И он взмыл в воздух - в утренний воздух, позлащенный зарей. Сперва он летел как-то странно, неловко, но потом неловкость исчезла и полет его стал прекрасен, как у всякой птицы. Я бывал на Кейп-Код и теперь думал об этом полуострове и о маленьких жалких суденышках, что снуют там и исчезают в безбрежном просторе, - крылатых парусах Новой Англии. Не знаю, о чем думал Барнум, но он обнажил голову.
Когда ангел превратился в крошечную черную точку на небе, отец мой протяжно свистнул.
- Две тысячи долларов улетели в поднебесье, а с ними вместе знаменитейший аттракцион на свете! - сказал он. - И вы знаете, Ф.-Т., я не жалею об этом.
Он пожал мистеру Барнуму руку.
- Что ж, - сказал мистер Барнум с кривой усмешкой, - по крайней мере Джим Бейли остался ни причем. - Он поднял голову и сказал: - Поглядите-ка на горку.
Мы поглядели и увидели фаэтон, летящий стрелой. Фаэтон этот подкатил к нам, и с козел спрыгнул худощавый, верткий, бородатый человечек. Он ринулся прямо к Барнуму.
- Куда вы его девали? - крикнул он, заикаясь от волнения. - У вас нет на него никаких прав. Вот заверенная купчая.
Он размахивал бумагой.
- О чем речь? - спросил Барнум. - И много ли вы уплатили этому Шэнку?
- Две тысячи долларов, - отвечал Джеймс Бейли, - и пускай только попробует отвертеться, я с него живьем шкуру сдеру.
- Ну нет, Джим Бейли, ничего не выйдет, - сказал Барнум вкрадчиво. - Ведь ангелам положено улетать, вот и этот улетел тоже. Но деньги ваши не пропадут.
- Как так? - спросил Бейли с негодованием. - Ну-ка, выкладывайте все начистоту.
И у меня на глазах он преобразился - теперь это был хладнокровный, расчетливый делец.
- Они не пропадут, - повторил Ф.-Т. Барнум. - Мы учтем их при оформлении договора, когда вы войдете ко мне в долю.
- В долю! - сказал Джим Бейли. - В долю! - повторил он снова, уже иным тоном.
- Да, в долю, - сказал Ф.-Т. Барнум, не сводя глаз с неба. - У вас свой цирк, Джим, а у меня свой. Но если мы объединимся, то безо всяких ангелов у нас на арене будет такое поразительное разнообразие диковин из разных стран, какого еще не видел свет. - Он приподнялся на носки, распрямил плечи и снова стал прежним Ф.-Т. Барнумом. - Что такое ангел в сравнении с дружбой? - сказал он. - Ведь у нас целых три арены и две эстрады! Мы привезем из Лондона слона Юмбо! Мы покажем "Величайшее представление в мире"!
Перевод: Виктор Хинкис
На реках вавилонских
На севере, на западе и юге хорошая охота, только идти на восток - запрет. Запрещено ходить во все Мертвые места - но надо искать металл, а дотронуться до металла может лишь колдун и сын колдуна. После и человек и металл должны пройти очищение. Так заведено, таковы законы, и писаны они не зря. Запрещено переправляться за великую реку и видеть место, называемое Местом богов, - это запрещено особенно строго. Мы даже вслух не называем его, хотя знаем его имя. Там живут духи и демоны - там пепел Великого пожарища. Там всё под строгим запретом - и было под запретом от начала времен.
Мой отец - колдун, я - его сын. И вместе с отцом бывал в Мертвых местах, которые неподалеку. Поначалу боялся. Когда отец вошел в дом искать металл, я стоял за дверью и чувствовал себя маленьким и слабым. Дом мертвого, дом духа. Там не пахло человеком, хотя в углу и валялись старые кости. Но сыну колдуна не подобает бояться. Потому я не отводил взгляда от кучи костей в полумраке. И говорил так, чтобы мой голос не дрожал.
