Ганс не боялся, что у них могут отобрать товар. Парии в серо-зеленых мундирах охотились за другими. Но иногда случалось, что слишком ретивый патруль задерживал контрабандистов, потом их допрашивали в течение нескольких дней. Это было неприятно, поэтому с полицейскими надо было держать ухо востро.
- Ну что, ребята, пойдете или нет? - в который раз спрашивал коммерсант контрабандистов.
Он не убеждал их и не настаивал, и они понимали почему. С одной стороны, он боялся, как бы с ними чего не случилось. И конечно, опасался за товар. А с другой - он знал, что завтра утром Иоганн едет в Прагу и ему нужен товар. В основном это была оптика, различные мелкие вещи, зажигалки в виде пистолетов, на которые был большой спрос. Товар был упакован, контрабандисты сидели на скамейке и не спеша жевали хлеб с колбасой.
- Ну конечно пойдем, - раздался через некоторое время голос Ганса. - Не нести же нам в Кирхберг пустые рюкзаки.
- Еще бы! Если мы ничего не понесем, полицейские могут подумать, что мы бог знает кто, и заберут нас в Баутцен, - поддержал друга Кречмер.
- Да еще пару раз под зад коленом дадут, сказал Ганс. - Кто знает, какое у них настроение.
- В таком случае придется вскинуть руку в знак приветствия, - рассмеялся долговязый контрабандист. - Все-таки один народ, один рейх, один фюрер.
- Нет, от них лучше держаться подальше, я этих свиней даже видеть не могу, - сказал Ганс.
- Мы будем осторожны. Ночь теплая, времени у нас достаточно.
Пробил час ночи, когда они задами вышли в поле. Ночь действительно была хороша - теплая и мягкая, как бархат. В воздухе был разлит особый аромат пробуждающейся земли и распускающихся деревьев.
Контрабандисты шли по знакомой тропе вдоль ручья. В последнее время они меняли тропы: в Зальцберг шли по одной, а возвращались обратно по другой. В деревню они, как правило, приходили на рассвете - ночи становились все короче.
Тропа, петлявшая вдоль ручья, вывела их к лесу. У первых деревьев Ганс и Йозеф по привычке остановились, сбросили рюкзаки и уселись на мох. Хлебнув по глотку водки, они закурили, пряча огонь сигарет в рукав. Они не торопились, сейчас важно было отдохнуть, расслабиться и успокоиться перед границей. Они договорились, что пойдут медленно, часто останавливаясь и прислушиваясь. Если полицейский патруль приблизится к ним, они наверняка его услышат: полицейские не привыкли ходить по лесным тропам.
Затушив сигареты, контрабандисты подхватили рюкзаки и снова отправились в путь. Легкий ветерок шевелил кроны деревьев. Они прошли не более километра, когда чуткий слух Ганса уловил подозрительный звук. Кто-то шел впереди них, но кто? Человек или животное? Крупное животное выдало бы себя стуком копыт. И потом, оно обычно быстро бежит по лесу, шуршит кустами, не беспокоясь о том, что его могут услышать. Впереди определенно шел человек, временами он останавливался и так же, как они, прислушивался. Кто же это? Контрабандист? Или кто-нибудь из Кирхберга, пробавляющийся случайным заработком на границе? Ничего себе денек! Чего доброго, наткнешься на полицейских, а если не остановишься по их команде, они угостят тебя свинцом.
- Проклятие! Он задерживает нас, - прошептал Кречмер. - Пусть идет к черту! Сейчас я догоню его и дам под зад коленом.
Немного похолодало, и контрабандисты чувствовали, что между деревьев потянул свежий ветер. Теперь можно было свернуть и выйти на другую тропу, но что-то заставляло их проверить, кто это такой. Они опасались не конкуренции, об этом и речи быть не могло. Если это кто-нибудь из знакомых, то они могли бы его предупредить, что граница сегодня тщательно охраняется. Надо бы догнать его.
- Что это он несет, если едва переставляет ноги? - спросил шепотом Кречмер.
