- Есть для тебя неотложное дело,- продолжал он.- Ты должен незамедлительно отправиться в путь и доставить одного человека в Нису.
- В Нису?! - изумился я, даже не сразу сообразив, где это.
Город Ниса располагался на самом севере Парфии, можно сказать, за Гирканским морем. Севернее Нисы, как мне было известно, простирались уже безводные земли Каракорума, по которым носились песчаные ветры и полчища скифов. В такие дикие места меня еще не посылала ни Судьба, ни царь персов!
Переведя дух и невольно оглядевшись, я наконец догадался, что Кир принял меня в одном из дальних покоев дворца, неподалеку от одного из потайных выходов.
- До Гекатомила тебя проводят воины, а дальше ты двинешься один...- Царь на несколько мгновений задумался,- Вернее, вдвоем. У тебя нелегкая задача, эллин. Торопись. Я сам принесу за тебя жертвы.
Я коротко поклонился, не зная, что и сказать.
Кир протянул мне ксюмбаллон - половинку разрубленного медальона:
- В Нисе найдешь невольничий рынок. Там торгуют конями скифы. Подойдешь к ним, покажешь знак. Тому кто достанет вторую половину, отдашь этого человека. Только тому...- Кир снова тревожно задумался, а потом резким голосом спросил: - Ты запомнил, Кратон?
- Меня учили запоминать,- ответил я с поклоном.
- Тогда торопись.
Царь вновь поднял руку. За его спиной отворилась небольшая дверь, и появился мой провожатый, одетый в длиннополый серый кафтан и кожаные сандалии, то есть городским торговцем средней руки. Я понял, что мне предстоит скрываться под новой личиной.
- А вести-то! - спохватился я, уже сделав первый шаг к выходу.- Очень важные вести, царь!
- Слушаю тебя,- нетерпеливо кивнул царь персов.- Будь краток.
Я постарался быть по-спартански кратким и, досадуя на Кира за недостаток оказанного мне внимания, сразу раздул угрозу так, будто весь мир готов подняться против Пастыря персов. Однако Кир невидящим взором смотрел куда-то сквозь меня, а мои важные вести, казалось, пролетали сквозь царя, не задерживаясь у него ни в голове, ни в сердце. В этот час вовсе не будущие войны заботили его.
- У тебя нелегкое дело,- повторил он,- Торопись, я буду ждать тебя с нетерпением.
Так, и сам проскочив через дворец, как важная весть из одного царского уха в другое, я в большом недоумении двинулся за своим провожатым по улицам Эктабана.
Мы достигли восточной окраины города, называемой Козьим рынком. Там, однако, продавали не только коз и овец, но также волов, коней и рабов. Среди сотни повозок, в которых приезжали к этому месту сельские жители и кочевники, мой молчаливый провожатый уверенно разыскал одну, ничем от других не отличавшуюся, и указал на нее пальцем. Повозка была закрыта со всех сторон. Я догадался, что в ней притаилась женщина. В то же время с разных сторон появились шесть персидских всадников, и один из них подвел мне гнедого жеребца. Провожатый взял за поводья коня, запряженного в повозку, и вскоре мы выбрались на Парфянскую дорогу.
Тогда "торговец" коротко поклонился мне и поспешил бегом обратно в город.
Гекатомил - столица Гиркании - располагался на расстоянии двух третей пути от Эктабаны до Нисы, то есть примерно в девяноста парасангах, или двух тысячах восьмистах стадиях, от царского дворца. По приказу царя мы торопились и достигли Гекатомила на десятый день пути. Это был самый молчаливый поход из всех мною совершенных. Всю дорогу ехали будто воды в рот набрав и без того малоречивые персы. Ни звука не доносилось из повозки. Воины, я уверен, не знали, кого охраняют, и, похоже, ничуть не задумывались об этом. От природы любопытному эллину было куда труднее выносить это молчание.
Ясно было только, что мне доверена "запечатанной в сундуке" одна из главных тайн царского дома.