Отец вынес металл. Это был хороший, сильный кусок металла. Отец посмотрел мне прямо в глаза, но я не убежал. Он отдал мне его подержать - и я принял его в руки и остался жив. Так отец узнал, что я и вправду его сын, сын колдуна, и что я, когда придет время, стану колдуном. Я был тогда совсем маленьким - но мои братья бы так не смогли, хотя они хорошие охотники. Меня потом угостили добрым куском мяса и отвели теплый уголок у костра. Отец то и дело бросал на меня взгляд - он был доволен, что мне суждено стать колдуном. Но теперь, если я начинал хвастаться или хныкать без причины, он наказывал меня строже, чем братьев. Но так и должно быть.
Когда пришло время, мне самому было позволено отправиться к мертвым домам искать металл. Я изучил эти дома - и если видел кости, то больше не пугался. Кости легкие и старые - порой рассыпались в прах от одного касания. Но касаться их - большой грех.
Меня учили песнопениям и заклинаниям - как остановить кровь из раны и разным прочим тайнам. Колдуну положено быть посвященным во множество тайн - так говорит отец.
Если охотники считают, что мы все делаем при помощи песнопений и заклинаний, пусть себе считают, так даже лучше. Меня учили читать в древних книгах и выводить древние письмена - это трудно и долго. Знания приносили мне радость - словно огонь, горящий в сердце. Больше всего я любил слушать истории о прежних временах и о богах. На многие свои вопросы я не мог найти ответа, но все равно задавать их было надо. По ночам я лежал без сна и слушал ветер - мне казалось, что это голос богов, летящих в воздухе.
Мы не такие дремучие, как "лесные люди" - наши женщины прядут шерсть, наши колдуны носят белые одежды. Мы не питаемся личинками короедов, мы не забыли древние письмена, хотя понимаем их с трудом. Но знание и незнание жгли меня изнутри - я желал знать больше. Когда я наконец вырос, то пришел к отцу и сказал:
- Мне пора отправляться в Путешествие. Дай мне свое благословение.
Он смотрел на меня, поглаживая бороду, долго молчал, потом промолвил:
- Да. Время пришло.
В ту ночь в молитвенном доме я просил очищения и обрел его. Тело мое болело, но дух превратился в хладный камень. Отец сам взялся расспросить меня о моих снах.
Он велел мне глядеть в дым над костром и узреть - и я узрел и говорил. Я видел то, что всегда: реку, а за ней - громадное Мертвое место, и в нем - прогуливающихся богов. Я всегда о нем думал. Глаза отца были суровы, когда я отвечал ему - он был сейчас не мой отец, а колдун.
- Сильный сон, - сказал он.
- Этот сон - мой, - сказал я, а дым носился в воздухе, и голова у меня плыла. В соседней зале затянули Песнь звезд, и в ушах словно гудел пчелиный рой.
Отец спросил меня, как боги были одеты, и я сказал. Мы из книг знаем, как одевались боги, но я видел их так, словно они вживую стояли передо мной. Когда я закончил, он три раза раскинул гадательные палочки и внимательно проследил, как они падают.
- Очень сильный сон, - повторил он. - Он пожрет тебя.
- Я не боюсь, - сказал я, глядя ему в глаза. Мне показалось, что голос у меня срывался, но это от дыма.
Отец дотронулся до моей груди и лба. Потом вручил мне лук и три стрелы.
- Возьми. Завет велит не идти на восток. Завет велит не переходить реку. Завет велит не ходить в Место богов. Вот что велит завет.
- Вот что велит завет, - повторил я, но говорил мой голос, а не мой дух. Отец опять пристально посмотрел на меня.
- Сын мой, - сказал он. - Когда-то и мои сны были юными. Если твои сны не пожрут тебя, ты можешь стать великим колдуном. Если пожрут, ты все равно мой сын. Теперь ступай и собирайся в путь.
В дорогу я ушел постясь, как предписал закон. Страдало лишь тело, но не душа. Когда занималась заря, деревня уже скрылась из виду. Я молился и совершал обряд очищения, ожидая знака. Знаком стал орел. Он летел на восток.