Вдруг шаги затихли. Потом зашуршали кусты, тихо треснула ветка. Незнакомец сошел с троны и спрятался в зарослях, намереваясь, очевидно, пропустить контрабандистов вперед. Наверное, он услышал их.
- А ну-ка посмотрим, что это за птица, - сказал Ганс.
Теперь уже было ясно, что это не пограничный патруль. Тот бы играть с ними в прятки не стал.
Ганс осторожно двинулся дальше и сразу понял, что незнакомец где-то рядом - его выдал треск ветки, когда он попытался забраться поглубже в кусты. Ганс остановился и подождал, пока подойдет Кречмер, Затем тихо скомандовал:
- А ну вылезай!
Они слышали, как незнакомец вздохнул и с трудом выбрался на тропу.
- Контрабандисты? - опросил он.
- Нет, крестный ход в Варнсдорф, - ответил Ганс.
Человек зажег фонарик, и луч яркого света ударил им в глаза.
- Погаси! - раздраженно бросил Ганс.
Незнакомец повиновался, и темнота вновь окружила их.
- Что несешь? - спросил Ганс.
- Себя, - ответил незнакомец, - причем с большим трудом. Далеко еще до границы? Мне необходимо перебраться на ту сторону.
- Если будешь так орать, то мы никогда туда не попадем, в лесу полно полицейских.
- Вот это новость, - озабоченно, но совершенно спокойно проговорил незнакомец.
- Одно моту вам посоветовать, - сказал Ганс, - идите следом за вами. Мы про вас ничего не знаем, ясно?
- Ясно, - кивнул незнакомец.
Контрабандисты обошли его и не спеша направились к границе, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь. Незнакомец плелся за ними, еле волоча ноги по узкой лесной тропе. Вскоре тропа выскользнула из густого леса, пробежала по редколесью и затем пересекла широкую утоптанную дорогу.
- Чувствуешь? - прошептал Ганс.
- Что? - на мгновение приостановился Кречмер.
- Здесь кто-то курил.
Под деревьями, очевидно от патруля, остался запах сигаретного дыма. Запах был острым и отчетливым - видимо, патруль прошел совсем недавно.
- Ну, пошли!
Дорога впереди была свободна, но для контрабандистов опасность не миновала, ведь таможенников они могли встретить даже в деревне.
Когда они вышли на опушку леса, уже светало. Звезды казались необычайно яркими, словно наслаждались последними минутами своего пребывания на темном небе.
На незнакомце было хорошее серое пальто, на голове шляпа, а в руке кожаный портфель, На подбородке проглядывала щетина.
- Мы у деревни, - остановил его Ганс. - Куда вы направляетесь?
- К ближайшему вокзалу, мне нужно в Прагу.
- Полицейских нагнали из-за вас?
- Я же не спрашиваю, что у вас в рюкзаках, - улыбнулся незнакомец.
Светало. Внизу, в долине, лежал туман, клочья которого возле нижней окраины деревни сливались в серо-белый поток, струившийся вдоль ручья к городку. Петухи пытались перекричать друг друга, а из хлевов доносилось мычание голодной скотины. Деревня еще спала, только из высокой трубы пекарни Либиша поднимался черный дым.
- Как пройти к вокзалу? - спросил незнакомец.
- Подождите нас у мостика через ручей, там вас никто не увидит... На утренний поезд ходит много народа, - сказал Ганс.
- Спасибо, друзья.
Контрабандисты отнесли свои рюкзаки в сарай Кубичека, спрятали их в старый ящик из-под муки и забросали соломой. Незнакомец ждал их в условленном месте. Он предложил им сигареты и несколько помятых банкнотов и объяснил:
- Все равно они мне уже не понадобятся...
Когда они шли по деревне, на востоке занималась заря и в ее удивительном свете, окрасившем все в неестественные серо-желто-красные тона, они вдруг увидели трех человек в черных непромокаемых плащах, блестевших от утренней росы. Двое были худосочные долговязые парни, а третий - Зееман, широкоплечий детина с бульдожьей физиономией. Подойдя к контрабандистам, они стали разглядывать их так, словно видели впервые.