У ворот Гекатомила персы повернули назад, хотя самая опасная часть дороги оставалась впереди. Выходило, что в этом "нелегком деле" царь больше доверял чужестранцу, чем своим. Мне было лестно, однако, с другой стороны, Болотные Коты непривычны к большой обузе.
Голова моя перегревалась от мыслей и всевозможных предположений день и ночь, но я, конечно, не мог позволить себе грубо нарушить чужие пределы и попросту заглянуть в повозку, подняв один из пологов. Великий Митра, хранитель пределов, жестоко наказал бы преступника. Пару раз, на рассвете, я нечаянно видел руку, полностью, До кончиков пальцев, обернутую в тонкую материю. Рука появлялась из повозки, держа медный сосуд для нечистот, переворачивала этот горшок, а потом исчезала вновь. Еду - в запасе было вяленое и просоленное мясо, к которому я по своему усмотрению добавлял плоды и размягченную чечевицу - приходилось подавать на подносе под полог. В общем, я вообразил, что царь послал меня отвезти на продажу или в дар какому-нибудь правителю диковинную птицу в клетке - симурга или африканского говорящего дрозда.
Волею самого Митры или же нашей эллинской богини случая, Тюхе, тайна сама собой раскрылась на восемнадцатый день пути.
Пустынная дорога не обошлась без десятка добрых разбойников. Я увидел издали всадников, внушивших мне подозрение, и свернул с дороги в низкий кустарник.
Они припустили навстречу, рассыпаясь цепью.
"Вот теперь мне очень нужны твои жертвы и молитвы, царь персов!" - без особого почтения обратился я в мыслях к Киру, вслух же обратился к повозке:
- Госпожа! Близко грабители! Мне нужно укрыть тебя!
Ответа не последовало, и я решил, что наконец получил полное право нарушить все пределы и, возможно, перед гибелью узнать главную тайну Кира.
Я распахнул полог и не увидел в повозке никого!
Сколько мыслей вихрем пронеслось в моей голове за одно неуловимое мгновение! А вдруг птичка успела упорхнуть, обманув зоркого Кота?! А вдруг ее и вовсе не было в повозке?!
Чудес я раньше не видел, но теперь был готов поверить в чудо. Кто знает: может, я вез какую-нибудь из персидских богинь или нимф, пойманных Киром и отправленных им в далекую чудесную страну по велению свыше.
Все эти "разгадки" так и скакали в моей голове, пока я сам бушевал в повозке, как грабитель, раскидывая тюфяки и подушки, гремя блюдами и киликами и еще подспудно надеясь, что "птаха" просто забилась с испугу в какую-нибудь щелку.
Земля уже гремела под копытами чужих коней. Уже доносились хищные возгласы дорожных шакалов.
Бросив глупые поиски и выругавшись, я выпрыгнул из повозки в кустарник и приготовился отразить нападение.
Три метательных кинжала предназначались для самых храбрых, а потом... Потом будь что будет, подумал я, вепрь царю тоже не дался даром; посмотрим, найдется ли тут охотник, достойный Кира.
Стук копыт подсказал мне, как вернее юркнуть от одного куста под другой.
Меня заметили крайние двое из цепи и едва успели завернуть коней, когда первого настигло мое жало. Острие пробило ему жилы под правой ключицей, он опрокинулся с седла. Я тут же бросил второй кинжал и прыгнул на раненого, надеясь выдернуть из него жало и метнуть его вновь, в другого разбойника.
И вдруг чужие кони заметались. Послышался испуганный горловой вопль, потом - еще один, и грохот копыт покатился куда-то в сторону. Разбойники понеслись прочь, словно наткнувшись на злобного духа пустынь.
Я осторожно высунул голову над кустами, поглядел вослед храбрецам и насчитал четырех коней, потерявших своих седоков и теперь скакавших за своими собратьями налегке. Что за чудеса?! Может, и в самом деле Судьба довела меня до нечистых мест?
Поблизости тем временем слышались глухие стоны. Я навострил уши и ноздри и по-кошачьи двинулся на запах человечьего страха и боли.
Двое неподвижно лежали там, где их настигло мое оружие. Стонал же где-то третий. Я двинулся дальше и вскоре нашел оставшихся. Счет оказался верным. Еще двое валялись друг около друга, один уже мертвый, а другой еще не совсем. Из каждого - у одного между лопаток, а у другого из печени - торчало по одной скифской стреле.
