нам, что не будешь никому рассказывать о том, что тебе сообщила Пенни.

Нетти молчала, упрямо глядя в окно.

- Очень важно, чтобы все это осталось между нами, Нетти, - сказала Пенни. - Если это получит огласку, множество ни в чем не повинных людей - включая и вас двоих - могут пострадать.

Нетти пожала плечами:

- А как насчет мистера Джинджелла? Каждый думает, что он совратитель детей. Я считаю, на нас лежит ответственность, не так? Думаю, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы очистить его имя от грязи, вам не кажется?

Джон и Пенни посмотрели друг на друга, потом на меня. Их взгляды были испуганными и безнадежными. Думаю, они надеялись на мою помощь. Но я начал понимать точку зрения Нетти. Кроме того, у меня самого возник вопрос, почему Пенни, которая сама одно время хотела рассказать всем нам, что на самом деле произошло с мистером Джинджеллом, вдруг так резко изменила свое мнение. Уж не боялась ли, что скандал может осложнить проблему ее собственного трудоустройства? Не в этом ли состояла "тонкая политика"? Вопросы, вопросы, вопросы. Я не знал, с чего начать. Мне пришло в голову, что лучше, может быть, совсем не открывать сейчас рта. Может быть, я поговорю с ними об этом позже, когда пойму, что же, черт возьми, происходит.

4.8

- Не думаете ли вы, что мистера Джинджелла уволили за то, что он был гомосексуалистом?

- Вероятно, да.

4.9

Прошло очень много времени, пока Нетти наконец дала слово никому не говорить о том, что она узнала насчет увольнения мистера Джинджелла. Добиться этого было непросто. Нетти держалась за каждую пядь. Она взяла с Пенни обещание, что та поможет нам войти в контакт с мистером Джинджеллом. Этим дело не ограничилось. Она заставила Пенни пообещать помочь восстановить честное имя мистера Джинджелла - если не сейчас, то когда-нибудь в будущем. Могу сказать, что Пенни была готова согласиться на все, что угодно, лишь бы Нетти дала слово молчать. Никогда не забуду момент прощания, когда мы вылезли из машины и стали махать Джону и Пенни руками: Джон лежал на руле, как будто его застрелили, Пенни на переднем сиденье выглядела так, словно умерла неделю назад.

4.10

- Пенни тоже…

- Одну секунду - это важно.

4.11

Рельсы рассекали западную часть города практически по прямой. Разумеется, с некоторыми исключениями. Одним из которых являлся отрезок в полмили в нашем районе, к северу от школы, S-образный, проложенный по откосу, с которого открывался вид на улицу, крыши домов, северо-западный Ванкувер. Заросли ежевики были особо густыми на первом основном изгибе, в пятидесяти ярдах к западу от Кипресс-кроссинг, где мы поздоровались и попрощались с мистером Маккинни.

Мы уже собрались пересечь железную дорогу, когда Нетти дала знак остановиться.

- Это автомобиль Биллингтона? - спросила она.

Действительно. В сотне ярдов от нас на асфальте стоял белый "роллс-ройс" Биллингтона. А сам наш сосед поднимался по откосу с белым пластиковым мешком в руке.

- Прячемся, - прошептала Нетти, и мы оба нырнули в канаву.

Нетти чуть высунулась и докладывала обстановку.

- Я вижу накладку из искусственных волос… твидовый пиджак, светло-коричневые слаксы… он смотрит направо, смотрит налево… делает пару шагов… переступает через рельс… снова оглядывается… взмахивает мешком, раз, другой… отпускает! Биллингтон отпускает мешок! Друзья, он в воздухе! Он падает в заросли ежевики. Он поворачивается. Он спускается. Вниз, вниз, вниз! Мистер Биллингтон покинул здание!

Нетти присела и захихикала.

- Что смешного? - спросил я.

- Мистер Биллингтон - загрязнитель окружающей среды, - ответила она, давясь смехом.

Назад Дальше