Иногда знаки посылаются злыми духами. Я ждал, сидя на плоском камне, без пищи - по-прежнему держал пост. Мое тело было неподвижно, я чувствовал небо надо собой и землю внизу. Солнце уже опускалось за горизонт, когда три оленя пересекли долину с запада на восток - они не стали обращать на меня внимания или не заметили. С ними был белый олененок - очень благоприятный знак.
Я следовал за ними на отдалении, ожидая, что случится дальше. Сердцу становилось тревожно при мысли, что я иду на восток, но я знал, что должен идти. От голода в голове шумело - я даже не увидел, как на олененка прыгнул ягуар. Но не успел я опомниться, как в руке у меня оказался лук. Я закричал, и ягуар поднял голову от своей жертвы. Нелегко убить ягуара одной стрелой, но моя стрела прошла ему сквозь глаз и застряла в мозге. Зверь попытался прыгнуть - и упал замертво, скребя по земле когтями. Тогда я понял, что мне предназначено двигаться на восток. С наступлением ночи я сложил костер и поджарил мясо.
На восток восемь солнц пути, и миновать надо множество Мертвых мест. "Лесные люди" боятся их, но мне не страшно. Однажды ночью я разжег огонь на краю Мертвого места, а на следующий день в мертвом доме нашел хороший нож, лишь немного тронутый ржавчиной. По сравнению с тем, что было дальше, - не так много, но я почувствовал себя увереннее. На охоте он находил зверя раньше, чем стрела, а когда я дважды миновал отряды "лесных людей", они меня даже не почуяли. Так я узнал, что магия моя сильна и путь свободен, пусть я иду наперекор велению завета.
Когда катилось к закату уже восьмое солнце, я вышел к берегам великой реки. До нее было полдня пути после того, как мне пришлось сойти с дороги богов - мы больше не пользуемся дорогами богов, потому что поверхность растрескалась на отдельные камни, и по лесу идти безопаснее. Еще издалека за деревьями стало видно воду, но лес был густым. Наконец я вышел на открытое пространство на вершине скалы. Подо мной спящим на солнце гигантом распласталась великая река. Бесконечная и необъятно широкая. Она могла бы поглотить воды всех известных нам ручьев и не утолила бы своей жажды. Она звалась У-дзон - Священная река, или Долгая река. Ни единый человек моего племени не видел ее, даже мой отец, колдун. Здесь была магия, и я молился.
Окончив молитву, я поднял глаза и посмотрел на юг. Там. Место богов.
Как рассказать, каким оно было? Нет у меня таких слов, чтобы вы поняли. Там, впереди, где лежали отблески красного света. Очертания были слишком велики, чтобы принять их за дома. Озаренное красным сиянием, могучее, но обратившееся в руины. Боги вот-вот могли меня заметить. Я прикрыл глаза рукой и скользнул обратно в лес.
На самом деле, этого уже было достаточно. Можно было возвращаться и жить дальше. Вполне хватило бы просто провести ночь на вершине скалы. Так далеко не забирались даже "лесные люди". Но до самого рассвета меня не покидала мысль, что мне нужно перейти реку и войти в Место богов, пусть даже боги поглотят меня. Магия моя ничего не могла мне сказать, но все нутро пылало огнем и огнем пылал мой ум. Когда взошло солнце, я подумал: "Мое путешествие исполнено. Теперь я вернусь домой, ибо оно завершено". Но подумав так, я понял, что не смогу. Если я отправлюсь в Место богов, я непременно погибну, но если я не пойду туда, мне больше никогда не примириться с самим собой. Лучше потерять жизнь, чем душу, если ты колдун и сын колдуна.
И все же, пока я вязал плот, по щекам у меня текли слезы. Если бы в тот момент на меня наткнулись "лесные люди", они взяли бы меня голыми руками. К счастью, они не появились. Когда плот был готов, я прочел молитвы к умершим и нанес на себя раскраску, приготавливающую к смерти. Сердце мое было холодно, как камень, а колени дрожали, как вода, но жар в душе не давал мне успокоиться. Оттолкнув плот от берега, я запел песню смерти - у меня было на это право. Это была славная песня.
- Я Джон, сын Джона, - так пел я. - Мой народ - люди Холмов. Настоящие мужчины.