Я увидел оперение и поразился.
- Азелек! - невольно сорвалось с моих губ.
Я поднялся в полный рост, растерянно огляделся по сторонам и позвал ее вновь:
- Азелек!
Ответа из пустыни не было.
- Азелек! - позвал я в третий раз, еще громче, в полный свой голос, осознавая, что наконец случилось чудо и молитва Кира дошла до небес.
И тут мне в глаза бросилась одинокая повозка - и тогда я замер, остолбенев.
Сколько я стоял посреди пустыни окаменевшим истуканом, не могу сказать. Мне показалось, что целый эон. Пока все уложилось в моей голове, где-то поднялись новые горы, где-то пересохли или разлились моря, а все звезды на небесах поменялись местами.
- Азелек, ты вернулась? - тихо спросил я у повозки, подойдя к ней вплотную.
Сначала было тихо, а потом колыхнулся полог, и наружу высунулась рука с медным горшком.
Первый раз мне изменила эллинская душа, и я не рассмеялся, а только стыдливо отступил, хотя повод покатиться со смеху был лучше некуда.
До Нисы я управлял повозкой сам не свой. У меня за плечами - рукой подать - за легким пологом безмолвно таился прекрасный и необыкновенный "скиф". Куда посылал Кир своего верного телохранителя? Зачем? Бесчисленные догадки роились пчелами в моей голове. Извилистые судьбы-тропы грезились мне впереди, и все уводили в пустыню с этой прямой и главной дороги. В мыслях я похищал Азелек, увозил ее с собой в далекую Бактрию или же в Афины, к Писистрату, где с гордостью показывал ей эллинские чудеса. Чтобы обдумать все замыслы, мне не хватило и двух переходов до Нисы. В последние две ночи пути я не сомкнул глаз, коротая стражи у маленького костра. "Станет ли петь посаженный в клетку жаворонок?" А что теперь сделал Кир?
Ответов не было.
На рынке в Нисе я, наверно, походил на грабителя, впервые решившего продать чужое добро. Многие испуганно отводили от меня глаза, иные обходили стороной. Найдя каких-то кочевников, я одной рукой держался за оружие, а другой показывал ксюмбаллон. Один старый варвар, увидев знак, прищурился, по-птичьи дернул головой и что-то сказал грязному мальчишке, который тут же нырнул под повозки. Мне же старик махнул рукой: отъезжай!
Я отъехал и встал на краю рынка, поглядывая по сторонам на торговцев и их товар: низеньких темнокожих рабов и широкобедрых рабынь, привезенных откуда-нибудь из Гандхары, Арахосии или самой Индии. Настроение мое падало. Мне не нравился невольничий рынок и то, что в таком положении я сам напоминаю торговца. Подспудно я надеялся, что "скиф" давно улизнул и повозка уже пуста.
Вдруг прямо передо мной появилась скифская кибитка. Из нее выскочили четверо крепких скифов и живо обступили меня с двух сторон. Теперь уже обе руки оказались у меня заняты кинжалами.
Один из скифов поднял руки, показав мне сначала пустые ладони, потом полез за пазуху и вынул половинку медальона, висевшую на бычьей жиле. Сомнения быть не могло. Мне оставалось только завершить дело, порученное мне Киром.
Знаками скифы велели мне сойти на землю. Я повиновался. Один из них вскочил на место возницы, заглянул за полог и довольно оскалился. Не минуло и двух мгновений, как он соскочил вниз и встал на четвереньки.
Сердце мое дрогнуло, когда полог колыхнулся.
Из повозки появилась женщина, скрытая с темени до пят долгим варварским одеянием. Так прячут себя от чужих глаз персидские жены. Темным, но, видимо, отчасти прозрачным покрывалом было завешено ее лицо. Она двигалась очень неторопливо. Села, опустив стопы на спину скифа, а уже потом сошла с него на землю.
"Это не Азелек!" - с глупой радостью подумал я, заметив, что безликая женщина полновата.
