– А можно мне тоже стать кровельщиком? Вы мне покажете, как стать кровельщиком? Я очень быстро всему учусь.
Ширли-Чарли смотрит на меня, смотрит очень внимательно. Потом кладет волосатую руку мне на макушку. Я еще слишком маленький. Таких маленьких в кровельщики не берут.
– А потом вы меня научите? Когда я вырасту?
Ширли-Чарли сидит, думает. Очень задумчиво думает. Смотрит на небо, которое синее и высокое. Потом смотрит опять на меня. Пожимает плечами и говорит:
– Гр.
Спускаюсь вниз по ступенькам бегом. Стучусь в дверь. Прим открывает дверь, не совсем открывает, а только немножко. Она говорит, прячась за дверью:
– Кто там?
– Это я, – говорю. – Том.
Прим открывает дверь уже нормально и впускаем меня в квартиру.
Она в темных очках.
Я весь такой радостный и довольный. Я говорю:
– Прим, угадай, кто я?
– Маленький мальчик.
– Нет. Я – строитель.
Прим молчит, ничего не говорит. Ей почему-то совсем не радостно.
– Том, я тебя очень прошу, только не становись строителем. Ненавижу строителей.
– Но…
– С меня хватит строителей. Я смотрю по сторонам.
– А где этот дяденька? Ну, который строитель? Прим молчит, не говорит ничего.
Я иду посмотреть дяденьку в спальне. Но в спальне его тоже нет.
– А где же дяденька?
– Вот, оставил на память подарочек. – Прим показывает на свои темные очки. Это подарок дяденьки-строителя. Он их ей подарил. На память. Прим показывает на дверь. – И я его вышвырнула за дверь. А сейчас я пойду, лягу в постель и буду рыдать и страдать. В лучших старомодных традициях.
Клоун Подушкин
Прим выходит из ванной и говорит:
– Том. Вставай, Том. А то опоздаешь в школу. – Потом уходит обратно в ванную, чистит зубы. Плюется водой. Потом снова выходит из ванной. – Том. – Уходит обратно в ванную. Садится на унитаз, писает. Писает и поет песенку. Потом выходит из ванной. Надевает трусы. Это взрослые трусы, для тетенек. Они называются трусики. Прим говорит: – Том, котенок. Ты встаешь или нет?
Прим открывает дверь и заглядывает в спальню.
– Том.
Прим подходит к кровати, которая в форме сердечка. Поднимает специальное одеяло, которое тоже в форме сердечка. Она ищет Тома. Но Тома там нет.
Прим ищет его под кроватью. Она говорит:
– Том, ты что, спрятался? Это мы так играем? Мы с тобой в прятки играем, да?
Прим заходит в большую комнату. Ищет за креслом, потом – за еще одним креслом. Ищет за телевизором. Надевает халат и тапочки. Открывает входную дверь. Поднимается по ступенькам. Смотрит на улицу. Сперва – в одну сторону, потом – в другую. Хмурится. Качает головой. Говорит:
– Том.
Даже не говорит, а кричит. Потому что она уже сердится.
Прим заходит обратно в квартиру и хлопает дверью. Садится в кресло. Кладет руку на лоб. Сидит, думает.
А потом.
Потом ей приходит мысль.
Прим встает, идет в кухню. Открывает кладовку. Но кладовка пустая. Там нет даже "Тигра Антония". "Тигр Антоний" давно на помойке.
Прим закрывает кладовку. Открывает буфет. Он большой, потому что для взрослых. Прим открывает буфет и достает хлопья в коробке. Это новые хлопья, которые "Хрустящие формочки из Интернета". Прим насыпает их в миску. Наливает туда молоко.
– Том. "Хрустящие формочки из Интернета".
А потом. Как раз, когда она говорит это самое, открывается дверь кладовки. Дверь открывается, и я выхожу из кладовки, и сажусь за стол.
Прим смотрит на меня. Смотрит очень внимательно.
– Как ты… как…
Я улыбаюсь. Даже не говорю ничего. Прим открывает кладовку. Смотрит в кладовку, которая пустая.
– Том, ты что, волшебник? У тебя есть магические способности?
– Да, я волшебник. Когда надо в школу, а в школу не хочется.