- Чего это вы здесь болтаетесь? - угрюмо спросил Зееман и вплотную приблизил свое широкое лицо к незнакомцу.
- А тебе какое дело? - оборвал его Ганс.
Он никогда не любил Зеемана, а после рассказов сапожника Вайса просто возненавидел.
- Да я так... - недовольно проворчал Зееман.
- Занимайся своим делом и не задерживай нас, - пробурчал Кречмер и усмехнулся; - Что это вы все в черном? Неужели Гитлер умер?
- Подожди, ты у меня допрыгаешься! - взорвался Зееман.
- Послушай, у меня поутру обычно плохое настроение, - повысил голос Ганс, - хочется съездить кому-нибудь по физиономии. Так что лучше уйди.
Подошли парни. Их Ганс не знал, они были неместные. Их землистые лица в свете зари казались еще более безжизненными.
- Чего уставились? - цыкнул на них Ганс.
- Послушай, Ганс, не заводись, - заговорил Зееман. - На твоем месте я бы вообще не ерепенился, ведь за тобой много грехов и мы их можем посчитать.
- А ты что, считать научился? - с ехидцей поинтересовался Кречмер. - Насколько я помню, ты в первом классе три года сидел.
- А ты чего лезешь? - не сдержался Зееман. - И с тобой рассчитаемся за тех евреев, помнишь?
Ганс не выдержал и бросился на Зеемана. В воздухе мелькнул его кулак. Зееман схватился за скулу и взвыл от боли, но на ногах устоял. Его единомышленники подскочили к нему, а один из них вытащил из-под плаща кусок резинового шланга, однако Кречмер уже держал в руке раскрытый складной нож, лезвие которого угрожающе блестело в свете зари.
- Только попробуй ударить, - сказал он парню со шлангом, - и я мигом пропорю твой плащ и еще кое-что.
Незнакомец, отошедший в сторону, рассмеялся.
- Панове, хватит спорить, - послышался вдруг знакомый голос.
Карбан подошел к ним незаметно, держа карабин на изготовку. Поодаль стоял второй таможенник.
Ганс брезгливо вытер руку, словно притронулся к какой-то грязи. Кипевшая в нем ярость не улеглась даже с приходом Карбана.
- Скотина, совсем вывел из себя!
- Что так рано, панове? Время для собрания вроде бы неподходящее. Вам что, не спится? Брось шланг! - крикнул Карбан парню в черном плаще и направил на него дуло карабина.
Парень сразу повиновался.
- А ну-ка документы, быстро! Если они окажутся не в порядке, я отправлю вас в тюрьму, там можете спорить сколько угодно.
Парни в черных плащах вытащили из карманов документы, и Павлик, бывший в наряде вместе с Карбаном, стал просматривать их.
- А теперь выворачивайте карманы вы, Зееман! - приказал Карбан.
- Вы не имеете права... - прорычал тот.
- Вы подозреваетесь в том, что рано утром перешли государственную границу с целью пронести товар, подлежащий обложению пошлиной. Или вы хотите, чтобы я отвел вас в контору? Там мы разденем вас догола.
Парни в черных плащах тоже вывернули карманы, но там оказались лишь какие-то мелочи.
- Откуда эти люди? - спросил Карбан.
- Из Георгшталя, - ответил молодой таможенник. - Документы у них в порядке.
- Теперь ваша очередь, - обратился Карбан к незнакомцу.
- Пожалуйста. - Незнакомец протянул таможеннику документы.
- Когда вы перешли государственную границу?
- А я ее и не переходил вовсе. Был в гостях у приятеля, а теперь спешу на утренний поезд.
- Это правда, - подтвердил Ганс. - Пан начальник, если вы нас задержите, поезд уйдет.
- Замолчите! - строго оборвал его Карбан. - Вас я ни о чем не спрашиваю. - Он вновь обратился к незнакомцу: - Так вы утверждаете, что в Германии не были?
- Нет.
- В следующий раз, когда вздумаете врать, обходите стороной глиняный карьер за Зальцбергом: там точно такая же желтая глина, что на ваших ботинках. Покажите портфель.