Отправляюсь я в Мертвые места, хоть я еще не погиб.
Я взял металл из Мертвых мест, но не пало на меня проклятие.
Иду по дорогам богов, не страшась. Э-гей! Я убил ягуара, убил олененка!
Э-гей! Пришел я к великой реке, где никто из людей не бывал.
Запретный путь на восток, но пришел я, запретный путь по великой реке, но крепок мой плот.
Духи, откройте сердца, слушайте песню мою. Иду в Место богов, и нет мне возврата.
Тело украсил я к смерти, члены слабеют, но сердце ликует - я отправился к Месту богов!
И все-таки, когда я добрался до Места богов, мне было страшно и жутко. У великой реки очень сильное течение - оно как руками ухватило плот. Это наверняка была магия, поскольку сама река была широка и спокойна. Плот несло по течению, и несмотря на яркий утренний свет, я чувствовал вокруг себя присутствие злых духов. Ощущал их дыхание у себя на шее. Никогда еще мне не было так одиноко - я пытался напомнить себе, что владею знанием, но оно лежало бессмысленной кучкой орехов, закопанных белкой на зиму. В моих знаниях больше не было мощи, и я чувствовал себя маленьким и беззащитным, как пойманная в силки птичка - один, на великой реке, игрушка богов.
Но через некоторое время глаза мои открылись и я прозрел. Я увидел оба берега реки - оказывается, некогда через реку шли дороги богов, но сейчас они были разбиты и опали, как порубленные ветки. Такие большие, такие прекрасные, и разбитые - уничтоженные во времена Великого пожарища, когда огонь валился прямо с неба. Течение несло меня все ближе к Местам богов, и перед глазами моими вздымались величественные руины.
Я не знаю повадок рек - мы люди Холмов. Я попытался направить плот шестом, но закрутился на одном месте. Мне казалось, что река хотела провести меня мимо Места богов и вывести на Горькую воду, о которой говорится в легендах. И тогда я рассердился - так силен был мой дух. Я громко произнес: "Я - колдун и сын колдуна!" Боги услышали меня - и показали, как надо грести шестом, загребая с одной стороны плота. Течение само по себе изменилось - меня понесло все ближе к Месту богов.
Когда мой плот был уже совсем близко, то застрял и перевернулся. В наших озерах я плавать умею, так что до берега добрался. В реку уходила огромная балка ржавого металла - я ухватился за нее и сел на землю, тяжело дыша. Мне удалось сберечь лук, две стрелы, и нож, найденный в Мертвом месте. И все. Плот мой, кружа, уходил вниз по течению к Горькой воде. Глядя ему вслед, я подумал: если бы он накрыл меня собой, по крайней мере я бы легко и быстро погиб. Ну да ладно. Высушив и перетянув тетиву, я зашагал к Месту богов.
Земля под ногами была похожа на землю и почему-то не жгла. Врут легенды, что земля здесь всегда горит, я теперь знаю. То и дело на руинах попадались пятна Великого пожарища - это правда. Но это были старые пятна. Неправда и то, что говорят некоторые колдуны: будто это остров, окутанный туманами и заклинаниями. Нет. Это огромное Мертвое место - больше, чем любое другое из нам известных. Там повсюду дороги богов, пусть даже по большей части потрескавшиеся и разбитые. Повсюду - руины высоких башен, выстроенных богами.
Как рассказать, что я видел? Шел я осторожно, сжимая в руке натянутый лук и всей кожей ловя ощущение опасности. Я ждал воплей духов и криков демонов, но ничего не услышал. Там, где я вышел на берег, было очень тихо и солнечно. Ветер, дождь и птицы, разбрасывающие семена, поработали на славу - в трещинах покореженного камня росла трава. Красивый остров - неудивительно, что боги решили здесь отстроиться. Будь я богом, я бы тоже, придя сюда, начал строить.