– Хитро. – Прим ест "Хрустящие формочки из Интернета". Ест их ложкой из миски. – Том, котенок. Они же вообще несъедобные.
Я сижу за столом.
Прим ставит миску на стол. Берет коробку от хлопьев, читает, что там написано.
– И неудивительно. – Она ставит коробку на стол. Идет к холодильнику, берет лимон.
Я ем "Хрустящие формочки из Интернета". Смотрю на коробку. На ней написано: "Состав. Сахарин. Модифицированный улучшитель вкуса". И еще буковка Е и какие-то цифры. И еще: "Основа из съедобной пластмассы". И еще: "Подключайтесь к самым новым и самым хрустящим хлопьям из Интернета".
Прим ест лимон и пьет воду.
Я зеваю.
– Что, котенок, не выспался?
Я качаю головой. Очень сонно качаю.
– Не мог заснуть? А ты что, не считал мои пальцы? Я же тебе говорила, что их надо считать, чтобы быстрее заснуть.
Я киваю.
– Я их считал, – говорю. – Их там две штуки.
– Ты считал мои ноги. А пальцы – это подразделения ног. Теперь понятно, почему ты не смог заснуть. – Прим качает головой. – Может быть, тебе стоит вернуться в постель. А то ты заснешь за столом. Прямо лицом в своей миске.
Я опускаю лицо в свою миску, которая с "Хрустящими формочками из Интернета", и засыпаю.
– Это будет не очень красиво, если ты станешь храпеть прямо в классе. Нам же не нужно, чтобы было некрасиво?
Я поднимаю голову из миски с "Хрустящими формочками из Интернета" и качаю головой. Прим забирает у меня миску.
– Давай я ее уберу.
– Нет, – говорю. – Не убирайте. Я буду есть.
– Но ты же совсем спишь, котенок.
– Нет, не сплю.
Прим держит миску повыше, чтобы я не достал. Она говорит:
– Если я дам тебе хлопья, ты пойдешь В школу? Я качаю головой. Зеваю. Это я так притворяюсь.
– То есть для школы ты слишком усталый. Но у тебя хватит сил съесть свои хлопья?
Я киваю.
– Понятно. Есть такая болезнь. Называется "избирательная усталость". – Прим качает головой. – Том, это нехорошо. Никто не любит понедельники и особенно – по утрам, но это уже чересчур. Давай кушай скорее и собирайся в школу. Где твоя школьная форма?
– У меня дома, – говорю я и кушаю хлопья.
– Да, к тебе домой мы не пойдем. Даже близко туда не пойдем. То, что ты мне рассказывал, это ужасно. Папа в тюрьме. Мама, которая каждые пять минут убегает из дома. С этим молочником. – Прим вытирает глаза. – Давай кушай скорее. А то тебе пора в школу, а нам еще нужно успеть в магазин и купить тебе новую форму.
Мы с Прим заходим в магазин. Прим хлопает в ладоши и говорит:
– Школьная форма. Какая прелесть.
– Нет, – говорю. – Это дурацкая форма. Прим хмурится и говорит:
– Том, котенок…
Я не слушаю. Я выхожу на улицу. Прим идет следом за мной. Она говорит:
– Том, нельзя быть таким…
Я стою на улице у магазина и смотрю на вывеску на магазине. Там написано: "Магазин детских товаров".
– Том, ты куда?
– Смотрите. – Я показываю на другой магазин, через дорогу. – Там другой магазин, для взрослых.
– Да, но ты еще маленький. Маленький мальчик. Том, котенок, пойдем. А то я рассержусь. Ты же не хочешь, чтобы я рассердилась?
Я смотрю на другой магазин. Ну, который для взрослых. Смотрю и думаю: когда я вырасту, я…
Прим тянет меня за собой в магазин, и мне приходится снова туда заходить. Это плохой магазин – для детей. Прим берет школьную форму, которая на вешалке, и говорит:
– Вот очень даже приличные брючки. Как раз твоего размера. Надо будет только слегка подвернуть.
Том? Том… – Прим задирает юбку на толстой тетеньке и тащит меня из укрытия, где я прячусь. – Том, объясни мне, пожалуйста, что тебе так не нравится в школе?
Прим ведет меня в школу, доводит до самых ворот. Я стою у ворот и плачу. Прим ведет меня в класс. Я не хочу идти в класс. Вырываюсь и плачу. Я никуда не пойду. Прим говорит:
– Что с тобой? Почему ты не хочешь идти?