- Такая же глина и во дворе у Сенецкого, - сказал по-чешски незнакомец и открыл портфель. Там лежали кое-какие мелочи, сигареты, газеты.
- Можете идти.
Карбан молча смотрел вслед уходящим. Он сразу догадался, почему незнакомец назвал именно эту фамилию. Очевидно, он знал, что у Карбана бывал майор разведки Сенецкий. Наверное, это был его человек, нелегально возвращавшийся из рейха.
- Пан начальник, его бы надо арестовать, - сказал Павлик. - Документы у него, правда, в порядке, но вот глина...
- Да нет, все у него в порядке, - ответил Карбан.
Совсем рассвело, и звезды окончательно исчезли с небосклона. По деревне затарахтела первая телега. Начинался новый день.
7
Раннее утро первого мая было холодным и туманным. Позднее, когда над горизонтом вынырнул красный солнечный диск, туман рассеялся, выпав на траву и листья жемчужными капельками росы. День обещал выдаться отменным.
Кучера дежурил с Карбаном. Они прошлись по лесу, немного подождали на переходах и не торопясь направились в сторону деревни. На опушке таможенники присели на пень спиленной сосны и засмотрелись вниз. Утренний холод, как по волшебству, сменился теплом, ласковые солнечные лучи уже вовсю грели землю. В траве зажужжали пробудившиеся от тепла мухи. Легкий ветерок доносил из деревни звуки музыки. По дороге тянулись группки людей.
- Снова нацисты собираются! - сонно проговорил Карбан.
Солнце действовало на него усыпляюще. Глаза у старшего таможенника слипались. Стоило ему прилечь на траву, как он тут же забывался в неглубоком сне.
- Будут выступать против республики. А чего еще от них ждать? - сказал Кучера.
- Вчера я был в управе. В полиции объявлена повышенная готовность. Кроме дежурного, все блюстители порядка выйдут сегодня на улицы города. Наверное, будут охранять нацистского депутата, чтобы левые не сбросили его с трибуны. Посадили бы его в тюрьму, и готовности никакой объявлять не потребовалось бы. Этому депутату самое там место. Наверняка будет поливать республику грязью, провоцировать, лить слезы по поводу якобы притесняемого немецкого меньшинства.
Зевота от Карбана перекинулась на Кучеру. Молодой таможенник злился, что дежурить пришлось именно сегодня. Он договорился с Марихен сходить в лес, впервые после ее продолжительной болезни. Девушку тянуло на границу, на Вальдберг - во все те места, которые она любила. Интересно, что она теперь делает? Наверняка готовит, крутится около плиты, замешивает своими крепкими руками тесто, а рыжие волосы золотистым потоком падают ей на плечи.
- Слышишь шум? - вывел его из задумчивости Карбан. - Там сейчас по меньшей мере три оркестра играют. Депутат сам себя превзойдет, а соплеменники охрипнут от криков "Зиг хайль!".
На краю леса по одинокой сосне прыгала сойка. Нахохлившись, она вытянула шею и сердито закричала. Густые ветки хорошо укрывали ее. Она была здесь хозяйкой и, наверное, поэтому так отважно вела себя, не боясь людей в зеленой форме.
- Кыш! - замахнулся на нее Карбан. - Надоела своими криками.
Солнце еще не успело высушить утреннюю росу. А Кучере так хотелось вытянуться на земле и закрыть глаза. "Когда же я по-человечески высплюсь?" - с неудовольствием подумал он.
Мысли его вернулись в деревню, перед ним вновь всплыло раскрасневшееся лицо Марихен, склонившейся над раскаленной плитой. Руки у нее непременно в муке - по воскресеньям она обычно печет пироги с творогом, с повидлом и с маком. По всему дому разносится запах говяжьего бульона. Потом она поставит на накрытый стол вазочку с цветами. По крайней мере, так было в тот раз, когда он впервые осмелился прийти к ним. Перед этим он долго сомневался, ведь он знал, что придется сидеть за одним столом с контрабандистом, которого никак не может поймать Карбан и которого он считает самым изворотливым на своем участке. Вот Марихен сняла фартук, расчесала свои огненные волосы, взяла кастрюлю и разлила суп по тарелкам. Ее лицо слегка нахмурено, на гладком лбу залегла складка. У нее всегда такой вид, когда она сосредоточивается на какой-нибудь работе.