Какой-то дух шепнул мне в ухо нечто о причине такой полноты, и я похолодел.
Скифы между тем обступили свою госпожу и проводили до своей кибитки. Каждый их шаг, каждый жест выдавал ее высокородность.
Тот же скиф вновь превратился в ступеньку. Опершись на руки остальных мужчин, женщина поднялась в кибитку и скрылась за пологом. Теперь старший варвар, показывавший мне половинку медальона, уселся возницей, а прочие скифы вперевалку засеменили рядом с кибиткой. Посмотрев вдаль, я заметил на краю рынка несколько оседланных низкорослых коней, привязанных к столбу с развевавшейся наверху алой змейкой. Туда скифы и держали путь. Они не попрощались со мной, и никто из них ни разу не обернулся.
Оставшись один, я испытал поначалу необъяснимое облегчение. Из множества догадок появилась одна большая "разгадка". Я привез в Нису высокородную женщину скифского происхождения, беременную ребенком от Кира, царя Мидии, Персиды и Аншана. У Кира были некие основания скрывать это свое маленькое завоевание. Почему - не мое дело. Вполне возможно, это была не Азелек. Я невольно убеждал себя, что привез не Азелек, ведь она могла забеременеть от Кира гораздо раньше. Отвернувшись к своей, уже ненужной, повозке, я вдруг догадался, отчего мне стало так легко. Скифы не предложили мне платы. Значит, я вез не рабыню и не диковинного симурга, посаженного в клетку.
Я принялся распрягать коня, и вдруг у меня за спиной явственно послышался оклик:
- Кратон!
Я вздрогнул и повернулся.
Задний полог удалившейся кибитки был чуть отстранен. Только на мгновение пересеклись наши взгляды. Азелек! Я был сражен невидимой скифской стрелой. Полог качнулся, скрыв ее глаза.
Многим позже я узнал, что скифские и сарматские девушки, становящиеся амазонками, беременеют не сразу: их телам приходится долго вспоминать свои извечные обязанности.
До сих пор мне принадлежит только половина тайны. Второй я так и не держал в своих руках. Царь Кир доверил секреты, но вторую половинку этого ксюмбаллона он скрыл в сжатом кулаке.
Так угодно моей Судьбе - может, и к лучшему. На старости лет эта тайна согревает мою душу, как ни одно другое воспоминание. Она не дает моему рассудку скиснуть, как молоку. До сих пор я возвращаюсь к этой тайне, как ребенок к запретной двери,- с тем приятным страхом, который учащает дыхание, ускоряет кровь, обостряет слух и зрение, напрягает мышцы, с тем страхом, который, в сущности, и есть чувство жизни. Если бы я знал все о странных отношениях Кира со скифами, живущими подобно неудержимым ветрам в бескрайних просторах на краю света, может быть, моя молодость представлялась бы мне ныне вовсе не в таком волшебном свете и о самом Кире я вспоминал бы слишком приземленно, слишком по-эллински.
Я вернулся в Эктабан на закате дня. Красное солнце, уже коснувшееся хребтов, предвещало сильные ветра с запада.
Во дворце мне сказали, что у царя начался большой совет с приближенными, а потому принять меня он не сможет.
- Очень важная весть,- предупредил я царского подданного,- Царь ждет ее с большим нетерпением.
Перс не понял намека, но знал о моем также не слишком малом положении в царстве Кира. Поклонившись, он отошел, а вскоре я услышал его топот, доносившийся с гулких деревянных лестниц. Он подбежал, запыхавшись:
- Царь ожидает тебя!
Мы поднялись на два яруса, прошли через узкую полутемную колоннаду, и перс исчез за невысокой резной дверцей, оставив меня перед ней.
Кир сам появился передо мной, а не я перед ним. Он оставил совет. Последний раз мне была оказана такая чрезмерная честь.
- Царь! - Склонившись, я поцеловал его руку.- Твоя воля исполнена. В Нисе я встретил тех скифов, которые показали мне вторую половину...
С этими словами я протянул Киру золотой ксюмбаллон.