– Потому что меня долго не было, и теперь меня будут ругать.
– Что за вздор?! Подожди меня здесь. – Прим подходит к училке, к мисс Самадоброте. Она разговаривает с училкой, потом возвращается, обнимает меня и говорит: – Я поговорила с мисс Самадоброта. Она нисколько не сердится. Я ей сказала, что у тебя были плохие семейные обстоятельства в семье. Но сейчас уже все позади, и все опять хорошо.
Я киваю. Смотрю в окно.
Все остальные ребята, которые ходят со мной в одну школу, они тоже здесь. Сейчас уже заполдень.
– Давай иди. – Прим открывает дверь в класс и подталкивает меня, но не грубо, а так, по-доброму. – Будь большим смелым котенком. Ради тети Примулы.
Я вхожу в класс. Только я никакой не смелый. Я вхожу в класс и плачу. Вытираю глаза. Слезы капают прямо на новую форму.
А все остальные ребята в классе, они все смотрят на меня. Смотрят, как я захожу и плачу.
Класс просто огромный, и он становится все больше и больше. Он как будто растет. Я в жизни не видел такого большого класса.
А потом мисс Самадоброта говорит:
– Том, ты пришел очень вовремя. Я как раз собиралась рассказывать сказку.
Все встают с мест, прыгают и кричат: -Да! Да! Да!
Я стою. Просто стою, не кричу и не прыгаю. Смотрю в окно.
Все садятся на ковер, который в углу. Он большой-пребольшой. Это специальный ковер для сказок, чтобы сидеть на ковре и слушать. А над ковром на стене висит полочка с книжками. Это очень хорошие книжки с картинками. А еще по ковру разбросаны подушки, чтобы было мягче сидеть. Мисс Самадоброта тоже садится с нами на ковер, только не на подушку, а на специальный стул, ну, который для чтения. Чтобы мисс Самадоброта сидела на нем и читала нам сказки. Она говорит:
– Сегодня все будет слегка по-другому.
Все смотрят на мисс Самадоброту. Смотрят и думают: наверное, это будет другая книжка. Совсем-совсем новая книжка. Другая. Какую еще не читали. Только у мисс Самадоброты нет вообще никакой книжки.
– Все закройте глаза. Все закрывают глаза.
– Этот ковер, он волшебный. Это ковер-самолет. Когда вы закроете глаза, он вылетит в окно, и поднимется в небо, и полетит над волшебными сказочными городами.
Все закрывают глаза. Говорят:
– Ух ты.
– Но чтобы волшебство получилось. – Мисс Самадоброта говорит: – Чтобы волшебство получилось, в него надо верить. Нужно крепко зажмуриться и пожелать, чтобы ковер полетел.
Все крепко зажмуриваются и загадывают желание. Одна девочка шепчет:
– Ковер, миленький, полети. Пожалуйста.
– Волшебство получается, только когда… Салли, Салли. Закрой глаза. Волшебство получается, только когда все закроют глаза. Если кто-то откроет глаза, то ковер-самолет остановится. И вернется обратно в класс.
Мальчик, который сидит рядом со мной на ковре, поднимает руку и спрашивает:
– А как мы вернемся обратно? Мисс Самадоброта говорит:
– Мы все пожелаем, чтобы он привез нас обратно, и сразу вернемся в класс.
Этот мальчик, который сидит рядом со мной на ковре, его зовут Эндрю Рука. Эндрю Рука шепчет мне на ухо, прикрывшись рукой:
– Большая какашка. Передай дальше.
– Нет, – отвечаю я шепотом. – Меня заругают. Эндрю Рука шепчет мне на ухо:
– Передай дальше.
– Эндрю Рука, сколько можно тебе повторять?! Сядь рядом со мной. – Мисс Самадоброта говорит: – Чтобы я тебя видела.
Эндрю Руку все время ругают, он потому что все время не слушается. Он встает, переступает через коленки и ноги и идет к мисс Самадоброте. Садится с ней рядом. Чтобы она его видела.
Салли поднимает руку и говорит:
– Мисс Самадоброта. Мисс Самадоброта, но если мы будем сидеть с закрытыми глазами, мы же не увидим никаких сказочных городов.