Сойка по-причитала еще немного и улетела. Кучера с досадой кусал стебелек травы и задумчиво смотрел на деревню. Карбан украдкой взглянул на него и мысленно пожалел парня. Он догадывался, куда его так тянет. Кучера не должен был сегодня дежурить, но Павлику срочно понадобился отгул, поэтому все перемешалось. Ночью дежурили Непомуцкий с Венцовский, вечером пойдет Малы... Карбан посмотрел на часы - было половина десятого. Контрольная точка недалеко отсюда, так что, если бы пожаловал инспектор, они бы увидели его издали. Первого числа каждого месяца у Тыныса всегда много работы. Праздник ли, выходной день - служба продолжалась. И первого мая, и на рождество, и на Новый год, и на пасху кто-нибудь должен был сторожить эту проклятую границу, потому что контрабандисты любят ходить именно по праздникам.
- Вчера ко мне зашел старший вахмистр Янда, - вспомнил Карбан, - и сказал, что один патруль нужно было бы оставить в деревне, потому что все полицейские ушли в город и кое-кто может изрисовать дома свастиками.
- И что вы ему на это ответили?
- Я ничего не обещал. Янда чертыхался, утверждал, что готовность распространяется на все органы государственной власти, что нам нужно сотрудничать теснее. Но о каком сотрудничестве может идти речь, если в отделении всего трое полицейских, да и те сменяют друг друга у телефона, почти не показываясь на улице. Мы топаем вдоль границы в любую погоду. Если бы у меня были люди... По ночам я веду наблюдение за деревней, но днем считаю это излишним.
- Может, нам стоит сейчас пойти в деревню... - осторожно начал Кучера.
- Деревня протянулась на два километра. Ты думаешь, мы вдвоем наведем там порядок?
- Вы правы, - согласился с ним Кучера. - А кто дежурит сегодня ночью?
- Мы с тобой, дружище... с двадцати двух до двух.
- Опять не повезло! - вздохнул Кучера. - Я обещал зайти к ним вечером...
- К кому?
- Вы ведь знаете...
- Не слишком ли высокий темп ты взял?
- Не знаю.
- Ты любишь ее?
- Наверное, да.
- Это не ответ. Любишь или нет?
- Ну, тогда люблю.
- Она хорошая, порядочная девушка.
- Но отца-то ее вы проклинаете.
- На службе я его проклинаю, а вообще-то ничего против него не имею. Несколько раз мы сидели с ним в трактире и беседовали. Служба службой, а шнапс шнапсом, как говорят немцы. Кое в чем они правы. Я служу на границе, а он носит контрабанду. Каждый из нас стремится делать свое дело наилучшим образом. Он хорошо знает, что я за ним слежу, что не одну ночь из-за него не спал, а я знаю, что он, как лисица или заяц, петляет по границе. Ты думаешь, мы ненавидим друг друга? Нет, дружище. В нашем мире каждый устраивается как может. Где бы он сейчас стал работать, если бы не занимался контрабандой? Порядочные люди всегда найдут общий язык. Ты думаешь, он забыл, кто помог ему в ту ночь? Нет. И если нам будет грозить какая-нибудь опасность, он первый придет на помощь. Так-то, парень, я здесь уже пятнадцатый год служу. Раньше мы вообще жили как добрые соседи, что немцы, что чехи. Танцевали на вечеринках, крестьяне приглашали нас на угощение, когда забивали свинью, - словом, жили душа в душу. А теперь смотрим друг на друга исподлобья, молодежь над нами насмехается. И чем все это кончится?
Кучера только вздохнул, потрогал траву и, обнаружив, что она уже высохла, улегся и стал смотреть в голубое небо. Карбан устроился рядом. Оба молчали. Мухи жужжали у них над головой, из городка доносилась музыка, гром барабанов, многоголосый шум.