- Я очень рад, Кратон! - вздохнув с облегчением, радостно сказал он.- Молился за тебя и приносил жертвы. Наши персидские боги проявили благосклонность.
Он поднял руку к моему лицу, крепко сжал ксюмбаллон в кулаке и проговорил:
- Это золото стоит целого таланта. Иди к хранителю и скажи ему, что царь велел выдать тебе талант.
- Царь...- раскрыл я рот.
- Не перечь! - оборвал меня Кир,- Персы не берут в долг. Иди и возьми. Это - награда, а не плата.
Что верно, то верно: в то время персы считали долг и ложь самыми непотребными делами. В тот год само собой стало расти мое богатство, которое потом само собой же почти незаметно испарилось, подобно лужице в жаркий день после обильного дождя.
Я вдруг пожалел, что слишком быстро покинул Нису."Вот бы обменять у царя весь талант на этот ксюмбаллон!" - пришла мне в голову безумная мысль, и я невольно опустил взгляд на его сжатый кулак.
Кир всегда был прозорлив.
- Ты видел ее? - услышал я вопрос, от которого слегка похолодел.
Я поднял взгляд, посмотрел царю прямо в глаза и сказала:
- Видел, царь!
- Ты знал раньше?
- У меня был повод догадываться...
Кир вздохнул.
- Ты ведь один, много странствуешь и любишь свободу.
- Каждое твое слово, царь, стоит таланта,- сказал я, стараясь, чтобы мои собственные слова не казались обычной дворцовой лестью.
- Значит, ты понимаешь немало. В детстве я жил в этом дворце, у своего деда, и у меня была ручная птица. Маленький сокол. Он улетал и прилетал когда хотел. Я ждал его в саду. Раз я заболел желудком. Была зима. Я лежал. Астиаг хотел сделать как лучше и приказал, чтобы птицу посадили в клетку и принесли ко мне. Я очень обрадовался и целый день просовывал ему в клетку цыплят. Но он отгонял их. Потом я выздоровел, вышел в сад, выпустил сокола. Больше он не вернулся ко мне.
Некоторое время мы стояли молча, смотрели друг на друга. Я первым опустил взгляд.
- У тебя была трудная дорога, но день еще не кончился,- сказал Кир уже совсем иным тоном, хладнокровным и повелевающим,- Ты вернулся как раз вовремя. Все твои важные вести пригодились. Ты должен присутствовать на совете.
Замечу, что к тому времени царь персов стал более словоохотлив.
Он двинулся к потайной дверце, позвал меня за собой, а в последний миг как будто спохватился и жестом остановил меня:
- Асарн тебя проводит.
Царский слуга, перс, засеменил впереди меня торопливой, мелкой походкой - совсем как придворный мидянин, каких царь оставил себе немало. Он ввел меня на совет через другую дверь, предназначенную для подданных.
Лица были знакомые - Гистасп, Губару, Гарпаг, ставший у Кира хазарапатом. Появился один новый советник, которому я мало удивился. Иудей Шет, исправно снабжавший войска провиантом, за год сильно возвысился. К тому же, имевший многочисленные связи по всей Азии, он решил соревноваться со мной по части снабжения царя важными сведениями.
Кир и Гистасп восседали на деревянных креслицах. Астиаг отсутствовал: видимо, Кир опасался посвящать его во все свои замыслы и решения. За плечами Кира, на стене, Уже распростер крылья золотой орел Ахеменидов.
Остальные располагались на ковре. Губару и Гарпаг - по правую руку от царя, а Шет - по левую; лицом друг к другу.
Время было холодное, и в комнате светились алыми Углями несколько жаровен. Войдя, поклонившись царю и его приближенным, я внимательно поглядел на руку Кира, однако он оставил выбор места за мной. И тогда я опустился на ковер рядом с иудеем, причислив себя к стороне чужестранцев.
Я сразу навострил уши, потому как с невольной ревностью относился ко всем новостям, пришедшим помимо моей воли. Но причин завидовать Шету не было. Совет обсуждал те же самые важные вести, которые мне удалось добыть и принести перед отъездом в Нису. Я был рад, что на срок моего необычного путешествия время словно остановилось.