– Мы их представим. В воображении. Давайте попробуем. – Мисс Самадоброта говорит: – Нам надо почувствовать, как ковер поднимается в воздух. Земля остается внизу. Ковер поднимается все выше и выше. И наша школа, и площадка у школы – они далеко-далеко внизу, такие маленькие, как муравьи…
Я закрываю глаза. Представляю себе в воображении, но…
– …и деревья, и люди… …вижу только…
– …автобусы и машины… …вижу только маму…
– …долины и горы…
…как она занимается сексом и говорит мне: "Уйди, не мешай…"
А потом. Когда я открываю глаза. Я уже больше не вижу маму. Ни маму, ни этого секса…
А вижу только мисс Самадоброту. Она сидит с закрытыми глазами и рассказывает свою сказку. Все тоже сидят с закрытыми глазами. Никто не подглядывает. Я тихонько ползу по волшебному ковру, по волшебному полу. Прячусь за шкафом, где книжки. Потом встаю на ноги. Открываю дверь. Выбегаю из класса. Бегу по школьному коридору. Выбегаю на улицу, где весна.
Я даже не виноват, что бегу. Это все из-за волшебного волшебства. Это оно заставляет меня бежать. На школьный двор, на площадку. На улицу.
Бегу по улице, но не по главной улице, а по такой маленькой. Сзади всех магазинов. Бегу и оглядываюсь назад, а вдруг за мной гонятся. Нет, вроде не гонятся. Можно остановиться и перевести дух.
Здесь, на маленькой улице, сзади всех магазинов, есть забор из пластмассовой сетки. А в заборе есть дырка. Я лезу в дырку. Она такая не очень большая. Она для маленьких, для детей. Мама, если она у вас толстая, туда не пролезет. Я лезу в дырку, и там, сразу за дыркой, – кусты с такими большими корнями. Я в них даже сначала запутался, а потом выпутался, выбрался из кустов, огляделся, и вдруг оказалось…
…что я оказался в парке.
Там, в парке, большие мальчишки, которые курят. Один из этих больших мальчишек смотрит на меня, показывает пальцем и говорит:
– Давайте спросим у этого мелкого.
Я встаю на ноги. Стряхиваю с себя грязь, которая от кустов, и пыль, которая от ковра. У меня теперь новая школьная форма, ее нельзя пачкать.
Эти большие мальчишки – они настоящие большие мальчишки. Не как Тупняк, Рыло и Стриженый. Те, которые Рыло и Стриженый, только-только закончили школу для маленьких. Да и Тупняк тоже. Школу для маленьких. А эти большие мальчишки – они уже скоро закончат школу для больших. Это такие большие мальчишки, которые уже заканчивают учиться и идут на работу.
– Эй, ты. Мелкий. Иди сюда.
Я смотрю на больших мальчишек, смотрю и думаю: если я с ними заговорю, они будут меня обижать. И побьют. Но если я убегу и не буду с ними говорить, они догонят меня и все равно обидят.
Один из этих мальчишек, которые большие, подходит ко мне.
– У тебя есть зажигалка? – Он держит в руках сигарету и берет ее в рот.
Я качаю головой. Проверяю карманы своей школьной формы, которая новая. Ищу зажигалку.
Большой мальчишка смотрит на меня. Держит во рту сигарету. Ему нужна зажигалка. Он стоит смотрит. Ждет зажигалку.
Но у меня ее нету.
– Ну что, малявка? – Это еще один большой мальчишка, второй. Такой длинный, ну, в смысле высокий. Он подходит ко мне и говорит: – Ну что, малявка? Есть у тебя зажигалка?
Я качаю головой.
– Тогда что ты там ищешь в карманах?
– Ничего, – говорю. – Просто так.
– Просто так – это неправильно. Да, Кирпич? – говорит этот мальчишка, который длинный, но не мне, а другому большому мальчишке.
Другой, который Кирпич, кивает.
– Его надо стукнуть. Длинный бьет меня по руке.
– Получи.
– Ой, – говорю я, хватаясь за руку.
– Хорошо получил, – говорит Кирпич и кивает. Я говорю, как говорят большие мальчишки:
– Ну, что за нах. Длинный смеется и говорит:
– Таким мелким ругаться нельзя. Это нехорошо. Да, Кирпич?