Как рассказать, что я видел? Башни разбиты не все - то тут, то там какая-то уцелела, как высокое дерево в лесу, и птицы гнездились высоко в ее вершине. Но сами башни казались слепыми, потому что боги ушли. Скопа ловила рыбу в реке. Над разбитыми камнями и колоннами танцевали белые бабочки. Я подошел поближе. На одном из камней, расколовшемся надвое, были высечены слова. Буквы я читать умею, но эти понять не мог. Там было написано: "КАЗНАЧ". И еще - разбитое изображение человека или бога. Он был высечен в белом камне, и волосы у него были стянуты в хвост, как у женщины. Его звали АШИНГ, как я прочитал на половинке треснувшего камня. Мне подумалось, что правильно будет помолиться АШИНГу, хотя этого бога я не знал.
Как рассказать, что я видел? Не осталось ни запаха человека, ни на камне, ни на металле. И деревья почти не росли в этом буйстве камней. Много было голубей, они гнездились в башнях, все перепачкав пометом, - наверное, боги любили их, а может, использовали для жертвоприношений. По дорогам богов бродили дикие кошки - зеленоглазые, совершенно не боящиеся человека. По ночам они воют, как демоны, хоть они и не демоны. Дикие собаки опаснее, они охотятся стаями, но их я встретил позже. Повсюду были камни с высеченными письменами - магическими числами или словами.
Я шел на север - и не пытался прятаться. Когда бог или демон увидят меня, тогда умру, а до тех пор, я больше не боялся. Голод к знаниям горел во мне - столько всего было непонятно. Через некоторое время почувствовал голод и в животе. Можно было добыть мясо, но я не стал охотиться. Известно, что боги не охотились, как охотимся мы - пропитание они получали из волшебных коробок и кувшинов. Иногда такие коробки еще можно найти в Мертвых местах - однажды, когда я был еще маленьким и глупым, то открыл кувшин, попробовал еду, и оказалось, что она сладкая. Но отец узнал и строго меня наказал, потому что эта еда часто несет смерть. Но сейчас я давно миновал все запреты и заходил именно в те башни, где рассчитывал найти пищу богов.
Наконец я нашел ее - в руинах большого храма в центре города. Наверное, был мощный храм, потому что крыша его была разрисована звездами, как на ночном небе - это разобрать удалось, хотя краски выцвели и потускнели. Я шел сквозь просторные пещеры и туннели - может быть, в них держали рабов. Но когда я стал спускаться вниз, послышался крысиный писк, и я не пошел туда - крысы нечисты, а их там, судя по писку, было несколько стай. Но неподалеку я нашел еду - в самом центре разрушенного здания, за приоткрытой до сих пор дверью. Ел я только фрукты из кувшинов - очень уж они были сладкие. Там же было и питье, в стеклянных бутылках - напиток богов был крепким, даже голову повело. Подкрепившись и выпив, я лег спать на камне, положив рядом лук.
Когда я проснулся, солнце стояло уже низко. Посмотрев вниз, увидел сидящего пса. Язык у него свешивался изо рта, и казалось, будто пес смеется. Это была крупная собака, величиной с волка, с коричнево-серой шерстью. Я вскочил и прикрикнул на него, но тот не шевельнулся - так и сидел и как будто смеялся. Мне это не понравилось. Когда я потянулся за камнем, он быстро увернулся. Пес не боялся - он смотрел на меня, как на кусок мяса. Я бы, конечно, мог убить его стрелой, но не знал, есть ли с ним другие собаки. К тому же, опускалась ночь.
Я огляделся - невдалеке тянулась широкая разбитая дорога богов, уходящая к северу. Башни были высокими, но не слишком, и хотя многие из мертвых домов были разрушены, некоторые уцелели. Я пошел вперед, ориентируясь на высокие руины, а пес последовал за мной. Когда я подошел к дороге, оказалось, что за ним идут уже несколько собак. Если бы я лег спать, они напали бы на меня спящего и перегрызли горло. Они как будто не сомневались, что рано или поздно мне придется заснуть, и не торопились. Когда я вошел в мертвый дом, они остались наблюдать у входа - без сомнения, они уже рассчитывали на добрую охоту. Но собака не может открыть дверь, а в книгах было написано, что боги любили жить не на земле, а повыше.