Кирпич кивает.
– Ага. Его надо стукнуть.
Длинный опять бьет меня по руке, уже второй раз. Говорит:
– Получи.
– Ой.
Кирпич смеется.
Длинный тоже смеется.
Кирпич говорит с сигаретой во рту:
– Тогда где нам взять зажигалку?
– А пусть мелкий сбегает и принесет.
Кирпич лезет в карман, достает из кармана денежку и дает ее мне.
– Вот тебе доллар.
Я беру денежку, держу в руке.
– Давай вперед и с песней. – Длинный хлопает меня по спине, и я падаю. Он приподнимает меня за шкирку и толкает к кустам. Ну, к тем, за которыми дырка в заборе. Я лезу в кусты.
– Эй, погоди. А если он не вернется? Длинный хватает меня за ногу.
– Оставь нам пиджак.
– Не могу, – говорю. – Он совсем новый.
– Быстро снимай пиджак. А то стукну. Я снимаю пиджак.
Длинный бьет меня по руке. Кирпич смеется.
– Ты зачем его стукнул? Он же отдал пиджак.
– А ты что, самый умный? – Длинный бьет Кирпича по руке. – Вот теперь вы получили оба. – Длинный толкает меня в кусты. – А ты, мелкий, давай неси спички. Пулей туда и обратно. Если не вернешься через десять минут, я забираю себе твой пиджак.
Я в магазине, где продаются конфеты. Там есть тетенька-продавщица, которая очень сердитая. Потому что, когда заканчиваются уроки, дети из школы идут домой и заходят в конфетный магазин. И тетенька сердится на детей, ну, что их слишком много. Она вся очень сердитая и бранится, ну, в смысле, ругается.
– У вас есть спички, которые для зажигалки? – говорю я сердитой тетеньке.
Сердитая тетенька смотрит на меня. Смотрит и сердится.
– А зачем тебе спички?
– Это не мне, – говорю. – А большим мальчишкам. Они мне велели, чтобы я принес спички. Дали мне денежку. – Я показываю ей денежку.
Сердитая тетенька смотрит на денежку. Потом смотрит на меня. Смотрит, какой я еще маленький. Смотрит и говорит:
– Обычно я не продаю спички школьникам. Спички – это опасная штука.
– Но эти большие мальчишки, – я показываю на дверь, – они тоже опасные, очень опасные. Они будут меня обижать и побьют.
– А ты с ними не водись.
– У них мой пиджак. А тот, который высокий, ну, Длинный, сказал, что заберет его себе и наденет. А пиджак совсем новый, и он порвется.
– Это уже называется шантаж.
Я не знаю, что это такое – шантаж. Наверное, что-то совсем нехорошее.
– Они там, в парке. – Я показываю на дверь. – У них сигареты и мой пиджак.
Сердитая тетенька сердится. Достает спички, кладет на прилавок.
Я кладу на прилавок денежку. Забираю спички.
Я снова в парке. Этот мальчишка, который высокий, который Длинный. Он надел мой пиджак. Вертится перед Кирпичом, показывает пиджак. Ну, типа, какой он красивый в моем пиджаке. Только пиджак ему маленький. Рукава кончаются у локтей. Этот мальчишка, который Длинный. Который в моем пиджаке. Он поворачивается спиной. На спине дырка, на пиджаке, потому что пиджак разорвался по шву. Длинный видит меня, смеется и говорит:
– Я надел твой пиджак. Я киваю.
– Хочешь забрать свой пиджак обратно? Я качаю головой.
– Видишь, он ему даже не нужен. – Длинный говорит это не мне, а другому большому мальчишке, который Кирпич. Потом смотрит на меня и говорит уже мне: – Мы с Кирпичом обсуждали, надевать мне его или нет. Кирпич говорил, что ты, может быть, захочешь его вернуть, а я говорил, что тебе он, наверное, и не нужен. Мы даже поспорили. Да, Кирпич? И теперь я тебя стукну.
– Может, не будем по мне стучать?
– Нет. Спор есть спор. – Длинный бьет Кирпича по руке.
– Ой.
– Все было честно. Когда мы спорили, я сказал, что он не захочет его забирать. И он сам говорит, что не хочет.
– Конечно, не хочет. Ты же испортил ему пиджак.
– Ничего я не испортил.